Джастер сдерживал Огонька, нервно прядущую ушами, и даже Ласточка косилась по сторонам и негромко фыркала, чуя неведомую опасность.
И тут я внезапно поняла ещё одно.
Коготь под платьем ощутимо грел кожу на груди.
— Джастер… твой оберег… он…
Шут коротко кивнул, взгляд мгновенно потемнел, а на губах мелькнула хищная усмешка.
— Ничего не бойся, Янига. Помни, кто ты и что должна сделать, — тихо сказал он. — Об остальном я позабочусь.
Неужели… Великие боги, неужели уже разбойники?!
Быстро-то как мы доехали…
Я положила ладонь на Живой меч, чтобы хоть немного почувствовать себя уверенной, как Джастер вскинул обе руки и громко заголосил:
— Ой-ой-ой, не стреляйте, люди добрые! С нас взять нечего, а от живых пользы больше!
Мгновения внезапной тишины, а затем по кустам вдоль дороги вдруг захохотало на разные голоса.
— Гля, робя, и впрямь шут пожаловал!
— Во голосит с перепугу, шта петух!
— Взять с него неча, во враль!
— Эй, белобрысый, слазий с коня, а то подмогнём!
— И девка твова пущай слазит!
Разбойники выходили из кустов, нацелив на нас короткие копья с небрежно струганными древками. Четверо, одеты как бедные наёмники, в стёганки, с нашитыми кожаными заплатами. Волосы и бороды лохматые, лица перемазаны, взгляды недобрые. Один и вовсе кривой на левый глаз.
Живой меч толкнулся в ладонь тёплом, я не успела даже вздохнуть, как Джастер широко улыбнулся.
— А примету знаете, добрые люди? Шуты бродячие — как божьи дети! Шута обижать — грех на душу взять, век удачи не видать!
Я постаралась состроить серьёзное лицо, едва удержавшись, чтобы не рассмеяться, глядя на замерших в недоумении разбойников.
— Ты чаво балакаешь? — хмуро буркнул один. — Чаво удумал ищо?
— Никады ни слыхали, — кивнул второй. — Брехня псиная, а не примета.
— Ну, коли брехня, тады пеняйте на себя, — Джастер развёл руками, не обращая внимания на наставленные копья. — Не мне с проклятием таким жить, а вам.
— А девка, чо, тож шутиха, сбрешешь? — добавил кривой.
Четвёртый — позади Ласточки, молчал, но мне показалось, что он на всякий случай чуть отступил назад: копьё в руках дрогнуло.
— Кобели брешут, а я правду говорю! — надулся Шут. — Ты сам глянь, кого обзывашь! Кака ж это те шутиха?! Это ж сама госпожа ведьма Янига! — он изобразил вежливый поклон в мою сторону. — А ну извинись тут же, а то она ж вот так бровь подымет и мигом тя в мокрое пятно размажет, коли захочет. Она в Кронтуше двоих так казнила, в Пеггивиле демона испепелила, табор целый от демона спасла…А ну извинись, кому говорю!
Великие боги… Да он что, с ума сошёл?! Теперь будет всем вокруг это рассказывать? Чтобы нас нашли скорее?!
— Пожди, пожди, не трандычи! — замахал рукой один из разбойников. — Ща ты про Кронтуш балакал?
— Я говорю, что госпожа Янига двоих лиходеев так прокляла, что их по стенкам, как комарьёв, размазало и сарай тот прям так и сожгли, даже разбирать не стали.
Разбойники переглянулись. Лица у всех стали хмурыми и серьёзными.
— А не брешет цыпа-то… — протянул один. — Слыхал я таку байку от «псов» в Чамроке…
— Звиняйте, госпожа ведьма, — кривой и в самом деле изобразил виноватого. — Не признал.
— И я слыхал, — закивал другой. — Токма болтали, шо у ведьмы той «псина» озверевший, на всех лаялся да кидался, хучь на строгаче держи. А ты чой-то на «пса» не похож совсем.
— А я и не «пёс», — широко улыбнулся Джастер. — Я — шут, не похож разве? Госпожа сама за себя постоять может, на кой ей деньги за охрану платить?
— А ты ей на кой?
— На это самое! — горделиво приосанился Шут, а я с трудом подавила желание закрыть лицо ладонью от стыда за его слова.
То он от меня отнекивается, а то хвалится направо и налево…
— Госпожа — ведьма жеж, а в дороге скучно одной, вот я её и развлекаю песнями да сказками!
Разбойники снова захохотали на все голоса, перемигиваясь и показывая друг другу похабные жесты.
Великие боги… Ну почему он решил шутом прикидываться?! Озверевший «пёс» их хоть бы напугал…
— И впрямь — сказочник!
— Песенками развлекает! Во враль!
— Усё, слазий, белобрысый! — один из них протянул руку к поводу Огонька. — А то нама тута тожись скушно, от о тя с твоей бабой и повеселимся!
Лошадь вздёрнула мордой, наверняка не без помощи Джастера, но разбойник этого не заметил, решив что просто промахнулся.
К Ласточке тоже потянулись волосатые ручищи. А я очнулась и вспомнила наставления Шута, с детским испугом смотревшего на меня.
— А ну, руки прочь! — как могла грозно произнесла я, вкладывая в приказ силу и надеясь, что оберег не подведёт.
Коготь кхвана себя оправдал.
В воздухе резко полыхнуло и двое разбойников с воплями отскочили назад, тряся обгоревшими руками и сбивая с одежды и волос искры. Оставшиеся тут же нацелились на нас копьями, а Джастер примиряюще поднял ладони вверх.
На земле вокруг лошадей остывало чёрное неровное кольцо сгоревшей травы.