— Что, дамы. Устали? — Владимир обвёл взглядом стоявших перед ним, догадываясь что это главы региональных ковенов. — Скажет мне кто-нибудь за что вы дрались?
— А за право сесть в этот трон. — Усмехнулась рыжая, которую вовсе не смущала нагота. Она даже выставила вперёд стройную ножку, чтобы Владимир мог оценить изящество линий.
— Могу уступить. — Соколов встал, и чуть отошёл в сторону. И тут ж словно выброшенная катапультой, женщина в рваной юбке, раздвинув передний ряд прыгнула вперёд. Влетев на трон, замерла словно схваченная параличом, и через секунду осыпалась невесомым серым пеплом.
— Клава всегда была дурой. — Брюнетка хмыкнула, и подойдя ближе, вгляделась в трон, и повернувшись к залу громко произнесла: — Приветствуйте Князя Сумрака, сёстры. — И опустилась на колено.
Грохот волной прошёлся по залу. Женщины выходили в проход становясь на колени и опуская голову к полу. Через минуту лежали все.
— Встаньте. — Владимир говорил негромко, но в тишине, его голос слышали все. Дождавшись пока все встанут и снова займут свои места, продолжил. — Я не знаю ни ваших обычаев, ни правил, по которым существует сообщество. Врать не буду. Империя послала меня, чтобы я так или иначе принял титул Князя. Но сделал это не потому что мне нужна власть, а потому что вы, тоже люди России. Империя для всех, и для каждого, и вы часть империи. Часть нашей общей силы. Решением императора, те кто пожелает, войдут в организуемый Резервный медицинский корпус, с оплатой в соответствии с рангом целителя. Деньги небольшие, но на прожитие хватит. Любые жертвоприношения людей, и животных с вытягиванием жизненной силы, теперь вне закона, как минимум в ковене. Кому не хватает энергии, пожалуйте в госпиталя и на проклятые земли. Там этого добра, на десять ведьмачьих контор. — Он вздохнул. — И вообще, дамы, ну кто вам сказал, что энергия боли и страха лучше чистой энергии любви и радости? Да она больше. С помощью пыток и боли можно вытащить в десятки раз больше эфира. Но это же чистая грязь. Из неё останется едва ли сотая часть. А всё что осядет в вас от детского смеха, благодарности за избавление от болезни, за подаренное наслаждение, стазу будет переработано организмом без остатка. Это же совсем простая математика. Вы и правда хотите быть страшными и ужасными, чтобы вас все боялись? Посмотрите, как купается в дармовой энергии любая актриса или певица. Не имеете таланта? Учите, лечите, воспитывайте, живите среди людей. Любая поломойка в цирке, соберёт энергии в сотни раз больше чем от чёрного ритуала. — Владимир чувствуя нарастающее сопротивление, поднял руку. — Я не заставляю никого. Вы, свободные люди, и вправе сами принять решение. Но для всех, для кого я князь ковена, я говорю, что категорически против любых демонических ритуалов.
Глава 22
Время отличный лекарь, но плохой аптекарь. Начальник Центрального Войскового Госпиталя, генерал-полковник Сухов.
— А сегодня, Да! Мы приветствуем, и поздравляем, нашего, я не побоюсь этого слова, любимого начальника, генерального директора компании Гиперборея, героя России, кавалера орденов Честь и доблесть с мечами и дубовыми листьями, Золотой звезды, с Венцом Крови, Военной Славы трёх степеней, Алого знамени, двух орденов Храбрости, ханьского Ордена Алого Дракона, и Золотой Звезды с мечом, полковника егерского корпуса, Владимира Алексеевича Соколова, с новым и весьма громким титулом. Милосердные боги, да мог ли кто предположить, что товарищ Соколов, станет… та-да-да-дам! Великим Князем Русского Ковена! Света, я тебе говорил, что Владимир Алексеевич, ещё нас сильно удивит? А ты сказала, что куда уж дальше?
— Да помню я. Теперь мои дорогие радиослушатели, я, как проигравшая в споре, должна неделю кормить пирожками этого крокодила, а ведь у него желудок просто бездонный.
Эфир радио «Энергия» 18 октября 1963 года.
У ведьм не было ни единого шанса отказаться от нового князя. Великий Трон, принял нового хозяина, а значит все блага, даруемые ковеном, теперь так или иначе контролировались Князем. Долголетие, здоровье, регенерация, и даже фантастически цепкая память, зависели от связки Трон — Князь. А женщинам очень нравилось оставаться всегда молодыми, не беспокоясь о свежести кожи, состояния здоровья, и поглощаемых калориях. Да, какой-то механизм не давал им рожать после пятидесяти, но это сущая мелочь, по сравнению с практически вечной жизнью. А ведьмы в этом знали толк. Мужчины, побывавшие на их оргиях, даже на смертном одре, вспоминали встречи как лучшие в жизни. А вот в чём ведьмы разбирались весьма посредственно, в первую очередь, значились финансы, и разбираться с этим пришлось сразу, наряду с накопившимися тяжбами ведьм друг к другу.
