Это случилось летом, шесть лет назад. Тогда я работал помощником на пристани и задержался из-за завала на работе в тот проклятый день. Домой я вернулся поздно, ближе к ночи. И первое, что бросилось мне в глаза, это распахнутая дверь. Осознание почему так пришло ровно в тот момент, как меня ударили по голове чем-то тяжёлым, и я отключился на пару часов.
Проснулся я привязанным к стулу. Голова гудела, зрение долго не фокусировалось, а мозг отказывался понимать происходящее. Дошло лишь тогда, когда чья-то сильная рука ударила меня по лицу. А потом ещё раз. И ещё. До тех пор, пока у меня не загорели щёки, а во рту не появился металлический вкус.
Первым, что я услышал, оказалось знакомое, но почему-то молящее и отчаянное щебетание моей матери. Слов я так и не понял, слуха касался лишь её голос, в котором различался просящий тон. Чуть приоткрыв глаза, я наткнулся на мужчину средних лет с иссечённым кривыми рубцами лицом и мощными руками. Именно он приводил меня в чувства. Немного повертев головой, я увидел и маму. Та стояла на коленях, вцепившись в ногу второго незнакомца, чьё лицо скрывала тень, и билась в умоляющих рыданиях.
Заметив, что я открыл глаза, незнакомец с изрезанным шрамами лицом неприятно ухмыльнулся и заговорил:
— Мальчишка очнулся, Всемилостивейший Государь, — жёсткий голос был полон благоговения перед тем, к кому мужчина обратился.
Кто-то недовольно цокнул языком.
— Богдан, — голос второго незнакомца походил на сладкий мёд и острое лезвие меча одновременно. Он лился, как мелодия, но пронзал точнее ножа. — Я же просил, не называть меня так при щенке. Прочь! — этот возглас предназначался маме, но та лишь вцепилась отчаянней, а её крик лился безысходностью:
— Прошу вас, никто не узнает! Он и сам не знает! Мечис…
— Замолчи! — хозяин холодного и бархатистого голоса грубо отпихнул мою мать, от чего я дёрнулся, собираясь кинуться на помощь, но связанные руки за спиной не дали мне этого сделать. Второй неизвестный же вышел на свет, и я поймал на себе холодный, колючий и хищный взгляд синих глаз — таких же, как и у меня самого. Аккуратно причёсанные волосы незнакомца вились, как и мои. Одет мужчина был в обычную льняную рубаху, но излучал при этом силу и могущество.
При его виде все мои внутренности сжались в один тугой комок. Если бы не Богдан с рубцами на лице, я бы в жизни не догадался, что передо мной сам царь — Мечислав Ясноликий.
Рядом с царём стояла высокая женщина с обсидиановыми глазами, персиковой кожей, светлыми, как солнечный свет, волосами и миниатюрной родинкой над верхней губой. Голову женщина немного подняла, точно хотела показать насколько я ничтожен перед ней.
В ней я узнал царицу Велину — третью жену царя.
— Эй, щеночек, — презренно бросил Мечислав. — Знаешь, кто я?
— Да, Всемилостивейший Государь, — пролепетал я, глядя в пол. Я не мог смотреть в синие глаза царя, не видя при этом свои.
— Милостив с тобой я не буду, — произнёс он и жестом велел Богдану отойти. Тот чуть ли к стене не приник, давая царю подойти ко мне.
Я не смел пошевелиться. Голова всё ещё гудела, шея затекла, к горлу подступила тошнота. Кровь отхлынула от лица, стоило Мечиславу взять меня за подбородок нежнейшими пальцами.
— Похож, — произнёс царь, вертя мою голову, и тут же пренебрежительно отбросил её. — Даже слишком.
Богдан протянул царю белый платок, и Мечислав, смиряя меня яростным взглядом, вытер руки. Внутри меня всё похолодело.
Похож? Чем похож и на кого похож? Ответ напросился сразу же, стоило мне вновь увидеть тёмно-синий блеск в глазах царя. Но разве подобное может быть правдой?
