Я уж было испугалась, что все страждущие войдут в дом толпой, но первой вошла старушка с правнуком, жалуясь, что он орёт с вечеру и до утренней зорьки, спасу даже ей, старой, нету. Поговорив с ней, я поняла что у дитяти обычные колики, и посоветовала поить его слабым настоем укропа.
Старикам помогли мои отвары от болей в суставах, каким я поила Даэ Нану, а женщины просили средства от лунных болей, а одна ещё и от дурной болезни.
Услышав такую просьбу, я чуть было не начала предлагать свои ведьмовские услуги, но вовремя опомнилась, увидев в окно, как возвращается Вольта. И потому просто достала из сумки нужное зелье и вручила счастливой женщине, объяснив, как его использовать.
Наградой за работу мне стали свежий сыр, связка сочного лука, несколько медных «шипов», шелковая голубая лента, бусина зелёного стекла и даже горшочек с мёдом.
Косясь в окно на двор, где Вольта зацепилась языками с последней страдалицей, я складывала всё в сумку. Как же вовремя Джастер мне её сделал! И как удобно…
Зелёную бусину я решила убрать в мешочек с остальными, но взяв в руку, невольно залюбовалась. Большая, чуть приплюснутая, густого и насыщенного цвета с радужными переливами на внутренних неровностях, она так и просилась на мой браслет. Только вот я не была уверена, что ей там место.
Ничего же не случилось, чтобы новую бусину добавлять.
Дверь в дом негромко стукнула, и я убрала красоту в сумку. Потом Джастеру покажу, похвалюсь. Такие бусины по серебряному «лепестку» стоят. Дороже только из камней да серебра с золотом.
Довольная прогулкой Вольта в первую очередь заглянула в люльку. Налюбовавшись посапывающей дочей, она попросила меня посидеть с Фелисией ещё немного, а сама отправилась в огород, чтобы собрать овощей и зелени к ужину и напечь нам в дорогу пирогов.
До ужина я помогала Вольте по хозяйству.
Вечером и в самом деле получился праздник. Народа пришло столько, что наделанных Томилом и Шутом скамей едва хватило. Бабы и девки успели принарядиться, девушки переглядывались с парнями. Мужики расселись на скамьях, уступив старикам самые почётные места. Детишки постарше, тихо проскользнувшие в открытые ворота, приютились в тенях у сеновала и конюшни, веря, что их никто не заметил.
Вольта в горнице кормила дочку, распахнув окно, чтобы не пропустить сказки. Я стояла на крыльце за спиной Джастера, который тихо ласкал пальцами струны, настраивая лютню. Поужинали мы вкусно, и настроение у него было хорошее.
— Потешь нас сказками да песнями, трубадур, — обратился к Шуту староста. — Томил баял, мастак ты байки сказывать да песни петь.
— Чем вас потешить наперво: сказками, али песнями? — в тон ему ответил Джастер.
— Сказками! — крикнул кто-то из девушек.
— Песнями! Весёлыми! Плясовыми! — тут же закричали парни.
Некоторое время стояла разноголосица, и я уж забеспокоилась, как бы до драки не дошло, когда Джастер провёл рукой по струнам так, что люди замолчали.
— Пока кровь горяча, пока солнце у плеча, потанцуйте-ка девчата, каблучками постучав!
Озорная бойкая мелодия потекла из-под пальцев Шута и ноги сами запросились в пляс. Я до десяти сосчитать не успела, а посреди двора уже плясали парни и девушки, да и многие мужики переглядывались со своими жёнами.
— А ты что плясать не идёшь, Янига? — негромко спросила меня Вольта, вышедшая на крыльцо с полным кувшином воды в руках.
— Я не хочу, — признаваться ей, что плясать просто не умею, было очень стыдно. Меня же считают обычной деревенской травницей, а не ведьмой.
Одно дело в лесу Джастеру на ноги наступать, и совсем другое — перед целой деревней своим неумением опозориться.