Но если кто-то полагал, что новый князь утонет в этом потоке дел, то им пришлось быстро и весьма круто изменить своё мнение. Навыки управленца никуда не делись и первым делом Владимир вызвал к себе в Ялту финдиректора Гипербореи Гаврилу Егорыча Парина, а уже он, вытащил откуда-то из тёмного пыльного шкафа ещё одного матёрого афериста — финансиста, и приняв от него «клятву крови», подлечив и проинструктировав Владимир бросил их на разгребание руин, оставшихся после покойного Князя Ночи.
Примерно также поступил и с тяжбами ведьм, сформировав Верховный Суд Ковена, из двенадцати глав крупнейших региональных ковенов, оставив себе на всякий случай решающий голос.
И как-то вдруг выяснилось, что казна Ковена находится в залоге у князей Юсуповых, и они никак не хотят отдавать её, ссылаясь на какие-то договора. Но это всё Владимир уже проходил, и нанятая им орда юристов, криминалистов, и частных сыщиков, поддержанная Имперской канцелярией, бодро сорвалась в атаку, на Дом Юсуповых, акции которого сразу упали на десять процентов. В результате, князья отдали всё до копейки, выплатив довеском штраф в десять миллионов. Как сказал Гаврила Парин: «Пустячок, а приятно».
Какие–то проблемы наоборот, решались просто, как например вопрос школ травниц, пребывающих в полной нищете. Вызвав к себе всех заведующих школами, Владимир для начала раздал солидные премии в размере пяти годовых окладов, за самоотверженность, а после, не разбираясь выделил каждой школе по миллиону рублей, пообещав оторвать всё что возможно и невозможно, если вопросы не будут решены.
А вот с музейщиками, наложившими лапу на коллекцию артефактов Ковена пришлось разбираться силовыми методами, так как те успели протащить какой-то там закон на эту тему.
Поняв, что музейщики невменяемы и недоговороспособны, Владимир ударил во всю мощь своей маленькой но очень злючей медиаимперии. Через газеты, радио и телевидение, выдал огромный ворох публикаций, где работников Музейного Фонда представили в виде ворья, и жуликов, которыми они по сути и являлись. Затем в бой пошла тяжёлая артиллерия в виде, председателей думских фракций, задававших неудобные вопросы главе Фонда. Например: — не пора ли запирать под замок личные вещи граждан, и с каких это пор, грабёж приравнивается к сохранению имущества. Возможно кое-кого из грабителей и убийц стоит освободить от наказания, ведь они тоже сохраняли ценные вещи?
Добивающим ударом грохнула огромная статья, и снятая по статье телевизионная программа, посвящённая сохранности музейных фондов. За небольшие деньги, музейные работники открыли свои закрома, и достоянием гласности стали плесень, грязь, сгнившие манускрипты, и проржавевшее историческое оружие.
Руководитель фонда что-то блеял про недостаток фондов, но на резонный вопрос, зачем фактически красть чужое имущество если не можешь его даже сохранить, ответить не смог, и ушел на пенсию.
Назначенный на это место человек, первым же приказом вернул всё имущество Ковена, и позвонил Владимиру чтобы извиниться за действия предыдущего начальника. Владимир оценил жест, и как по мановению руки, кампания давления на Фонд, стихла ко всеобщему удовольствию, а сам Фонд получил существенное вливание в виде добровольной помощи от «Гипербореи». Владимир тем самым хотел показать, что он готов и к войне и к миру, и жест оценили все.
Но также все оценили резкость, жесткость и мощь ответного удара Соколова. Мальчишка восемнадцати лет, уже заявил о себе как о значимом факторе в политике, и это значило появление на шахматной доске Империи новой фигуры.
Да и в самом деле. Не какой-то там вояка, и не промышленник, пусть даже сто раз удачливый, и не богатей, а вот всё это сразу, плюс Князь Сумерек. Человек разом изменивший черноту Русского Ковена, до вполне приемлемой нормы. И теперь ведьмы уже не могли находится под надзором Стражей, без решения суда, и вообще львиная часть строгостей, как к демоническому культу, снималась автоматически. А это в свою очередь чрезвычайно облегчало повседневную жизнь ведьм. Не нужно получать разрешение на поездку в другой город и там вставать на учёт, не нужно по первому требованию стражи предъявлять содержимое карманов и сумок, и спать вполглаза, ожидая внеплановую проверку или обыск. Конечно некоторая инерция системы всё равно присутствовала, но нормативные письма уже разослали по всем отделениям правоохранителей, и под роспись ознакомили руководителей подразделений.
