Его пальцы зарылись мне в волосы, а сам он навалился на меня сверху, легко касаясь губами лица. Борода и усы у него оказались мягкими и немного щекотными.
Это было очень приятно и волнующе, но меня не отпускали страх и тревога.
— Джастер, постой… а разбойники?
— Тебе меня одного мало, ведьма?
— Джастер!
— Да нет их тут, успокойся уже. Далеко они и сюда не сунутся, людно слишком. А нечисть и нежить вообще реку не перейдёт.
— Ты…
— Уверен я, уверен. Или ты передумала?
— Нет, но…
— Вот и хватит болтать. Иди уже сюда. Я соскучился.
21. Чернецы
Спали мы с Джастером долго, до позднего утра.
Хотя сквозь утреннюю дремоту я слышала, как орал петух, как Вольта ходила доить Пеструху, а затем выгоняла корову на пастбище, но это всё было где-то там, далеко, и меня не касалось. Несколько раз тявкнул пёс, гремя цепью. Приходил к сеновалу Томил, и кажется, даже ступеньки лестницы скрипели под его ногами. Но Джастер, обнажённый и горячий, спал рядом, обнимая меня и защищая от всех бед и тревог мира. И я, счастливая, прижималась к нему и снова погружалась в сон.
Разбудил нас Томил, уставший ждать, когда гости, наконец, соизволят вылезти из сена и постели.
— Слышь, трубадур! Ты всё ишшо спишь, што ле? Соседи прознали, что вы у меня гостите, хочут прийтить к травнице твоей, совету поспрашать.
Что?! Совету у травницы? Да что же я делать-то буду?!
Весь сон с меня мигом слетел. А Джастер сел, зевая и потягиваясь. С его ног соскочила потревоженная кошка и уселась в стороне, недовольно щурясь.
— Пусть приходят, — глянул он вниз. — Добрым людям отчего не помочь. Нам бы токма умыться да перекусить чутка, а там и людей послушать — повеселить можно…
— Тады я схожу, созову, а вы покуда собирайтесь да в дом ступайте! Вольта на стол шустро соберёт!
Томил направился к воротам, а Джастер снова зевнул и посмотрел на меня.
— Что пригорюнилась? — негромко спросил он.
— Я не умею лечить! — тихо зашипела я в ответ. — Я…
— Не волнуйся, — он мягко улыбнулся. — Что знаешь, то и говори. А с остальным пусть к лекарю едут. Ты всё же не целительница, дар у тебя другой.
Да уж, другой…
— Одевайся и пойдём умываться, и обедать, Янига. — Джастер приобнял меня, легко поцеловав в макушку. — Только дай гребень, я тебе косу заплету. А то у тебя сена в волосах набилось — на два гнезда хватит.
Я сердито попыталась ткнуть его кулаком в бок, но он негромко рассмеялся, легко опрокидывая меня на спину и придавив собой.
— Какая ты боевая ведьма, Янига. Жаль, времени сейчас на эти игры нет. Вставать надо.
— Вот и слезь с меня! — фыркнула я, сердясь на его правоту. Ну что ему стоило пораньше проснуться и меня разбудить?
— А то скоро люди придут, а ты…
— Одевайся и гребень с лентой давай, — спокойно ответил воин, снова садясь и вытряхивая сено из своей шевелюры.
Томил вернулся, когда мы уже умылись и сели за стол обедать.
— Почто у вас в городе гостей-то не любят? — Джастер наворачивал обед так, словно его неделю не кормили.
— Э-э, трубадур… Любят, как же не любят… Токма нонче летом, грят, герцог наш с наместником королевским в пух распетушился и велел налоги собрать до урожаю. От королевские стажи-то всё нажито и вывезли… С деревень грозят после страды всё собрать… А потом герцог заявится, остатки заберёт… Как зиму переживать будем…
— Не грусти, — Шут похлопал Томила по плечу. — Шанак своих детей в беде не оставляет.
— Энто кто ишшо? — удивился крестьянин. — Кто таков?
— А ты вот людей позови, я и расскажу, — улыбнулся Шут. — Всех сказками потешу.
— Страда же ж, в поле люди-то!
— А ты вечером позови. Коль дозволишь, мы у тебя ещё ночку переночуем перед дорогой.
— Ночуйте, — кивнул Томил, но больше сказать ничего не успел.
— Я соседей созову! — вмешалась Вольта. — На вечор и созову! А то ужо соседки да ребятня все глаза проглядели да уши прослушали по забору-то.
— Да рази ж все в избу-то влезут?! — охнул Томил.
— А ты к дому позови. Двор у тебя большой, девки с парнями постоят-попляшут, а остальных хоть по скамьям посади. А я и с крылечка сказки посказываю да песни попою.
— И впрямь, Томил! — воодушевилась Вольта. — Праздник-то какой людям-то! Кады ишшо трубадур к нам забредёт? Он как поёт голосисто да сладко!
— Зови, — махнул рукой крестьянин. — А ты, трубадур, помогай тады, к гостям готовится. Чай не токма на струнах тренькать да девок щупать могёшь?
— Что могу — то могу! — широко улыбнулся в ответ Джастер, облизывая ложку и кладя её на стол. — Ну, пошли, что ли. Говори, чем помочь.
Пока крестьянин и Джастер занимались делами во дворе, я помогала Вольте убирать со стола, а затем сходила за своей сумкой.
Женщина выделила мне угол, где я могла бы спокойно поговорить с хворыми, коих во дворе уже набралось несколько человек. Среди них были двое стариков, трое женщин разного возраста и одна старушка с маленьким ребёнком.
Сама хозяйка покормила Фелисию, наново спеленала в люльке, прибрала волосы под платок и собралась по соседям, оставив на меня спящего ребенка и дом.
— От водица, от горшки, коли понадобятся. Побёгла я, покуда доча спит.