Говорят, его погоревший ум
У Бибера был застрахован.
И старый цензор встретился мне,
Я был удивлен немало:
Он сильно сгорбился, одряхлел,
Судьба и его потрепала.
Мы долго друг другу руки трясли,
Старик прослезился мгновенно:
Ах, как он счастлив видеть меня!
Была превосходная сцена.
Не всех застал я -- кое-кто
Простился с юдолью земною.
Ах, даже Гумпелино мой
Не встретился больше со мною.
С души великой наконец
Земные ниспали оковы,
И светлым ангелом он воспарил
К престолу Иеговы.
Кривого Адониса я не нашел,
Хотя искал повсюду,-
На гамбургских улицах он продавал
Ночные горшки и посуду.
Саррас, несравненный пудель, издох.
А я охотно верю,
Что Камне отдал бы целый мешок
Поэтов за эту потерю.
Население Гамбурга с давних времен -
Евреи и христиане.
У них имеется общая страсть -
Придерживать грош в кармане.
Христиане весьма достойный народ:
Любой -- в гастрономии дока.
Обычно по векселю платят они
В канун последнего срока.
Евреи бывают двух родов
И чтут по-разному бога:
Для новых имеется новый храм,
Для старых, как встарь,-- синагога.
Новые даже свинину едят
И все -- оппозиционеры.
Они демократы, а старики -
Аристо-когтисты сверх меры.
Я старых люблю, я новых люблю,
Но -- милосердный боже! -
Популярная рыбка -- копченый шпрот
Мне несравненно дороже.
ГЛАВА XXIII
С великой Венецией Гамбург не мог
Поспорить и в прежние годы,