Сгинь тоска, прочь печаль, ничего уже почти не жаль
Всё дотла сожжено, пора уходить, я понял это давно.
Белым снегом следы запоро́шило, всё разрушено и заброшено
Тени за мною приходят из прошлого, я скоро стану таким как они.
© Исход — Эпидемия.
Лесные владения — Королевство Тревинор
Прошла уже неделя с того момента, как Атон… вернулся в родной мир. Ровно неделя, как неизвестно почему капитана и друидку выбросило во владениях владыки Адэхи, прямо на его поляну, где он любил отдыхать. Ровно неделя, как Авива… находилась на грани смерти. Последнее, что помнил Стрэйб, как он и его спутница вбежали в туннель перехода, спасаясь от нестерпимого жара, которым владыка Оган оградил свои владения от влияния ворожбы своей сестры. Когда они бежали по переходу в направлении владений страха, куда и должен был отправить их владыка огня, Атон чувствовал нестерпимое жжение как на коже, так и внутри тела. Воздух был настолько раскалённым, что буквально обжигал, оставляя на теле ожоги, а внутренние органы медленно превращая в золу. Стрэйб не знал, как долго они бежали по туннелю, спасаясь от огня, но когда он наконец пришёл в себя, то лежал лицом вверх. Все его тело нестерпимо горело, а перед глазами было звёздное небо.
Затем неизвестно откуда он услышал голос владыки Адэхи. Он что-то говорил, бегал вокруг, пытался ворожить и кого-то звал, но Стрэйб всё это помнил очень смутно. Лишь на следующий день, когда его и так искалеченное тело заныло от новых ран, он поднялся с импровизированной кровати, сделанной из корней деревьев и листвы, и огляделся, то увидел огромного лиса — владыку леса, что сидел неподалёку и смотрел на небо. Когда Атон подошёл к нему, чтобы узнать, как он оказался в его владениях, владыка неожиданно… напал на него.
Огромный лис с могучей силой ударил ослабленного человека в грудь, и выбив из него весь воздух, повалил на землю. Пока капитан, словно рыба, хватал ртом воздух и пытался подняться, владыка в мгновение ока оказался возле него, и придавив лапой так, что ребра затрещали, склонился над ним. В глазах добродушного лиса больше не было спокойствия и рассудительности, там полыхал пожар ненависти, злобы и презрения.
— Жалкий глупец, — прорычал он сквозь зубы. — Ты обещал мне. Клялся, что она останется цела. Я доверился тебе, как и она. Но ты… — владыка оборвал себя на полуслове, и убрав могучую лапу, отошёл от человека и вновь уставился в пустоту. — Я уже раз обжёгся на вас, людях, и это ничему меня не научило. Теперь я вновь прыгнул в огонь, но в этот раз сгорел дотла.
Атон искренне не понимал, что вызвало такой гнев владыки. Лишь когда Стрэйб смог прийти в себя после ударов могучих лап и принять сидячее положение, он спросил.
— Что случилось?
— Она умирает, — только и сказал владыка. — Ты и твоя гордыня сожгли её в пламени Огана. Моя ворожба здесь бессильна.
— Кто? — искренне не понимал Атон. — Кто умирает?
— Моя приёмная дочь, — прорычал Адэхи и, повернувшись к Атону, оскалился. — Из уважения к ней и её последним словам, что она смогла произнести, прежде чем впасть в беспамятство, я отпущу тебя. Но знай, что более ни один человек не ступит на мои земли. Любой, кто нарушит этот запрет, будет убит.
Что было после этого, Стрэйб тоже помнил смутно. Кажется, он… плакал. Хотя нет — скорее, он бился в истерике, молотя по земле кулаками, и просил владыку рассказать, что произошло. Адэхи, который уже был готов разорвать наглого человека, вдруг смягчился.
— Вчера ночью в моих владениях неожиданно открылся переход из владений огня. Такого быть не могло, ведь мои владения не граничат с владениями Огана, но это всё же случилось. Когда я пришёл на место перехода, то увидел тебя и… Авиву. Вы оба были на грани смерти, но ты, — владыка презрительно посмотрел на Атона, — оказался крепче и сильнее её. Твоё тело пострадало, но не так сильно, как её. Моя ворожба смогла излечить тебя, но… я не мог ничего сделать с ней. Она… обгорела… Очень сильно, почти всё тело и внутренности. Это были не простые ожоги, а ожоги ворожбы Огана. Когда она ненадолго пришла в чувство, я спросил у неё, как вы оказались во владениях огня, куда я запретил вам идти. И она сказала мне, что так было нужно, что вы шли во владения страха, но не дошли, — огромный лис с нескрываемой злобой и презрением обжёг человека взглядом. — Ты знал, что вам не выжить там, так зачем же ты пошёл туда сам и повёл её?
