— У тебя с головой всё в порядке? — интересуется Аня, глядя на то, как клубок накручивает круги вокруг себя.
— Ты не первая, кто задаётся этим вопросом.
— И всё же, что ты делаешь? И откуда у тебя этот клубок?
— Увидишь.
Клубок резко останавливается посреди сожжённой земли, точно впав в замешательство и не зная, что делать дальше. Подумываю пнуть его от всей души, чтобы расшевелить не только клубок, но и его хозяина, который наверняка сейчас сладко дрыхнет. Тот, если и понял, что я использовал клубок, проснулся на долю секунды, решил, что это ему снится, и снова улёгся спать. Шар ниток, словно почувствовав моё дурное настроение, оживляется, быстро катясь в сторону леса.
— За ним, — командую я и бегу за клубком. Аня идёт за мной, и я спиной ощущаю, как терпение стражницы истекает с каждой секундой, а значит, бесчисленные вопросы не заставят себя ждать.
Уже в лесу, когда мы выходим на просторную опушку, клубок вновь замедляется, но продолжает катиться, уводя нас всё дальше и дальше в лес, точно заманивая в ловушку. Такое предчувствие явно появляется у Ани, так как та достаёт крест из кармана, крепко его сжав и держа наготове. Стражница оглядывается по сторонам, выискивая затаившийся тварей, что только и ждут, чтобы наброситься на неосторожных путников, растерзать их тела и наесться их внутренностями.
— Александр, мне это не нравится.
— Мне тоже, — соглашаюсь я. — Поверь, этому духу я тоже не нравлюсь.
— Я говорю не только про духа, — произносит Аня, наступая на тонкий сук, что с хрустом ломается под её ногой. — Мне кажется, за нами следят.
— Неужели? — оглядываю местность, отметив, что деревья высокие и крепкие, а ветви толстые и упругие.
Поднимаю клубок, и тот изо всех сил вырывается, желая вновь попасть на свободу, хотя до этого еле-еле катился. Вновь осматриваю каждое дерево. И где-то вдали мигают два ярко-жёлтых огонька, что изредка моргают, а спустя секунду оказываются в другом месте.
— Ну всё, усатый, — шепчу я и со злостью впечатываю клубок в ближайший древесный ствол. — Я тебе усы повыдёргиваю, если не покажешься! — выкрикиваю я, смотря в сторону, где только что мигали огоньки. — И хвост затолкаю в зад, если не явишься сейчас же!
К моему крику присоединяется шорох в кустах. Засунув клубок, который всё ещё норовит выпрыгнуть, в карман, подхожу к кустам, раздвигая колючие заросли и озираясь.
— Это уже несмешно, котяра… — стоит мне это произнести, как на меня прыгает, громко и яростно шипя, чёрный комок шерсти, направив когти прямо в лицо. — Да чтоб тебя!
Хватаю кота за шкирку, когда тот размахивает пушистыми лапами во все стороны, пытаясь дотянуться до меня, и шипит так, словно одаривает меня самыми бранными словами, что только существуют в языке Великомира.
— Р-р-р-мя-я-я-я-у-у-у-у! — вопит кот, не оставляя попыток разорвать меня в клочья мягкими лапами и острыми когтями.
— Поори мне тут! — трясу кота перед собой, вызывая у него очередной вопль. — Какого хрена раньше не появился, если всё это время тут был?! Я тебя предупреждал, моё терпение не вечное! А ты ещё вздумал на меня бросаться! Да ты и ранить меня не можешь, но всё равно пытаешься, бессовестный! Не стыдно тебе, блохастый?!
— Александр, — с осторожностью зовёт меня Аня, наблюдая, как я ругаю кота, чьи жёлтые глаза с открытой ненавистью смотрят на меня. — Ему же больно, — с жалостью произносит она, подходя ближе. Кот от её голоса успокаивается и уже не с таким рвением пытается меня прикончить, а только облизывается.
— Доброта не лучший друг для стража, — произношу я и отбрасываю кота в сторону. Пронзительно мяукнув, тот приземляется на четвереньки, садится и вылизывает лапу, гордо отвернув морду в сторону, после чего важно говорит:
— Когда-нибудь я тебя пр-рикончу, Александр-р.
— Жду с нетерпением, Баюн39.
Услышав имя кота, Аня отпрыгивает от него, как от раскалённой кочерги, хотя до этого хотела погладить котяру и приласкать его. Тот фыркает, облизывается и поднимает хвост трубой, распушив его. Медленной и грациозной походной Баюн скрывается за широким деревом и выходит из него уже в ином виде.
