Грузинские романтики - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 5
Грузинские романтики - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 5
1836
Дяде Григолу
Родину ты потерял по доносу,Сослан на север в далекий уезд.Где они — дедовской рощи откосы,Место гуляний, показа невест?Но и в изгнанье, далеко отсюда,Ты не забудешь родной толчеи.Парами толпы веселого людаШли, оглашая аллеи твои.Жаль, что не видишь ты на расстояньеНынешних наших девиц-щеголих.Как бы припомнил ты очарованьеСверстниц своих и избранниц былых!
1836
Ночь в Кабахи
Люблю этих мест живописный простор.Найдется ли что-нибудь в мире волшебней,Чем луг под луною, когда из-за гребняПовеет прохладою ветер с Коджор?То плавно течет, то клокочет Кура,Изменчивая, как страсти порывы.Так было в тот вечер, когда молчаливоСюда я зашел, как во все вечера.С нарядными девушками там и сямТолпа кавалеров веселых бродила.Луна догадалась, что в обществе дамЦарит не она, а земные светила.И скрылась за тучи, оставшись в тени.«Ты б спел что-нибудь, — говорят домочадцыЛюбимцу семьи, одному из родни, —Любое, что хочешь. Не надо ломаться».И вот понемногу сдается певец.Становится, выпятив грудь, начинает,И кто не взволнуется, кто не растаетОт песни, смертельной для женских сердец?Тогда-то заметил я в белом одну,И вижу — она меня тоже узнала.И вот я теряюсь, и сердце упало,Я скован, без памяти я и в плену!Я раз ее видел в домашнем кругу.Теперь она ланью у тигра в берлогеСредь шумного общества стынет в тревоге,И я к ней, смутясь, подойти не могу.Вдруг взгляд ее мне удается поймать,И я подхожу к ней, волненья не пряча,И я говорю ей: «Какая удача!Я счастлив, что с вами встречаюсь опять».«Спасибо, — она говорит, — что хоть выМеня не забыли. Теперь это мода».— «Ваш образ не могут изгладить ни годы, —Я ей возражаю, — ни ропот молвы».И вдруг ветерок колыхнул ей подол,И ножка тугая, как гроздь винограда,На миг обозначилась из-под наряда —И волнами сад предо мною пошел.И выплывший месяц, светясь сквозь хрусталь,Зажег на груди у нее ожерелье.Но девушку звали, и рядом шумели.Она убежала. Какая печаль!
1836
Раздумья на берегу Куры
Иду, расстроясь, на берег рекиТоску развеять и уединиться.До слез люблю я эти уголки,Их тишину, раздолье без границы.Ложусь и слушаю, как не спешаТечет Кура, журча на перекатах.Она сейчас зеркально хороша,Вся в отблесках лазури синеватых.Свидетельница многих, многих лет,Что ты, Кура, бормочешь без ответа?И воплощеньем суеты суетПредставилась мне жизнь в минуту эту.Наш бренный мир — худое решето,Которое хотят долить до края.Чего б ни достигали мы, никтоНе удовлетворялся, умирая.Завоеватели чужих краевНе отвыкают от кровавых схваток.Они, и полвселенной поборов,Мечтают, как бы захватить остаток.Что им земля, когда, богатыри,Они землею завтра станут сами?Но и миролюбивые цариПолны раздумий и не спят ночами.Они стараются, чтоб их делаХранило с благодарностью преданье,Хотя, когда наш мир сгорит дотла,Кто будет жить, чтоб помнить их деянья?Но мы сыны земли, и мы пришлиНа ней трудиться честно до кончины.И жалок тот, кто в памяти землиУже при жизни станет мертвечиной.
1837
К чонгури
Твои причитанья, чонгури,То вздох, то рыданье навзрыд.Твоей нелюдимой натуреНеведомы смех до упаду,Улыбка, безоблачность взгляда.Секрет их тебе не открыт.Безрадостно брови нахмуря,Ты вдаль загляделась с досадой.Твой звук о былом говорит.
1837
Моей звезде
На кого ты вечно в раздраженье?Не везет с тобой мне никогда,Злой мой рок, мое предназначенье,Путеводная моя звезда!Из-за облаков тебя не видя,Думаешь, я разлюблю судьбу?Думаешь, когда-нибудь в обидеВсе надежды в жизни погребу?Наша связь с тобой как узы брака:Ты мне неба целого милей.Как бы ни терялась ты средь мрака,Ты мерцанье сущности моей.Будет время — ясная погода,Тишина, ни ветра, ни дождя, —Ты рассыплешь искры с небосвода,До предельной яркости дойдя.