— Я не хотел брать её с собой, — честно ответил Стрэйб, с трудом сдерживая слезы. — Я просил её оставить меня, уйти обратно в лес, но она отказалась. Она сказала, что пойдёт со мной.
— Что тебе там понадобилось? — с нажимом спросил владыка.
— Корона света, — всхлипнув, ответил гвардеец. — Ваш брат, владыка Броук, сказал, что она осталась только во владениях страха. Я не мог вернуться… я должен был спасти принцессу Адель… я…
— Ты глупец, раз рассчитывал на удачный исход, — только и сказал Адэхи, а после, поднявшись на ноги, добавил. — Твоя гордыня и эгоизм погубили тебя. Ты не только не смог спасти человека, ради которого искал цветок, но и загубил ещё две жизни. Авивы и мою, — затем от повернулся спиной, перед уходом сказав. — Надеюсь, ты доволен таким исходом, — а после скрылся среди деревьев.
После разговора с владыкой Атон, убитый горем, словно в тумане, добрался до деревни Кеунс. Когда он шёл по улице, среди домов и удивлённых жителей, он чувствовал лишь неутолимую печаль и жжение в груди, которое напоминало ему о содеянном. Когда он вошёл в трактир, в конюшне которого его дожидался Пепел, хозяин с трудом узнал в нём прежнего постояльца. Оборванные клочки одежды, что висели на исхудавшем теле, множество ожогов, которые не до конца сошли, а вместо коротких черных волос — лысый череп. Вещей, с которыми Атон уходил из этого трактира, с ним тоже не было: меч, который ему даровала владычица Вэра, щит от владыки Бурангула, кинжал владыки Элбана, верный арбалет, и другие мелочи, что были в его мешке — всё сгорело в туннеле перехода, не оставив от себя даже следов.
Когда Юст с трудом признал в обожжённом оборванце гостя из столицы, то впал в невыразимый ужас. Приказав официантке сбегать за лекарем, сам он помог гостю добраться до одной из пустующих комнат, где Атон и проспал два дня. Всё то время, пока он спал, ему снились кошмары, отчего он каждый раз вскакивал в поту и чувствовал, как разбитое горем сердце с новой силой начинает давить ему на грудь. В те короткие часы, когда капитан бодрствовал, он пил. Трактирщик пытался выспросить, что с ним такое случилось, но Атон лишь мрачно смотрел куда-то в пустоту и машинально подносил к губам кружку с выпивкой. В конце второго дня, когда некогда статный гвардеец и довольно привлекательный мужчина стал походить на обычную пьянь, которой полным-полно во всех городах и деревнях, он забрал своего коня из конюшни и, не сказав ничего, просто поехал обратно.
Куда он ехал, зачем и почему, Атон не знал. Он просто сидел на спине у своего скакуна, который, словно точно знал, куда нужно хозяину, нёс его обратно в столицу. За всю дорогу Стрэйб ни разу не прикоснулся к еде, которую ему дал добродушный хозяин. Лишь фляга с самогоном, которая тоже была подарена заботливым Юстом, быстро пустела. Всё то время, пока Пепел нёс своего убитого горем хозяина обратно в Тревинор, гвардеец пребывал где-то внутри воспоминаний, копаясь в своих мыслях, терзая свои разум и душу. Все три дня, что капитан был в пути, он думал об Авиве, о том, как убил её. Он рычал в бессильной злобе, когда перед глазами возникал её образ, он царапал голый череп, когда в воспоминаниях слышал её голос, он плакал, как младенец, когда вспоминал её смех и улыбку.
Когда показались внешние стены столицы, Атон не испытал никаких чувств. Он был пустым, бездушным сосудом — мрачной тенью себя прежнего. Раньше бы Стрэйб въехал в столицу с высоко поднятой головой и широкой улыбкой, но то было раньше, в те давние времена, когда он был ещё жив, а изнутри его не разъедала печаль. Сейчас же, проезжая по улицам родного города, капитан королевской гвардии смотрел в землю и никак не реагировал на оклики людей, которые попадали под копыта его коня. Атон ничего уже не хотел в этой жизни, всё ему стало безразлично, а мир сделался серым. Он просто ехал туда, куда шёл его конь, и неважно — в замок или в канаву.
Первый раз, когда Атон среагировал хоть на что-то, а точнее — кого-то, был тот момент, когда к нему подъехал один из патрульных, что смотрели за порядком в городе, и жёстко его встряхнул, приводя в чувство.
