33. Госпожа Янига
Вернувшись из кухни, Джастер в самом деле объяснил, как через зеркало Митамира можно заглянуть в прошлое и даже в будущее. Секрет был в том, в каком порядке нажимать на камни в раме. Недостаток оказался только один: зеркало показывало, что хотело само, а не то, что у него просили.
— Не понимаю, зачем оно тогда? — Я окончательно убедилась в случайности увиденного.
— Так его не для этого делали, — пожал плечами Шут. — Это побочный эффект магии.
Опять он странными словами говорит…
— Побо… что?
— Побочный эффект. Дополнительное свойство, которое неотделимо от основного. От твоих старых зелий, к примеру, голова утром трещит, хоть помирай. А зеркало улавливает образы прошлого и будущего.
Я хотела было обидеться на такое сравнение, но решила, что не стоит снова рисковать настроением Шута и портить вечер из-за ерунды. Мои зелья сейчас намного лучше, он сам говорил.
— И зачем эти зеркала делали?
— Митамир был известным волшебником. Он придумывал разные вещи и создал первые зеркала, чтобы разговаривать с женой, не отвлекаясь от работы. Это оказалось очень удобно, и он хорошо разбогател на продаже таких зеркал. Просто во время войны их почти все разбили, а эта пара уцелела. Удивительно… Хотел бы я знать, где эта карга их нашла.
— Пара?
— Именно. Зеркала всегда создавались парными. Точнее, это одно зеркало, которое магическим образом как бы растянуто в пространстве и заключено в две рамы. Из-за этого растяжения оно и может улавливать отражения прошлого и будущего. Это как блики на воде. Чем больше расстояние, тем больше случайных образов. Когда одним зеркалом кто-то пользуется, то вторая часть пары тоже начинает работать. Помнишь, как оно светилось на болоте? Поэтому я просил его не трогать. Ни к чему этой карге раньше времени знать, что оно у нас.
— Я поняла… Подожди, ты же сам смотрел, что Микай на болоте делал?! А теперь говоришь, что…
Шут снисходительно покосился на меня, и я сердито замолчала. Ну конечно, опять какая-то его хитрость…
— Что?
— Она с зеркалом ночью всё, что хотела, сделала. Зачем ей в него в обед пялиться, сама подумай.
Я сердито подобрала ноги и обняла колени руками. Опять я глупость сказала, выходит… А он тоже хорош! Мог бы и сразу объяснить, а не просто: «не трогай, ведьма». И так ведь и не рассказал, как с Вахалой вместо Врана поговорил.
Одни сплошные тайны у него. И спрашивать бесполезно.
— Джастер… Думаешь, она могла в него смотреть, когда я…
— Кто знает, где у неё это зеркало спрятано, — хмуро буркнул он в ответ. — Может, и не смотрела. А если вдруг смотрела… Ей это ничем не поможет. Всё, прячь его.
Я кивнула, убирая волшебную вещь в шкатулку. Вот бы забрать у Вахалы второе зеркало и отдать его Джастеру! Тогда я всегда смогу его видеть, даже если он опять уйдёт на свою прогулку…
— Как твоя прогулка? Ты так ничего и не рассказал.
— Нечего рассказывать, — он неопределённо повёл плечами. — Я и уйти-то далеко не успел, когда ты всю реку вверх дном подняла.
— Прости…
— Хватит извиняться, Янига. Что сделано, то сделано. Тем более, это вмешательство Датри. Так что иди сюда. Ночь коротка, а Микай утром вернётся. Или ты меня звала всю ночь языками чесать?
Конечно, я не стала спорить и с удовольствием забралась под одеяло.
Джастер ушёл от меня ещё до рассвета. Тихо и незаметно, как всегда. Я проснулась оттого, что стало холоднее, и услышала негромкий стук закрывшейся двери. В едва заметном утреннем свете закуталась в одеяло почти с головой, ловя от постели аромат клевера.
Ну и что, что Шут ушёл в их с Микаем комнату? Главное, Джастер здесь. Значит, всё будет хорошо.
С этими мыслями я снова уснула.
Завтрак у меня получился поздний.
Обрадовавшись, что Джастер вернулся и можно больше ни о чём не волноваться, я спала почти до обеда. Конечно, никто меня будить не стал.
Шут наверняка отсыпался сам, а вернувшийся Микай не решился тревожить ни меня, ни его.
Умывшись, одевшись и причесавшись, я посмотрела на солнце, высоко стоявшее в небе, и отправилась разыскивать своих «слуг».
Вообще, госпоже ведьме полагалось послать за ними кого-нибудь из прислуги, но мне хотелось как можно скорее самой увидеть Шута.
Дверь в комнату мужчин оказалась едва приоткрыта. Через узкую щель я услышала негромкий перебор струн и тихий разговор. Подойдя к двери на цыпочках, я замерла, прислушиваясь к беседе.
— Са-ба-та…
— Со-ба-ка.
— Со-ба-ка бе-жат…
— Бежит или лежит?
— А-а, демоново отродье! Опять испортил! Котору царапалку ужо сломал! Не моё энто, понимашь?! Ты на руки мои глянь! Ну не могу я словеса пером калякать!
— Руки как руки, все пальцы на месте, голова тоже. Буквы писать не сложнее, чем молотом махать. Дело привычки. А перо можешь себе из железа сковать, не сломается тогда. Чем ты недоволен?
— Мож, скажешь госпоже нашей, а? Я по горну стосковалси, по молоту свому… Мож, опустит она меня в кузню обратно, а? Я ей тады таких царапалок накую сколь душе угодно!
— А что сам не скажешь?
— Боязно мне. Прогневается ищщо… Я же ж обещал ей, что учиться буду..
— Вот сиди и учись тогда, раз обещал. Госпожа и простым пером управится. Думаешь, тебе одному трудно? — хмыкнул в ответ Шут. — Мне вот песню сложить надо, а это посложнее, чем тебе. Тут и слова, и музыку подбирать в тишине нужно. А ты, как баба ворчливая, с утра над душой брюзжишь.
— Песню сложить? А ты и впрямь трубадуришь, штоль?
— А ты думал, я пёс брехливый?
— Да демоны тебя знают, — проворчал кузнец. — Я таких «псов» отродясь не видал.
— Вот и помалкивай тогда. А ещё лучше: делай, что госпожа велела.