Он стал выше в семь раз, около двух метров, приняв свой истинный размер. По форме котяра напоминает распушившеюся шишку, только косматую и чёрную. Глаза у духа яркие и жёлтые, как два огня. Морда Баюна круглая, упитанная и приплюснутая, точно в далёком прошлом его впечатали лицом в стену примерно раз двести.
Баюн сладко потягивается, оттопырив зад с хвостом, после чего лениво произносит:
— Зачем пожаловал? И кого это ты пр-ривёл? — любопытствует он, плотоядно облизнувшись, глядя на Аню, которая уже выставила крест вперёд, намереваясь напасть при первом же приказе. — Неужели нашлись ушки для моих сказочек?
— Не смей всовывать ей свои россказни, — твёрдо произношу я и поворачиваюсь к Ане. — Он неопасен.
— Александр, он людоед! — разумно замечает стражница. — Он крайне опасен!
— Вовсе нет. Баюн уже четыре года людей не ест.
— А я хочу их есть! — вмешивается кот, гневно замахав хвостом в доказательство своих слов. — Я не домашний пушистик, котор-р-рый кур-р гоняет! Я свободный дух, я охотник, мне нужна свежая кр-ровушка, чтобы насытиться!
— Вот видишь! — Аня вплёскивает руками, указывая на огромного кота. — Он опасен, Александр! Он не милый котёнок, которому можно почесать под шейкой и дать молочка! И откуда ты вообще его знаешь?
— Я его хозяин. Поймал его четыре года назад, и с тех пор он не трогает людей, потому что так велю я.
— А я хочу их тр-рогать! — вновь вопит Баюн старую песню, которую я уже успел выучить за те годы, что слушаю его нытьё. Кот грозно топает лапой, будто надеется напугать меня. Аня же благоразумно отступает на один шаг.
С Баюном я познакомился четыре года назад. Тогда я закончил обучение в особом легионе, окончательно вступив в Орден. Задание мне дали простое — избавить один дом от злыдней. И по пути туда я наткнулся на железный столб, где и сидел дух, лениво прищуривая жёлтые глаза и махая хвостом из стороны в стороны.
— Мя-яу-у-у, кого я вижу? — замурлыкал кот, предчувствуя сытный обед. — Юный стр-раж. Тяжела, видать, твоя р-работа. Не желаешь пер-редохнуть? Или поспать чуток?
— Боюсь, я не могу позволить себе сон во время службы, — с улыбкой ответил я, узнав духа, про которого слышал столько баек, сколько в голове кота сказок и легенд.
— Тогда остановись на миг, — попросил Баюн, спрыгивая с железного столба. От его упитанной туши затряслась земля, да и столб немного покосился, угрожая вот-вот упасть вниз. — Тоскливо мне, стр-раж. Составь компанию, поговор-ри со мной. Или послушай… — в мурчащем голосе кота зазвенели убаюкивающие нотки, которые вогнали бы в сон любого живого человека. Я наигранно потёр глаза, а дух, будто бы ощутив усталость, что витала вокруг меня, начал свою песнь. — Жил да был…
— Почему «жил да был»? Он что, умер? Не люблю сказки, у которых уже начало грустное, — оживился я, демонстративно зевнув.
— Что? — опешил кот, изумившись, что его чары не подействовали должным образом. — Нет, не умер-р, то есть… Мне-то откуда знать? Сиди и слушай!
— Вообще-то я стою.
— Тогда стой и слушай! — его пышный хвост угрожающе заметался по земле. — Жил да был цар-ревич, хор-рош собой…
— Кто сказал, что хорош? — снова вмешался я. — Я его не видел, а внешнюю красоту все люди воспринимают по-разному, поэтому для меня этот царевич может быть уродом. Ты его не видел?
— Да не видел я его! — чёрные зрачки сузились. — Хор-рош собой был цар-ревич, все девицы кр-расные вздыхали по нему.
— А юнцы синие? Тоже вздыхали?
— Да все вздыхали по нему!
— Бедняга, это сколько вздохов он слышал?
— Если не заткнёшься, то не услышишь больше ни одного! — пообещал кот, начиная вскипать. — Все девицы кр-расные вздыхали по нему. И вот в один зимний день отпр-равился цар-ревич в лес др-ремучий. Долго он ходил, ночами не спал, днями не отдыхал. А всё потому…
— Что он больной на голову, — продолжил я. — Это кто ж зимой ходит по лесам, да ещё и ночью? Да этот царевич должен был вздохнуть и стать юнцом синим.
— А всё потому, — повысил тон Баюн, не обратив внимание на моё замечание, когда я снова театрально потёр глаза и потянулся, — что искал он…