Когда пришло время забирать артефакты, которые за это время расползлись по десяткам музеев, вдруг выяснилось, что у ведьм, известных своей драчливостью и живучестью напрочь отсутствуют боевые или просто охранные подразделения. Своеобразная логика в этом имелась. Если кто и решал потягаться с ведьмой в драке, или ещё как испортить ей настроение, то кто ж ему слово скажет? Самоубийства в стране не запрещены. А с другой, если вдруг нужно обеспечить защиту самого Ковена, то и выставить –то некого, и нужно нанимать ватагу со стороны.
Для консультаций по этому вопросу, Владимир собрал всех старших ведьм, и женщины начали было свой обычный гвалт с взаимными оскорблениями, но Соколов уже изрядно утомлённый упёртостью некоторых своих новых подданных, несколько неожиданно даже для себя вспылил и ударил по подлокотнику кресла так, что воздух в зале качнулся, а следом все женщины вдруг схватились за горло пытаясь протолкнуть хоть глоток воздуха.
Секунд через тридцать, когда волна возмущения у князя улеглась, ведьмы наконец смогли дышать. И ещё минут пять приходили в себя, с ужасом поглядывая в сторону повелителя.
— Значит будем учиться разговаривать на командном диалекте, великого и могучего русского языка. Всем сегодня до пятнадцати ноль-ноль подготовить список сестёр, имеющих боевой опыт, и готовых служить в охранных отрядах Ковена. Предпочтение отдавать проходившим службу в десанте, егерях, разведке, и прочих. У каждой из вас будет ровно пять минут, чтобы доложить по кандидатурам, и мерам, предлагаемым для создания охранной службы. Кто позволит себе реплики в отношении других участников собрания, будет наказан. Надеюсь все меня услышали. Разойдись.
Дамы вышли из переговорной в несколько удивлённом состоянии, и оставшись стоять в коридоре переглянулись.
— Вера, — Елена Кораблёва — старшая ведьма Сибирского Ковена, считавшегося самым сильным после Московского, обратилась к сестре из Якутска. — Поднимай монастырь и тащи этих ненормальных сюда. И предупреди, что, если кто потеряет ориентиры, я лично сдам их Князю на воспитание. Уверена, курс не будет долгим.
— Нужно ещё дёрнуть архивисток. Пусть покопаются среди одиночек. Их много было после войны. Не могли все перед о хнуть. — Подала голос Катерина Гольянова глава Северо-Западного Ковена.
— Транспорт возьмём у Нижегородцев. — Добавила Вероника Матвеева, руководившая Поволжским Ковеном. У них есть резерв на всякий случай.
— А деньги?
— Объявим завтра цену, посмотрим на реакцию Князя. Если что, тряхнём по стране. Налоги-то за триста лет не плачены… И, это. Девки, кончай тупить. Я хрен знаю сколько там терпелки у Князя, но мне кажется, что не очень много. А специально для тех, у кого мысли там всякие бродят, — напоминаю, что наш князь, в одиночку вынес аномалию трёхсотого уровня, из которой сбежали гранды. Ещё когда пацаном совсем был, завалил арабского гранда голыми руками. Так что если чувствуете, то не тянете, лучше сейчас с почётом и деньгами, чем завтра, развеяться пеплом. Всё. Безвременье кончилось. Помните, как мы молили у Девы Ночи, послать нам Князя? Пять тысяч сестёр собрали на поле. Ну вот он. Распишитесь и получите. Воин, мужчина, властитель. Ещё двадцати нет, а уже полковник, в орденах и почестях, как далеко не всякий к концу жизни.
Нина Парамонова, послушница строгого уклада Монастыря Северного Сестринства, копала новую выгребную яму, так как старая уже почти заполнилась, а вывозить отходы жизнедеятельности, в отдалённом монастыре, некому, да и особенно некуда. Разве что в такую же яму. Конечно можно просто выдавить яму узором, но монастырь строгого уклада, запрещал любое использование энергии, кроме собственного здоровья, и здоровья сестёр.
Две сестры, отданные в помощь, умаялись так. что стояли тупо глядя в никуда, на чуть дрожащих ногах. Нина знала эту стадию усталости и то, что заставить человека работать в таком состоянии невозможно. Ему проще лечь и умереть, чем подняться. Поэтому копала одна, словно заведённая, швыряя землю высоко вверх, чтобы она падала вне ямы. Раздетая по пояс, женщина сверкала потным телом и литыми мышцами, которые не портили вполне женственную фигуру. Нина знала цену физической форме, и тренировалась всю свою долгую жизнь, везде где оказывалась.
— Сестра Нина, сестра Нина! — Двенадцатилетняя девчушка — дочь одной из монахинь, исполнявшая роль посыльной, подбежала к краю ямы, едва не упав. — Вас матушка Серафима зовёт.
