Юстрице же мой уход не нравится, всё-таки некрасиво ослеплять, а потом делать ноги, поэтому дух взлетает вверх, быстро догоняя меня. Птице остаётся лишь спикировать и коснуться меня крыльями, одной из голов, когтями, чем угодно, и мор расползётся по моему телу с небывалой скоростью. Не знаю, выживу ли я в третий раз, но проверять нет никакого желания.
— Берегись! — Ру метает молнию, попадая в крыло духа, а я прячусь за избой, откуда и стрелял страж. — Многие из капитанов и генералов мертвы.
— Мор действует так быстро? — пытаясь отдышаться, спрашиваю я.
— Впервые вижу такое, — мрачно замечает Луиза, выглядывая из укрытия. — Обычно, мор Юстрицы не такой мощный и быстрый. Люди умирали минимум через два дня, но не через несколько минут, а то и секунд.
— Умирали? Ты раньше встречала Юстрицу? — недоумённо уставляюсь я на стражницу, но взгляд её бирюзовых глаз даёт понять, что сейчас не время для вопросов.
Дух летит прямо на нас: Ру успевает лишь прыгнуть в сторону, а Луиза тянет меня за собой, уходя в другую. Больно ударяюсь подбородком, зубы неприятно и звонко щёлкают, прикусывая язык. Встаю и успеваю помолиться Санкт-Ангелии, поставив воздушный щит перед собой и Луизой, когда Юстрица, опускаясь, вытягивает когти, норовя нас пронзить. Тонкие лезвия пробивают защиту, оказавшись в нескольких дюймах от моего лица. Юстрица вновь летит к небу, готовясь к очередной атаке. На этот раз она ждёт момента, когда её жертвы — мы — будем не готовы и явим свою уязвимость,
— Её нужно отвлечь, — говорю я. — И желательно, привлечь внимание всех девяти голов.
— Юстрица не такая глупая. Сзади к ней подобраться не получится, а уж тем более отрубить головы разом и одним мечом, — понимает мой замысел Луиза.
— А если связать её? — мигом предлагаю я. — Укрепить нити, связать головы и…
— На укрепление нитей нужно много сил. Подобное можно поручить лишь опытным стражам — капитанам и генералам.
— Вот и отыщи их, — велю я. — А я займусь птичкой. Встретимся на полигоне!
— Аня! — но Луиза не успевает меня остановить.
Я бегу, подняв руки и маша ими из стороны в сторону, привлекая внимания змеиных голов.
— Эй, курица общипанная! — сую два пальца в рот, выдавая протяжный свист. — Я здесь! Ну же, посмотрим кто победит: петушиная змея или тощая девчонка!
Мой крик привлекает Юстрицу, как я и планировала. Дальше дело за малым: остаться в живых и добежать до полигона. Места там предостаточно, чтобы укротить птицу. Мой план держится на одной лишь удаче, и гораздо больше шансов, что он с треском провалится. Будь здесь Александр, он бы придумал план получше. Да чего уж там, не удивлюсь, если капитан способен в одиночку справиться с Юстрицей! Смерти он не боится, а даже наоборот — отчаянно ищет. Поэтому мор ему не страшен.
Перепрыгиваю через разрушенные дома, всё ближе и ближе подбегая к крепости. Ворота разрушены, поэтому я сразу бегу на полигон, а не обхожу весь Орден, чтобы подобраться к полю тренировок.
Полигон пуст. Кого-либо из стражей на нём нет. Первая трещина в плане расползается широкой паутинкой по нему всему.
Юстрица с грохотом опускается на траву, пока я верчу головой, пытаясь что-то придумать. Со стороны площади замечаю фигуру в белом кафтане: Данияр, серьёзный и суровый. В сильных ладонях он сжимает нити и крест, подбегая ко мне.
— Аня! Прячься! — орёт он, когда Юстрица, встав на когтистые лапы, взмахивает одним крылом, чуть не поражая меня. Но я лишь отделываюсь падением и ушибом в плече. — Аня! — Данияр не теряет попыток дозваться до моего разума, но уходить мне некуда.
Юстрица гремит и ревёт, бьёт хвостом по земле, что ходит рябью, так и не давая мне восстановить равновесие. Крепость ходит ходуном, каменные куски отваливаются, грудой летя прямо вниз. Едва успеваю уйти от них, иначе я бы в следующий миг превратилась в лепешку. Как и Данияр, который вытаскивает меч, смело идя на Юстрицу, чей гнев не уменьшается.
Очередной удар хвостом — и Данияра отбрасывает в сторону — к груде каменных обломков, из которой торчит штырь с символом Ордена.
И этот штырь пронзает Данияра насквозь.
— Данияр! — кричу я, когда изо рта стража ручьём стекает кровь.
Пытаюсь подбежать к нему, но Юстрица загораживает Данияра, загоняя меня в угол. Языки шипят, головы извиваются. Крепко сжимаю крест, пытаясь сообразить, какая молитва лучше подойдёт против твари. Ослепить её теперь не получится — Юстрица уже знает этот трюк, поэтому её головы виляют из стороны в сторону как бешеные, запутывая меня. От их стремительных движений голова идёт кругом, обращения теряются, сосредоточиться невозможно.
Но я выбираю и дальше следовать своему плану. Хотя бы ради Данияра, мысли о котором вызывают приступ колючих слёз и жгучую ярость.
