Я говорил и мыслил, как живой человек. Только моя кожа стала гораздо бледней, я не чувствовал голода или необходимости во сне. Все раны, которые я лично просил нанести главнокомандующего или оставлял на теле самостоятельно, через некоторое время заживали. Тогда я впервые задумался убить себя ещё раз, но остановил меня Велимир, пообещавший взять меня под своё крыло и помочь разобраться с этим.
И он сдержал обещание. Добился того, чтобы меня перевели в особый легион под его командованием. Он учил меня и поддерживал. Искал информацию, которая могла бы помочь. И хранил мою тайну, старательно оберегая и её, и меня самого.
За эти годы я привязался к главнокомандующему. Он стал для меня другом.
— Обещаю, — наконец говорю я.
— Пойдём, сынок, — произносит он усталым голосом, и я невольно задумываюсь, насколько же он стар. Любой бы на его месте ещё десять лет назад бы покинул пост первого главнокомандующего Ордена. — Скоро начнётся посвящение.
Киваю и накидываю новый чистый кафтан, так как горло старого заляпано кровью.
Посвящение проходит на улице, где собрались уже все выжившие кадеты. Во время начала отборочных их было примерно сто пятьдесят. Сейчас же едва насчитывается половина. Все вымотанные, отчуждённые и испуганные. Некоторые дрожат до сих пор, другие не сдерживают слёзы. В стороне, рядом с конюшнями, стоит телега, прикрытая холщовой тряпкой, из которой виднеется чья-то тонкая болтающаяся в воздухе рука.
Мёртвые кадеты. В телеге те, чьи тела остались более-менее невредимыми после смерти. Не думал, что их выставят так открыто.
— Он убил их… — слышу я далёкий шёпот, проходя мимо одного из кадетов. — Он убил их… Откусил им руки… Ноги… Головы. Эта тварь…
— Эй, — я останавливаюсь и подхожу к юноше, опустившемуся на землю и сжимающему волосы на голове. Тот даже не поднимает взгляд в мою сторону, а всё повторяет одни и те же слова и беспокойно трясётся. Дёргаю его за плечо, заставляя отвлечься от прискорбных мыслей о погибших друзьях. — Их не вернуть. Ни одного из них. Они умерли, сражаясь, и ты видел это. И поверь мне, увидишь ещё не раз, если вступишь в Орден. Поэтому откажись сейчас. Иначе вновь встретишься с этим, — я указываю на телегу, — в очень скором времени. Или же сам окажешься одним из них.
Юноша — ещё совсем мальчик — смотрит на меня, не мигая. Я же оставляю его наедине со своими мыслями, надеясь, что он примет верное решение и больше никогда не подумает о служении в этом проклятом Ордене.
Аня стоит в компании других кадетов. Такая же молчаливая, как и все. Её хвойно-зелёные глаза находят мои, но она их отводит в сторону. До сих пор боится. А я даже не могу объяснить ей всё, ведь любую ложь она с лёгкостью раскусит. А если скажу правду, то она быстро засомневается в своём даре чувствовать любое враньё.
Выглядит она измученной. Ночь в Нечистом лесу серьёзно отразилась на ней. Лицо осунулось, под глазами залегли тёмные круги. Каштановые волосы свободно распущены, но взлохмачены. Губы сухие и в трещинах. Её худые руки обхватывают плечи и немного потирают их, точно так Аня пытается успокоить саму себя.
Глядя на неё, я задаюсь лишь одним вопросом: кто она такая? Почему при прикосновении с ней моё сердце забилось? Может ли она помочь в осуществлении моего желания? Поможет ли она мне убить себя?
— Поздравляю с успешным прохождением отборочных! — объявляет Велимир, широко улыбаясь. Главнокомандующий старается не смотреть в сторону телеги, а его улыбка выглядит крайне натянутой и вымученной. — Вы уже не кадеты, вы почти стражи святого Ордена Святовита! Это великая и ответственная роль, которая далеко не всем по плечу. Но вы доказали, что вам она под силу, пережив ночь в Чаще Гибели. К сожалению, вернулись не все… — он останавливается, делая приличную паузу. То ли давая будущим стражам ещё раз попрощаться со всеми погибшими, то ли пытаясь справиться с собственной скорбью, что нахлынула на него. — Знайте, ваши друзья погибли храбро! Они погибли, сражаясь ради одной цели, которая уже сотню лет объединяет весь Орден: искоренить нечисть с этих земель. Ни одна смерть не была напрасна, ваши товарищи погибли за благое дело.
Будущие стражи едва слушают его. Такие слова не помогают, уж я-то знаю. Понимает это и Велимир, желающий поддержать скорбящих и хоть немного залечить их раны, что кровоточат из-за печали и тоски, любым способом. Обычно, в таком случае помогает молчание. Время. Нужный человек рядом. Всего этого стражи лишены.
Молчание будет расценено как равнодушие. Времени на то, чтобы рыдать навзрыд, нет, иначе сам имеешь все шансы быть убитым. И нужных людей тоже нет. Стражники не заводят семьи, редко вступают в отношения, а те далеко не заходят. Из друзей у них только такие же участники Ордена, которые видели то же самое, знают, каково это, и получают такую же поддержку, что и все. То есть никакую. Каждый страж пытается справиться со своей болью, ему некогда разбираться с чужими страданиями, даже если они в точности совпадают с его.
Если Велимир тщательно подбирает слова, выражает свои искренние соболезнования, пытаясь донести до будущих стражей, что они не одни, то чаще всего происходит всё иначе. Слова сожаления звучат механически, точно все заучили одну и ту же речь, которая не менялась уже сотни лет. Сострадание высказывают сухо, таким тоном, будто это не их желание, а их заставили, принудили. А может, выражение своего сочувствия уже давно стало вежливым жестом, этакой обязанностью.
Велимир говорит долго, суть его слов я давно упустил, как и будущие стражники. Смотря на их поникший вид, замечаю, что заплаканного юноши среди них нет. Да и кажется, что их ряды немного поредели. Что ж, тем лучше для них и для Ордена. Они сохранят себе жизнь на ещё несколько десятков лет, а Орден не лишится новых членов за несколько миссий.
Главнокомандующий заканчивает высказывать свои соболезнования, и в его ясно-голубых глазах, что заметно опухли и покраснели, видны мелкие капли слёз, которые он неряшливо смахивает, а затем переходит к главной части:
— Вступая в Орден Святовита, вы даёте клятву верности святым, своим сослуживцам и самому Ордену. Вы клянётесь служить верно и храбро, не отступать перед лицом опасности и быть готовым отдать собственную жизнь ради благого дела: истребления нечисти и восстановления покоя во всём Великомире. Произнеся клятву, вы вверяете свою жизнь в руки Ордена, в руки других стражей и в руки святых. Вы обязаны защищать простой люд от нечистой силы. Быть стражем Ордена Святовита — это честь и благородство, это ответственность и великая роль. Вступая в Орден, под вашей защитой будет весь Великомир, ваша родина, нуждающаяся в защите и надеющаяся, что вы её не подведёте и не бросите в тёмное и тяжёлое время.
Тузов вызывает будущих стражей по очереди. Первым оказывается худощавый юноша, который весь трясётся то ли от прохладного летнего ветра, то ли волнения. Паренёк опускается на одно колено перед главнокомандующим. Велимир просит произнести его клятву верности, после чего вешает на его шею новый крест, омочённый в святой воде, и накидывает ему на плечи синий кафтан. Новый страж встаёт и идёт к своему капитану.
Очередь Ани наступает быстро — она идёт третьей. В отличие от двух предыдущих стражей, она настроена крайне уверенно и решительно. Ноги не трясутся, взгляд не опущен, губы плотно сжаты, а брови немного сведены к переносице. Она опускается на одно колено и наклоняет голову вниз. Её волосы падают ей на плечи, но Аня даже не убирает их, ожидая посвящения.
— Анна Алконостова, — торжественно произносит Велимир Тузов, держа шнурок с новым крестом. — Клянёшься ли ты верой и правдой служить Ордену Святовита и святым Великомира?
— Клянусь, — следует чёткий и твёрдый, как камень, ответ.
— Клянёшься ли ты защищать простой люд от нечисти любой ценой, даже собственной жизнью?
— Клянусь.
— Клянёшься ли ты следовать учениям святых, быть честной и справедливой, поступать благородно и не сходить с верного пути добра и мужества?
— Клянусь.
— Клянёшься ли ты быть достойной стражницей Ордена Святовита, почитать все правила и безукоризненно следовать им, оберегать свою родину от недругов?
— Клянусь.
Крест опускается на грудь Ани. Та вздрагивает, её ладонь тут же сжимает новый железный крест, прижимая его к сердцу, точно она ждала этот момент всю свою жизнь.
— Ты хорошо сражалась, Аня, — отмечает Велимир. — И пусть твой бывший наставник считал, что ты доросла лишь до зелёных нитей, я смело вверяю себе синие, — с этими словами Тузов протягивает новоиспечённой стражнице клубок нитей. — Добро пожаловать в Орден Святовита, Аня Алконостова, — главнокомандующий набрасывает на её тонкие плечи тёмно-синий кафтан, прямо под цвет нитей.
Встав, Аня кланяется главнокомандующему, после чего идёт ко мне.
— Поздравляю, — произношу я, продолжая наблюдать за посвящением. — Отныне самая дешёвая выпивка в большинстве постоялых дворах для тебя бесплатна. Ну, или только вторая и последующие кружки, но не суть.
— Я не ради выпивки вступила в Орден, — хмуро отвечает она, не оценив мою шутку.
— Неужели? А ради чего ещё тогда?
Аня закатывает глаза в ответ на мой саркастический тон и такую же ехидную улыбку. Про себя я отмечаю, что её страх наконец ушёл, она успокоилась и даже расслабилась.
— Хочешь, уйдём отсюда? Поедем сразу в Воиносвет, в крепость. Всё равно ничего интересного, да и банкета не будет.
— Я думала, все поедут вместе.
— О нет, — протягиваю я. — Большинство из новоиспечённых стражей сразу же получат первое задание, из которых одна пятая точно не вернётся. Поэтому лучше свалить по-тихому, пока не загрузили. Или ты хочешь получить спальное место в конюшне, когда все приличные койки разберут?
— Я бы и от задания не отказалась, капитан.
— Какая упёртая. Будет тебе задание, но чуть позже. Не нужно рваться в бой при первой же возможности, иначе окажешься среди них, — киваю в сторону телеги с трупами. — Пошли, заодно и узнаем друг друга получше.
Оборачиваюсь к новой стражнице и замечаю интересную деталь. А точнее, отсутствие креста, который ей вручили буквально недавно на моих же глазах. Но шаг я не сбавляю, а Аня, если и замечает мой удивлённый взгляд, ничего не говорит, покорно идя за мной.
И всё же не спросить я не могу:
— Ты где уже крест потеряла?
— Он у меня, — и в доказательство своих слов Аня достаёт крест из кармана кафтана, висящий на шнурке. — Просто не могу носить.
— Не веришь в святых? Дело твоё, но крест носить нужно, это твоё оружие.
— Дело не в вере. Наоборот, я верю в святых, но крест… Он давит на меня. Душит. Поэтому и приходится носить в кармане.