Ган напоминал деревушку. Причем, крайне бедную и неухоженную. О чем тут говорить, если у этого «города» не имелось даже подобия крепостной стены? В целом же, Ган оставлял двоякое впечатление: Невысокие, какие-то скособоченные, глинобитные домики, крытые бледно-серой от возраста соломой, прячущиеся за не менее косыми плетнями, соседствовали с красивыми, добротно построенными, трактирами, щеголяющими крышами из фельзенской черепицы. Эдакий местный киберпанк на минималках получался. Надо ли говорить, что в отличие от самого городка, каждый из трактиров был окружен крепким, качественно сделанным, частоколом?
Ввиду отсутствия крепостной стены, ворот у города не имелось, как и стражников, их охраняющих, так что въехали мы в город совершенно свободно, без всяких ненужных вопросов. Что радовало меня не только как беглого преступника, но и как человека, которому не хотелось лишний раз торчать под дождем. Да, это «жжж» с «осенним духом» оказалось неспроста — уже на следующий день после того, как мы выбрались на Приречный тракт, зарядил небольшой, но очень мерзкий дождик. И не прекращался до сих пор.
Надо ли говорить, что мы были ничуть не готовы к подобной подлости? Нет, какой-никакой плащ у меня имелся, но я, как истинный джентльмен передал его нуждающимся. Дождь не прекращался ни на минуту, так что вскоре от холода трясся не только я, но и все мои спутники, включая коней. Последним, правда, было все же чуточку полегче — у них шкуры толстые, да и движение дарило какое-никакое, но тепло. Что не мешало Ромчику изредка, когда мы все же делали небольшие остановки, смотреть на меня с явно читаемой укоризной, мол это я все специально подстроил, дабы ему насолить.
Кстати, о них, об остановках. Несмотря на то, что находиться в седле под дождем было тем еще удовольствием, я, по началу, хотел останавливаться как можно реже. В идеале — даже отменить ночную стоянку. Все для того, чтобы поскорее добраться до Гана и оказаться, наконец, в тепле. Но на практике это оказалось нереально — уже через час подобной езды ты буквально превращался в ледышку. Серьезно, меня даже потряхивать от озноба начало в какой-то момент. Про отбитые и натертые места — вообще молчу. Так что пришлось останавливаться примерно раз в два часа и давать отдых себе и коням. А еще я, совершенно наплевав на конспирацию, вовсю магичил, периодически одаривая всю честную компанию исцеляющим заклинанием.
Ночь даже вспоминать страшно. Несмотря на здоровенный костер, разожженный сильно заранее, несмотря на какую-никакую защиту, что дарили кроны деревьев, это была худшая ночевка за обе моих жизни. Одеяла промокли, сухой одежды не было, возможности просушить ее тоже. В итоге — одно одеяло и обе попоны мы пустили на навес для лошадей и себя. Вторым же укрылись сами. Спали сидя, обнявшись и плотно прижавшись друг к другу. Надо ли говорить, что на утро ни о какой бодрости или жизнерадости и речи не шло?
— Кто там? — отозвался на мой требовательный стук в ближайшие ворота чей-то угрюмый голос.
— Сто грамм! Открывай быстрее, скотина, пока я не вышиб нахрен эту калитку. Постояльцы пришли.
— Ага, — спокойно отозвался из-за ворот все тот же голос, — смотри как бы я сам из тебя дух не вышиб, малой. Идите дальше, у нас местов нет.
— А где есть? — уточнил я.
— Дак мне отколь знать? Идите давайте, пока я ребяток не позвал.
Я выругался себе под нос, но конфликт развивать не стал. Но не потому, что испугался тех самых ребяток, а потому, что единственное чего мне сейчас хотелось (ну, кроме того, чтобы убить кого-нибудь, естественно) — это завалиться в баню на пару часиков.
К моему удивлению, свободные места оказались аж в четвертом по счету трактире. Видимо, караванщики, застигнутые непогодой, хотели оную переждать в тепле и уюте. И, как и мы, ломились в первые попавшиеся двери.