1837
Наполеон
Взором огромную Францию меряя,Мысленно вымолвил Наполеон:«Необозримы границы империи.Жертвы оправданы. Мир покорен.Дело исполнено. Цели достигнуты.Имя мое передастся векам.Мощное зданье порядка воздвигнуто.Что еще лучшего я создам?Этим и надобно ограничиться.Но не могу я ничем быть стеснен.Слава не стала моею владычицей:Я управляю потоком времен.Впрочем, быть может, другой ей приглянется,Если судьбе я своей надоем?Нет, она верной навек мне останется.Всё я ей дал и пожертвовал всем».Наполеон и соперник? — Не вяжется.Он не потерпит ни с кем дележа.Он и в могиле, наверно, разляжется,Руки крест-накрест свободно сложа.Годы проходят, и сказкою прежнеюКажется гения этого дар.Пламени ярче и моря безбрежнееЭтот бушующий ночью пожар.
1838
Е<катери)не, когда она пела под аккомпанемент фортепьяно
Звуки рояляСопровождалиНаперерывЧасти вокальной —Плавный, печальныйРечитатив.Ты мне всё времяСлышалась в теме,Весь я был твой.В смене гармоний,В гулкой погонеИх за тобой.Мало-помалуТы распрямлялаОба крыла.И без остаткаКаждою складкойВ небо плыла,Каждым изгибомВыгнутых дыбомЧерных бровей,Линией шеи,Бездною всеюМуки моей.
(1839)
Княжне Е(катери)не Ч<авчава)дзе
Ты силой голосаИ блеском исполненьяМне озарила жизнь мою со всех сторон.И счастья полосы,И цепи огорчений —Тобой я ранен и тобою исцелен.Ты — средоточиеЛюбых бесед повсюду.Играя душами и судьбами шутя,Людьми ворочай,Сметая пересуды,Ты — неиспорченное, чистое дитя.Могу признаться я:Когда с такою силойОднажды «Розу» спела ты и «Соловья»,Во мне ты грациейПоэта пробудила,И этим навсегда тебе обязан я.
1839
Серьга
Головку ландышаКачает бабочка.Цветок в движенье.На щеку с ямочкойСережка с камушкомЛожится тенью.Я вам завидую,Серьга с сильфидою!Счастливец будет,Кто губы жадныеСерьгой прохладноюЧуть-чуть остудит.Богов блаженнее,Он на мгновениеБессмертье купит,И мир безгрозияВ парах амброзииЕго обступит.
1839
Младенец
Люблю младенца лепет из пеленок,Как с неба на землю упавший дух,Лепечет что-то райское ребенокИ услаждает материнский слух.Надежно детский мир его устроен.Он живо чувствует, что рядом мать,И так в ее присутствии спокоен,Что не боится взоры вкруг кидать.Жизнь для него — нисколько не загадка.Своим явленьем сам вменил он в долг,Чтоб старшие склонялись над кроваткой,Пока он голосит и не умолк.Воркуй по-голубиному, младенец,Болтай свое на языке сивилл.Пока тебя, миров переселенец,Своею ложью мир не отравил.
1839
Одинокая душа
Нет, мне совсем не жаль сирот без дома.Им что? Им в мир открыты все пути.Но кто осиротел душой, такомуВзаправду душу не с кем отвести.Кто овдовел, несчастен не навеки.Он сыщет в мире новое родство.Но. разочаровавшись в человеке,Не ждем мы в жизни больше ничего.Кто был в своем доверии обманут,Тот навсегда во всем разворожен.Как снова уверять его ни станут,Уж ни во что не верит больше он.Он одинок уже непоправимо.Не только люди — радости землиЕго обходят осторожно мимо,И прочь бегут, и держатся вдали.
1839
* * *
Я помню, ты стоялаВ слезах, любовь моя,Но губ не разжимала,Причину слез тая.Не о земном уронеТы думала в тот миг.Красой потустороннейБыл озарен твой лик.Мне ныне жизнью всеюПредмет тех слез открыт.Что я осиротею,Предсказывал твой вид.Теперь, по сходству с теми,Мне горечь всяких слезНапоминает время,Когда я в счастье рос.
1840
Моя молитва
Отец небесный, снизойди ко мне,Утихомирь мои земные страсти.Нельзя отцу родному без участьяСмотреть на гибель сына в западне.Не дай отчаяться и обнадежь:Адам наказан был, огнем играя,Но все-таки вкусил блаженство рая.Дай верить мне, что помощь мне пошлешь.Ключ жизни, утоли мою печальВодою из твоих святых истоков.Спаси мой челн от бурь мирских пороковИ в пристань тихую его причаль.О сердцевед, ты видишь все путиИ знаешь всё, что я скажу, заране.Мои нечаянные умолчаньяВ молитвы мне по благости зачти.