— Эй, глухой, — грубо обратился он к гвардейцу. — Ты что, ещё и слепой вдобавок? Не видишь, куда…
Стражник прикусил язык, не успев договорить. Когда Стрэйб поднял голову и пустыми глазами посмотрел на хранителя порядка, солдату понадобилась всего пара секунд, чтобы узнать в измученном человеке капитана королевской гвардии.
— Сир Стрэйб, — сдавлено выговорил солдат и выпрямился в седле. — Простите, я вас не узнал. У вас такой вид, что…
— Угу, — едва разборчиво буркнул Атон и повёл коня дальше, оставив стражника в полном недоумении.
Второй раз капитан вернулся из прострации в мир живых у ворот внутренних стен, что отделяли город от дворца. Кто-то со стен очень настойчиво его звал, и кажется, угрожал выпустить в него пару стрел, чтобы уши прочистить, но Атон хранил молчание. Лишь когда он наконец поднял голову и посмотрел в глаза стражнику на стене, тот опять же, пусть и с трудом, но узнал капитана гвардии. Ворота заскрипели, послышались взволнованные голоса за стеной. Когда Атон въехал во внутренний двор, его со всех сторон обступили люди в доспехах. Кто-то смотрел на гвардейца со страхом, кто-то — с сочувствием, а некоторые и с отвращением. Когда Стрэйб оказался на земле, точнее сказать — его спустили двое крепких мужчин, из дворца по лестницам стремительно в его сторону направился дворецкий, одетый в потускневшую голубую ливрею с золотой строчкой и гербом на правой стороне груди.
Дворецкий, оказавшись в паре шагов от подобия капитана гвардии, попытался выглядеть максимально чопорно, но в уголках глаз всё же читалось презрение.
— Сир Стрэйб, — сухо обратился он к капитану. — Не буду скрывать, что вашего возвращения мы… уже не ожидали. Но судя по вашему виду, вы побывали… в затруднительной ситуации.
— Угу, — буркнул капитан, едва в силах стоять на ногах.
— Король Балдер просил немедля доложить ему о вашем возвращении, если таковое произойдёт, и в самое короткое время отвести вас к нему.
В этот раз Стрэйб не ответил, а просто кивнул. Когда дворецкий вёл пошатывающегося капитана во дворец, до Атона наконец дошёл смысл сказанного. “Балдер стал королём? Вот те раз”. Лакей, вместо того, чтобы отвести явно измученного капитана к лекарю, ну или хотя бы в комнату, где он мог бы отдохнуть, повёл его сразу наверх, в покои бывшего принца. Стрэйб с трудом поднимался по лестнице. Плохо слушающиеся ноги и полная отстранённость от происходящего заставляли капитана запинаться и падать через каждые пару шагов. Дворецкий видел, сколь беспомощен Атон, но помогать ему не спешил, лишь сверлил его презрительным взглядом и степенно ожидал, когда гвардеец поднимется, чтобы идти дальше.
С трудом добравшись до второго этажа и пройдя с десяток шагов до двери, возле которой дежурили аж пятеро стражников, которые с недоверием поглядывали на лысого оборванца, дворецкий попросил капитана подождать снаружи, а сам, после нескольких ударов костяшками пальцев по двери и разрешения войти, проскользнул внутрь. Когда он вышел, глаза его с каким-то странным… огоньком быстро оглядели гвардейца, а уголки губ растянулись в странной ухмылке.
— Король Балдер готов принять вас.
Атон вновь лишь кивнул и, слегка пошатываясь, вошёл в бывшие покои принца, дверь которых ему любезно придержал странно изменившийся дворецкий. Комната, насколько мог припомнить Стрэйб, осталась прежней. Единственное изменение претерпел стол, который стал куда более заваленным, чем прежде. Да из-за зашторенных окон почти полностью отсутствовал свет. Принц — точнее, король Балдер стоял у противоположной стены и с интересом разглядывал какую-то картину.
— Я уже и не надеялся, что когда-либо смогу посмотреть в твои глаза, — заговорил он огрубевшим голосом, в котором с первых слов засквозила сталь. — Я думал, что после того, как ты не смог выполнить мою просьбу, ты сбежал в другое королевство или даже на другой континент, — Балдер посмотрел через плечо и даже в полумраке Атон смог различить холод, который источали эти запавшие глаза. — Но вот проходит полгода и ты, как ни в чём не бывало, возвращаешься обратно.
При словах о том, сколько прошло времени, Стрэйба словно ударило молнией. В первый раз за много дней он полностью покинул чертоги своего разума и вернулся в мир живых.