— Лошадей накормить, просушить и обиходить, — коротко приказал я пожилому рабу, что соизволил впустить нас во двор одного из трактиров. — Проверю.
— Слушаюсь, господин, — склонился мужик в глубоком поклоне, все сделаем как надо, не сомневайтесь.
Расседлав и оставив коней в местном лошадином спа на попечении мальчишек-рабов, мы направились в основное здание. Внутри трактир ничем не отличался от тех, что я уже видел в этом мире. Разве что в главном зале народа было многовато, но это легко объяснялось внезапным ненастьем.
На приветствие хозяина я ответил лишь коротким кивком и в категорической форме заявил:
— Комнату с двумя кроватями. Мыльню с двойным количеством горячей воды. И чего-нибудь пожрать после.
— Комнату найдем, — тут же закивал башкой похожий на довольно молодую и очень полную версию полковника Сандерса трактирщик. — А вот с мыльней проблемка. Дело в том, что…
— Милейший, — я перебил трактирщика. — За мыльню я готов убить… или оплатить ее в двойном размере. Так что будь добр, сделай так, чтобы мне не пришлось брать грех на душу. Договорились?
— Да-да, конечно, — еще активнее закивал этот прощелыга. — Все сделаем, господин. Эй, Нали! — внезапно заорал он, — проводи дорогих гостей в десятую комнату.
Не знаю за кого принял меня трактирщик, но комнаты нам достались шикарные по местным меркам. Да-да, я не ошибся, десятая комната на самом деле состояла из двух небольших спален (каждая с двуспальной кроватью) и некоего подобия гостиной. Причем, вся эта красота запиралась на врезной замок — настоящая редкость и высший класс, по местным меркам. Стоило, наверное, выбрать что-то попроще, но я не стал. Деньги имелись, а желания что-то предпринимать — нет.
Не успели мы расположиться, как в комнату, предварительно при этом постучавшись, вошла местная служанка, судя по одежде — рабыня.
— Хозяин просил передать, что мыльня готова, господин, — покорно, как и должно невольнице, доложила девчонка.
— Хорошо, спасибо, — поблагодарил я ее. — Передай хозяину, что мы сейчас спустимся и я сразу с ним расплачусь.
— Слушаюсь, — низко поклонилась рабыня, но уходить не спешила.
— Что-то еще? — уточнил я.
— Да, господин, — с новым поклоном, ответила девчонка, — хозяин просил передать вам, что если вы нуждаетесь… — тут она не выдержала и покраснела, — в дополнительных услугах, то можете на меня рассчитывать. Платить не нужно.
Я хмыкнул. Конечно не нужно, уверен, что эти самые услуги уже включены в стоимость номера для местных VIPов. Но, мне есть с кем спать, — я бросил взгляд на Ирвону, слышавшую наш разговор, но никак на него не отреагировавшую. С другой стороны, а как ей реагировать? Мы с ней не муж и жена и даже не пара. И то, что она греет иногда мне постель, совершенно ничего не значит.
— Да, пожалуй, мне нужны будут от тебя кое-какие услуги, — усмехнулся я, увидев, как служанка залилась краской. В самом-то деле, не в первый же раз она подобным занимается, а краснеет как институтка. Решив, что не стоит лишний раз доводить девчонку, которой, итак, хватает жизненных переживаний, все же пояснил свои слова:
— Заберешь наши вещи и отдашь в стирку. Все иди, — слегка повысил я голос, дабы привести в чувства удивленную моим приказом рабыню.
Спустившись вниз, я рассчитался с подобострастно кланяющимся трактирщиком. Сумма действительно вышла значительно и та легкость, с которой я с ней расстался, явно впечатлила толстячка. По крайней мере, подобострастия в его голосе прибавилось.
