— Это эффективно, — в свою очередь оправдывается страж, избавляясь ещё от одной твари.
Ырки решают действовать сообща и окружают меня со всех четырёх сторон. Я крепче сжимаю меч, направляя лезвие то на одну тварь, то на вторую, то на третью, давая понять всем, что я вооружена и без боя моя кровь им не достанется. Но, кажется, нечисть как раз-таки и готова биться за добычу. Мельком гляжу на своих товарищей: те порубили небольшую часть тварей, а сейчас бегут изо всех сил, но шанс, что они успеют, не особо велик.
Ох, и влетит же мне от селян! Но делать нечего. Либо пострадаю я, либо колосья.
В кармане нащупываю крест и быстро молюсь Санкт-Владимиру в тот самый момент, когда ырки кидаются на меня одна за другой. С пальцев срывается огонь, сметающий тварей в стороны, но тем жар нипочём: он лишь отвлекает их и не даёт подобраться ко мне. Колоски загораются золотистыми языками, пламя трещит, а ырки не теряют надежды вкусить моей крови: высоко прыгают и тут же получают огненную оплеуху. Всё же есть кое-что хорошее в том, чтобы быть окружённой: можно бить в любую сторону.
Пока я раскидываю ырок огненной плетью, Данияр и Луиза подоспевают подойти и искусно орудуют мечами, с хрустом пронзая черепа тварей и задевая их языки. Нечисти становится меньше, а огня и пепла — больше. Когда же Луиза отрубает последней ырке голову, а после рассекает ту пополам вместе с языком, я гашу пламя, сверкающее у меня в ладонях. А огня, разыгравшегося на поле, оказывается слишком много.
Но и эту беду решает Луиза, коснувшись креста на шее и притянув к себе вереницу пламени. Стражница щёлкает пальцами, и от ярких языков остаются лишь тлеющие огненные брызги, которые достаточно притопнуть, и они исчезнут.
— Предлагаю свалить отсюда, пока нам не выписали штраф за порчу поля, — предлагает Луиза.
Я и Данияр мигом соглашаемся.
***
Штраф нам всё же пришлось выплатить: ущерб нанесён серьёзный, и поле сильно пострадало. Благо, нам скинули несколько медяков по причине того, что всё-таки мы избавились от тварей. Но больше никакой благодарности не последовало, нам только пожелали убраться подальше и как можно скорей.
— Если бы не мы, только святым известно, сколько бы ещё людей померло в их хреновом поле, — мрачно ворчу я, когда мы возвращаемся в столичную крепость.
— Привыкай, — как ни в чём не бывало пожимает плечами Луиза. — Это наша работа: не получать благодарность за добрые дела.
— Но почему? — не могу понять я. — Не отвалятся же у них языки от человеческого «спасибо».
— Орден пользуется меньшим уважением, чем несколько лет назад, — влезает в беседу Данияр. — Стражи теряют доверие за любую оплошность: будь то подожжённое поле, то неудавшееся задание, обернувшееся чьей-либо гибелью. А народ не прощает плохого. Вот сейчас многие и привыкли думать, что если стражи и берутся за дело, то бед от этого больше, чем толку.
— Но люди нуждаются в нас.
— Нуждаются. Но они никогда этого не признают.
И всё же это несправедливо. Стражи день изо дня подвергают себя опасности, жертвуют жизнями ради других, рискуют, идут на верную смерть, получают серьёзные ранения. И всё ради чего? Ради косых взглядов и перешёптываний о том, что Орден состоит лишь из нахлебников, приносящих беды? Нечисть бы давно бесчинствовала на просторах Великомира, если бы не борьба Ордена с тварями. Победа не всегда достаётся стражам, но служащие Ордена продолжают бороться до самого конца. А если и знают, что всё бесполезно, то пытаются выбить хоть малейшую искру надежды. Но люди не видят этого. А может, не хотят видеть. Потому и не ценят.
Много времени мы потратили на сон и нормальный обед, поэтому в крепость мы возвращаемся спустя два дня после победы над ырками, к полудню. Стражей в Ордене полно: все куда-то спешат и несутся, прикрикивают друг на друга, раздавая приказы, а после снова срываются с места. Слова теряются в общем шуме, и, в отличие от меня, Луизу и Данияра весь этот балаган не смущает.
