— Это Лель61, — представляет его Луиза, закатив глаза — Бог любви.
— Бог первой любви, — уточняет Лель. — Рад тебя видеть, Аня. Прости, что прибыл поздно, возникли некоторые дела.
— Н-ничего страшного, — говорю я, заикаясь и пожимая протянутую руку бога. Тёплая. И приятная. — Так что случилось? — повторяю я свой вопрос, так и не поняв ответа. — И где Есений?
Лель и Луиза переглядываются.
— Здесь был Проводник? — спрашивает первый.
— Да. Он… У него из глаз шла кровь, — вспоминаю я. — И… А где Морана?
— Она ушла, — отвечает Луиза. — Точнее, сбежала как можно скорей от твоего крика, чтоб ты её не убила. Но сомневаюсь, что это ваша последняя встреча.
— Я могла её убить?
Лель поворачивается к Луизе:
— Ты ничего ей не сказала о её силе? О её крике? — Луиза только поджимает губы, и бог вздыхает: — Крик Кукушки смертелен. Ты видела, что случилось, когда кричала: аспид превратился в пепел, деревья повалились, завеса ветвей и вовсе сломалась, а нечисть поблизости тоже сдохла. Хорошо ещё, что Девана выжила. Но это чистое везение, это лишь доля твоей силы.
— Но её бы хватило, чтобы убить Морану, — добавляет Луиза.
— Нет, — отрезает Лель. — Не хватило. Ей было больно, не больше. Поэтому она и сбежала. Но если бы твои силы, Аня, достигли своего пика, то, возможно, Морана бы умерла.
— А разве можно убить бога?
— Всё имеет свои начало и конец. В том числе и боги, — пожимает плечами Лель. — Твой крик способен на многое. Поэтому Морана так и жаждет от тебя избавиться.
— А что насчёт Есения? — возвращаюсь я к своему вопросу. — Он… Он был здесь, когда я кричала. Я же… Не убила его?
От этой мысли по телу пробегает ряд ледяных мурашек.
— Его тела рядом с тобой не было, поэтому смею предположить, что Проводник ушёл. Но судя по крови из глаз, он чуть не умер от твоего крика. Даже удивительно, — усмехается Лель. — Проводников я встречал много, но с такой внутренней силой — впервые.
Лель говорит об этом так беззаботно и легко, точно рассуждает о погоде. Он проводит пятерней по волосам, ещё больше растрёпывая их, и, наткнувшись на мой удивлённый и застывший взгляд, виновато улыбается:
— Прости. Я… Иногда забываю, как люди реагируют на чью-то смерть. Или на упоминание смерти. Или на возможную смерть.
— Всё хорошо, — тут же произношу я.
Лель ещё раз выдавливает неловкую улыбку. Луиза же тем временем протягивает мне глиняную тарелку с серой и густой жижой, говоря, что мне необходимо подкрепиться и набраться сил. Желудок действительно болезненно скручивается, но запах чего-то сгнившего, исходящий от подозрительного варева, тут же убирает голод, поэтому я вежливо отказываюсь. Луиза же фыркает и выливает серое месиво на землю, а после вручает мне свой крест, в качестве оружия, убедив меня, что он ей не понадобится. Тот, что был при мне, я успешно потеряла.
Луиза рассказывает, как Морана навела на неё сон, когда коснулась её. Очнувшись, бывшая богиня нашла меня без сознания, среди сломанных колючих веток и крови. Раны от аспида на мне быстро зажили, не оставив шрамов. Только когти безвозвратно разорвали рубаху в клочья, однако Лель заботливо принёс косоворотку. Мужскую, правда. Поэтому сидит одежда на мне как мешок.
— В Правь попасть будет сложно, — говорит Лель, когда мы наконец решаем двинуться в путь. — Ты, Аня, смертная, а тем дороги в Ирий нет.
— Я всё ещё не до конца понимаю, на кой ляд мне в Правь надо.
— Девана тебе ничего не сказала?
— Я Луиза, — вмешивается та. — И я бы сказала, да не сказали мне.
— Это приказ Белобога62, — спешно объясняет Лель. — Он знает, что Морана задумала убить тебя. И хочет спасти.
— Почему его так волнует моя жизнь?
— Думаю, будет лучше, если это он всё тебе объяснит. Всех мотивов Белобога я не знаю, и… Всё нормально? — спрашивает он, заметив, что я резко остановилась посреди леса, сложив руки на груди.