— Да никак он у тя не только к делу ревнив, — поняла она мой отказ по-своему. — И то верно, таку красу как не беречь! Токма болит у меня сердце за тебя, девонька! Разве ж это девичье дело — по дорогам бродяжить! Травница ж ты, не ведьма кака! Голос-то да краса они у мужика не главные. Мужик работящим быть должон, дом семье срубить, тебя с дитями прокормить. А твой хучь сердцем добрый, да душой бродяжливый. Не усидит он на одном месте. Мож одумашься да поменяшь его на хорошего парня, а?
От этих слов мне стало совсем неловко. Как она может так говорить, он же слышит всё!
Хотя мелодия не прервалась, и даже не запнулась, но напряжение и внимание Джастера я ощутила всей собой.
Только вот Вольта этого не замечала.
— Осталась бы ты, Янига, у нас. Травница ты добрая, к работе домашней привычная, собой хороша, приглядись получше, мож кто из наших парней тебе глянется? Мы уж с Томилом те приданое како справим…
«Ты — ведьма, а ведьмы меняют любовников как платья… Только я тебе — не все»…
И я — не все.
Джастер закончил играть, давая танцорам передышку и делая вид, что настраивает лютню.
Но я знала, что он ждёт моего ответа. Вон, даже струна надрывно тенькнула….
И ведь не подойти к нему при всех, не обнять…
Настроение испортилось и стоять на крыльце сразу расхотелось. Но и вот так уходить и бросать Джастера одного — тоже нехорошо. Я хочу его песни и сказки послушать, а не новую ссору затевать.
— Ой, зарумянилась-то ты как! Нежто кто из парней уж глянулся?
— Нет! — я замахала руками, чтобы она точно поняла правильно. — Нет! Я лучше за Фелисией погляжу, а вы с Томилом попляшите!
— Ой, погляди, милая, погляди! — обрадовалась Вольта, и с улыбкой отступила, пропуская меня в дом. — Ох, как давно я не плясала…
Она поставила кувшин возле Джастера, которой молча и с вежливой улыбкой кивнул в благодарность и поспешила к мужу, о чём-то говорящему с соседями.
Кинув на Шута короткий взгляд, я ушла в дом. Но мне показалось, что ему немного полегчало.
Фелисия мирно спала в своей люльке, и я устроилась на лавке возле окна так, чтобы меня было не сильно заметно. Двор и крыльцо хорошо видно, Шута тоже прекрасно слышно.
На хорошего парня его поменять? Нет уж, пусть деревенские парни на своих девок смотрят.
Мне нужен Джастер. И ссориться с ним из-за такой ерунды я совсем не хочу.
После нескольких танцев и песен воин промочил горло водой из кувшина и, судя по голосу, усмехнулся.
- Поведаю-ка я вам сказку старую, времён минувших, — под красивый перебор струн звучно заговорил Шут. — Было это давным-давно, когда не было на земле людей, да и самой земли ещё не было…
Я слушала напевную легенду о Шанаке и Датри, качала люльку и думала о том, что может, душа у Джастера и бродяжья, но я с ним счастлива.
Сказок Шут поведал ещё несколько, перемежая их танцами и песнями. Одна из песен к моему удивлению, повествовала о «Могучей ведьме-защитнице и доблестных домэрах, ужасного демона победивших».
Пел он её на моём языке и я только поражалась, когда он успел её перевести. Песня людям понравилась, хотя и вызвала споры: врёт трубадур или привирает? Джастер посмеивался, а я только радовалась тому, что он не упомянул имя ведьмы. Тем временем Шут начал новую сказку о богах и магах, пресекая споры.
Праздник закончился в сумерках. Довольные крестьяне благодарили хозяев и трубадура, и расходились по домам.
Вольта, зевая, принесла пустой кувшин, Томил закрывал ворота, а воин спустился с крыльца и направился на сеновал. Я пожелала Вольте доброй ночи и поспешила за Джастером.
— Если у тебя есть вопросы, то пусть они подождут до завтра, — сообщил он мне, когда я забралась по лестнице. — У меня язык уже лыка не вяжет.