— Что?! — на этот раз вместе со мной останавливается и Луиза.
— Смертным закрыт ход в Правь. А ты, Аня, пусть и не можешь умереть, всё же смертная. Поэтому придётся совершить небольшой переход между мирами.
— Небольшой переход? — вскипает Луиза. — Да она попадёт прямиком в лапы Мораны! Мы о таком не договаривались, дудец!
— Это не займёт много времени. И не называй меня так. В Нави есть двери в другие два мира, поэтому можно быстро проскочить в Ирий.
— Почему только в Нави? — спрашиваю я.
— Так уж вышло, что богам нравится беседовать со смертными. Только с мёртвыми смертными, а не живыми. Поэтому некоторые ушедшие удостаиваются чести посетить Ирий, — поясняет бог любви. — Уверяю, много времени это не занимает, я уже так делал с одним смертным. Кажется, он Орден Святовита основал.
— Нам придётся идти через Калинов мост, — напряжённо говорит Луиза, пытаясь дозваться до благоразумия Леля. — Да стоит нам на него ступить, как Морана сразу поймёт, что мы в её владениях. И не только Морана.
— Ну, с Чернобогом я разберусь, — как ни в чём не бывало заявляет Лель.
— А что насчёт змея? Он нас не пропустит.
— Он сделает всё так, как скажу я. Поверь, я об этом позаботился.
Лель похож на самоуверенного мальчишку, который не имеет никаких забот, для него всё просто и легко, любые трудности по плечу. Он напоминает мне Милена, что с такой же решительностью рассказывал о своих умениях, гордясь ими и значительно преувеличивая. Лель же говорит о Нави и необходимости перейти Калинов мост как об обычном деле, не видя в этом никакого риска.
И я ему уступаю. Говорил бог искренне и честно. К тому же если это единственный способ попасть в Правь и восстановить равновесие между мирами, то риск однозначно оправдан.
— Калинов мост и река Смородина63 находятся как раз в Зарослях Невозврата, — рассказывает Лель спустя короткое время. — Поэтому здесь так много нечисти.
— Мёртвых притягивает загробный мир, — улавливаю я.
— Да. И именно сила моста не даёт солнцу проникнуть сюда. Поэтому ветви и растут так быстро, даже если их ломают. Солнце — это источник жизни. Под его лучами мост может исчезнуть, и ушедшие попросту не найдут его, оставшись в Яви.
— И став смертниками, — договариваю я, и Лель согласно кивает.
Не знаю, сколько мы идём. По ощущениям, корявые деревья не меняются уже несколько часов. Все сучья одинаково кривые, голова путается. Но Лель уверенно шагает впереди, я иду с ним вровень, а Луиза плетётся сзади.
— Лель, что тебе известно о Проводниках? — решаюсь спросить я.
— Это проклятие, а не дар.
— В каком смысле?
— Ты, наверное, заметила, в каком состоянии постоянно Проводник. Смиренное лицо, часто плачет, не может нормально говорить, голос мёртвый, вид болезненный, — перечисляет бог, и каждое слово в точности описывает Есения. — Это плата за виденье будущего.
— Страдание?
— Именно. Вечные боли и муки. Каждое видение сокращает жизнь Проводника, сопровождаясь страшной болью и ужасом.
— Хочешь сказать, Есению осталось недолго?!
— Я не знаю, какой у него срок. Но да, он умирает. Говорю же, это проклятие. Многие Проводники были такими всего год или несколько месяцев. Некоторые не выдерживали и убивали себя. Есений же долго держится, как первый Проводник.
— Санкт-Драговит?
— Именно он.
— Но как Есений стал Проводником? Как им вообще становятся?
— Это уже вопросы к Гамаюн64. Она и насылает проклятие. А вот как она выбирает очередную жертву — мне неизвестно.
— А можно ли как-то снять это проклятие?
— Не лезь в это, — советует Лель. — Не помогай, пока сама нуждаешься в помощи.
Дальше мы наш разговор не продолжаем.
И всё же я хочу помочь Есению. Он спас меня, когда я задыхалась в собственном крике, что причинил боль Проводнику. Только благодаря нему я и остановилась. К тому же никто не заслуживает той участи, что несёт Есений на себе. На протяжении нескольких лет он видит картины ужасающего будущего, не только не зная, как его предотвратить, но и не в силах рассказать кому-либо об этом. Да ещё и расплачивается за это собственной жизнью, что сокращается каждый раз, когда он снова видит будущее. Это несправедливая цена! И Есений не должен её платить.
Вспоминая все его услышанные фразы, я лишь теряюсь в догадках, что они могут значить на самом деле. И мысленно обещаю себе, что помогу Есению. Да хоть вырву Гамаюн все перья, но я заставлю эту мерзавку снять с него проклятие!
Наконец, чёрные коряги сменяются серым и густым туманом. Становится холодней, но ветра нет. А туман повсюду: внизу он укрывает землю, сверху скрывает купол ветвей, которого не видно, и со всех сторон мутная пелена заполняет собой весь воздух. Я даже собственных ног не вижу.
Туман расступается, стоит нам шагнуть дальше. Он уходит медленно и плавно, и перед нами расстилается обрыв, под которым бурлит янтарная река. Вместо воды в ней будто бы течёт огонь. Но вот тепла от него нет ни малейшего.
— Река Смородина, — говорит Лель. — Не советую прикасаться в ней, иначе можно сгореть заживо.
Прислушиваюсь к совету бога и стараюсь даже не смотреть на огненную реку. Мы идём вдоль неё, приближаясь к огромному, но тусклому, едва прозрачному мосту, сквозь который видно пламя, текущее по Смородине.
Куда ведёт этот мост — не видно из-за тумана впереди. Над ним кружат вороны, громко каркая. А по самому мосту идут едва заметные фигуры: тонкие, прозрачные и невзрачные, они похожи на лёгкий дым. Их так много, что они стоят в самом начале моста, практически не двигаясь, только толкаются между собой. Некоторые из фигур беззвучно падают в огненную реку.
— Умершие, — подсказывает мне Лель. — Идут в Навь.
— Их так много? — шёпотом спрашиваю я, сглатывая ком страха.
— Сегодня погибло много людей. Я думал, ты знаешь, всё-таки случилось это рядом с Орденом.
Внутри образуется давящая пустота от этих слов. Голова кружится, а перед глазами всплывает образ подростка, что умер под завалом. И чью младшую сестру я увела подальше от его тела.
Он наверняка среди этих умерших. Но я не приглядываюсь, когда мы подходим ближе.
Мёртвые не обращают на нас никакого внимания. Лишь со скучающими лицами стоят, ожидая своей очереди.
— Они нас не тронут, — заверяет Лель. — Точнее, коснуться могут, но они просто пройдут сквозь нас, не причинив никакого вреда. Главное, не останавливайтесь.
— Что насчёт змея? — обеспокоенно спрашивает Луиза.
— Я же сказал, всё пройдёт так, как скажу я, — напоминает Лель, но его слова не вселяют в меня спокойствия.
Лель идёт первым, ступая на мост и галантно подавая мне руку. Я протягиваю свою, и стоит мне ступить на прозрачный мост, сделанный будто изо льда, как меня окутывает не только холод, но и щемящая пустота и гнетущая тишина. Будто всё замерло внутри меня. Касаюсь груди, проверяя сердцебиение. Немного учащённое из-за волнения, но сердце бьётся, а значит, я жива. Следом за мной поднимается и Луиза.