— Какого хрена ты меня бьёшь? — сипло мямлю я.
— Какого хрена ты творишь?! — накидывается она на меня, ударив по плечу. — Ты чуть не сдох, идиот! И это ты мне тут втирал не геройствовать, не переоценивать себя, не рваться в гущу боя, думать о своей жизни, а сам нихрена о ней не думаешь! — гневно выкрикивает Аня, пока я в ответ лишь слегка приоткрываю рот, но не решаюсь что-либо сказать, дабы не наслать на себя ещё больший гнев. — Ты… Ты идиот, Александр! Просто немыслимый идиот! Как только можно так наплевательски относится к собственной жизни и при этом печься о других! Ты просто…
— Ты спасла меня, — быстро выдыхаю я, осмелившись прервать её яростную тираду. Сажусь и повторяю: — Ты спасла меня.
— Спасла, чтобы собственными руками придушить за такой идиотский поступок! — выпаливает Аня и вытирает лицо мокрым рукавом кафтана. Она поднимается с колен и отходит к краю берега, отвернувшись от меня. — Ты… — всё же не сдерживается стражница, но так и не поворачивается в мою сторону. — Как только можно так беспечно относится к собственной жизни?! Точно она ничего не значит!
«А разве моя жизнь что-то значит?» — проскальзывает в мыслях, но этот вопрос я решаю не озвучивать.
Поднимается холодный ветер, взметая мокрые волосы Ани, похожие на ряд застывших сосулек. Стражница неуклюже шмыгает носом и вытирает его краем рукава. Она снимает с себя мокрый кафтан, бросив его на землю, и остаётся в одной лишь холщовой рубахе, что прилипла к телу. Её плечи дрожат от холода, но Аня изо всех сил пытается скрыть это. Выходит у неё крайне плохо. Изредка она поворачивается в мою сторону: её глаза покраснели и опухли, на щеках блестят мелкие слезинки, а уголки губ опущены вниз и немного подрагивают.
Какая же она красивая.
— Прости, что напугал, — едва слышно произношу я.
Она никак не отвечает, а только смотрит в тёмную воду.
— И спасибо тебе. Спасибо, что спасла меня.
— Я потеряла все нити, — сообщает она, никак не отреагировав на мои слова. — Русалки их забрали…
— Это неважно, — мягко уверяю я и убираю мокрые волосы назад.
Безо всякой на то причины касаюсь запястья, проверяя пульс. Тихо. Внутри такое же ощущение: холодное, безмолвное и пустое. Но совсем недавно всё было иначе: чувствовался ритм, билось тепло, а внутри что-то да точно было. Что-то забытое. Вот только что?
Встаю и тоже снимаю кафтан, аккуратно его сложив. После чего поднимаю кафтан Ани, что мятой кучей валяется на земле, и так же прилежно складываю, вешая одежду себе на локоть.
— Спасибо тебе, — вновь произношу.
Аня нервно усмехается:
— Благодаришь во второй раз? Тебе вода в голову попала?
— Может быть, — тихо смеюсь я.
Мы молча стоим ещё несколько минут. Кажется, что нам нечего сказать друг другу, но при этом в мыслях крутится бесчисленное количество слов, и мне хочется, чтобы Аня услышала каждое. Чтобы все слова, уже готовые сорваться с моего языка, коснулись её слуха, и она ответила бы тем же. И при этом я не могу вымолвить ни слова. Безумно странное ощущение, но невероятно приятное. И оно бьётся внутри, подобно шторму, стоит мне снова взглянуть на Аню.
Что со мной происходит? Почему… Почему именно эта девушка вызывает во мне такое?
— Нам стоит вернуться, — между тем произносит она безучастным тоном.
— А ты хочешь? — я даже не успеваю обдумать вопрос, как он слетает с моих губ.
— Не знаю, — она неопределённо пожимает плечами. — Я… Я хочу убраться от этого места как можно дальше. Но и жёсткая койка тоже не особо привлекает.
