И это опоздание стоило жизни невинного.
— Похоже на жердяя19, — ровным тоном произносит Данияр, внимательно изучая обезглавленное тело.
— Жердяи же сворачивают шеи! — всплёскиваю я руками и отворачиваюсь в сторону лошадей, которых мало волнует мёртвое тело, в отличие от возможности пожевать траву. — Ради всех святых, почему у него отрублена башка?!
Данияр оглядывает пострадавшего, пока я изо всех сил подавляю рвотные позывы. Пахнет кровью. Пахнет гнилью. Пахнет смрадом и другими не самым приятными запахами. А стража они будто не смущают.
— Они не всегда сворачивают шеи, — наконец произносит Данияр. — Не знаю, что вам говорили в училище, но явно не всё. При желании жердяи отрывают головы.
— Потрясающе! — язвительно говорю я. — И где нам искать эту тварь?! Если, конечно, она одна…
— Сейчас твари ходят стаями, — сообщает страж, выпрямляясь в полный рост.
— Ну спасибо. Успокоил!
— Я и не пытался тебя успокоить, — хмурит брови Данияр. — Я только говорю, как есть.
Данияр велит мне держать крест и нити наготове, сам же он достаёт меч. Клинок в случае с жердяем будет наиболее полезным. Главное, вовремя заметить нависшую над собой тонкую тень и обернуться, взмахнув лезвием и разрубив тварь на две части. Иначе последним, что можно услышать в своей жизни, станет хруст собственной шеи.
Оставлять лошадей в лесу небезопасно и глупо с нашей стороны. Нечисть любит лакомиться и мясом животных, а возвращаться пешком в столицу, да ещё и ночью — не самая заманчивая идея. Скакать с ними по лесу нельзя: тропинки узкие и неровные, лошади попросту не смогут долго идти и быстро вымотаются. Брать их с собой тоже не хочется. Могут испугаться и убежать, а если и останутся, то будут только мешать.
— Неподалёку есть постоялый двор, — говорит Данияр, доставая из сумки запасной клубок нитей и убирая его в карман кафтана. — Уведи лошадей туда и возвращайся. Как найду тварь или что-либо ещё, дам сигнальный дым.
— Но… — хочу уже возразить, но понимаю, что страж прав. — Хорошо. Будь осторожен.
— Ты тоже.
Беру лошадей за поводья. От дороги, по которой изредка ходят ночные телеги, мы ушли недалеко. Постоялый двор и вовсе рядом. Выхожу из леса, в тёмно-синем небе сияет белый серп — полумесяц. Сегодня он особенно яркий, точно пытается осветить путь каждому страннику, бодрствующему в ночное время. Звёзд в небе нет, воздух тёплый. Прекрасная ночь, чтобы провести её в компании сладких сновидений. Последнюю такую ночь на моей памяти я проводила на улице, лёжа на мягкой траве и смеясь вместе с тем, кого давно пора забыть.
В окнах маленькой и потрёпанной жизнью избы темно, даже тусклого огонька и в помине нет. Я сразу завожу лошадей в стойла, которых оказывается ровно два. Оглядываюсь в сторону леса, ожидая увидеть дым. Ничего. И это далеко не успокаивает меня, так как Данияр мог найти тварь, которая уже разделалась со стражем, прежде чем тот успел что-либо сделать.
Тревога усиливается, когда я снова захожу в лес. Становится холодней, по коже пробегают неприятные мурашки. Достаю крест, крепко сжимая его. Другая рука нащупывает в кармане кафтана нити, готовясь в любой момент выхватить их и намотать на крест. Недолго думая, я это и делаю, навязав на нижний конец креста синюю нитку. Иду осторожно, постоянно озираясь по сторонам. Тихо.
Подозрительно тихо.
Лишь мои шаги как-то разбавляют эту тишину и не дают ей собраться вокруг меня тревожной пеленой.
Замираю, стоит чьим-то рукам опуститься мне на плечи. Кажется, даже кровь сходит с лица. Осторожно опускаю взгляд вниз и вижу длинные, чёрные, когтистые пальцы.
— Пиз… — выдавливаю я со страха, но меня прерывает резкий крик:
— Берегись! — появившийся Данияр посылает в мою сторону мощный удар ветра.
Пригибаюсь к земле, ледяные пальцы отпускают меня, а сама тварь отпрыгивает на целый аршин, встав на четвереньки. Мигом оборачиваюсь.
Жердяй напоминает огромного волка с выгнутой спиной и неестественно длинными руками и ногами. Голова у твари чёрная, безглазая, безротая и гладкая. Нечисть тонкая и напоминает тень. Жердяй выпрямляется в полный рост, достигая пяти аршин, а то и больше. Когти, что тварь волочит по земле, оставляя рваные полосы, примерно такого же размера, что и клинок Данияра.
Вспышка — и твари уже не видно. Мы с Данияром быстро оглядываемся по сторонам, ожидая нападение с любой стороны. Призываю огонь, решив, что он будет наиболее эффективен против твари, чья скорость значительно превышает нашу.
— Слева! — объявляю я, заметив стремительное и тёмное движение, стрельнув в сторону вспышкой пламени.