1840
* * *
Когда ты, как жаркое солнце, взошлаНа тусклом, невзрачном моем кругозореИ после унылых дождей без числаНастали прозрачные, ясные зори,Я думал — ты светоч над жизнью моейВ дороге средь мрака ночного и жути.Куда ж ты? Как прежде, лучи эти лей.Опять я в потемках стою на распутьи.Я радость люблю и совсем не ворчун.Свети мне, чтоб вновь на дорогу я вышелИ снова, коснувшись нетронутых струн,В ответ твое дивное пенье услышал,Чтобы в отдалении отзвук возник,Чтоб нашим согласьем наполнились дали,Чтоб, только повздоривши, мы через мигНе помнили больше недолгой печали.Едва на тебя набегут облака,Кончаются радости все и забавы.Пред этим мне всякая жертва легка,И я для тебя отказался б от славы.
1840
* * *
Когда мы рядом, в необъятнойВселенной, — рай ни дать ни взять.Люблю, люблю, как благодать,Лучистый взгляд твой беззакатный.Невероятно! Невероятно!Невероятно! Не описать!Приходит время уезжать.Вернусь ли я еще обратно?Увижу ли тебя опять?Невероятно! Невероятно!Невероятно! Не описать!С годами гуще тени, пятнаИ резче возраста печать.О, если б снова увидатьТвою божественную стать!Люблю твой облик благодатный.Невероятно! Невероятно!Невероятно! Не описать!
<1841>
* * *
Цвет небесный, синий цвет,Полюбил я с малых лет.В детстве он мне означалСиневу иных начал.И теперь, когда достигЯ вершины дней своих,В жертву остальным цветамГолубого не отдам.Он прекрасен без прикрас.Это цвет любимых глаз.Это взгляд бездонный твой,Напоенный синевой.Это цвет моей мечты.Это краска высоты.В этот голубой растворПогружен земной простор.Это легкий переходВ неизвестность от заботИ от плачущих родныхНа похоронах моих.Это синий негустойИней над моей плитой.Это сизый зимний дымМглы над именем моим.
<1841>
Чаша
Мастера посудного изделье,Я звеню у Марты на столеИ разглаживаю средь весельяУ гостей морщины на челе.
<1841>
Моим друзьям
В дни молодости, вашим утром ранним,Легко заботы сбрасывайте с плеч.Не придавайте важности страданьям,Слезам невольным не давайте течь.Спешите за минутами вдогонку,От них не отставая ни на миг.Как резонерство раннее ребенка,Уродлив молодящийся старик.Хвалю того, кто соблюдает времяИ весь свой век по возрасту живет.Перегорит и он страстями всеми,Переберет и он весь мир забот.Но в зрелости, когда ваш первый шепотНасильно сменит дня корыстный шум,Вот что советует мой горький опыт —Я это говорю не наобум,—Не увлекайтесь львицей и кокеткойОна жива, красива, молода,Всегда занятна и умна нередко,Но полюбить не может никогда.
1841
* * *
Что странного, что я пишу стихи?Ведь в них и чувства не в обычном роде.Я б солнцем быть хотел, чтоб на восходеУвенчивать лучами гор верхи;Чтоб мой приход сопровождали птицыБезумным ликованьем вдалеке;Чтоб ты была росой, моя царица,И падала на розы в цветнике;Чтобы тянулось, как жених к невесте,К прохладе свежей светлое тепло;Чтобы существованьем нашим вместеКругом всё зеленело и цвело.Любви не понимаю я иначе,А если ты нашла, что я непрост,Пусть будет жизнь избитой и ходячей —Без солнца, без цветов, без птиц и звезд.Но с этим ты сама в противоречье,И далеко не так уже простаТвоя растущая от встречи к встречеНечеловеческая красота.
1841
* * *
Я храм нашел в песках. Средь тьмыЛампада вечная мерцала,Неслись Давидовы псалмы,И били ангелы в кимвалы.Там отрясал я прах от ногИ отдыхал душой разбитой.Лампады кроткий огонекБросал дрожащий свет на плиты.Жрецом и жертвой был я сам.В том тихом храме средь пустыниКурил я в сердце фимиамЛюбви — единственной святыне.И что же — в несколько минутИсчезли зданье и ступени,Как будто мой святой приютБыл сном или обманом зренья.Где основанье, где престол.Где кровельных обломков куча?Он целым под землю ушел,Житейской пошлостью наскуча.Не возведет на этот разМоя любовь другого крова,Где прах бы я от ног отрясИ тихо помолился снова.