Когда мы спрыгиваем с лошадей, я первым делом спрашиваю:
— Вы ведь напишите обо мне отчёт?
— Я писать не люблю, — протягивает Луиза. — Если и придётся, то Данияр напишет за меня.
— Капитан точно о тебе спросит, Аня, — отвечает страж.
— И что вы скажите?
— Что ты неуправляема, — честно произносит Данияр. — Упрямая. И сильная.
— Первые два пункта он и так знает, — мрачно замечаю я.
— Тогда я присоединюсь только к последнему, чтобы до него дошло, — говорит Луиза, уводя свою кобылу в конюшню.
Данияр берёт за поводья остальных двух лошадей и поворачивается ко мне:
— Иди к капитану и доложи о заданиях. Если он, конечно, на месте. Западное крыло, девятая дверь от правой лестницы, второй этаж, — добавляет он, увидев, что я не двигаюсь с места.
Благодарно киваю и вхожу в крепость через главный вход. Несмотря на многолюдность, внутри слишком чисто. Полы сверкают, коридоры на удивление светлые, точно стены помыли. Даже неудобно идти по чистому полу в грязных ботинках, но делать нечего. Иду как можно быстрей, чтобы проходящие мимо стражи не заметили грязь, остающеюся после каждого моего шага.
Подходя ближе к нужной двери, слышу знакомый голос: хриплый, скрипящий, как дверные створки. И если раньше он был ещё и добрым, то сейчас больше напоминает раскаты грома.
— Думаешь, что знаешь его?! — грохочет Велимир Тузов. — Единой встречи недостаточно, глупый ты мальчишка! Он чудовище! И ты не справишься с ним, каким бы упрямым и самоуверенным ослом не был!
— Ты сам сказал: он что-то замышляет! Если я узнаю… — начинает Александр.
— Не узнаешь! Я говорил тебе и повторю ещё раз: ты и на версту к нему не приблизишься. И он к тебе! Избавь меня от возражений, Александр!
Ругань главнокомандующего прерывается моим стуком в дверь. Тут же жалею, что я вообще пришла, потому как более неподходящий момент сложно придумать. Дверь открывает Александр. Выглядит капитан злым, бледнее обычного. Чёрные волосы растрёпаны, а губы поджаты. Но при виде меня его лицо разглаживается.
— Аня, — выдыхает он, точно ожидал увидеть на пороге кого-то другого. — Дай угадаю, несколько заданий подряд? А то тебя давно в Ордене не видно.
— Я не вовремя? — догадываюсь я, не обратив внимания на вопросы капитана.
— Нет.
— Вообще-то да, — возражает Тузов. — Уж извини, но мне надо облагоразумить твоего капитана, так что почешите языками потом.
— Нет, — стоит на своём Александр. — Заходи, — он пропускает меня вперёд. — Мне срочно нужен собеседник, который не старый и не ворчливый.
Неуверенно переступаю порог под грозным взором голубых глаз главнокомандующего. Тот что-то бормочет про молодых и чешет ухо, а после, прочистив горло, обращается к Александру:
— На собрании я тебя не жду. Придёшь — откручу голову и запульну её в Морозные горы. Учти, сынок, я не шучу.
Александр не отвечает, а меня не покидает ощущение, что в комнате явно кто-то лишний, и это наверняка я.
— Не хочешь выпить? — обращается ко мне Александр. — У меня лучший квас во всём Великомире, — не дожидаясь ответа от меня, он подходит к шкафу, доставая тёмную бутылку. — Разные сорта и…
— Я не пью, — мягко отказываюсь я.
— Тогда выпью и за тебя, — невозмутимо произносит он и отхлёбывает прямо из бутылки.
— Капитан, — неуверенно зову я, а спустя секунду добавляю: — Главнокомандующий. Возможно, это не моё дело, но почему в Ордене такая суматоха? Что-то случилось?
Александр переглядывается с Тузовым, точно спрашивает у старшего по званию разрешение мне рассказать. Главнокомандующий едва заметно мотает головой, словно бороду поправляет, а не запрещает что-либо. Капитан вновь поворачивается ко мне, и на его лице сияет кривая улыбка. Он делает ещё один большой глоток прямо из бутылки, после чего торжественно объявляет, нервно смеясь:
— В Орден приезжает царь!
Глава девятая. Одноглазый мерзавец