— А ещё какие знаки тебе отец показывал?
— «Быка», — вдруг смутился кузнец. — Энто, чтоб, значится, сила в руках и чреслах была… Вы не серчайте, госпожа, я не в обиду ремеслу вашему…
— А ну-ка, рисуй. — Я обмакнула перо в чернила и дала ему, старясь ничем не выдать своего удивления и неожиданного неудовольствия.
«Бык» у него какой-то… И чем, спрашивается, мои зелья хуже?!
— Только сильно не дави, а то перо сломаешь и пергамент проткнёшь.
Микай старательно водил пером, рисуя линии новой руны, пока я пыталась успокоиться и заодно осмыслить новости. Я-то думала, что мне придётся его учить грамоте, как дитя наставнице, а тут кажется, самой учиться в пору.
— От, госпожа, — кузнец положил перо.
— Почему «бык»? — Я рассматривала знак, больше всего похожий на кривые ворота.
— Дык энто… — Микай сжал кулак, выставив вперёд два пальца: указательный и мизинец. — Бык же.
— А разве не «коза»? Которой младенцев тетешкают?
— Не, госпожа, — улыбнулся кузнец. — «Коза» энто кады роги рядом, от так. А кады так, это бык.
— Хм, — не стала я спорить: в конце концов, ему виднее, с родителями рос. — Это ты им ветку сломал?
Микай разжал кулак и смущённо спрятал руку под стол.
— Правда ваша, госпожа, — кивнул он. — Батюшка так меня учил: мол, сложи пальцы и бей, аки бык живой. Я так завсегда в драках и делал. Поперва сложу, штоб не увидал никто, а потом зажму в кулак и того… Никто супротив меня на кулачках устоять не мог! А в энтот раз меня как накрыло чем из нутра, и эвон как вышло…
В этот раз «бык», подхваченный тёмным даром, и в самом деле оказался страшной силой. Ох, Джастер, сколько же всего ты мне не рассказал про Микая!
— Отец свой сам этими знаками пользовался? Кто ещё про это знал?
— Редко кады, госпожа, — кивнул Микай. — Батюшка-то токма мне энто поведал, кады я в возраст вошёл, и особливо велел крепко помалкивать, чтоб дурного соседи не подумали, значится… Энто уж я вам поведал, не подумавши…
— Правильно поведал. Только не говори больше никому. Больше батюшка тебя ничему не учил?
— Ремеслу токма, госпожа. Оно у нас по наследству идёт…
— И эти знаки тоже по наследству? От отца к сыну?
Микай кивнул.
Я взяла чистый лист пергамента и заново написала на нём буквы.
— На вот, перепиши всё, как здесь, без своих знаков. А это я у себя оставлю, чтобы не увидел никто.
Пока Микай старательно скрипел по дощечке своим пером, переписывая буквы, я отошла к окну, рассматривая знаки на пергаменте и раздумывая над рассказом кузнеца.
На дощечке все буквы были корявыми, а «бык» и «твердь» чёткими и уверенными, явно не один десяток раз нарисованными, хотя Микай впервые писал чернилами.
Один в семье…
«Дар передаётся по крови… одному…»
Нет. Не может быть.
— Микай, у твоего отца братья-сестры были?
— Нет, госпожа, — покачал он головой, отрываясь от письма. — Единственный батюшка сын был, и дед мой один, и его отец один сын. Батюшка молвил, что исстари в нашем роду тако: сын родилси, а боле и нету детей али мёртвыми родются. Ищщо он молвил, что не проклятие энто, потому как и дед, и прадед, и прадеда дед к ведьмам ходили, и батюшка тож у госпожи Лиры выпытывал, а всё одно услышал, что нету в том колдовства. Али не правы они были, госпожа?
Я покачала головой, поражаясь услышанному.
— Правы, Микай. Нет на тебе проклятия. Про батюшку твоего не знаю, а на тебе точно нет.
Кузнец вздохнул и снова вернулся к письму, старательно выводя незнакомые знаки.
Отвернувшись к окну, я вспоминала давний разговор с Шутом и в который раз поражалась, сколько всего он знает. Выходит, тёмный дар передавался в роду Микая по крови, как и у ведьм. Только был слабым настолько, что хватало лишь железо заклинать да силу мужскую. Неудивительно, что волшебники такой слабый дар не распознали. А ведьмы… Ведьмы никогда не допускали даже мысли о колдунах-мужчинах.
И тут меня озарило ещё раз.
А что, если таких вот знаков, которые тайком передавались от отца к сыну или — чем демоны не шутят? — от матери к дочери, сохранилось намного больше? Джастер же говорил, что дар есть у каждого человека, просто без использования он ослабевает. Вот и хватает волшебных сил на самые простые вещи: железо на крепость заговорить да кулак на силу. Даже ребёнок рождался один, чтобы сохранить остатки волшебства в своей крови и передать колдовскую силу по наследству. А если наследник не женится и дитя не зачнёт, не только род прервётся, но и дар исчезнет.
Только вот у Микая судьба сложилась… иначе.
Моё посвящение на болоте помогло его дару пробудиться, а не просачиваться иногда по каплям, как у его предков.
Великие боги… Сколько же всего мы забыли…
Хотя нет, не забыли!
Если мужчины свой дар от отца к сыну передают, то и у женщин такое наверняка есть! У женщин-то вон сколько слов всяких! Закваску нашептать, чтобы хлеба пышнее были, корову заговорить от травы плохой да мошкары, ляльку утетешкать, одежду с припевками пошить да украсить… И ведь не думая же делают, потому как матери так учили, от прабабок наставления передали!
Не у каждой бабы заговор сработает, но ведь это заговор! Его уметь говорить нужно! Силу в него вкладывать!
А травники и травницы? Это ведь тоже дар: зверью в зубы не попасть, траву в лесу распознать, снадобье простое составить…Не яркий дар, скромный да незаметный, как родник в лесу, но ведь дар! И учатся травники друг у друга, как я у ведьмы училась!
Шанак, Датри… Сколько всего вокруг, оказывается!
Вернуть богов, разбудить в людях дар…
Вот про что Джастер говорил! Знал, он это знал!
А мы… Мы, ведьмы, возомнившие себя единственными носительницами тёмного дара, почему забыли про это?!
Почему отказались от семьи?
Почему решили бродить по дорогам и не носить украшений?