1841
Мерани
Стрелой несется конь мечты моей.Вдогонку ворон каркает угрюмо.Вперед, мой конь! Мою печаль и думуДыханьем ветра встречного обвей.Вперед, вперед, не ведая преград,Сквозь вихрь, и град, и снег, и непогоду,Ты должен сохранить мне дни и годы.Вперед, вперед, куда глаза глядят!Пусть оторвусь я от семейных уз.Мне все равно, где ночь в пути нагрянет.Ночная даль моим ночлегом станет.Я к звездам неба в подданство впишусь.Я вверюсь скачке бешеной твоейИ исповедуюсь морскому шуму.Вперед, мой конь! Мою печаль и думуДыханьем ветра встречного обвей.Пусть я не буду дома погребен.Пусть не рыдает обо мне супруга.Могилу ворон выроет, а вьюгаЗавоет, возвращаясь с похорон.Крик беркутов заменит певчих хор.Роса небесная меня оплачет.Вперед! Я слаб, но ничего не значит.Вперед, мой конь! Вперед во весь опор!Я слаб, но я не раб судьбы своей.Я с ней борюсь и замысел таю мой.Вперед, мой конь! Мою печаль и думуДыханьем ветра встречного обвей.Пусть я умру, порыв не пропадет.Ты протоптал свой след, мой конь крылатый,И легче будет моему собратуПройти за мной когда-нибудь вперед.Стрелой несется конь мечты моей.Вдогонку ворон каркает угрюмо.Вперед, мой конь! Мою печаль и думуДыханьем ветра встречного обвей!
9 мая 1842
* * *
Глаза с туманной поволокою,Полузакрытые истомой,Как ваша сила мне жестокаяПод стрелами ресниц знакома!Руками белыми, как лилии,Нас страсть заковывает в цепи.Уже нас не спасут усилия.Мы пленники великолепья.О взгляды, острые, как ножницы!Мы славим вашу бессердечностьИ жизнь вам отдаем в заложницы,Чтоб выкупом нам стала вечность.
1842
Гиацинт и странник
Странник
Гиацинт, где былая яркость твоя?День ли, ночь — всё пред ней забывалось на свете.Где поляну дурманившая струяАромата, которым дышали соцветья?
Гиацинт
Я один. Я покинул родные края.В мае там соловьи. Как в руках чародея,Возвращается к жизни вся наша семья.Всё в красе, всё в цвету. Только я сиротеюИ в своем заточении, в оранжерееНе услышу певца своего — соловья.
Странник
Разве ты ничего не нашел тут взамен?Жить внутри безопаснее ведь, чем снаружи.Здесь тебя не достанут средь роскоши стенНи палящее солнце, ни зимняя стужа.
Гиацинт
Что мне золото и серебро богача?С мертвым воздухом комнат мне нечем делиться.Ни росы по утрам, ни журчанья ключа,Ничего нет хорошего в этой теплице,И нельзя за плющом мне от солнца укрытьсяВетерку шаловливые речи шепча.
Странник
Ты не прав. А припомни суровую зиму.Ты, наверное, был бы морозом побит.А теперь пусть метели проносятся мимо,—Ты от снега рукой человека укрыт.
Гиацинт
Милый странник, на свете всему свое время,Я умру и ожить не сумею в плену.А на воле зимою цветочное племяЛишь на время разлуки отходит ко сну.Как ликуют, проснувшись, зеленые семьи,Когда ласточки оповестят про весну!Только я не смогу пробудиться со всеми,На небесную синюю ширь не взгляну.
Странник
Гиацинт, ты напомнил другой мне цветок.Тот цветок — мой еще не изведанный жребийОн нуждается тоже в приволье и в небе.Или, может быть, поздно и он уж поблек?
1842
* * *
Как змеи, локоны твои распалисьПо ниве счастья, по твоей груди,Мои глаза от страсти разбежались.Скорей оправь прическу! Пощади.Когда же ветер, овевая ниву,Заматывает локоны в клубки,Я тотчас же в своей тоске ревнивойТебя ревную к ветру по-мужски.
1842
* * *
Мужское отрезвленье — не измена.Красавицы, как вы ни хороши,Очарованье внешности мгновенно,Краса лица — не красота души.Печать красы, как всякий отпечаток,Когда-нибудь сотрется и сойдет,Со стороны мужчины недостаток:Любить не сущность, а ее налет.Природа красоты — иного корняИ вся насквозь божественна до дна,И к этой красоте, как к силе горней,В нас вечная любовь заронена.Та красота сквозит в душевном строеИ никогда не может стать стара.Навек блаженны любящие двое,Кто живы силами ее добра.Лишь между ними чувством всё согрето,И если есть на свете рай земной —Он во взаимной преданности этой,В бессмертной этой красоте двойной.