Я зажигаю на указательном пальце янтарный огонёк, отпуская его в воздух. Небольшой шарик пламени подлетает к Ане, согревая лёгким жаром. Я же говорю:
— Есть у меня одна мысль.
***
— Я уже бывал здесь, — рассказываю я, пока мы идём по лесу. Благо, нечисти — даже мелкой — нам не попадается. — Было как-то одно дело, вот я и наткнулся на это место. Вот увидишь, тебе понравится!
Аня ничего не говорит, а только шагает за мной без всяких возражений. Огонёк всё ещё следует за ней, одаривая своим теплом.
— Мы пришли, — сообщаю я, раздвигая древесные кроны и пропуская Аню вперёд.
Злость той, если не уходит полностью, точно немного спадает, сменяясь изумлением. Может, стражница и ахнула от восторга, но этот и любой другой звук утонули в шуме воды, что громадным потоком стекает вниз.
— Подойдём поближе? — спрашиваю я, говоря в самое ухо стражницы.
Та кивает, и не дожидаясь меня, вырывается вперёд.
Зрелище поистине поражает. Гремящая белоснежная пена воды стекает вниз, превращаясь уже в сине-зелёную водную гладь, по которой идут мелкие белые крапинки. Ночной лес отражается в зеркале воды расплывчатыми силуэтами. Достаточно лишь слегка дотронуться, и без того нечёткая картина пойдёт рябью. Стоит подойти ближе, как россыпь воды попадёт на кожу холодными, но игривыми каплями. Мостом на другой берег служат плоские камни, что при свете полумесяца, горящем в тёмно-синем небосводе, кажутся серебристыми.
— Нравится?
— Очень! — восторженно восклицает Аня, перекрикивая шум водопада. Она опускается на корточки и ласковыми, почти невесомыми прикосновениями дотрагивается до воды, и по глади пробегает мелкая, едва заметная рябь. — Надеюсь, русалок здесь нет?
— Нечисть здесь не водится. Я истребил её.
Ловлю себя на мысли, что мне нравится наблюдать за Аней. Видеть её улыбку, слышать её голос и смех, находится рядом с ней. И страшно как хочется, чтобы такие моменты не заканчивались, а длились вечность. Это желание горит внутри пульсирующим жжением, отравляющим изнутри, ибо мечта эта невозможна.
— С камней это ещё красивее.
— Да? Так давай посмотрим, — Аня встаёт и идёт к мосту, обгоняя меня.
— Я… — робко произношу я, заставляя Аню остановиться и обернуться. Она терпеливо ждёт, когда я закончу начатое предложение и последую за ней. Я же в это время спрашиваю себя, с каких пор не могу и двух слов связать? — Можно… — ну почему все слова улетучиваются из головы, стоит мне только взглянуть в эти тёмно-зелёные глаза, что выбивают весь воздух из лёгких?! — Можно я возьму тебя за руку?
Произнеся это, ощущаю небывалое облегчение. Но ненадолго.
— Зачем? — немного настороженно интересуется Аня.
Снова не знаю, что сказать. Если раньше я находил ответ на всё, то теперь мне остаётся только тупо стоять на месте, отчаянно перебирая хаотичные мысли в голове и понимая, что всё это не подходит и звучит крайне глупо.
— Можно я совру?
Аня отвечает лёгкой улыбкой.
— Мог и не спрашивать. Я всё равно пойму, солжёшь ты или нет.
Точно! Как можно быть таким идиотом, чтобы забыть о таком?! Но не могу же я ей прямо заявить, что чувствую себя живым только тогда, когда дотрагиваюсь до неё!
— Мне нравятся твои прикосновения, — пылко выпаливаю я, желая прыгнуть в водоём и утопиться в нём, чтобы хоть как-то спастись от охватившего меня стыда.
Аня заметно краснеет и опускает взгляд. Поняв, какую глупость я сморозил, уже собираюсь перед ней извиниться, как она мрачно произносит: