— Какие-такие случаи? — навострив уши, переспрашиваю я.
— Страж из моего отряда вчера вернулся с задания. Упыри напали на местных при свете дня. Никаких неудобств или бед твари при этом не испытывали.
Похоже, скоро во всём Великомире наступят тёмные времена. Если раньше люди не боялись заходить в Нечистый лес или другие леса Великомира при свете солнца, чтобы собрать грибы или ягоды, нарубить дров, поохотиться за дичью, то теперь такие прогулки могут обернуться катастрофой. Стражей же просто не хватит, чтобы управиться со всеми тварями. А если в Великомире объявится один их духов? Ничем хорошим это не закончится ни для страны, ни для её жителей.
Тем временем мы наконец подъезжаем к Воиносвету — столице Великомира. По пути встречаются торговцы, пытающийся продать Александру и мне обереги на удачу, тёплые шапки из лисьего меха, железные гривны, расписные глиняные горшки, свежее, по словам купцов, мясо, которое было свежим дня три назад. Пару раз капитан даже останавливается и торгуется с продавцами, сбивая цену того или иного товара, а после, добившись своего, отказывается брать, ссылаясь на забытые деньги. Вслед нам звучат проклятия за потраченное время, которые вызывают лишь смех Александра.
В последний раз я была в Воиносвете пять лет назад, когда только поступала в кадетское училище. В тот момент он покорил меня внушительностью, яркими красками, постоянным движением и неумолкающей жизнью. Город практически не изменился, но перемены претерпела я.
Вокруг шумят, галдят и мчатся по своим делам люди самых разных классов. Среди них видны и стройные фигуры в синих кафтанах, к которым отныне отношусь и я. Большинство стражей, что мы встречаем, покидают Воиносвет на лошадях и при виде Александра уважительно кивают. По мощёным дорогам носятся дети, играющие в догонялки и совершенно не задумавшиеся, попадут они под лошадиные копыта или нет. Пару женщин с передниками на поясе прикрикивают на непослушных чад, которые отвечают гоготом или вовсе показывают язык в знак своего неповиновения.
Среди людей также заметны грозные фигуры в красных плащах и блестящих на солнце пластинчатых доспехах. К их поясам прикреплены резные ножны, а головы украшают железные шишаки.
— Не смотри на них, — едва слышно шепчет Александр. — Это царские дружинники. Заподозрят тебя в чём-нибудь, и беды в первый же день в столице не заставят себя ждать.
Прислушиваюсь к совету Александра и отвожу взгляд от личной армии царя, пытаясь особо не выделяться. Один из дружинников останавливает шедшего за нами старого странника, одетого в грязные лохмотья, со спутанной бородой седых волос, из которой выглядываются мелкие сучья.
— Ай, чаво, милок?! — орёт старик, приставив ладонь к уху. — Не слышу ничевой, ты это погромче говори, а то я уж старый! Вот в моё время, когда твоей матери ещё в планах не было…
Чем ближе мы подходим к главной площади, где и располагается крепость Ордена, тем меньше становится низких изб с соломенными и тёсовыми крышами. Маленькие домики сменяются огромными расписными теремами с резными створками на окнах. Вместо разваливающихся телег по дорогам мчат барские колымаги, запряжённые несколькими лошадьми. Людей здесь ещё больше: и бояре, и простолюдины, и стражи, и дружинники, и ремесленники.
Посреди главной площади — её ещё часто называют Площадью Чести — высится каменная крепость Ордена, из центральной и самой высокой башни которой виднеется тёмно-синее знамя с серебряным крестом.
— Почему ворота не охраняются? — спрашиваю я, когда мы без проблем проходим через распахнутые ворота, ведущие прямиком во двор крепости.
— А зачем? Ворота запираются лишь на ночь.
— А если кто-то из врагов проникнет сюда?
— Тогда он самолично подпишет себе смертный приговор, — пожимает плечами Александр и спрыгивает с коня, ведя Одуванчика дальше за поводья. — Поверь, сюда никто не сунется даже за мешок золотых. В крепости обитают стражи — главная сила царя.
Слезаю с лошади и осекаюсь при словах Александра.
— Орден не относится к военным силам царя.
— Разве? Если бы это было так, ты бы почувствовала ложь в моих словах.
— Вовсе нет, — возражаю я. — Мой дар работает иначе. Если для человека его слова являются правдой, то они истина и для меня. А если человек понимает, что лжёт, то обман я и ощущаю. А ты просто веришь собственным словам.
— Им верят многие, — невозмутимо говорит капитан, пожимая плечами.
Конюшни крепости отличаются от всех других, что я только видела, огромными размерами и удивительной чистотой. Во всяком случае здесь царит та чистота, которая может быть только возможна в конюшне.
— Ярик, — обращается Александр к подошедшему пареньку лет пятнадцати, одетому в косоворотку, что на несколько размеров больше его самого. — Позаботься об Одуванчике и… — он оборачивается ко мне, ожидая, когда я назову имя своей лошади.
— У неё нет имени. Лошадь не моя, а из училища.