1842
Могила царя Ираклия
Князю М. П. Баратаеву
Перед твоей могильною плитой,Седой герой, склоняю я колени.О, если б мог ты нынешней поройВзглянуть на Грузию, свое творенье!Как оправдалось то, что ты предрекПред смертию стране осиротелой!Плоды тех мыслей созревают в срок.Твои заветы превратились в дело.Изгнанников теперешний возвратОказывает родине услугу.Они назад с познаньями спешат,Льды Севера расплавив сердцем Юга.Под нашим небом эти семенаДают тысячекратный плод с десятка.Где меч царил в былые времена,Видна рука гражданского порядка.Каспийское и Черное моря —Уже нам не угроза. Наши братья,Былых врагов между собой миря,Из-за границы к нам плывут в объятья.Покойся сном, прославленный герой!Твои предвиденья сбылись сторицей,Мир тени царственной твоей святой,Твоей из слез воздвигнутой гробнице.
1842
Надпись на азарпеше князя Баратаева
Сладость нальешь —Радость найдешь.Пей на здоровье.
1842
Злобный дух
Кто навязал тебя мне, супостата,Куда ты заведешь меня, вожак?Что сделал ты с моей душой, проклятый!Что с верою моею сделал, враг?Ты-это ли мне обещал вначале,Когда ты обольщал меня, смутьян?Твой вольный мир блаженства без печали,Твой рай, суленный столько раз, — обман.Где эти обещанья все? Поведай!И как могли нежданно ослабетьИ уж не действуют твои беседы?Где это всё? Где это всё? Ответь!Будь проклят день, когда твоим обетамПожертвовал я сердца чистотой,В чаду страстей, тобою подогретом,И в вихре выдумки твоей пустой.Уйди и скройся, искуситель лживый!По милости твоей мне свет не мил,Ты в цвете лет растлил души порывы.О, горе тем, кого ты соблазнил!
1843
* * *
Вытру слезы средь самого пылаИ богине своей, и врагу.Пламя сердца, как ладан кадила,Не щадя своих сил, разожгу.Светозарность ее мне на горе,В нем она неповинна сама.Я премудрость ловлю в ее взореИ схожу от восторга с ума.Как ей не поклоняться с любовью?Красоте ее имени нет.Только ради ее славословьяЯ оставлю в поэзии след.
1843
Чинара
На берегу могучая чинараНад кручею раскинулась шатром —Тенистое убежище от жара,Приют полураздумий-полудрем.Шумит Кура, чинару в колыбелиКачает ветер, шелестит листва.Едва ли это шум без цели:В нем слышатся какие-то слова.Как любящий возлюбленную, яроЦелует корни дерева Кура,Но горделиво высится чинара,Чуть-чуть качая головой шатра.Повеет ветер — и одною дрожьюЗабьются и чинара и река.Как будто всё у них одно и то же,Одна и та же тайна и тоска.
1844
* * *
Осенний ветер у меня в садуСломал нежнейший из цветов на грядке,И я никак в сознанье не приду,Тоска в душе, и мысли в беспорядке.Тоска не только в том, что он в грязи,А был мне чем-то непонятным дорог, —Шаг осени услышал я вблизи,Отцветшей жизни помертвелый шорох.
<1845>
* * *
Ты самое большое чудо божье.Так не губи меня красой своей.Родителям я в мире всех дороже —У нас в семье нет больше сыновей.Я человек простой и немудрящий.Подруга — бурка мне, а брат — кинжал.Но будь со мною ты — в дремучей чащеМне б целый мир с тобой принадлежал.
10 января 1845
Судьба Грузии
Поэма
Посвящение кахетинцам
Кахетинцам, истинным грузинам,Маленького Каха землякам,Эта речь о времени старинном,О царе, навеки близком нам.Образ гордости и славы нашей,Как он видится мне самому,Посвящаю вашему бесстрашью,Жизнерадостности и уму.И когда у вас заходят чашиИ раздастся величаний громНа торжественной пирушке вашей,Помяните автора добром.
