— Да все хватайте, там уж разберёмся, — отзывается другой знахарь.
— Позаботьтесь о царевне, — в свою очередь просит Луиза. — Или дождитесь царевича, он её заберёт.
Лекари дружно отвечают, что поняли, а мы с Луизой покидаем душный терем, стены которого пропитались кровью и отчаянием. Вдыхаю свежий воздух и уже поворачиваю в сторону Площади Чести, как Луиза хватает меня за рукав кафтана:
— Нужно уходить. И быстро.
— Чего? — я сбрасываю её руку с плеча. — Куда уходить? И почему?
— Просто доверься мне.
— Луиза, я тебя не понимаю…
— Понимать и не нужно. Просто доверься, оставаться здесь небезопасно! Или ты скажешь, что я вру?
Лжи в словах Луизы я и впрямь не чувствую. Но Луиза может и сама верить в свой обман: прямо сейчас она считает, что здесь небезопасно. Тем не менее стражница может ошибаться, поэтому я ошеломлённо стою на месте, хлопая глазами и ожидая объяснений её странного поведения.
— Луиза, просто скажи, что случилось?
Процедив сквозь зубы бранное выражение, Луиза уже было открывает рот, как её прерывает появившийся главнокомандующий Рылов.
— Алконостова, пойдёшь со мной, — и не дожидаясь моего согласия или какого-либо ответа, он хватает меня за локоть, крепко в него вцепившись.
— Она остаётся! — неожиданно заявляет Луиза, дёргая меня за вторую руку к себе.
— Рудова, это приказ.
— Плевала я на приказ и весь Орден! Аня, этому человеку нельзя верить! — в её бирюзовых глазах загораются обеспокоенные огоньки, и слова звенят стальной уверенностью.
— Это приказ царя! — ревёт главнокомандующий.
— Вот уж кому точно нельзя доверять! — усмехается Луиза и выдёргивает меня из хватки главнокомандующего, чуть не оставив мою вторую руку в его сильных пальцах.
Стражница загораживает меня собой.
— Луиза, какого лешего происходит?! — шёпотом спрашиваю я, решив поверить именно ей, потому как Рылов не внушает доверия. В его словах я чувствовала лишь угрозу, которую он и не пытался скрыть.
— Будь готова сражаться, — бросает она, не сводя глаз с Рылого, что вытягивает из кафтана золотые нити. Делает он это специально медленно, точно предупреждает, говоря, что у нас обеих есть время одуматься.
Фраза Луизы приходится мне не по душе, особенно когда она вкладывает в мою руку короткий кинжал, чуть не поранив меня. Поняв, что дело другим не закончится, Рылов вздыхает и поворачивается к выходящим из терема стражникам:
— Стражи, схватить девчонку! — он указывает на меня. — Вторую можете убить.
— Но главнокомандующий… — пересохшим голосом произносит один из стражей, недоумённо смотря то на меня, то на Рылого.
— Эти девушки — изменницы, — ровным тоном заявляет он. И больше стражники не медлят.
До меня доходит, в каком я дерьме, только тогда, когда Луиза ловко проводит ножом по горлу одного из стража, и тот падает замертво.
Глава двадцать четвёртая. Медленная смерть
Александр
Кто-то хлёстко ударяет меня по лицу. Я взвываю от пронзающей боли, но так и не открываю глаза. Тогда второй удар не заставляет себя ждать и вновь приходится по лицу, но на этот раз у меня ощущение, точно вмазал мне чей-то сапог.
— Тебе давно пора проснуться, Саня, — протягивает до мучительной агонии знакомый голос. — Мне казалось, к жизни ты возвращаешься быстрее.
— Иди нахер, — бормочу я, надеясь, что выдавил именно это, а не неразборчивый лепет. Открываю глаза и жмурюсь от острой боли. Руки затекли, и, дёрнув ими пару раз, понимаю, что они крепко связаны гремящей цепью.
Тогда я обращаюсь к Санкт-Варваре, собираясь разорвать путы, но и здесь меня ждёт неприятное открытие: крест на моей шее отсутствует. Цепочку, на которой висит моё оружие стража, скучающе крутит на пальце царь.
Дверь плотно закрыта, шторы на окне занавешены. Царь по-хозяйски устроился за моим столом, закинув на него длинные ноги.
— Какого хрена ты творишь? — сквозь зубы цежу я, пытаясь встать с лавки, но тут же шиплю от боли, что пронзила жгучим кольцом боли левый бок, в который воткнут кинжал.
— Пришлось немного сместить рану, — спокойно поясняет царь. — Ты долго не приходил в себя, я уж решил, что ты действительно умер. Поэтому вытащил кинжал из сердца, но полностью невредимым тебя не хотелось отставлять. Так что не дёргайся, щеночек. Рана не заживёт, пока в ней лезвие.
— Чего ты хочешь? — крови так много, что у меня впервые за долгие годы кружится голова. Красные пятна темнеют на деревянном полу, пачкают белый кафтан и остаются на лавке.
— Много чего, — неопределённо отвечает царь. — Лучше скажи, Саня, почему ты всё ещё жив? Твоё сердце не бьётся, но прямо сейчас ты сидишь передо мной, как живой человек.
— Зачем ты убил меня, если знал? — игнорирую я его вопрос.
— Хотел лично убедиться.
— Как ты узнал?
— У меня свои источники, — вновь уклончиво отвечает царь. — А теперь будь добр ответить на мои вопросы, — он убирает ноги со стола, встаёт, подходит ко мне и опускается рядом, схватившись за рукоять ножа. От боли я стискиваю зубы. — Ответишь на все честно, я уберу кинжал. Будешь лгать, последствия ждать себя не заставят, — в доказательство этого он проворачивает нож. — Поэтому побудь умным мальчиком, Саня, и прислушайся к своему отцу.
— Ты мне не отец, — тяжело дыша, выдавливаю я, и царь вновь проворачивает кинжал. — И меня зовут Александр. И никак иначе, — очередной приступ боли волной проходит по всему телу.
— Снова показываешь зубы?
— Ну, теперь и я могу их вырвать любому.
— Не в этом положении, — нож крутится внутри. — Как ты выживаешь? Как ты умудряешься постоянно возвращаться к жизни?
— Думаешь, меня можно этим напугать? — губы изгибаются в кривой от боли усмешке. — Я убиваю себя с четырнадцати лет. Я перерезал себе горло, сгорал заживо, сбрасывался с обрыва, отрубал себе руки, ноги и другие части тела, топился, резал вены, вешался, отравлял сам себя. Да этот нож по сравнению со всем тем, как я убивал себя, жалкая щекотка.
Кинжал снова поворачивается, резче и больнее, чем до этого. Царь чуть не вгоняет лезвие полностью в моё тело, вместе с резной рукоятью. С отстранённым хладнокровием он вынимает нож, и кровавое пятно расползается по белоснежной ткани. С таким же ледяным спокойствием Мечислав вонзает кинжал мне в живот со смачным хлюпаньем, проворачивая ручку несколько раз.
— Раз так, — безразлично говорит царь, выпрямляясь в полный рост, — то подождём твою стражницу.
— При чём здесь Аня? — стоит этому вопросу слететь с моего языка, как я тут же проклинаю себя за глупость.
Мечислав тут же хватается за нужные ниточки, которые я самолично предоставил ему на блюдечке. Единственный глаз недобро поблёскивает, и что-то внутри меня предательски сжимается.