При последних словах, Мишин отчего-то побледнел и быстро отвернулся.
Как и догадывался Красильников, Володя оказался редкостным жлобом. Из ларька он притащил самое что ни на есть дешёвое пойло. Впрочем, это не имело особого значения. Игорю и пить-то особо не хотелось. Несколько хороших глотков для придания остроты мыслям и уничтожения последствий неведомого препарата, который, по словам Мишина, прекрасно переносит и грудной младенец. Капитан давно уже вышел из младенческого возраста, а потому ощущал себя препагано.
Игорь резко свернул пробку, с удовольствием окропил дорогой ковролин пивной пеной и жадно припал к пластмассовому горлышку. Краем глаза он заметил брезгливую гримасу на физиономии полковника, а потому завершив «ритуал утреннего глотка» не забыл смачно рыгнуть. После Красильников залез во внутренний карман.
— Хм, я понимаю пушке и ксиве ноги приделали, а сигареты зачем увели? У вас в конторе с зарплатой туго?
Мишин пропустил ехидный вопрос мимо ушей, но мятую пачку всё же вернул.
— А зажигалка? Мне что, каждую ерунду теперь выпрашивать? Пионерлагерь какой-то!
Вместо пластмассовой одноразовой штамповки капитан получил жизнерадостно сверкающую «Zippo». По щедрости полковник явно превосходил Володю. Однако, Красильников не собирался продавать душу за попахивающий бензином параллелепипед. Мало того, он даже не испытывал тени благодарности за дорогой подарок. Перетопчутся.
Строгий, вернее строжайший контроль, Мишин по-видимому определил в полбутылки, без особой настойчивости, но всё-таки с предупреждающей сопротивление твёрдостью, он забрал полупустой сосуд из рук капитана. Дождался, пока выкуренный почти до самого фильтра бычок отправится в пепельницу и возобновил беседу.
— Скажите, капитан, вы хорошо помните прошлое?
— Какой век?
— Своё прошлое, капитан. И воздержитесь, пожалуйста от иронии. Предупреждаю, у нас есть препараты, располагающие к правдивому разговору. Поверьте на слово.
— Анекдот! Готов удавиться за лишний глоток пива и тут же грозится на иглу посадить! Ладно, дядя, спрашивай, я серьёзен как на исповеди.
— Я бы попросил вас соблюдать субординацию.
— Опа! А разве, товарищ полковник, вы имеете какое-то отношение к нашему ведомству? Вы для меня, извините за откровенность, ничем не лучше какого-нибудь бомжа из привокзальной забегаловки. Или я ошибаюсь?
— Ошибаетесь, капитан, сильно ошибаетесь и скоро убедитесь в этом. А пока, бог с ней, с субординацией. Ведите себя как считаете нужным.
— Премного благодарен.
— Итак ещё раз о прошлом…
— Товарищ полковник, кончайте детский сад. Хватит играть в психиатра. Что конкретно вас интересует?
— Хм… Хорошо, вы помните 1991-й год.
— Ещё бы. Летом одни жулики пытались перегрызть глотку другим. Те что помоложе выиграли. По осени Союз развалился… Всё вроде.
— Я имею в виду конкретно вас.
— А тут и иметь нечего, особенно в виду. Я в непобедимой и легендарной служил. Ещё скажите, что вы об этом не знаете.
— Знаю, капитан, вы даже не подозреваете, сколько я о вас знаю. Данный разговор более полезен для вас, чем для меня и представляемого мной ведомства. Вы помните армейских товарищей?
— Ещё бы…
— Извините, я имею в виду не рядовых и сержантов, не прапорщиков, а офицерский состав.
— Товарищ полковник, вы считаете Володю приятелем?
— Хм, сформулируем вопрос иначе — у вас были ровные одинаковые отношения со всеми офицерами полка?
— Естественно нет.
— А майор из особого отдела?
— Лысый такой, с усами? Ммммм… забыл фамилию.
— Вы её никогда и не знали.
— Да? Вполне возможно.
— Что вы про него скажете?
— Нормальный мужик, потрепаться любил. Вёл себя как-то по-граждански…
— Вы с ним часто беседовали?
— Чёрт его знает! Я же говорю — любил мужик потрепаться.
— Он просил вас о каких-либо одолжениях?
— Вы про доски для «фазенды». Так тот сарай за штабом всё равно никому не нужен был. Он намекнул, я врубился. Отчего хорошему человеку не помочь? Ночью разобрал эту развалюху и перетащил к нему на участок. Потом правда такую бучу подняли… Словно танк из парка увели. Так ваша контора раскопала это дело, настигла расхитителя гниющего армейского имущества и теперь восстанавливает цепь событий? Поздравляю! Каюсь! Готов понести заслуженную кару! Мне, кстати, за давностью преступления амнистия не полагается?
— Не юродствуйте, капитан! Что было после?
— Ничего особенного. Дёргали нас по очереди в штаб, сперва дисбатом грозились, потом отпуск обещали.
— Вы не соблазнились отпуском?
— Я разве идиот с особым отделом ссориться? К тому же «дембель» на носу… Не видел никаких досок, ничего не знаю… Вот и всё.
— Ясно. Потом, всё тот же майор сделал для вас командировку. Верно?
— Было что-то такое… Хм… Гнилая какая-то командировочка… Попёрлись зачем-то в окружной госпиталь… Я ему: «Поздновато мне, мол, косить, товарищ майор. Домой скоро». А он только усами шевелит. Улыбается типа. Полдня по кабинетам бегали… Изучали меня не хуже космонав-та… Я намылился с сестричкой познакомиться или с докторшей помоложе… Хрен в зубы! Одни древние селёдки, да Малюты Скуратовы, навроде вашего добермана…
— Игорь Владимирович, обойдёмся без лирики. Побольше фактов.
— А это не факт?! Одно дело, когда тебе иголку в вену суёт эдакая куколка с горящими глазёнками и совсем другое, когда неандерталец с квадратной челюстью начинает шприцом размахивать. Или, скажем, заходишь в кабинет, а там вместо Памеллы Андерсон в полупрозрачном халатике, Баба Яга в зелёной робе… Хм, не факт!
— Товарищ, капитан, по-моему, я поступил опрометчиво…
— Без паники, полковник, шучу я. Шучу, понимаешь?
— Отложим юмор на будущее. Продолжайте по существу.