Часть первая
«Господи, спаси и дай победу!Свой народ тебе я предаю,Ты ведь знаешь сам, какие бедыОбступили Грузию твою.Господи, враги неисчислимы.Помоги нам, Боже, в эти дни.Пронеси свой гнев Господень мимо,Грузию спаси и сохрани», —Так молился в лагерной палаткеЦарь Ираклий, рвением горя.Были жарки накануне схваткиСлезы сокрушенного царя.На Крцаниси для отпора шахуСтало войско твердою ногой.Здесь придется МаленькомуКаху Силами помериться с Агой.С юга показались персияне.Небо в эти страшные часыИзливало на поле сияньеВ блеске всей полуденной красы.Царь сказал: «Гляди, моя дружина,Как заносчив нечестивый враг.Слушай, воинство мое! Грузины,Судьбы Грузии у вас в руках.Отдадим ей всё, что только можно.Я надел, как вы, простой доспех.Ныне выяснится непреложно,Кто отчизну любит больше всех».— «Счастье, — отвечало войско хором,Что ты сам здоров и невредим.Стыд робеть таким волкам матерымС бравым предводителем таким!Только ты живи и долгоденствуй.За тебя отрадно умереть:Что нам враг, когда для нас блаженствоЗнать тебя в живых и лицезреть».Царь был рад ответу ополченья.Тут его любили, как отца.Трубы затрубили наступленье.Встрепенулись ратников сердца.Кто, заслышав эти переливы,Не захочет броситься вперед?!В чьей душе, и в самой боязливой,Звук трубы отваги не зажжет?Разгорелся жаркий бой. ГрузиныРинулись на персов, словно львы.Кровь ручьями хлынула в низиныИ в Куру чрез луговые рвы.Обе стороны схватились близко,Бьются и не замечают ран.Тут весь цвет страны — Тамаз Энисский,Тут и Абашидзе Иоанн.Не слабеет общая решимость,Царь — живой прообраз храбреца.Несмотря на их неустрашимость,Бой в разгаре, не видать конца.Шапки вмиг надвинули грузины,Взяли шашки, свистнули клинки,И врубились хваткою стариннойВ построенье вражье смельчаки.Ночь границу положила бою.У грузин бесспорный перевес.Царь Ираклий посмотрел вдоль строя.Временный восторг его исчез.Он уже не рад своей победе.Юношам убитым нет числа.Сколько неутешных слез в наследьеЭта битва близким принесла!Их могил уже мы не застанем,Имена рассеяны их в прах.Памятника нет с напоминаньемО святых и славных их делах.Тишина скрывает эти тени.Спите мирно, тени! Всё равноСлух о вас лелеет провиденье.Вам истлеть бесследно не дано.Вечно живо, цело и сохранно,Что в веках оставило печать,И, покамест не забудут хана,В Грузии вас будут вспоминать.Царь сказал начальникам: «Нас мало.Надобно врага предупредить:Запереться в крепость НарикалуИ ее поспешно укрепить.Здесь у хана мы как на ладони,За стеной же, на крутой скале,Он поверит, что — при всем уроне —Мы еще в значительном числе.Поговорка есть для обихода:«Силу хитрость может превозмочь».Согласились с этим воеводыИ ушли в Тбилиси в ту же ночь.Утром были жители в унынье.Город весь окутывал туман.К Нарикале, крепостной твердыне,Подступил с утра Магомет-хан.Без успеха трое суток срядуБила стены грозная орда.Хан уж снял бы, может быть, осаду,Если бы не новая беда.Хоть никто не ждал ее отсюда,Но пришла измена в их среду,И, к стыду, их собственный ИудаПредал их за небольшую мзду.Царь хотел, открытием взбешенный,Вылазкой отбросить персиян,Чтоб поправить часть того урона,Что нанес предателя обман.Но уже последствия изменыОбрекали дело на тщету.Дожидаясь сдавшихся, надменноХан стоял на крепостном мосту.Чуть ворвавшись в крепости пределы,Он искал по всем углам того,Кто отсрочивал ему так смелоИ так долго это торжество.А того уж поминай как звали.Царский конь был силен и ретив.Царь Ираклий был на перевале,Честь победы персам сократив.
