Хороший глоток из пакета позволил сделать затяжку. Голова закружилась ещё сильнее. Сколько же он не курил?
Ратибор присел рядом.
— Игорь, что на тебя нашло? Каплик вне себя. От злости, а ещё больше от страха. Они до сих пор не решат, как теперь с тобой поступить.
Красильников молча курил. Он и сам не понимал, что на него нашло. Всё происходившее, даже лаборатория, казались, нет, не выдумкой и не бредом, в реальности-то он давно убедился, но всё это, как бы не имело отношения лично к нему, к капитану Красильникову. Ну, брали у него лет пятнадцать назад какие-то образцы. Ну, использовали для непонятных экспериментов. Ну, довели до самоубийства какого-то парня. Ну, распотрошили труп. Противно, мерзко, но ему-то, Игорю Красильникову какое дело? Его вырвали из привычной жизни и втянули непонятную игру. Только умойтесь, господа! Играть с вами никто не собирается. Он со стороны посмотрит. Урвёт, когда получится глоточек-другой. Подденет кого-нибудь позаковыристей. Он и Рату-то согласился помогать не из-за заботы о судьбах мира или даже целой Вселенной. Хотелось досадить похитителям. И тут…
Поначалу слова Каплика о дурацких процентах и его плоские шутки Игорь пропустил мимо ушей. И только, когда профессор начал болтать о должностях и задачах, до Красильникова дошло — там на столе лежит ребёнок! Да необычный и по виду, и по рождению. Но всего лишь ребёнок! Мало того этот ребёнок — часть его, Игоря Красильникова. Мало ли как он появился на свет, мало ли какая, невидимая, наверное и в микроскоп, частичка Красильникова способствовала его появлению. Но возможно, если бы не он, Красильников, этому парню не суждено было бы родиться…
Игорь представил, как доведённый до отчаяния изуверскими экспериментами, перепуганный мальчишка грызёт собственные вены. Как потом два ублюдка со скальпелями, прихлёбывая кофе (на кружках у них, наверное имена выведены, такие ублюдки стремятся везде своё имечко нацарапать!) глумятся над телом. А сколько парнишка пережил до этого! А ужас парня, когда Мишин с амбалом, хватают его посреди улицы и везут неизвестно куда!
И всё это время он, Красильников вместо того, чтобы защищать и поддерживать пил горькую и доводил напарника!
Игорь уже не отдавал себе отчёт в том, что не мог быть рядом по простой причине — он ничего не знал ни о давнем эксперименте, ни о его последствиях.
Тогда в мозгу капитана что-то щёлкнуло. Остального он не помнил.
— Это не игра, — Игорь смотрел в пол. — Это преступление. Парень был моим… Имел ко мне отношение.
— Род всемогущий! — Ратибор подскочил, снова сел. — Ты с ума сошёл капитан?! Этот парень был, вообще, ничем. Понимаешь? Ничем. Его собрали из пяти-шести доноров. В том числе и из волков. Он мозаика! Понимаешь? Искусственное существо, которых в природе, вообще, быть не должно!
Очень хотелось разозлиться, но где взять силы. Усталость, неимоверна усталость.
— Но он же был.
— Вот мы с тобой и должны… Род всемогущий, вы посмотрите на него! Скорбящий отец! Игорь, это не человек, и даже не оборотень. Это недоразумение.
— Интересно, Платонова так же думала бы.
— По крайней мере не наломала бы дров, как ты… Подожди, кто-то на связь вышел.
Ратибор застыл посреди комнаты, кивая в такт словам невидимого собеседника.
— Ждём, — он повернулся к Красильникову. — У нас проблемы, капитан очень большие пробле-мы.
— Так, Игорь, мы в заднице — Рат прошёлся из угла в угол, взял пластмассовый стул, поставил напротив Красильникова, ещё раз прошёлся, сел. — Капитан, ты на минуту можешь успокоить внезапно проснувшиеся отцовские чувства, и выслушать меня? Всего лишь минуту.
Игорь посмотрел ему в глаза. Кивнул.
— Уже радует, — всадник приложился к фляжке с редким мёдом. — Будешь? — Красильников машинально глотнул. Не почувствовал ни запаха, ни вкуса, ни, что странно — хмеля. — Капитан, не хотел тебя огорчать — но ты всего лишь донор, а по сему, наши знакомые, в виду твоей агрессивности, решили ввести тебе ещё одну дозу.