— Какого беса… — Нина покачала головой, и коротко разбежавшись по дну ямы, оттолкнувшись лопатой, мощным прыжком выскочила наружу, преодолев два метра высоты. Воткнув инструмент в землю, подхватила выцветшую до белизны камуфляжную куртку, надела и оглянулась на помощниц. — Перерыв. Пойдите поешьте, да полежите часок. А то пользы от вас, как от козла молока.
Монастырь обеспечивал себя сам, выращивая еду, и даже держал небольшое скорняжное производство, делая обувь и кожаную одежду по старинным средневековым лекалам, продавая любителям всяких реконструкторских фестивалей.
Нина прошла через двор, срезала через цех, где шили обувь, и по неприметной лесенке поднялась на третий этаж центрального терема, в покои Матушки.
— Вера Константиновна? — Нина, чуть приоткрыв двери, заглянула в кабинет.
— Заходи. — Матушка, невысокая совершено седая, сухощавая женщина неопределённого возраста, в светло-сером платье и белоснежном переднике, сделала энергичный жест, и напряжённо заглянула в глаза послушнице. — У меня новости, даже не знаю, плохие или хорошие для всех. У нас новый князь. — Настоятельница глубоко вздохнула. — И он переменил цвет трона. Теперь трон серый. Причём не тёмный, а скорее светло-серый. Но и это не всё. Он собирает сестёр-воинов. Говорит, что ковен обязан сам себя защищать.
Нина усмехнулась.
— Дошли, выходит мои молитвы?
— Я уж не знаю чьи молитвы дошли, но ты летишь в Ялту. — Настоятельница открыла ящик стола, достала пачку десятирублёвых купюр, и отсчитала десять штук. — Держи. — Она подвинула деньги к послушнице. — Оденься поприличнее, и… я не знаю. Пусть все боги будут добры к тебе. Я чувствую, что идёт время больших перемен, но не могу сказать к лучшему они или к худшему. Но в любом случае, помни, девочка. Здесь твой дом, и тебя здесь ждут любую.
За время послушания, одежда Нины пришла в полную негодность. Стоя после душа в мокром полотенце, над горой тряпок, женщина понимала, что никуда это не наденет. Платья, обувь, даже бельё превратилось в ветошь, которой место лишь на помойке. В порядке наверняка лишь только форма, в которой она хотела быть похороненной, и то, потому что сшита была из очень хороших тканей, и несла на себе узор «вечного хранения». Но выхода не оставалось, и она достала из шкафа плотный чехол, и медленно со скрипом, расстегнула тугую молнию. Положила форму на кровать, и какое-то время смотрела на ордена, потускневшее золото шитья, и звёзды на погонах. Затем решительно расстегнув пуговицы кителя, стала доставать спрятанное под ним. В аккуратном мешочке, форменные трусы, упругий плотный бюстгальтер и носки, Рубашку, которая неожиданно оказалась чуть мала, форменные чулки, юбку, туфли, накинула китель, застегнула все пуговицы, и надев тёмно-зелёный берет, оглядела себя как могла в крошечное зеркальце. Последний штрих. — Нина нырнула куда-то особенно глубоко, и достала перевязанный бечевой. пакет из когда-то промасленной, а сейчас просто окаменевшей ткани. Показавшиеся на мгновение острые словно лезвия когти, разорвали прочную верёвку словно нитку, и на свет появился наградной ТА — 10, в кожаной кобуре, и кинжал, с гербом в виде оскаленной кошачьей морды на ножнах, и атакующим соколом Рюриков на навершии.
Пояс, явно доживал последние дни, поэтому Нина не стала его надевать, а свернула всё в тючок, завернув в наволочку, и вышла из комнаты.
Через три часа, монастырская машина привезла её в районный центр, откуда она, на вертолёте местных авиалиний, долетела до Тобольска, и уже там, первым делом посетила портного и гарнизонный магазин, приведя себя в полный порядок. И только потом, поехала в банк выяснить что же у неё с деньгами. Родное министерство не подвело, и сумма на счете приятно радовала цифрой без малого в девяносто тысяч, накопившейся за сто тридцать пять лет пребывания в монастыре. На эти деньги можно было славно погулять, но Нине совсем не терпелось поскорее увидеть того, о котором она успела почитать в газетах и журналах. Пока выходило так. что если хотя бы треть написанного о нём правда, то ей, и всем сёстрам здорово повезло.
Сидя в ресторане аэропорта, она со вздохом отложила пачку газет, возвращаясь к поеданию вкуснейшего малинового желе. До вылета оставалось ещё три часа, и это время она планировала потратить с пользой.
— Товарищ полковник? — Откуда-то сзади подошёл молодой майор с синими погонами ВВС, и нарукавной повязкой комендатуры.