Часть вторая
Шумную Арагву с двух сторонСтиснули стеной лесистой горы.Шум Арагвы удесятеренШумом их немолчного повтора.Чудные Арагвы берега!Яркие луга, деревьев шелест!В Грузии кому не дорогаВаша зеленеющая прелесть!В этом месте едущий верхом,Как бы ни спешил, с коня соскочит.Горло освежит себе глотком,Чуть подремлет, лоб водою смочит.И, хотя б потом он опоздал,Он не опечалится у цели,Что дорогой небольшой привалСделал средь цветущего ущелья.Солнце заходящее горитСредь раскинувшегося простора.На открывшийся волшебный видИз шатра царь смотрит с косогора.В даль вперив в рассеянности взглядИ в руках перебирая четки,Наблюдал Ираклий, как закатДогорает в этот миг короткий.Рядом был советник Соломон.Он стоял, глазами дали меря.Кто о нем не слышал! ИспоконЗаслужил он у царя доверье.Долго ничего не говоря,Любовался царь игрой потока,Вдруг, смешавши зерна янтаря,Он проговорил, вздохнув глубоко:«Соломон, тебе наперечетВедомы народные страданья,Строй моей души и мыслей ход,Нынешнего царства состоянье.Долго я вначале был одинИ ловил кругом косые взоры.Я любви не встретил у грузинИ ни в ком не находил опоры.И теперь, когда мечта мояОкупает прежние усилья,Что преподнесли мне сыновьяИ кому при этом угодили?Хан отведал крови, как палач,И угомонился только внешне.У него от наших неудачПоложенье с каждым днем успешней.Для лезгин настал желанный миг.Только этого и ждут османы.Грузию средь княжеских интригРаздерут на части басурманы.Как я ни бодрись в свои лета,Силы главные мои иссякли.Маленькому Каху — не четаТвой седой теперешний Ираклий.Сам скажи: кому из сыновейМне в такие дни престол оставить?Дальше будет только тяжелей.Ну, так кто страною будет править?Где же выход? Подскажи исход!Вот решенья самые простые:Русские — прославленный народ,И великодушен царь России.С ним давно уже у нас союз.С ним меня сближает православье.Кажется, я передать решусьВласть над Грузией его державе».Несколько мгновений СоломонСобеседника глазами мерил.Он был этим всем ошеломленИ еще своим ушам не верил.Но затем воскликнул: «Господин!Дай тебе Создатель долголетья.Берегись, чтоб только до грузинНе дошли предположенья эти.Что стряслось такого до сих пор,Чтоб отказываться от свободы?Кто тебе сказал, что русский дворСчастье даст грузинскому народу?Что единство веры, если нравТак различен в навыках обоих?Русским в подчинение попав,Как мы будем жить в своих устоях?Сколько пропадет людей в тениОт разлада с чувствами своими?Не спеши, Ираклий, сохраниПо себе нетронутое имя.Жизнь, пока ты жив, идет на лад,А умрешь — тебе какое дело,Как поправит рухнувший укладБудущий правитель неумелый?»«Это мне известно самому, —Отвечал Ираклий, — в том нет спору.И, однако, что я предприму?Где народу отыщу опору?Я сужу ведь не как властелин,Льющий кровь, чтоб дни свои прославить.Я хочу, как добрый семьянин,Дом с детьми устроенный оставить.Для страны задача тяжела —День за днем всегда вести сраженья,Сам ты убедился, сколько злаПринесло нам это пораженье.Хорошо еще, что Мамед-ханТолько главный город наш разграбилИ по деревням средь поселянМеру зверства своего ослабил.Требуется некий перелом.Надо дать грузинам отдышаться.Только у России под крыломМожно будет с персами сквитаться.Лишь под покровительством у нейКончатся гоненья и обидыИ за упокой родных тенейБудут совершаться панихиды».Не стерпел советник. «Господин, —Молвил он, — твой план ни с чем не сходен.Презирает трудности грузинДо тех пор, покамест он свободен».— «Верно, Соломон. Но сам скажи:Много ли поможет это свойство,Если под угрозой рубежиВ эту пору общего расстройства?Я готов молчать, но не забудь,Я предсказываю, в дни лихиеСам повторишь ты когда-нибудь:«Будущее Грузии — в России».Так советник со своим царемС болью судьбы Грузии решали.А в ущелье далеко кругомЖили люди тою же печалью.В это время поднялась луна.Царь взглянул. Ночное небо в звездах.Ширь Арагвы бороздит волна,И еще свежее горный воздух.Защемило сердце у царя.Вспомнил он те времена со стоном,Когда, власти в царстве не беря,Он владел лишь кахетинским троном.Юный, беззаботный, в цвете сил,Вызывая в людях обожанье,Он всегда в те годы выходилПобедителем из испытаний.Он сказал, от прошлого вполнеБудучи не в силах отрешиться:«Соломон, пора спуститься мнеВ нашу разоренную столицу.Но пред этим я б хотел хоть разПобывать в Кахетии родимой,Какова узнать она сейчас,Чем живет, какой нуждой томима?Ей моя забота и любовь.Ты ж, пожалуйста, не поленися,Всё для въезда в город приготовь».