— А я говор-рил, пер-ремещения плохо на людишек влияют!
— Ты так много говоришь, что фиг разберёшь: что бред, а что полезная хрень, — говорю я, отдышавшись. — Где мы?
— В Нечистом лесу, — неопределённо кидает Баюн. — Уж не знаю, где мы в нём конкр-ретно, но похоже на Чащу Гибели. Воняет так же.
Киваю, удостоверившись и этим.
— Что насчёт Данияра? Он жив?
Кот вздыхает и водит ушами, прислушиваясь на этот раз дольше обычного, словно звук, что он пытается уловить, постоянно от него ускользает.
— Ну-у-у… — он дёргает ушами. — Сер-рдце бьётся, лёгкие р-работают. Жив! — довольно заключает кот.
— Баюн, — предостерегающе говорю я.
— Большего сказать не могу! — важно объявляет дух, гордо подняв морду и слегка отвернув от меня. — Я только слышу, а не вижу!
Данияр наверняка серьёзно ранен. И это целиком и полностью моя вина. Вероятней всего, Данияр попал под завал, а прямо сейчас он лежит под огромными кусками, не в силах выбраться. Воздух у него закончится быстро, если смерть от ранения не придёт раньше.
Баюн, точно прочитав мои мысли, устало и сердито произносит:
— Его окр-ружают лекар-ри. Говор-рят, р-рану залечили, но не очнулся до сих пор-р. Юстр-рица постар-ралась, — добавляет он, увидев мои округлённые глаза. — Вы, люди, постоянно вините себя. Но вот только как эта вина помогает?
Его вопрос я оставляю без ответа. Весь мой отряд жив, хотя Данияр всё же оказался на грани смерти. Рана явно не от когтей Юстрицы, иначе Данияр бы уже умер от мора или стал мертвяком, как и другие стражи, что пали от твари. Всё ещё не понимаю, куда делись мертвяки, при жизни бывшие членами Ордена. Они точно испарились, будто бы их и вовсе не было.
— Баюн, — вновь обращаюсь к духу, который знает больше моего. Тот поднимает недовольный взгляд жёлтых глаз, тяжко вздохнув, предвещая очередной вопрос. — Тебе что-нибудь известно о колыбельной тьмы мертвецов?
— О, стр-рашная вещь! — с интересом говорит он. — Подчиняет себе всю нечисть, делает их сильнее, даже духов, по слухам, контр-ролир-рует. Да чего уж там, колыбельная пр-ревр-ращает любого в нечисть! Я, к счастью, песни этой не слышал, под влияние её не попадал.
— И кому под силу эта колыбельная?
— Кому-кому, ясен пень, богам под силу! Мор-ране, ну, или Чер-рнобогу60 — её мужу. Только им, только они колыбельную знают.
Морана… Снова она. А теперь ещё и Чернобог объявился, который вполне вместе со своей жёнушкой мог устроить всё, что творится в Великомире последние несколько месяцев. Началось это с гибели кадетов и продолжается до сих пор. Последним их ходом была Юстрица и, что-то мне подсказывает, толпище мертвяков. И всё время они преследовали какую-то цель. Или, судя по всему, не совсем сошлись в этой цели.
Морана ускорила моё воскрешение, когда я погиб от когтей упырей. Да и сказала, что я ей пригожусь, а значит, моя смерть — невозможная смерть — богине не сдалась. Солнце никак не влияло на нечисть с самого того дня, как Аня умерла во второй раз. А спустя несколько дней её пыталось убить лихо, что тоже не дремало при свете дня. Жердяй обрёл способность к регенерации, когда рядом была стражница. И Юстрица напала на крепость, где была Аня, а меня птица не тронула, даже остановилась в атаке, будто кто-то ей запретил.
Если за всем этим стоит богиня смерти и зимы, то Аня явно ей не угодила. А вот я Моране даже нужен. И если она контролировала Юстрицу и была рядом, то откуда возникли мертвяки, напавшие на меня и царскую семью? И вот здесь находится место для Чернобога — тёмной лошадки во всей истории. Похоже, не нравлюсь я именно ему.
Причина этого довольно ясна: я не умираю. И Аня тоже. Вряд ли повелители Нави жалуют тех, кто нарушают законы их мира, и поэтому они решили лично убить нас. Но всё-таки их интересы разошлись, ибо Моране выгодней, чтобы я и дальше был в Яви.