Своего отца я не знал и первую встречу с ним представлял не так. Я и подумать не мог, что моим отцом окажется царь Великомира. Любой мальчишка на моём месте загордился бы, обрадовался такой новости. Я же знал, что бастарды не выживают.
Бастарды опасны сами по себе. Одно их существование может привести к катастрофе. Во-первых, пойдут слухи о неверности царя своей избраннице. Конечно, Мечислав женат вот уже третий раз, но все его предыдущие жёны печальным образом погибли. Во-вторых, другие государства могут воспользоваться бастардом, желая получить власть над той или иной страной, усадив на трон послушную куклу. И этих двух пунктов достаточно, чтобы моя жизнь оборвалась в ту же секунду.
— Простите, — робко произнёс я. — Но я не совсем понимаю…
Царь резко схватил меня за волосы, подняв голову так, чтобы я смотрел только на него.
— Объясню простыми словами, щеночек. Ты помеха для всей страны. Одна твоя жалкая жизнь ставит под угрозу всё моё правление. Ты лишний в этом мире. А от всего лишнего необходимо избавляться как можно скорей. Ты, дрянной мальчишка, лишь ошибка в моей жизни. И раз я тебя породил, то кто, если не я, исправит такую оплошность?
— Я не оплошность, — на одном вдохе выпалил я.
— Не показывай зубы тем, кто может вырвать их, лишь шевельнув пальцем. Знаешь, Саня, — унизительное сокращение имени ударило прямо под дых, — я даже не знаю, что с тобой сделать. Или прикончить здесь, или бросить мавкам, или наблюдать, как твоё тощее тело рвут волколаки. Так много вариантов, все одинаково притягивают. Ты должен страдать за своё рождение. Более чем уверен, суджелицы33 припасли для тебя именно такую участь.
Царь бросил мою голову, и я больно прикусил язык.
Обида заполнила сердце. Я всю жизнь мечтал увидеться с отцом, узнать, кто он такой, провести с ним время. Всегда представлял его защитником людей, который сражается против нечисти. Но в тринадцать лет я узрел правду. Мой отец, который не заслуживает так зваться, оказался надменным индюком, о котором грезит каждый упырь.
Мечислав подошёл к столу, взяв полуторный меч. Он с нежностью провёл взглядом по лезвию, а затем посмотрел на меня. Ласка и обожание сменились на отвращение.
— Мечислав, пожалуйста, одумайся! — мама ухватилась за запястье царя, и тот даже повернулся к ней лицом, обозначив, что слушает. — Александр никогда этого не знал, он никому не расскажет, я уж тем более буду молчать! Позволь ему жить, он ни в чём не повинен…
— Дара, — царь выделил её имя так, точно бич рассёк воздух. — Не вынуждай меня переходить к крайним мерам.
— Ты уже к ним перешёл, отвернувшись от своего сына! Я готова умереть ради него, а ты… — её тон с умоляющего сменился на яростный и презренный. — А тебе снова важен лишь ты сам.
Царь ответил холодной улыбкой и грубо отшвырнул мою маму от себя, и та с глухим стоном ударилась об стену. Я снова дёрнулся и опять потерпел неудачу, ощутив всем телом давление бессилия. Оно душило, стремительно распространялось внутри и звенело подобно колоколу, напоминая, что я не могу ничем помочь своей маме. Та встала, покачиваясь, и уже была готова кинуться за царя, как к её горлу прижалось тонкое остриё серпа, что держала царица Велина.
— Мне избавиться от неё? — последовал короткий вопрос из алых губ царицы.
— Не сейчас, — сухо ответил царь, после чего обратился к Богдану: — Богдан, будь добр, раскали меч.
Богдан достал клубок золотистых нитей, и только тогда я заметил его одежду: тёмно-синий кафтан стража Святовита. И моё сердце, которое в то время ещё билось, вновь заныло разочарованием.