И советник выехал в Тбилиси.Утром он на следующий деньЕхал через Ксанское ущелье.Он свою семью под эту сеньПоселил в тревожные недели,И естественно, что он с тропыЗавернуть решил к своим домашним.Направляя к ним свои стопы,Думал он о вечере вчерашнем:«Слава, Господи, путям твоим,Одному ты вверил власть над краем.Дурень и мудрец равны пред ним,И его приказ непререкаем.Как игральной костью, мы даем,Царь, тебе играть своею долей,Но не с тем, чтоб отдавать в заемВ третьи руки нашу жизнь и волю.Пользуйся свободой для себя,Возвышай нас и к величью двигай,Но, правами злоупотребя,Не передавай в чужое иго.Может, случай с крепостью привелДо того царя в ожесточенье,Что виной предателя он золИ на остальное населенье?Но Ираклий знает, как любимВ Грузии он от низов до знати.Почему ж он сделался другимИ переменил свои понятья?Но как знать? Возможно, лишь емуВидимо вполне, что краю надо.И доступное его умуНе открыто для простого взгляда?»В этих мыслях к дому подскакалНаш советник по двору и лугуИ на галерее увидал Софью,верную свою супругу.Выбежав навстречу до углаИ обнявшись с мужем у ограды,На его лице она прочлаСлед заботы с первого же взгляда.«Что с царем?» — она спросила, вдругУгадавши, чем советник болен.«Кажется, грузинами, мой друг Софья,наш Ираклий недоволен.Он молчит и хмурится. ХотяЭто спорно, я такого мненья:Он нас всех намерен не шутяНаказать за неповиновенье.Кажется, он русскому царюС Грузией отдастся под защиту.То-то будет время, посмотрю!Вкруг грузинок — франты, волокиты!В Петербурге чем не благодать?В государе вы отца найдете,В государыне — вторую мать.Жизнь начнется в холе и почете.Роскошь, просвещенная среда,Развлеченья, пышные палатыВас забыть заставят без трудаЛязг оружья, войны и утраты.Рядом будут люди вам под стать.И средь образованного барстваКто опять захочет увидатьГрузии истерзанное царство?»«Пусть умру я раньше, чем пойдуДомогаться счастья на чужбину.Изменив родимому гнезду,Я вдали иссохну от кручины.Можно ли к немилому жильюДушу привязать отделкой редкой?Голая свобода соловьюВсё ж милей, чем золотая клетка.Стоят ли богатство и почет,Чтоб лишаться ради них свободы?!Дома загрустится от забот —Есть с кем обсудить свои невзгоды.Разве так заманчивы местаУ царя чужого и царицы?И у нас есть царская чета —Ею следовало бы гордиться».Думал ли советник, что средь бедБудет сердце женское так твердо?Крепко обнял он жену в ответ,Радуясь ее словам и гордый.Женщины былого, слава вам!Отчего, святые героини,Ни одна из женщин больше намВас напомнить не способна ныне!Стынет в женщинах душевный пыл.Без него теплей в столичной шубе.Ветер севера оледенилВ жилах их следы отчизнолюбья.Что им там до братьев, до сестер?Им бы только жизнью наслаждаться.Грузия? Грузины? Что за вздор!Разве важно, как им называться?Царь стоял и слезы проливалНад тбилисской страшною картиной.Он нашел обломки стен, развал,Дым пожарищ, кругозор пустынный,Он нигде не встретил ни души,Лишь, как горький ропот, то и делоРаздавался плеск Куры в тиши.Лишь она от персов уцелела.Вновь в Тбилиси двинулся народ,Услыхав, что царь опять в столице.Частью вновь отстроясь, в свой чередГород уж не мог восстановиться.Мирно годы отдыха прошли.Вновь Ираклий ощутил желаньеВынуть меч за горести земли,Персам и лезгинам в воздаянье.Было в старости ему даноНа османов вновь обрушить силы,Но всё было раньше решено,Ибо сердце царское давноТвердо судьбы Грузии решило.
1839
Тбилиси
Вахтанг Орбелиани
Прощание
Прощайте, долины, любимые мною долины,Холмы и ущелья, сиянье зеленых полей,И гордые горы, вознесшие к тучам вершины,И вод серебро, потоков алмазных светлей.Отчизна, твоею я выкормлен силой,Прощай, тебя оставляю с заветной мечтой…Отважных бойцов обагренная кровью могила,Где бы я ни был и кем бы я ни был, — я твой.
<1834>
Перевод Г.Сорокина
Письмо из России
Плачет изгнанный далеко в чуждом, сумрачном краюИ горюет, что улыбку не встречает он твою.Как терзаюсь, как наказан пребыванием вдали —Мог бы высказать Всевышний, но уста бы не смогли.Сушит грустного пришельца новоселья мрачный вид,В полночь — месяц не ласкает, в полдень — солнце не живит.В этой тягостной разлуке чувства скорбью обвиты.Так без солнца умирают прежде времени цветы.Если нет росы небесной, чей язык задаст вопрос:«Почему росток хиреет и засох, а не возрос?»И скиталец на чужбине сердцем, тающим вконец,Жаждет родственного взора, как сияния — слепец,Как изгнанник — сладких песен, песен родины своей,Как сожженный солнцем странник — охлаждающих ветвей.