22
23
24
25
26
27
28
29
Офицер империи
Пролог
Глава Великой Ложи «Свет Истинного Знания», лорд Бальфур, получил прекрасное образование и разбирался во многих вопросах. Но истинной страстью трёхсотлетнего мужчины, всегда была Игра. Не та, что происходит по кем-то там установленным правилам, а та, которая вовсе их не имеет, но призом в ней — абсолютная власть.
Во исполнение этой игры, в сороковых, собрали толпу из европейских отбросов, и кинули на покорение Хартленда. Всё казалось решённым. Сила армий Европы, подпёртая мощью Соединённых Государств Америки, не имела шансов на проигрыш. Но русские вновь всё испортили, бросив на игровой стол, узор невероятной сложности, не только уничтоживший армии вторжения, но и прочертив полосу проклятой земли от Балтики до Чёрного моря. И теперь, если кто пожелает наступать на Восток, ему нужно для начала отвоевать эти земли, поражённые демоническими созданиями. Удар стал тем болезненнее, что узор этот русские украли из лаборатории в Оксфорде, спалив её затем для сокрытия улик, заодно уничтожив все материалы по открытию. Два агента разведки русского генерального штаба, словно гуляя, проникли среди дня в охраняемую лабораторию, выкрали два чемодана документов, и скрылись бесследно. История наделала много шума, после чего пришлось пересматривать протоколы охраны всех значимых учреждений Острова, но украденное уже не вернуть.
Ответный удар в Ложе искали долго, и наконец нашли. Одна из стран тесно входившая в Британское Содружество, не желала усиления России на своих границах, и готовилась бросить многочисленную армию против русских. Да, армия плохо обучена и ещё хуже вооружена, но эти две проблемы усиленно решались на протяжении десяти лет. Инструкторы из многих стран, оружие со всего мира, и наконец, туземные отряды, более напоминавшие оборванцев, стали как-то походить на настоящую армию.
И это всё, вновь не стоило Ложе ни гроша, так как оплачивали «новый крестовый поход» одних баранов против других, люди, искренне считавшие себя политиками, дипломатами, и самое смешное — самодержцами! И даже королева Виктория — полукровка, правящая от имени Виндзоров, а на самом деле принадлежа по праву брака к династии Саксен — Кобургов, корчила из себя суверена, даже не имея возможности войти в центр Лондона — Сити, без приглашения. В противовес всей этой пене, истинные правители Земли, как правило имели родословные в тысячи лет, простирающиеся до времён Карфагена, и Рима. Родословные и разумеется деньги. Деньги тысячелетиями порождавшие деньги. И очень быстро вал денег захлестнул бы сто правящих семей, но власть не монолит из неразрушимого сплава, и только на её поддержание уходили значительные средства. Постоянно внутри общественных структур прорастали словно дендриты, кристаллы способные, в будущем, развалить всё здание мирового порядка. Ну и разумеется — Россия. Временами казалось, что вот-вот, и структура их общества развалится, словно гнилая тряпка, сделав страну лёгкой добычей, но снова и снова, находилось что-то что останавливало процесс, а затем поворачивало его вспять. И каждая последующая попытка делала ситуацию только хуже, всё больше и больше порождая волну негативных настроений к западу в целом, а прослойку, ориентированную на Запад, всё тоньше и маргинальнее.
Поэтому, чисто мирные варианты развития свернули, а в ход пошли программы активного противодействия, опирающиеся на подкупленных чиновников и деятелей искусства, и пик этого противодействия выводился на момент начала военной операции.
План воплощался миллионами червей, сотнями тысяч непосвящённых исполнителей, тысячей посвящённых первого круга, и сотней руководителей — посвящённых второго круга. От каждой семьи, назначили ответственного исполнителя, чтобы не увеличивать опасность утечки информации, а если таковая и случится, то минимизировать последствия. Человек слаб, и даже разменяв третью сотню лет, и заключив договор с Хаосом, посвящённые бывало творили такую дичь, что все руками разводили. Но и это не являлось проблемой. Главная же заключалась в том, что у всех подписавших Договор, постепенно деградировал разум. Хаотические структуры, поддерживавшие организм в порядке, медленно разрушали мозг, и через полторы тысячи лет, человек превращался в сильного, и крепкого, агрессивного идиота, которому место только в клетке. Таких отправляли через портал во владения Князя, где им находили место. Но и тысяча лет — весьма неплохая плата за молодость и силу. Через тысячу лет Посвящённый оставлял все руководящие посты, живя в своё удовольствие, а ещё через двести — триста лет, уходил порталом в иной мир, где жили такие же как он, демоны крови.
