Выпиваю квас до конца, бросив пустую бутылку в шкафу. Велимир, обхватив седую голову, качает ей, явно проклиная меня. Аня же, услышав новость, недоумённо хлопает глазами, переводя взгляд то на меня, то на главнокомандующего, то на шкаф с квасом, точно подумывает всё-таки начать пить.
— Стражи готовятся, — объясняю я. — У всех дел по горло, вот они и носятся.
— Вы тоже готовитесь? — спрашивает Аня.
— В каком-то смысле. Нужно подготовить несколько бумаг до приезда царя, — пожимаю я плечами и, вспомнив о цели визита в мой кабинет, достаю из ящика нужные бумаги, которых оказывается немного, кладя их перед Велимиром.
— Что это? — интересуется стражница.
— Отчёты, — тучно вмешивается Тузов, беря одну из бумаг в руки. — Отчёты о нечисти, что бродит под светом солнца. Поэтому царь и приезжает сюда. Хочет выяснить, что творится в его стране с нечистью и что стражи с этим делают. Ну, или дать указания насчёт этого.
— Сегодня собрание, — вставляю я. — Присутствуют все главнокомандующие, генералы и большинство капитанов. Ну, и сам Мечислав Ясноликий. У вас что-то приключилось на миссиях?
— Точно! — мигом откликается Аня, точно вспоминает, за чем же она всё же пришла. — В Нечистом лесу мы нашли обезглавленный жердяем труп. Тварь убита, но перед этим Данияр отрубил жердяю руки, и те выросли, будто их вовсе и не отрубали. Ырок в поле было слишком много, больше дюжины. А ещё я случайно спалила поле, но не всё! — спешно произносит она, заметив мой удивлённый и заинтересованный взгляд. — Отделались штрафом, — заканчивает стражница быстрый и ёмкий отчёт.
Способности к восстановлению жердяи не имеют. Такой силой обладают только некоторые из духов и мертвяки, да и то у тех отрубленные конечности не вырастают: твари их попросту приделывают к своим разлагающимся телам. А ырок в одном поле может водиться максимум пять, но уж точно не больше дюжины. Дело начинает принимать дурной оборот.
Всё началось с таинственной смерти кадетов и хождения нечисти под светом дня. А теперь твари становятся сильнее и практически неуязвимыми.
И практически во всех ситуациях присутствовала Аня. Я бы начал её подозревать, если бы не случай с упырями, который мне рассказал Данияр. И другие, с которыми столкнулись стражи за это время.
Но что-то в этой девушке есть. Что-то, что не даёт мне покоя. Что-то, что заставило моё сердце биться.
— Сообщу об этом на собрании, — обещает Велимир, поднимаясь из стола и забирая бумаги с собой. — Царь вот-вот прибудет. Я тебя предупредил, Александр. И вспомни, что ты мне обещал, — говорит он напоследок, хлопая дверью и оставляя нас с Аней наедине.
Убираю волосы со лба и поднимаю взгляд на Аню. Бедная: она всего неделю в Ордене, а уже и задания пережила, и на царя поглядеть выпала возможность. На её месте я бы точно выпил.
На самом деле я бы предпочёл, чтобы Ани сегодня не было в Ордене. Я надеялся, что она с Данияром и Луизой вернётся к утру, так бы я мог дать ей ещё одно задание и отправить подальше от крепости. Подальше от царя. Сам же я вернулся из Соколинска только два дня назад.
И я, и Велимир сошлись на том, что Ясноликий приезжает в Орден далеко не за тем, чтобы обговорить всю ситуацию, происходящую с нечистью, и решить, как дальше бороться с ней, не понеся при этом серьёзные потери в лице стражников. Нет, это лишь прикрытие. Рылов предупреждал меня, говорил, что царь желает встретиться со мной. А затем главнокомандующий назвал срок — неделя. И он как раз подошёл к концу.
Царь что-то замышляет. Причём очень давно, ещё до войны с Багларом — северным государством, чьи земли отныне принадлежат Великомиру. Велимир упоминал, что Мечислав ещё до своего восшествия на престол интересовался Орденом, святыми и всем, что только связано со стражами и их верой. Вряд ли такое любопытство обусловлено жаждой знаний или же принятием религии Ордена. Нет, дело кроется в другом.
Велимир рассказывал мне об этом человеке, когда узнал, кто я на самом деле. Главнокомандующий назвал его чудовищем похуже любой нечисти и всякого духа. Ведь именно Мечислав Зареславский, известный как царь всей земли Великомира Мечислав Ясноликий, двадцать семь лет назад приказал Ордену Святовита уничтожить Баглар вместе с его народом — славными берендеями22.
— Не забудь переобуться, — напоминаю я Ане, взглянув на её грязные ботинки. — Всё-таки не гоже встречать так самого царя.
Будь моя воля, я бы встретил его ударом меча прямо в сердце.
***
Все стражи, присутствующие в Ордене, уже собрались перед центральным входом, дабы должным образом поприветствовать царя. Весь мой отряд в сборе, помимо Есения. Уж не знаю, куда делся страж с причудами, однако такие неожиданные исчезновения с ним случаются не впервой. А выяснять, где он пропадает, бесполезно и невозможно — Есений всё равно не ответит, а лишь посмотрит слезящимися глазами и прошепчет несвязные между собой слова.
Мы стоим в конце коридора. Аня рассказывает Ру, как она чуть не спалила целое поле, а к их беседе постепенно подключается и Луиза. Я же думаю лишь об одном: как сдержать внутренний гнев, если цепи, подавляющие его, практически порвались? Как смотреть на человека, посмевшего поднять руку на мою мать? Как не впасть при этом в бешенство и не задушить его голыми руками, с удовольствием слушая каждый предсмертный хрип?