“Полгода? Шесть месяцев мы скитались по владениям…”
Балдер наконец полностью повернулся к гвардейцу и, сделав два шага вперёд, оказался в луче тусклого света, что прибивался из-за штор. Когда Атон увидел бывшего принца, по телу прошла волна холода. От бывшего доброго красавца с по-женски тонкими чертами лица и пышными волосами не осталось и следа. Перед ним стоял взрослый огрубевший мужчина с острыми, как у зверя, чертами лица и впавшими глазами, что источали лишь стужу. Лицо заросло жёсткой щетиной, а длинные волосы укоротились до короткого ежа. Король Балдер цепким взглядом пробежался по капитану гвардии и презрительно хмыкнул.
— Вижу, за полгода ты превратился в того самого оборванца, каким и был до нашей встречи. Хотя нет, теперь ты стал ещё хуже, — правый глаз короля задёргался. — Грязный, весь в шрамах, и с запахом, как из сточной канавы, — король сузил глаза. — Скажи мне, Атон, куда ты пропал? Ты клялся мне найти цветок и вернуться, но в итоге я не увидел ни тебя, не заветное растение. Что случилось, почему ты так задержался?
Атон, который готов был открыть рот и начать изливать душу человеку, которого он считал если не другом, то тем, с кем можно поделиться любыми переживаниями и быть понятным, вдруг понял, что не может проронить и слова. Он смотрел на того, кого уважал и ценил больше всех, на того, кто даровал ему жизнь, вытащил из трущоб и помог построить будущее. На того, кто был для него примером, и за кого он был готов отдать жизнь. И не мог сказать ни слова. Стрэйб впервые в жизни не знал, что сказать, какие слова подобрать, чтобы хоть как-то объясниться перед тем, кто ждал его и верил ему.
— Ваше выс… величество, — наконец заговорил Стрэйб хриплым голосом. — Я искал, но не нашёл. Я прошёл через многое, я сражался, чтобы достать вам корону света, я видел то, во что вы не поверите, ибо у меня не осталось доказательств. Все они сгорели в огне… как и моя спутница, что помогала мне найти для вас заветный цветок, но погибла из-за меня. Мы делали всё, чтобы успеть, чтобы достать, но не справились. Простите меня, ваше величество. Я подвёл вас.
Когда Атон закончил, Балдер несколько минут молча смотрел на него, не говоря ни слова. После тягостных минут тишины, король отошёл к окну и распахнул шторы, впуская свет в комнату и слепя неподготовленные глаза гвардейца, поманил его к себе. Когда Стрэйб оказался по левую руку от короля, тот указал вниз. Несколько секунд капитан пытался понять, на что указывает ему Балдер, а когда глаза наконец смогли найти то, что хотел ему показать король, капитан почувствовал, как его и так раскрошенное сердце крошиться в ещё более мелкую пыль, заставляя грудь пылать от вины и скорби.
— Первой умерла Адель, — раздался в тишине холодный, как вьюга, голос Балдера. — Через месяц после твоего отъезда её тело не выдержало болезни, и она скончалась во сне, — рука короля переместилась от левого надгробия, изображавшего скорбящую женщину, на крайнее правое, на котором сидел маленький ангел. — Мой сын, Амир, не смог перенести утраты матери и спустя три дня после её смерти выпал из окна верхней башни, — трясущаяся рука Балдера указала на последнее — центральное — надгробие, над которым возвышалась статуя бывшего короля, склонившего голову и сжимающего в руках огромный меч, воткнутый в землю. — Мой отец, король Жангир, скончался от горя спустя день после смерти Амира. А теперь скажи мне, Атон, насколько твои страдания сопоставимы с моими?
Стрэйб молчал. Он чувствовал, как его колотит, как коченеют пальцы, как сердце тысячей осколков колотится у него в груди и режет его изнутри, как пульсирует мозг, не в силах поверить в то, что всё это правда. Атон уже готов был упасть на колени, и рыдая, просить у короля прощения, но внезапно Балдер, что до этого сохранял хладнокровие, ударил капитана по лицу. Не ожидавший этого Стрэйб отлетел к дальней стене и, сломав стоявший там стул, повалился на пол. На шум спустя мгновение в комнату короля ворвались стражники с оружием наготове и яростной решимостью защищать своего правителя.
— Отведите его в темницу, — потирая руку, приказал Балдер. — И оповестите палача о том, что завтра у нас состоится казнь, — несколько секунд король что-то обдумывал, а после добавил. — Обезглавливание — это привилегия для дворян. Быстрая и безболезненная смерть. Но он обычный оборванец. Пусть приготовят виселицу.
После этих слов двое стражников подхватили уже бывшего капитана королевской гвардии и, нисколько не церемонясь, потащили его из комнаты вниз, в холодные подвалы, где Атону Стрэйбу предстояло провести последние часы своей жизни, которая в мгновение ока превратилась в кошмар наяву.