Долгожитие являлось главным подарком и платой за соблюдение Договора, и посвящённым не приходило в голову, его нарушить. А что платой с их стороны становились человеческие жизни, вообще не играло никакой роли. Наоборот, потоки смерти, омывали сознание, обостряя тягу к жизни, и делая мир ярче.
Но случались и досадные проколы. Великая саббат Аиндалла, бывшая портовая шлюха, случайно всосавшая силу во время пожара на стопушечном фрегате, Корона, лет триста назад, возомнила о себе словно о вершительнице судеб, и затеяла огромный шабаш в тридцати странах одновременно, не приняв ни малейших мер по защите самого узора. В итоге, всё сорвалось из-за разрушения обряда… да, да именно в России, когда какой-то военный убил пять ведьм в Пентаграмме, а после вполне закономерно убил и Лигаллу, в Лабиринте Обмена. И перекосившийся узор откатом ударил по ведьмам так, что, когда народ пришёл их жечь, те валялись едва живы.
Никто не успел ничего сделать и все публичные ковены, были мгновенно разгромлены, разграблены, а ведьмы подвергнуты сожжению, или убиты другими способами. Таким образом весь Ковен, из точки устойчивости, превратился в руины и обременение, за что Аиндалла конечно же заплатит, и весьма дорого. Её уже везут в клетке в Лондон, где соберётся суд. Не королевский, а настоящий, из истинных властителей Земли. И ничего хорошего зарвавшуюся ведьму не ждёт. Хотя сама идея — неплоха. — Бальфур Восьмой, усмехнулся, и сделал пометку в ежедневнике, проработать тему Узора подчинения подробно и тщательно.
Глава 1
Говорить о правилах войны так же глупо, как о правилах грабежа, или правилах убийства. Военный министр, маршал, граф Оболенский Дмитрий Андреевич
Вопрос многожёнства вовсе не праздный, как бы не представляли эту тему досужие комментаторы. С одной стороны, общество получает детей от действительно успешных и востребованных мужчин, а с другой, таким образом усиливаем напряжение в обществе, так как увеличивается прослойка мужчин, которым вовсе не досталось пары. Но вот в чём вопрос. Должно ли общество оплачивать неудачников и маргиналов, в ущерб общей успешности социума? Должно ли в силу ложно понятой социальной справедливости, лишать женщин возможности произвести потомство от лучших из лучших? Ведь большинство из них, не найдя пары, не снижает уровень притязаний, а так и остаётся одинокими.
Из выступления вице-спикера Государственной думы генерального секретаря коммунистической партии Бориса Рубахина на открытии первой сессии государственной думы 16 созыва. 5 сентября 1962 года.
— Герой России, войсковой старшина Владимир Соколов! — Голос герольда разносился по всему залу и даже в смежных комнатах, огромного Дворца Офицеров, где проходил Большой Осенний Бал. Приглашались лишь лучшие из лучших, плюс высший генералитет, потому что одних только генералов в огромной российской армии служило более трёх тысяч, и вместить такое количество людей, на одном мероприятии, совершенно немыслимо. Ну конечно если его не проводить на стадионе.