Как не увидеть в этом человеке себя?
Торжественный звук дудок означает лишь одно: царь прибыл. И действительно, широкие двери крепости раскрываются, а стражи выпрямляются по струнке и отдают честь, прижимая левую ладонь со сомкнутыми пальцами к виску и сжимая другой рукой крест, висящий на груди.
К моему удивлению, царь появляется без стражи: без своих дружинников. Он один. Совершенно. Такой уязвимый и открытый.
Он изменился. Чёрные волосы с проседью пострижены и аккуратно уложены, но не вьются, как у меня. Царь даже отрастил короткую бороду. Взгляд пронзающий, острый, подмечающий все детали, что он обязательно использует в дальнейшем. На его лице — красивом лице — играет улыбка доброго и справедливого правителя, который бросает все силы на улучшение жизни в своей стране, делает всё ради своего народа, относится к каждому жителю Великомира с любовью и заботой.
Лжец.
Он постарел. Лицо покрыто едва заметными морщинками, прибавляющими царю мудрости и опыта, что так необходимы настоящему правителю, любящему своё государство. Одет Мечислав роскошно: красное платно, вышитое золотом. Левого глаза у него нет, его прикрывает чёрная повязка с вышитым алым соколом. А второй глаз — до боли синий — сверкает так же ярко, как и в нашу первую и последнюю встречу.
— Знаешь, как он потерял глаз? — шепчу я Ане на ухо, пока царь величаво идёт по коридору, благородно подняв голову.
— И как же?
— Выбрал меч, — коротко поясняю я.
— Что?
— Ну, знаешь, мечом в глаз или…
— Я поняла.
Зелёные глаза Ани находят мои, но стражница быстро отводит взгляд, сдерживая смех, рвущийся наружу и у меня. Едва слышно прокашлявшись, успокаиваюсь, но стоит мне взглянуть на Аню, как желание расхохотаться в голос вновь подбирается к горлу.
На самом деле царь потерял глаз шесть лет назад, когда в него угодила яркая белая молния.
Царь не смотрит ни на кого, глядя только вперёд. Но когда он проходит мимо меня, его взгляд на себе чувствую всем телом. И не скрываю свой, полный лютой ненависти.
Впереди стоят все три главнокомандующих, которые, отдав честь, склоняются в глубоком поклоне.
— Всемилостивейший государь, — Тузов целует вытянутую руку царя, усеянную перстнями. То же самое проделывают и Рылов, и Зыбин. — Рад вас видеть в Ордене Святовита.
— Благодарю за столь тёплый приём, Велимир.
Его голос остался прежним. Похож на сладкий мёд, бархатный и мелодичный. А ещё острый, точно наточенный клинок, и пронзающий до глубины души.
Царь разворачивается лицом к стражам. От его улыбки у меня сводит зубы. Ненависть горит в сердце, которое всё такое же холодное, тихое и пустое.
— Меня всегда восхищали Орден Святовита и его служащие, — произносит он, обращаясь к каждому. Я же быстро оглядываю собравшихся стражей: большинство с благоговением внимают его словам, точно видят перед собой воскресшего святого, а не надменного индюка в богатых одёжках. — Каждый из вас смел и мужественен. Нужны огромная сила, непоколебимая храбрость, подлинное благородство, чтобы день за днём охранять сны народа нашей прекрасной страны и оберегать его жизни. Но в этих стенах я не для того, что выразить свою бесконечную благодарность каждому стражу, ставящему свою жизнь под угрозу, — теперь в голосе царя играют сочувствие и печаль, он даже берёт паузу, точно мысли в его голове перемешались из-за горя, и сейчас ему необходимо найти нужную. Намеренно показывает слабость, которой попросту нет. Создаёт образ правителя, чьё сердце разрывается на части от нависшей над страной опасности.
Лжец.
— Уверен, вам и так уже всё известно. Угроза, грянувшая в чистом небе нашей с вами страны, достигла пика за столь короткое время. Нечисть становится сильнее. Её уже не пугает солнце, что защищало нас своим светом. А это означает одно, друзья, — он вновь замолкает, чтобы стражники мигом заволновались, встрепенулись, зашептали между собой. — Покой мирных и безвинных людей снова нарушен. На этот раз опасность крайне серьёзная, а природа её возникновения нам неизвестна. Я прибыл сюда, чтобы вместе с вами разобраться с этим, найти способ обезопасить народ и помочь вам, стражам, в борьбе с этой напастью. Я скажу следующее, друзья. То, что вам и так известно, но в связи с появившимся страхом в ваших пламенных сердцах могло быть забыто. Люди всегда будут сильнее любой нечистой силы. И тварей, и духов. Им не сломить наши сердца, которые бьются ради одной цели: защиты простого люда и сохранения нашей родины! — на этих словах меня прошибает холодом. — Так не дадим же им победить! — его возгласы подхватывают стражи. — В отличие от нечисти, мы, люди, живые. Наши сердца бьются, и в жизни наша сила! — его единственный синий глаз, цвет которого в точности повторяет оттенок моих, уставляется на одного меня, пока стражники, вдохновлённые речью царя, во всю голосят его призывы.
Он знает.
Святые мученики, он знает.
Понимание этого становится для меня настолько неожиданным, что я и не замечаю, как стражники постепенно расходятся. Ру мягко дёргает меня за плечо, точно выводит из транса.