Нечисть успевает отпрыгнуть в сторону, вновь встав на четвереньки. Метаю в жердея искры, и тот отскакивает назад, точно запуганный зверёк. Загоняю тварь в угол, продолжая неустанно посылать волны огня. Жердяй сжимается в тёмный комок, прижавшись к стволу дерева, и я уже заношу руки, чтобы нанести решающий удар, как меня останавливает Данияр.
— Аня! В сторону!
Короткий приказ только говорит о его серьёзности, но я мешкаю, и моя заминка чуть не стоит мне жизни. Я думала, что вгоняю тварь в угол, где шансов сбежать у неё нет, но оказалось, что всё это время в ловушку меня загонял сам жердяй. Он оказывается сзади, и его когти скользят по моей шеи, прежде чем я успеваю среагировать. Но вовремя собираюсь, растягиваю огонь в плеть и ударяю. Когти твари лишь царапают мне горло.
Данияр тем временем бежит на жердяя, который вновь исчезает вспышкой и появляется у ствола дерева. Но приём, что он применил со мной, с Данияром не сработает. Он, обратившись к Санкт-Волибору20, топает ногой по земле, поднимая её под жердяем. Тот теряет равновесие, но возвращает его, снова переместившись на две сажени. Длинные руки тянутся к стражу, и тот отражает их мечом, отрубив кисти. А дальше происходит то, чего не ожидала ни я, ни Данияр, ни сама тварь. Из отрубленных рук жердяя выползают тонкие чёрные щупальца, которые, противно хлюпая, срастаются воедино.
В грёбаные. Когтистые. Длинные. Руки.
Держась за шею и шипя от колющей боли, быстро опускаю взгляд на руку. Крови не сильно много, но болит так, будто к глотке приставили раскалённую кочергу.
— Какого хрена его руки отросли?! — спрашиваю я, поднимаясь с земли и не убирая руку от раны.
— Не выражайся! — следует короткий и строгий ответ Данияра.
— Да иди ты!
Стоит мне убрать руку от раны, как та отзывается резкой и острой болью, от которой перед глазами пляшут чёрные звёздочки. Ранение не смертельное, но и далеко не лёгкое. Однако не такое, чтобы падать в обморок.
Но сражаться с приставленной к горлу ладонью неудобно. Нити не навяжешь на крест одной рукой, держать короткий меч сложно: лезвие попросту перевешивает, равновесие быстро теряется.
Послав боль куда подальше, отнимаю руку, берусь за крест, накручивая на него нити. Данияр тем временем отчаянно уворачивается от атак когтей жердяя, выводя тварь из себя каждым ловким движением. Жердяи безмолвны, поэтому свою ярость они выражают действиями. Тварь нападает злей, мощней, точно нечисть не просто пытается свернуть стражу шею, а прихлопнуть его одним ударом, превратив в лепёшку. Практически каждая атака жердяя приходится по земле, по которой расползается паутинка трещин.
Вызываю молнию и кидаю прямо в жердяя, который исчезает в один миг. А мой удар приходится на дерево, что спустя миг загорается.
— Дерьмо, — тихо выдавливаю я, чтобы не получить повторное замечание от Данияра, который и так окидывает меня хмурым взглядом.
Твари нигде не видно, а огонь, танцующий на кроне дерева, быстро перекидывается на древесных соседей. Прямо как пять лет назад, когда…
— Аня! — командный тон Данияра выводит меня из череды воспоминаний, что всплыли в голове при одном виде пламенных языков. — Останови огонь. И не стой столбом! — прикрикивает он, увидев, что я даже не шелохнулась.
Трясу головой, отгоняя ненужные образы. Обращаюсь к Санкт-Владимиру, но не чтобы призвать пламя. Нет, мне нужно притянуть его к себе, убрать с деревьев. Огонь сопротивляется, его жар обжигает, пытаясь вырваться из моей хватки, чтобы вновь плясать на свободе. Рана на шее пульсирует, не давая сконцентрироваться и собрать пламя воедино. Искры уходят из моих рук, вырываются из красно-оранжевого шара, что мне удалось собрать вместе, и разгораются с новой силой на земле. Пот крупными каплями стекает по лбу, глаза закатываются, мышцы натягиваются так, будто вот-вот лопнут. А ещё по плечам стучат длинные, чёрные и острые когти.
— Сейчас! — кричит Данияр, которого я не вижу.
Уж не знаю, что он задумал, поэтому делаю то, что первым приходит в голову: резко разворачиваюсь, направив шар собранного огня вперёд — на тварь. Когда пламя обрушивается на нечисть, тело жердяя уже разрезано пополам. Огонь и вовсе оставляет после твари лишь тёмно-серые хлопья пепла. Искры от пламени попадают на землю, но быстро тухнут.
— Я… Я была приманкой, — неуверенно произношу я, смотря на Данияра, стоящего в стороне и сжимающего в руке меч, на лезвии которого чернеет тёмная слизь.
— Нет, — заявляет он. — Ты остановила пожар, которой возник по твоей вине. Я просто воспользовался ситуацией.
— Я могла погибнуть! — восклицаю я и тут же осекаюсь, вспомнив, что совсем недавно ощущала гибель, которая так и не наступила.
— У меня было всё под контролем. Это и есть работа стража, Аня. Рисковать.