Укрепить нити трудно. Для этого необходимо обратиться к Санкт-Марье и перенаправить полученные силы на нити. Главное, не перестараться, иначе можно получить труху вместо желанного результата.
Дело усложняют постоянные удары Юстрицы, что сопровождаются оглушительным клёкотом, бьющим по ушам и заглушающим собственные мысли. Не поняв, обратилась ли я святому или нет, пытаюсь нащупать силу, которая, по идее, должна пульсировать у меня в руках.
Видимо, всё-таки не обратилась.
Крылья духа схожи с наточенным лезвием. Похоже, Юстрица пытается не просто заразить меня, а именно убить. Видимо, ей хочется, чтобы я упала замертво. А от мора или расчленения — ненужные детали.
Удар приходится по кафтану, разрезая приятную белоснежную ткань. Больно ударяюсь боком и тут же перекатываюсь, предчувствовав, как змеиные головы разом хотят обрушиться на меня. На земле остаётся вмятина с прижатой травой и широкими трещинами. Сглатываю, понимая, что через несколько мгновений в то же самое превращусь и я.
В глазах от многочисленных ушибов темнеет, кое-как поднимаюсь на ноги, чтобы просто убежать; чтобы просто найти Данияра, снять его со штыка, убедиться, что он жив, что ещё дышит, что ещё не всё потеряно; чтобы просто хоть что-то сделать, а не стоять перед Юстрицей, смиренно ожидая собственной кончины.
Практически ничего не вижу, ноги подкашиваются, желание бороться за жизнь стремительно тает, будто устав звенеть у меня в голове как нечто важное и нужное. Оно уходит, быстро и спешно, не желая больше задерживаться.
В тот момент, как я обессиленно падаю, сделав пару-тройку шагов, мне кажется, будто по крыше Ордена бежит маленькая фигура с копной белёсых волос и в синем одеянии.
— Есений… — молвлю я, почти полностью погрузившись во тьму. В ней мне не важна Юстрица, чьи девять голов уже собираются впиться зубами в моё тело.
Тьма отступает так же быстро, как и появилась: её прогоняет яркая вспышка молнии, что стрелой попадает в тело Юстрицы, заставив ту встать на дыбы и отойти от меня. Приподнимаюсь на локтях и вижу перед собой спину Есения. Его бледные ладони покрыты мелкими царапинами, в руке он сжимает крест, светлые волосы развевает ветер. Лицо стража я не вижу, но всем телом ощущаю его ярость и злость, что остриями впиваются в него и дёргают за нужные ниточки, управляя им.
Никогда не видела его таким. Почему-то мне казалось, что Есению чужд гнев.
Есений поднимает руку и вспышкой исчезает, из-за чего мне теперь кажется, что стража тут никогда и не было и он мне попросту привиделся. Но тот оказывается сзади Юстрицы, щёлкает пальцами, и в глаза духа — во все девять пар — ударяют солнечные зайчики. Птица топчет землю, вопя и орудуя крыльями, точно так она пытается сотворить с Есением то же, что сделала и с Данияром. Но Есений стоит неподвижно: светло-голубые глаза блестят, губы поджаты, на лице проступают желваки. Его походка твёрдая и опасная, точно Есений голыми руками способен свернуть девять змеиных шей.
Он взмахивает руками, и с них слетает огненная шипящая плеть, чьё пламя переходит на землю, стремясь к Юстрице. Жар сковывает духа в кольцо, птица пытается взлететь, чтобы выбраться из ловушки, но её точно что-то удерживает. Будто кольцо пламени не даёт ей выбраться на свободу. Есений же, подобно буре, движется к ней. Плеть возгорается ярче.
Страж поднимает руки на уровне груди, растягивая плеть и превращая её в тонкое, но крайне острое лезвие. Он обращается с огнём, будто бы не просто молится святому, а словно эти силы у него есть без всяких обращений к мученикам.
Резкий взмах — и широкое пламенное лезвие с мокрым хрустом отсекает девять голов, что гулко обрушивается на землю. Обезглавленное тело с таким же грохотом припадает к земле, и языки огня тут же переходят на него, пожирая.
— Есений… — кое-как встаю, ковыляя к стражу.
Тот смиряет меня колючим взглядом, от которого меня точно прошибает холодом. Останавливаюсь, не смея сделать и шага дальше или что-либо сказать. Сглатываю вязкую слюну и оглядываюсь по сторонам.
— Данияр! — только вспоминаю я и бросаюсь к стражу, что неподвижно лежит в груде обломков.
Ноги болят, но через силу я всё же дохожу до Данияра, падая прямо перед ним. Штырь пробил грудь насквозь, на белом кафтане алеет тёмно-бордовое пятно. Глаза Данияра закрыты, рот едва приоткрыт, из него струёй стекает кровь, падая на одежду.
— Данияр? — шепчу я, дотрагиваясь до лица стража. Холодное, мокрое и липкое. — Данияр?! — срываюсь на крик, дрожащими руками нащупываю пульс, молясь всем святым услышать хотя бы слабые удары.
Проходит секунда. Затем другая. И третья. Надежда тлеет.
Первый удар оказывается тихим, едва слышным, точно сердце Данияра выжимает по крупице своих возможностей, борясь за жизнь хозяина. Второй стук оказывается таким же. По щекам бегут слёзы, я озираюсь по сторонам, надеясь отыскать того, кто может помочь, ибо времени у Данияра катастрофически мало.
Но полигон пуст.
Есений вновь куда-то исчез.