В мыльню мы пошли все вместе. Странное и противоречивое решение по Земным меркам, тут было совершенно нормальным. Как бы смешно это не звучало, но хоть Хольтриг и был вполне себе пуританским государством, в котором открыто демонстрируемые женские лодыжки по тяжести преступления можно было сравнить с геноцидом небольшого племени на Земле. Тем не менее тут имелись общественные мыльни, в которых и мужчины и женщины мылись все разом. Голые. Полностью. Так что ничего страшного в том, что Чез увидит меня или Ирвону голыми не было. Уверен, что он и своих родителей с сестрой тоже уже видел.
Но, кое-что все же не предназначалось для его глаз. Поэтому, когда он закончил свои гигиенические процедуры, я отправил его восвояси с приказом для трактирщика позаботиться о еде для всех нас. После чего вплотную занялся одной рыжей плутовкой.
Когда мы вернулись в свои номера, то я сначала испугался, увидев Чеза с закрытыми глазами и куском пирога в руке, развалившегося в одном из кресел гостиной. Но, быстро сообразил, что парня настолько утомила дорога, что он не дождался нас и просто уснул. Что и не удивительно, в мыльне мы хорошенько так задержались.
Кое-как отобрав пирог у так и не проснувшегося мальчишки, я отнес того в его комнату и, уложив на постель (не забыв, при этом укрыть) вернулся к своей рыжей спутнице. Застав ее усиленно работающей челюстями. Мне стало немного стыдно — в своем сексуальном порыве я как-то забыл, что девчонка тоже человек и может хотеть отдохнуть или поесть.
— Извини, — попросил я у нее прощения, присаживаясь в кресло, в котором недавно сидел Чез.
— За что? — она удивленно вскинула брови.
— Мне следовало сначала накормить тебя, а после уже… — я запнулся, подбирая слова.
— А, — отмахнулась она, — не бери в голову. Тем более, устала-то я, по большей части, как раз от утех. Где ты такому научился?
— А что, понравилось? — мне, как и любому адекватному мужчине, было приятно, когда девушки меня хвалят, особенно за постельные умения.
— Скорее да, чем нет, — задумчиво ответила моя собеседница, — у нас не принято, чтобы вот так, языком, — при этих словах она вся покраснела. — Да и щекотно иногда было, — тихо добавила, совсем засмущавшись.
— Ты не стесняйся говорить, что тебе нравится, а что нет, — подбодрил я ее, — иначе как я узнаю, как доставить тебе удовольствие?
— Ты странный, — после крайне затянувшейся, паузы во время которой мы усиленно насыщались, наконец задумчиво проговорила девчонка.
— Поясни, — попросил я, немного ошарашенный столь своеобразной своей характеристикой.
— Я не понимаю кто ты такой, — попыталась объяснить моя рыжая собеседница. — Когда мы впервые встретились ты был аристократом, потом показался мне главой отряда наемников, затем с тобой опять обращались как с аристократом. После побега ты вел себя как обычный человек, более того — делился со мною своей одеждой. А сейчас к тебе снова относятся как к аристократу.
Я усмехнулся. Бедная девчонка, выросшая в местном сословном обществе, она никак не могла осознать, что для кого-то может быть совершенно не важным происхождение человека. И что на людей можно смотреть просто как на людей, а не на как представителей той или иной касты. Пусть она не видела, как я общался с пречистым Амьеном в том злополучном трактире, зато видела, как я обращался со своими парнями, с бывшим рабом Чезом, с другими пленниками культистов, с ней, в конце концов. Видела, что я не делаю различий ни перед кем, но еще не могла этого осознать, вот и металось ее сознание, не привыкшее к космополитизму.
— И что, тебя это смущает?
— Я просто не знаю как себя с тобой вести, — наконец сформулировала она вертевшуюся у нее на языке мысль.
— Да как сейчас ведешь, так и веди себя дальше. — Я сейчас открою тебе один страшный секрет, к которому ваше общество еще не готово, но по которому живу я. — А заметив с каким вниманием смотрит на меня эта рыжая плутовка в ожидании невероятных, крышесносных откровений, я не выдержал и широко улыбнулся, после чего, решив все же не нагнетать почем зря выдал: — Люди — всего лишь люди. Нет принципиальной разницы между тобой и, скажем, нашим добрым королем. Ну, кроме физиологической, конечно. Вы одинаково кушаете, пьете, ходите в туалет, любите, живете. Точно так же переживаете, болеете, расстраиваетесь. И точно так же, одинаково, умираете, когда приходит ваше время.