Я узнал, что всё моё существование подстроено, как спланированная игра. Мой друг всё это время служил моему заклятому врагу, находясь у него в рабстве. Мой второй друг умер у меня на глазах. Я разрушил крепость Ордена и стал изменником, потеряв звание и положение. А теперь оказывается, что я ещё и перешёл дорогу богу смерти.
Всё дерьмовей и дерьмовей.
— Мне нужно найти Аню, — если ей угрожает Морана, то я должен быть рядом. Луиза не сможет защитить Аню от богини, а только погибнет сама. — Она далеко отсюда?
Баюн задумывается, крутя ушами.
— Не могу понять… То там, то тут… — хвост Баюна встаёт дыбом, когда кот хмурится и удручающе произносит: — Слишком много звуков.
— И перенести меня к ней ты не можешь, — догадываюсь я. — Слушай, а если я на тебя сяду?..
— У меня и так сил мало, чтоб тебя ещё таскать, — важно заявляет кот, обрывая моё предложение.
Если я буду искать Аню самостоятельно, даже верхом на Баюне, это займёт слишком много времени. Морана может добраться до неё раньше меня с помощью нечисти, которой кишит огромный лес. Неожиданно в голову ударяет мысль, что кажется мне единственным возможным вариантом.
— У тебя хватит сил, чтобы обежать весь лес без меня и найти Аню?
— Если подкр-реплюсь по дор-роге, то вполне.
— Отлично. Найди какого-то зайца или любую другую зверушку, чтобы набить брюхо, но не человека, — велю я, заметив, как плотоядно облизывается Баюн. — И дай мне свой клубок.
Глава двадцать девятая. Бог первой любви
Аня
Во рту сухо, горло деревянное, ноги и руки кажутся безвольными верёвками. Голова разрывается на куски от шума, что навис надо мной. Напоминает чей-то разговор — нет, спор, — вот только слова и их смысл теряются. Пытаюсь хоть как-то пошевелиться, но безуспешно: мышцы сводит болью. Пытаюсь что-то сказать, но и здесь терплю поражение: изо рта вырывается лишь стон. Открыть глаза я не пытаюсь. Всё равно знаю, что не получится.
— Ты должна была защищать её, а в итоге дала Моране усыпить себя! — причитает незнакомый голос, и чьи-то руки поднимают мою голову, а после укладывают на что-то мягкое. — И вот когда она теперь очнётся?!
— Кто бы говорил, — этот язвительный тон я узнаю среди тысячи. Луиза тяжко вздыхает: — Почему ты не нашёл нас раньше?
— Я был занят.
— Чем?! Играл на своей дудке на радость курам?
— Это свирель, а не дудка, — обиженно произносит незнакомец.
От их препираний головная боль усиливается. Разлепляю глаза, подсознательно догадываясь, что снова их закрою из-за солнечного света. Но к моему удивлению, я встречаюсь с кромешной тьмой. Но глаза всё равно закрываются от усталости.
— Аня, — Луиза интенсивно трясёт меня за плечи, когда незнакомый юноша шикает на неё, шепча, что мне нужно отдохнуть. — В другом мире отдохнёт! — отмахивается она от незнакомца, который даже не пытается спорить.
В ответ я лишь мычу и мотаю головой, отказываясь просыпаться. Но Луиза крайне настойчивая, поэтому спустя несколько мгновений я всё же открываю глаза.
— Ну наконец-то! — с облегчением выдыхает Луиза. Я поднимаюсь, помогая себе локтями. Вокруг всё тот же лес, всё те же Заросли Невозврата. Над головой кривые ветви, закрывающие небо огромным куполом, не оставляя даже мелких щелей для солнца и его лучей, поэтому трудно сказать, ночь сейчас или день.
Почему-то мне кажется, что этого кокона ветвей не должно быть, ведь он треснул, обрушившись вниз. Да и деревья тоже покосились больше обычного. А земля усеяна сухими обломками веток.
— Что произошло? — тихо спрашиваю я, схватившись за гудящую голову.
— Ты использовала крик, — отзывается Луиза.
— Нельзя же так прямо! — тут же отчитывает её юноша, и я поднимаю на него взгляд, застывая с открытом ртом от изумления.
Он безумно красив. Молод, примерно одного возраста со мной, может, даже младше на год или два. Волосы у него пышные, растрёпанные, золотисто-пшеничные. На них только не хватает венка из весенних цветов. Кожа персиковая и безупречная, тело стройное, а глаза ясные и голубые. В ответ на мой изумлённый взгляд юноша тепло улыбается, и от одной лишь этой улыбки сердцебиение учащается, дышать становится трудней, а щёки полыхают алым румянцем.