— Попробуй не колдовать, Янига, — ухмыльнулся он. — Можешь себе такое представить?
Я задумчиво обняла колени руками. Хмм… Не колдовать? То есть не делать зелья, не использовать свою силу, а… А что тогда? Как жить-то?!
— Я же ведьма! — я посмотрела на Шута, с едва заметной улыбкой склонившегося над лютней.
Как он её любит… Даже про еду забыл…
— Я не могу не…
— Верно, — кивнул он. — А не сочинять про меня истории ты можешь?
Нашёл же, что вспомнить!
— Я давно не сочиняю! — сердито буркнула в ответ. — И ты…
— Сейчас не сочиняешь, потому что не хочешь или уже знаешь правду. — Джастер отложил лютню и смотрел без улыбки. — А когда правду не знаешь, но очень хочется найти объяснение — ты его придумаешь. Как и все люди. Это нормально.
— К чему ты всё это сказал?
— Чтобы ты поняла разницу между даром и способностями что-то делать. А теперь хватит болтать, уха остыла уже.
Мне не оставалось ничего другого, как отнести книгу в шатёр и поспешить обратно с миской, потому что есть и в самом деле очень хотелось.
Завтракали мы молча, но я не жалела об этом. Уха получилась на славу, и я только успевала черпать ложкой из миски, потому что воин явно захочет добавки, и я тоже не откажусь.
Кроме того, на сегодня больше ничего нового в меня просто не влезет. Доедая вторую порцию ухи, я думала только о том, что хочу лечь в теньке и подремать, давая отдых уму и телу…
Но, как оказалось, Джастер считал совершенно иначе.
— Раздевайся.
Воин сказал это так внезапно, спокойно и холодно, что я чуть не упустила в озеро миску, которую мыла после завтрака.
Свою Джастер уже помыл вместе с котелком и теперь готовил отвар.
— За… зачем? — я оглянулась на него через плечо.
— Будешь учиться магии, ведьма, — он даже не улыбнулся. — Настоящей.
В полном недоумении я отнесла миску в шатёр и вернулась к костру.
— Совсем раздеваться?
Он коротко покосился на меня и бросил в воду очередную порцию трав.
— Сегодня совсем. А там видно будет.
Пока я избавлялась от платья и рубахи, Шут встал, прошёлся туда-сюда по берегу и остановился так, чтобы солнце освещало его целиком. Обувь он так и не надел, предпочитая ходить босиком. И я тоже сняла.
Потому что странно это было: стоять без одежды и в побитых жизнью туфлях…
— Иди сюда.
Хотя Джастер смотрел в сторону озера, я всё равно прикрылась рубахой. Было в его тоне что-то такое, отчего я чувствовала себя робко и боязно. Он не на любовные игрища меня звал, а… а для чего-то другого.
— Садись здесь, лицом к солнцу и чтобы тебе удобно было. Можешь рубаху подстелить, если хочешь.
Опять он меня краснеть заставляет!
— Но я же так сгорю! У меня вся кожа красная будет! И лицо! И весну…
Я замолчала, потому что он взял меня пальцами за подбородок и заставил посмотреть на него. Взгляд тёмных глаз был мягким и заметно усталым.
— Так они у тебя были? Это хорошо… Веснушки — это поцелуи солнца, Янига. — Он провёл большим пальцем по моей щеке, отведя прилипшую прядку, и я чуть не захлебнулась от едва уловимой ласки. Ох, Джастер…
— Да, теперь вижу. Здесь, здесь и здесь… — воин легко касался моего носа, щёк, плеч и ключиц. — Сколько знаков у тебя… Удача, тонкое чутьё, сложная молодость и награда в зрелости за преодолённые трудности… Доброта и отзывчивость… Солнце поцеловало тебя в самое сердце, Янига. Не стоит прятать знаки его любви. Они тебе к лицу.
Я молчала, опустив глаза и кусая губу, потому что от его слов, под его взглядом и этими лёгкими прикосновениями всё в душе переворачивалось, становясь каким-то тонким, звенящим, прозрачным и радужным одновременно. Больше всего мне хотелось обнять Джастера и плакать от избытка охвативших чувств, но я понимала, что именно этого не стоит делать.
В его взгляде и словах не было ни похоти, ни желания, только мягкость и какая-то затаённая нежная грусть. Но эта тень его прежней близости была для меня намного важнее любовных утех.
Веснушки мои ему нравятся…
Может, солнце и поцеловало меня в сердце, а вот он поцеловал в самую душу.
Джастер опустил руку и отступил, снова становясь отстранённым и невозмутимым наставником.
Но в моём сердце уже зажглась непоколебимая искра надежды.
Чутьё или нет, но теперь я твёрдо верила в то, что моя мечта может исполниться.
— Солнце — твой покровитель, оно освещает твой путь и твою судьбу. — Джастер стоял рядом и смотрел на озеро. — Я понимаю, что твоя наставница учила тебя иному, и не собираюсь с ней спорить. Я хочу, чтобы ты научилась доверять себе и слышать голос своей судьбы.
Солнце — мой покровитель… Я взглянула вверх и прищурилась от потока тёплого яркого света. И вдруг вспомнила: там, в Кронтуше, Джастер предложил мне самой достать чудесные картинки, и там было солнце…
Я покосилась на Шута, молча подставлявшего лицо тёплым лучам. Глаза закрыты, чёткие резкие черты обрисованы светом и тенями, и волосы словно золотистое облако…
Два солнца. У меня — два солнца. Даже если он с этим не согласен.
На душе вдруг стало так легко и радостно, что я не сдержала счастливой улыбки. И даже заметно белеющие шрамы на груди и боку Шута не испортили мне внезапной радости.
Я согрею его сердце. Обязательно согрею. Если всё так, как он говорит, то я хочу стать солнцем для него.
Шут, словно почуяв моё изменившееся настроение, приоткрыл глаз и покосился на меня.
— Садись, ведьма.