Каждый в Великомире слышал о стражниках Святовита, что защищают честь святых и обычных людей. И в первую очередь стражники должны служить именно им, а не царю. Я считал стражей великими людьми, которые рискуют жизнями ради благополучия других. Какое-то время я, как и другие мальчишки, мечтал вступить в Орден Святовита, хотя никогда не верил в святых.
В тот день я увидел истинное лицо стражей Святовита, которые позабыли о своём долге перед невинными людьми и святыми. Они полностью примкнули к царю, упивающемуся в собственной власти.
Богдан тем временем обмотал вокруг лезвия золотые нити, и спустя секунду меч покрылся ярким пламенем, чьи языки отразились в алчных глазах Мечислава.
Царь кивнул стражу, и тот подошёл ко мне сзади, разорвав руками рубаху. Я тут же поёжился от холода, который проник в самую глубь, и взглянул на мать, надеясь найти поддержку в её глазах, которые всегда были полны любви. Забота и желание помочь действительно плескались в её взгляде, но вместе с ними отчётливо читался самый настоящий ужас. Губы мамы безмолвно двигались, точно она пыталась сказать, что рядом со мной и ни за что не оставит.
— Человек — существо хрупкое, — между тем произнёс царь, подходя с пламенным мечом. — Достаточно одного удара в висок, — длинные пальцы Мечислава убрали волосы с моего лица, дотрагиваясь до виска, — и путь в другой мир будет открыт. Переносица может привести к тому же исходу. Что и говорить о солнечном сплетении… И о множестве других точках, делающих наше существование жалким, а нас самих — слишком уязвимыми. Людей убить просто. Каждый дюйм нашей кожи — это наша слабость. Мы сами по себе слабы, в отличие от нечисти, духов, богов. Люди — слабость этого мира. Безусловно, мы можем стать сильней, умней, хитрей, чтобы растянуть жизнь на лишний десяток. Для этого нужно работать, много изучать и узнавать. Тогда у человека появится шанс подняться на ступеньку повыше. Ты же, щенок, — голос царя сочился самым горьким ядом из всех, что существует, — ты на самом низшем уровне. Ты даже Нави не достоин.
— На низшем?! — хрипло повторил я, чувствуя отвращение к царю и его холодным прикосновениям. — Если это так, меня бы здесь не было. Признай, что боишься меня.
Богдан встрепенулся, наверняка намереваясь выбить мне все внутренности за такие слова, однако Мечислав остановил стража велением руки. Его глаза недобро сверкнули, и злость царя взбудоражила в моём сердце полыхающую ненависть.
— Даже цари кого-то боятся, — сказал Мечислав. — Но не того, чья жизнь ничего не стоит.
Всё ещё держа пламенный меч, от жара которого у меня на лбу выступил пот, Мечислав подошёл сзади. В первую очередь я подумал, что пламя коснётся кожи. Но огонь перетёк на путы, что удерживали меня. Жар слегка лизнул мои запястья, но эта боль оказалась щекоткой по сравнению с последующей.
Я не успел ничего сделать, как к центру между лопаток прижалась раскалённая сталь. Не выдержав, я закричал и свалился со стула на жёсткий пол. Царь же не отнимал меч от моей спины. По комнате разносился мой крик, он звенел у меня в ушах, не пропуская больше никакого звука, кроме себя самого. Я не видел маму, не видел ничего, ибо мир перед глазами резко поплыл. Запахло горелой плотью, а в воздухе повисло торжество Мечислава. Спустя время я ощутил, как лезвие заскользило по коже, рисуя на спине ровный круг, горящий чудовищной болью.
Муки закончились, когда ушей коснулся мелодичный голос:
— Мечислав, хватит.
Царь убрал меч, а я нашёл в себе силы поднять голову. Надо мной величаво стояла царица Велина, чей взгляд выражал сухое безразличие. Увидев в моих глазах слёзы, она скривила алые губы. Позади царицы на коленях стояла мама, чьё лицо блестело от непрекращающихся слёз. Она протянула ко мне руку, но большего сделать не могла, ибо Велина встала между нами.