— Теперь ещё и лошадь Зыбину возвращать, — с раздражением отмечает Александр. — В общем, позаботься о лошадях, Ярик. Помни, Одуванчик предпочитает не слишком сухое сено.
Капитан передаёт поводья мальчишке, который ведёт лошадей в стойла. Я думаю, что уже вот-вот окажусь в стенах крепости, о чём мечтала последние десять лет, а то и больше. Но у Александра на этот счёт иное мнение, потому как он ведёт меня на полигон, где уже во всю тренируются стражи с боевыми чучелами, отрабатывая рукопашный бой. Приглядевшись, я понимаю, что стражей на полигоне не так много, от силы три-четыре человека, а вот тренируются кадеты, за которыми полноценные члены Ордена и приглядывают.
— Я думала, у столичного корпуса отдельная территория.
— Так и есть. Столичный, северный и южный корпуса набирают кадетов каждый год, а не как западный и восточный — раз в пять лет. И места не всегда всем хватает, народу много. Это, — он кивает в сторону тренирующихся ребят, которым на вид меньше четырнадцати, — первогодки. Зелёные и спесивые. Вот скажи, в чём его ошибка? — движением головы капитан указывает в сторону щуплого паренька с тёмно-русыми волосами, торчащими в стороны.
Мальчик бьёт чучело со всех сторон, энергично размахивая кулаками и ударяя то в бок, то в живот, то в голову. Тренируется он изо всех сил, аж волосы прилипли ко лбу, а подмышки кафтана стали мокрыми. Очередной удар — и соломенная башка чучела катится по полигону, а паренёк, подпрыгнув от радости несколько раз, трясёт сжатым кулаком, изредка прижимая его ко рту.
— Не рассчитывает силу, — говорю я. — Будь это не чучело, мальчик мог сломать руку от таких сильных ударов.
Точно в подтверждение моих слов, к мальчугану подходит страж и, глядя на сбитую голову, отчитывает кадета, который явно не понимает недовольство наставника, что видно по его раскрасневшимся ушам и возмущенному виду.
— А я не зря взял тебя в отряд.
В крепость мы входим через полигон, попадая в длинный коридор, по которому мчатся стражи со всех сторон. Никто из них не останавливается, лишь некоторые, завидев Александра, быстро кивают, не сбавляя шагу.
— Днём здесь многолюдно, — объясняет капитан, расслабленным шагом идя по коридору. Я же едва поспеваю за ним, несколько раз чуть не врезавшись в членов Ордена. — В крепости, считай, четыре крыла. В западной живут капитаны и генералы, поэтому в случае чего ищи меня там. Обычные стражи обитают в северном — самом верхнем, — куда мы, собственно и идём. Южное — самое маленькое — выделено специально для собраний Ордена и торжеств. В нём же столовая. В восточном крыле располагается библиотека и залы для тренировок.
Мы поднимаемся по винтовой лестнице на самый верхний этаж.
— Комнат тут немного, потому как зимой здесь жутко холодно. А ещё здесь проходят вечерние смотровые патрули. Так как больше свободных комнат нет, тебе придётся довольствоваться тем, что есть.
— Я не привередлива, — пожимаю я плечами. — И холод меня не пугает.
— Все так говорят до первого снега.
Капитан отворяет дверь, что ближе всего находится к лестнице, и входит первым, точно осматривается на наличие опасности, и только после этого пропускает меня вперёд.
Комнатушка оказывается меньше, чем я думала, но очень даже уютная. Посередине узкая кровать с периной и красным одеялом, усеянным вышитыми узорами. Чуть в стороне небольшое окно. У изголовья кровати стоит деревянная тумбочка, весьма хлипкая на вид, а у изножья — сундук для одежды.
— Комната у тебя отдельная, — сообщает Александр. — Я бы подселил тебя к ещё одной девушке из моего отряда, но, боюсь, она не одобрит моё решение. Ванная, правда, будет общая, и советую ходить на этаж ниже, потому что здесь вода всегда холодная как лёд.
— Спасибо, — искренне улыбаюсь я.
— Отдохни сейчас. Ты целую ночь не спала.
— Но я хочу отправиться на задание и…
— Успеешь, — мягко усмиряет мой пыл Александр, закрывая за собой дверь.
Стоит мне только плюхнуться на мягкую перину, как усталость накатывает на каждый дюйм тела гигантской волной. Глаза невольно закрываются, а в голове витают мысли о том, что я совсем не устала. Но затихают они быстро, а я проваливаюсь в сон.
***
Александр говорил искать его в западном крыле, но не уточнил, где это хреново крыло вообще находится. Ясен пень, что на западе, вот только крепость огромна, и там, где, по моему мнению, находится запад, оказывается ряд дверей, каждая из которых ведёт неизвестно куда. Стучаться в каждую мне не хочется совершенно.
Проспала я добрых несколько часов: уже солнце садится. Быстро смыв с себя всю грязь, что скопилась на моём теле во время отборочных и дороги до Воиносвета, я, связав мокрые волосы шнурком в высокий хвост и надев чистый кафтан, тут же отправилась на поиски капитана, чтобы получить своё первое полноценное задание.