Владимир как Герой и как произведённый во внеочередное звание, да ещё и награждённый в течение года многими наградами, полностью соответствовал всем критериям. Ну и несомненный плюс, в том, что молодой офицер строен, высок, широкоплеч, с красивым лицом, и весьма богат. Что делало его армейским женихом номер один. На таком фоне даже княжич Владислав, сын брата императора князя Александра Рюрика, выглядел достаточно скромно, потому что в армии не служил, и военными как «свой», не воспринимался. А военные являясь фактически кастой, очень чутко реагировала на такие вещи. И даже юношу, вылезшего из тёмного угла агентурной разведки, воспринимали принципиально по-другому чем представителя правящей династии. Потому что без армии — правитель ничто. Ноль. И если народ — фундамент власти, то армия — руки и ноги. И отношение к членам огромной семьи, отличалось внимательностью и осторожностью. Многие так и оставались на положении наёмных работников в большой семье, так и не став её членами. Поэтому человек даже послуживший в войсках, часто оставался чужим, даже достигая значительных высот в иерархии.
Об этом размышлял командующий группой войск Север адмирал флота Неклюдов, пытаясь сдержать брачный порыв своей дочери Зои. Мамочки на Бал не приглашались, а то бы они вдвоём устроили цирк похлеще матросов первого года службы. Но и правда, молодой подполковник, выглядел на все сто. Подтянутый, с широкими, даже можно сказать могучими плечами, «с иголочки» новом мундире, из отличного габардина[1], очень внушительным рядом наград, и кортиком, смотревшемся на егере, уместнее чем пушка на корабле. Да и выправка у молодца, не подкачала. Словно у Кремлёвского гвардейца, проводившего в строевых занятиях никак не менее трети службы.
— Зоя, я не могу просто так подойти к войсковому старшине. Да хоть и к рядовому. Это же бал, где по сути все равны. Именно для этого и организуются подобные праздники. Своеобразная демонстрация военного братства.
— Вот и познакомь меня с ним… как сестру! — Сердито отозвалась Зоя — девушка среднего роста, в голубом шёлковом платье, выгодно подчёркивающем стройную фигурку, и лаковых туфельках, сшитых самим Сандро Гогнадзе — знаменитым московским мастером — обувщиком. — Дочь командующего нетерпеливо взглянула на модные часики, сделанные по уменьшенному подобию часов подводных диверсантов, из платины. — Уже пять часов!
— Ты словно в храм под венец торопишься. — Хмуро произнёс адмирал, выглядывая хоть кого-то из знакомых, когда взгляд его, словно целеотметчик поймал адмирала Григоряна, с которым он не то, чтобы был дружен, но находился в тёплых отношениях, несколько раз пересекаясь на межвидовых учениях. И именно сейчас морской диверсант, шёл направляясь к войсковому старшине, явно по-дружески протягивая руку, для рукопожатия.
Бросив короткое: «Держать фронт»[2], адмирал двинулся через зал к беседующим.
— Товарищ адмирал. — Неклюдов пожал руку Григоряну. — Рад встрече. — Словно впервые увидев Соколова, адмирал флота, скользнул взглядом по ряду наград.
— Тоже очень рад, товарищ адмирал флота. — Григорян коротко кивнул. — Вот, хочу представить вам, войскового старшину Владимира Соколова, удостоенного недавно звания Герой России, и внеочередного производства.
— Войсковой старшина Соколов, товарищ адмирал флота. — Представился Владимир осторожно пожимая руку военачальника.
— А это, моя дочь, Зоя Неклюдова. Первокурсница московского политехнического университета.
— Зоя. — Девушка враз растерявшая боевой задор, осторожно протянула руку, и смутилась движению крупной ладони Владимира, едва сжавшего её пальцы.
Владимир с улыбкой тронул тонкие, едва не просвечивающие девичьи пальчики, и услышав, как адмирал флота, утаскивает Григоряна обсудить какой-то регламент, кивнул и учтиво протянул руку.
— Предлагаю прогуляться до музыкального салона. Говорят, там поёт сама Ракитина.
Зое, которую накрыл гормональный шторм, было уже всё равно куда идти, потому что сердце заходилось словно после длинной пробежки, а лицо горело огнём. Она смогла произнести лишь короткое «Да» и на деревянных ногах, пошла рядом.
