17 (30) декабря 1905 года. За два часа до поражения восставших.
Лидия Доброва в бою у станции Горловка и Корсунской копи №1
Метели злобной завыванье
Порою скрадывало звук
И выстрелов, и пуль визжанья,
И громких окриков вокруг.
Был снег так нестерпимо колок.
Пургой закрученный в кольцо
Он ранил тысячью иголок
Разгорячённое лицо.
Собравшись, Лидия Доброва
Взглянула за угол, туда,
Где бой усиливался снова
И вспыхивала темнота.
Вот справа, саженей за тридцать,
Дружинник раненный лежит.
Он жив как будто – шевелится
И что-то вроде бы кричит.
Кричит от боли, вероятно.
Раскинув руки, на спине
Лежать на снеге неприятно,
В метель, под пулями – вдвойне.
Пургой заметенные тропы
Во тьме так трудно отыскать.
Обременительны сугробы –
По ним так нелегко бежать.
Но нужно. Лида, чуть запнувшись
От оружейного огня,
Спешит к дружиннику, пригнувшись,
Страх подступающий гоня.
Споткнувшись, девушка упала,
Лишь сделав несколько шагов.
Шальная пуля запоздало
Порхнула, воздух распоров.
Метель почти по-волчьи взвыла,
Крутя свой дикий хоровод.
А Лида быстро подскочила
И снова бросилась вперёд.
Она ещё споткнулась дважды,
Но удержавшись на ногах,
Закончила бросок отважный
От раненого в двух шагах.
Дружинник, потеряв сознанье,
Застыл недвижимо в снегу.
Тянуть его под стены зданья
Придётся через «не могу».
Гораздо проще в лучшем виде
Порой десяток вёрст пройти,
Чем тридцать саженей, что Лиде
Необходимо проползти.
* * *
Она ведь не герой – учитель
Словесности, но здесь верней
Она и ангел и спаситель
Несчастных, раненных людей.
Тех, кто сейчас у копи[1] этой
И этой станции упал
На снег, от боя разогретый,
Кто не успел, не добежал.
* * *
С натугою, ворча сердито,
Под беспорядочным огнём
Тянула раненого Лида
Под стены станции с трудом, –
Превозмогая боль и холод
И обдирая кожу рук.
…И зная: поле боя – школа,
Как свой обуздывать испуг.
И вот, когда уже казалось,
Что ей добраться удалось,
Лихая пуля разудало
Прошила девушку насквозь.
Вошла ей пуля под лопатку
И, выйдя из груди, на раз
Вонзилась будто бы в «десятку»,
Дружиннику в закрытый глаз.
Смешалась кровь - его и Лиды,
Стекая на примятый снег.
Она жива, а он – убитый,
Она – ещё, а он – навек.
Одною пулей их обоих
Сразил невидимый стрелок.
Такое окончанье боя
И несчастливый эпилог.
Теряя мутное сознанье,
Кровавой брызгая слюной,
Шепнула Лида на прощанье:
«Ах, Прохор!.. Прохор… Мой родной…»
P.S. Лидия Доброва скончалась, не приходя в сознание, по дороге домой, в поезде, которым гришинская рабочая дружина возвращалась по окончании Горловского боя.
А на следующий день на станцию Гришино[2] доставили тело погибшего в том бою командира дружины, учителя Прохора Дейнеги, жениха Лидии.