Я окидываю бога хмурым взглядом:
— Нет. Я не собираюсь быть чьей-то куклой, которой можно повелевать так, как хочешь. И передай это Белобогу.
Лель недоумённо поворачивается к Луизе, то ли ища поддержки, то ли ожидая объяснений. Но вместо этого он получает молчание, означающее лишь одно: «Разбирайся сам».
— Ты просто будешь в безопасности в Прави и всё.
— Уверен? Сам же сказал, что не знаешь всех мотивов Белобога, так с чего утверждаешь, что я буду в безопасности? Может, Белобог как раз и хочет избавиться от меня, а тебе сказал о моём спасении?
— Белобог не может лгать, Аня, — устало вздыхает Лель. — Видишь ли, по сути ты должна была умереть ещё пять лет назад. Но ты жива по сей день, твоё сердце бьётся, ты дышишь и ходишь по Яви. И это слегка нарушает равновесие миров. Хорошо, не слегка, а серьёзно нарушает равновесие между Явью и Навью. Твой срок подошёл, а живёшь ты дольше обычного. Поэтому ты и стала Кукушкой, но вот цена этого — баланс загробного и людского миров. И Белобог попросту хочет это исправить. Точнее, понять, как это исправить.
— А чего тут понимать? — фыркаю я, вспоминая слова Мораны. — Просто дайте Моране убить меня и забрать в Навь, я умру, и равновесие восстановится.
— Не восстановится, — мотает головой Лель. — Видишь ли, это работает иначе. Представь, посадила ты берёзу. Она выросла, красивая и стройная, но вот беда: землю отравили. Сгнила берёза, листья опали, и само дерево умерло. Посадила ты на её место другую берёзу, но та даже не проросла. Попыталась посадить другие деревья: результат тот же. И дело не в растениях.
— А в земле, — понимаю я.
— Именно. Твои смерть и воскрешение пять лет назад отравили землю. Ну, точнее нарушили равновесие. И твоей окончательной смертью беду эту не решить. А беда страшная. Тёмные боги становятся сильнее, — на этих словах Луиза громко фыркает, но Лель, не обращая внимания, продолжает: — Ворота Нави растворяются. И, вероятней всего, Навь и Явь столкнутся. И неизвестно, какой мир поглотит другой. Ясно только, что ничем хорошим это не обернётся.
— Поэтому нечисть стала сильнее? — понимаю я. — Из-за нарушенного равновесия?
— Не совсем. Боги становятся сильней. Тёмные боги. И Морана в их числе. Мощь тварей возросла благодаря колыбельной тьмы мертвецов. Колдовство сильное, подвластное только ей и Чернобогу. Ты уже видела колыбельную в действии, когда Морана призвала аспида.
Значит, всё это рук дело богини смерти и зимы. Неужели Морана делала это с одной целью: убить меня? Получается, и Юстрицу она послала.
Извращённые у неё, конечно, методы.
— Белобог хочет восстановить равновесие, Аня. Как он это сделает, я не знаю. Но, вероятней всего, сделать это можно лишь с твоей помощью.
Я ничего не говорю про Александра, чьи бесчисленные смерти так же могли поспособствовать нарушению равновесия. Моране он зачем-то нужен, пошатнувшийся баланс между мирами тоже играет ей на руку, делая богиню сильней. Но мне до сих пор не понятны её истинные цели. И кем может оказаться Александр, если я всё это время была Кукушкой — той, чей крик способен убить любого?
Почему-то я не говорю ни Лелю, ни Луизе ни слова про капитана, точно считаю хранить его тайну своим долгом. А может, просто не хочу, чтобы боги узнали о ещё одном человеке, чьё место на том свете уже как несколько лет. К тому же Александр отличается от меня небьющимся сердцем. И это отличие тоже не даёт мне покоя.
Луиза упоминала какого-то Соловья. Может ли Александр оказаться им? Надо будет поспрашивать у неё об этом, при этом не упоминая капитана.
В конце концов я сдаюсь, решив довериться Лелю и Белобогу, поэтому мы продолжаем путь, идя по Зарослям Невозврата. На удивление, нам не попадается ни единой нечисти.
— Ты что-то говорил о трудностях в попадание в Правь, — припоминает Луиза.