На этот раз молчание затянулось. Ирвона даже жевать перестала, пытаясь осмыслить что я сейчас ей сказал. Девчонкой она была отнюдь не глупой, поэтому вскоре нашла за что ухватиться:
— «Вы»? — тихо спросила она, — а ты как же? Не человек что ли?
Я хмыкнул. Вот что называется — не в бровь, а в глаз. А ведь и правда, кто же я? Нет, чисто физиологически и ментально — все же человек, хомо сапиенс и прочее. Только вот люди не умеют путешествовать между мирами и вселяться в чужие тела. Про магию молчу — ее на Земле нет, поэтому точно сказать не могу. Вот и получается, что, употребив для простоты одно местоимение, я напоролся на вопрос, к которому был не готов. Но отвечать нужно было, а то вон как она пронзительно смотрит.
— Ирви, — тяжело вздохнул я, — стыдно такие вопросы задавать. Неужели за время наших утех, ты так и не сумела меня внимательно рассмотреть? Если хочешь, могу хоть сейчас раздеться и даже пощупать кое-что позволю, — я подмигнул вновь покрасневшей девчонке, — после чего сама и скажешь человек ли я.
Естественно, после такого моего ответа ни о каком серьезном разговоре и речи быть не могло. Мы еще немного посидели насыщаясь. После чего Ирвона как-то вдруг оказалась у меня на коленях, ну а после я продолжил курс сексуального раскрепощения этой рыжей аборигенки.
Утром я встал самым последним из нашей компании. Что и не удивительно — ни Чезу, ни моей прекрасной спутнице, рожденным в крестьянских семьях, сибаритство было не к лицу и поднимались они, как говорится, с первыми петухами. Я же, хоть и находившийся в теле местного пролетария, тем не менее, сохранил земную городскую ментальность, которой ранние подъемы были не свойственны.
Своих спутников я нашел в соседней комнате, занятых поеданием завтрака. От предложения к ним присоединиться я отказался, так как планировал прошвырнуться по этому несчастному городишке на предмет поиска попутного каравана. Что подразумевало переговоры, которые в местном обществе было принято проводить за накрытым столом.
Впрочем, перед началом поисков, следовало сделать разнообразные утренние дела, да и лошадок проведать не мешало бы. А то мало ли в каких условиях содержались наши верные внедорожники. Как позднее оказалось, волновался я напрасно — и Ромчик и Лисичка были обихожены по высшему разряду. Серьезно, кто-то даже сподобился кобылке Чеза гриву в косичку заплести. Естественно, я не мог не отплатить за столь качественный сервис, вследствие чего два мальчишки-раба стали богаче на одну серебряную монетку. И могли разбогатеть еще, если продолжат в том же духе, о чем я им и сообщил, покидая конюшню.
Что же касалось присоединения к каравану, то тут меня ждал полный облом — в данный момент идущих в столицу обозов просто не было. Оттуда — аж четверо, а туда — зеро. А все потому, что мы немного не успели — буквально за пару часов до нашего прибытия из Гана в Эйналу выдвинулся крупный обоз с фельзенской черепицей и вохштернским зерном. О чем с радостной миной рассказал мне хозяин трактира, в котором мы остановились. Естественно, я не стал предъявлять претензии полковнику Сандерсу в том, что он мог бы и раньше поделиться со мною этой информацией. Сам виноват, что не поинтересовался сразу по прибытии. Другое дело, что теперь было совершенно непонятно сколько времени нам придется тут сидеть в ожидании следующего попутного каравана.
Немного подумав и все хорошенько взвесив, я решил, что ничего страшного в этой задержке нет. Даже наоборот — чем больше времени пройдет, тем меньше шанс, что я где-нибудь на пути столкнусь с пречистым Амьеном. Так что смело можно отдыхать и кутить, благо есть с кем.