Игорь криво усмехнулся.
— Проклятие! — Ратибор откинулся на спинку стула и чуть было не рухнул на пол вместе с чересчур лёгким предметом мебели. — Ты что не понял — они лишат тебя и воли, и сознания!
— У меня уже давно нет ни того, ни другого.
— Нашёл время самоедством заниматься. Пойми, они наплодят десятки, сотни таких вот парни-шек, а потом будут кромсать их в лабораториях. И виной тому станешь ты! Только ты этого понимать уже не будешь! Ты, вообще, перестанешь что-либо понимать — кусок плоти поставляю-щий образцы! И всё потому, что тебе в неподходящий момент приспичило жалеть себя и убиваться по поводу собственного бесполезного существования. Ты слышишь меня или нет?
— Откуда ты знаешь?
— Уж знаю. Поверь.
— И…
— Что «И»?
— Предложения какие?
— Мы будем выводить тебя отсюда.
— Мы?
— Да сейчас сюда придёт человек, якобы для твоего осмотра. На самом деле, она работает на меня.
Красильников не успел задать очередной вопрос, когда в дверь постучали.
Игорь, начавший приходить в себя, после глотка мёда, а главное обрисованных всадником перспектив, вопросительно глянул на оного. Ратибор кивнул и, по-кошачьи, скользнул к двери, набрал комбинацию цифр на коробочке. В комнату вошла женщина. Брюнетка, чуть выше среднего роста и с потрясающей фигурой. Красильников ни за чтобы ни взялся определить её возраст. Ей могло быть как и двадцать пять, так и все пятьдесят. Впрочем, если её двадцать с хвостиком, то ей впору быть коллегой Веры, а не… Что «не», капитан? Ты знаешь, кто она такая?
— Навьина Марина, местный психиатр, — внёс ясность Рат, — а это, наш знаменитый капитан Красильников.
— Очень приятно, — буркнул Игорь.
— Слишком уж знаменитый, — Навьина даже не посмотрела в его сторону. — Из-за него наверху целая война. — Шкаев и Кочуев за работу с нормальным материалом, Каплик и Мишин кричат, что безопасность прежде всего. Теперь слово за мной и за вами, господин проверяющий.
— Я решил вывести Игоря отсюда.
Марина смотрела на всадника, как на внезапно спятившего. Казалось, её палец, вот-вот подни-мется к виску, чтобы жестом показать состояние Ратибора. Красильников ей посочувствовал — оказаться в одной комнате с двумя сумасшедшими… Чересчур, даже для психиатра. И ещё одно, капитан не мог отделаться от мысли, что лицо Навьиной ему знакомо. Эдакое портретное дежавю.
— Успокойся, Марина, — Рат указал ей на стул, — Игорь наш человек.
— Наш человек! — психиатр присела, скорее машинально, а вовсе не потому, что ей это предложили. — Ты с ума сошёл! Это же хронический алкоголик! Я ещё удивляюсь, как он тебя не выдал спьяну. Хотя, ему более важное дело подвернулось. Профессора придушить. Рат, я тебя не понимаю. Если бы ты знал ещё и последние новости… Я ничего не понимаю.
— Какие новости?
— Эй, — подал голос Красильников, — вы, по-моему, в моей комнате. Или мне выйти?
Ратибор пропустил реплику мимо ушей. Конечно, какое дело спасителю Вселенной до обиды какого-то там капитана. Зато психиатр Марина посмотрела на Игоря, как на внезапно, а главное несвоевременно оживший предмет мебели. Красильникова осенило. Человек может полностью изменить лицо. Сделать новый нос, губы, подбородок. Изменить цвет глаз и волос, но взгляд… От него никуда не денешься!
— Не нравлюсь я вам, товарищ Платонова? — ухмыльнулся капитан. — Жаль, очень жаль. У нас ведь, вроде как общие дети.
Если Рат и удивился, то он очень умело скрыл это чувство, разоблачённая Платонова прореа-гировала иначе. Несколько секунд она сверлила Игоря тем самым, запомнившемся ему по фото взглядом, а затем обратилась к всаднику:
— Я с самого начала утверждала, что он опасен. Нам не остаётся вариантов.
— Я и говорю — капитана надо выводить.