— Зоя, вы меня слышите? — Раздался негромкий голос Владимира. — Зоя, сейчас мы отойдём в сторону, и вы просто постоите подышите. — Они остановились в каком-то углу, у огромной вазы из уральского малахита. — Дышите как можно глубже. Смотрите в себя. В живот. Продолжайте дышать, каждый раз выдавливая из себя воздух до конца, и набирая полные лёгкие. — Голос низкий и звучный, проникал казалось прямо в голову, и подчиняясь этому голосу, Зоя действительно начала приходить в себя. — Теперь посмотрите вдаль. Как будто пытаетесь разглядеть птицу над горизонтом, и снова в себя, только чуть выше. Не в живот, а в грудь. Представьте себе, что там сидит маленький испуганный котёнок, которого вы успокаиваете, гладите, и вообще хотите согреть…
Зоя, уже вполне пришедшая в себя, сделала как ей говорил этот странный егерь, и почувствовала словно наливается силой.
— Ого. Это вас так в ваших учебках учат? — девушка лукаво улыбнулась.
— Если вы про егерские, то нет. Не учат. Если про учебки вообще, то да. Всё оттуда. Человек с такими знаниями не рождается.
— А жаль. — Со смехом произнесла Зоя, которую уже настолько отпустило, что ей хватило сил на лёгкий флирт. — Ну, что же мы стоим? Пойдём смотреть эту вашу Ракитину.
Зал вмещавший примерно полтысячи зрителей, был полон, и Владимиру с Зоей едва удалось найти пару мест, на приставных стульях пятого ряда.
Известная артистка и певица, недавно прошедшая курс омоложения, выглядела от силы на двадцать пять, при том, что не так давно Вера Анатольевна, непублично и келейно отпраздновала пятидесятилетие. Но жизненный опыт хорошему артисту только придаёт шарм, и многоопытная женщина в обёртке юной девы, оружие поистине смертоносное. Не только молодые офицеры, но и многое повидавшие генералы и адмиралы, откровенно засматривались на фигуристую красотку, одетую или точнее не полностью раздетую в искристую ткань, открывавшую стройные ноги, и верх груди. Но никто, даже ревностные поборники морали не возмущались, потому как некоторое показное распутство, являлось сценической нормой, а в случае выступлений перед военнослужащими, даже обязательным элементом. И Ракитина прекрасно понимала, что не на детском утреннике выступает, а перед группой призовых самцов. Поэтому, когда пела, всячески покачивала бёдрами, выпячивала грудь, рукой поправляла волосы, и вообще транслировала сигналы физической доступности.
Но большинство наблюдало за спектаклем с умеренным интересом сытых хищников. У всех так или иначе половой вопрос давно решился, и в крайнем случае, офицеры искали приключений, где-нибудь в заповедниках, вроде мест, где пасутся студентки и молодые работницы. Но нашлись и те, кто откровенно пускал слюни на известную и весьма красивую даму, очарованный её внешними данными и красивым голосом.
Владимир принадлежал к первой категории. Отдавая должное красоте и актёрскому мастерству, кинодивы, предпочитал девушек прежде всего умных, начитанных, а красота являлась важным, но не главным.
Вера сразу заметила и узнала Владимира. Его фото достаточно часто мелькало в газетах и журналах, а знакомые с восторгом описывали подвиги юноши, удивляясь как можно было иметь такую подготовку в его годы. Но слухи о молодом человеке, которого она первый раз увидела на пароходе, в едва-едва приличном костюме, множились и ширились, а огоньку добавил Сева Новоградский, рассказав, как двое матёрых урок отхватили от пацана, едва не померев на месте. И как всякая женщина, она конечно разбиралась в погонах и званиях, и понимала, что получить в такие годы подполковника, и Героя России, это из разряда запредельного героизма. При этом парень совсем не походил на отморозка. Умный, ироничный взгляд, свежая аккуратная причёска, ухоженные руки и ногти, и вообще весь словно со страниц Армейского Вестника. Среди мужчин — офицеров не так часто, как ей хотелось, попадались тщательно следившие за собой, но именно таких Ракитина предпочитала всем другим. Женщина допела, и несмотря на то, что распорядитель бала уже махал руками чтобы она заканчивала выступление, что-то шепнула дирижёру небольшого оркестра, и снова шагнув к микрофону, запела вкладывая в голос всю страсть на которую была способна.
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,