Но я не собиралась давать ей передышку. Ярость и сила переполняли меня.
Смотреть в алые точки злобных глазок я тоже не собиралась.
Я жаждала уничтожить эту тварь Проклятых земель, а потом обрушить свой праведный гнев на тех, кто решил, что я ничего не стою, как ведьма.
Бить так, чтобы противник не встал…
— Со-ара-ми! Айшарэ ду эст!
Сеть из фиолетовых молний и пламя Шанака обрушились на чернильное пятно, рассекая и сжигая плоть чудища. В воздухе свистело, скрипело и верещало, вокруг растекался отвратительный и горький запах горелой плоти. Тварь упала на землю, сеть продолжала сжиматься, рассекая плоть на куски, а священное пламя не давало твари восстановиться или удрать.
Угольные куски плоти падали на мох, но подстилка лишь тлела, не загораясь — в отличие от огненной руны волшебное пламя Шанака сжигало только нечисть, нежить, демонов и тварей Бездны.
— Госпожа! Госпожа! Опять вы без меня подвиги совершаете?! — Джастер растолкал стену изумлённых разбойников, и склонился над останками неведомой твари, опираясь ладонями на колени. Торба у него съехала вперёд, лютня и свёрнутый полог висели на одном плече, а меч на поясе выглядел ещё нелепее, чем раньше.
— Ого! Это вы ночного хваталу в одиночку убили?! Ух ты! А почему меня не подождали, госпожа?! Как я теперь песню о таком славном деянии сочиню?!
Дурачка он изобразил так хорошо, что меня снова взяла злость.
Меня тут какой-то ночной хватала убить пытался, а ему песни про подвиги подавай?!
— Не моя забота! — рыкнула я в ответ, поправив свою сумку, в горячке боя тоже съехавшую вперёд. — Ты почему здесь? Опять лошадей бросил?
Шут вскинул брови «домиком» и заморгал, будто вот-вот заплачет. Дитя — дитём.
— Так у добрых людей тута коваль есть, Микай! — обиженно надувшись, сообщил он. — А кто лучше коваля о лошадках позаботиться, госпожа?
Ничего лучше, чтобы привести меня в чувство, Джастер сказать бы не смог.
Коваль Микай? Неужели тот самый, из Чернецов? Жив, выходит… Не сгинул на болоте, хоть и не «колдуня»…
К разбойникам примкнул. Против своих же соседей и родни пошёл…
— Микай? — растеряно переспросила я.
— Да, госпожа! — радостно подтвердил Шут. — А господин лесничий, помнится, вам покушать вкусно обещал…
Джастер прекрасно играл свою роль, да и я, наверно, вполне походила на знаменитую могучую ведьму, скорую на расправу.
Только вот в отличие от Шута, я не привыкла к таким представлениям.
Да и разбойники тоже. Вон как переглядываются с атаманом, думают, я не вижу, пока дурачка браню…
Это ведь не конец. Это только начало.
Вран стоял возле своих людей, стискивал ладонью палец с перстнем, и смотрел на меня с заметной опаской.
Нервное напряжение ещё не отпустило меня, дар бурлил, а злость не прошла.
Теперь он мне за всё ответит и всё расскажет.
— А ну иди сюда… — я почти рычала, шагнув в сторону разбойников, а в руке снова наливалось огнём заклинание. — Ты на меня эту тварь натравил! Я с тобой знаешь, что сделаю?!
Придумать страшную казнь я не успела.
— Госпожа, госпожа, не гневайтесь! — Шут настолько неожиданно заступил мне дорогу, упав на колени, что я чуть не запнулась через него. — Добрые люди не виноваты, что у них тут такая жуть завелась! Они вам все благодарны очень, что вы их от смерти лютой спасли! Этот хватала мог бы всех за ночь передушить!
Не виноваты?! Это они-то?!
Да что он такое несёт?!
— Верно, госпожа Янига! — Вран ухватился за спасительный бред. — Правду ваш дурачок говорит! Не виноватые мы, это всё госпожа Вахала! Её это прислужник был, всех нас в страхе держал! Вельми благодарны вам за спасение от чудища этого! Благодарствуем, госпожа Янига! Правду про вас сказывают, великая вы ведьма!
Атаман истово поклонился в пояс и остальные разбойники недовольно и хмуро стягивали с голов шапки и неловко изображали поклоны, что-то неразборчиво бурча.
— Вот видите, госпожа, добрые люди всегда вашей помощи рады! — Джастер смотрел на меня снизу вверх и улыбался наивно и искренне, как малое дитя. — А ещё я там видал кабанчик лежит, на вертел просится… Давайте покушаем вкусно, госпожа?
В любое другое время я бы могла поверить в его искренность, но не сейчас.
Особенно, когда лица разбойников скривились в понимании, что «гостей» придётся кормить.
— Конечно, конечно, госпожа Янига! — Вран пришёл в себя первым. — Всё будет в лучшем виде! Самое вкусное для вас приготовим! Не извольте беспокоиться!
Самое вкусное они приготовят….
Ага. Топориком в лоб или ножиком в живот изволите?
Но выбора у меня не было. Шут, стоя на коленях, поправлял пожитки, падающие с плеча, пока он старательно расправлял рюши и оборки на юбке госпожи, а атаман с угодливой улыбочкой предложил мне пройти в его «скромную сторожку».
«Сторожка» оказалась небольшим срубом. Окон в нём не было, и потому разбойник распахнул дверь, чтобы осветить жилище изнутри, пока он зажигал лампу, стоявшую на столе.
— О, красота какая! — Джастер просочился в «сторожку» следом за разбойником. — Это ж не в каждом доме такое увидишь!
Я шагнула следом за Шутом, стараясь не слишком пялиться по сторонам.
Но Джастер был прав. Такого богатства не в каждом доме увидишь.
Пол устилали ковры и дорожки в несколько слоёв. На крепко сколоченной грубой кровати лежало несколько матрасов, поверх них — настоящая перина, с целым ворохом покрывал и подушек. Грубый стол был заставлен золотой и серебряной посудой, правда грязной и с остатками засохшего завтрака.
Вдоль стен стояли сундуки, украшенные резьбой, камнями и накрытые богатыми тканями.
В свете лампы, которую Вран держал в руках, «сторожка» казалась настоящей сокровищницей.
— Бедные и убогие, говоришь… — я посмотрела на разбойника, пока Джастер что-то стянул со стола и устраивался на полу, набив едой рот и вытирая руку об одежду. Свёрнутый полог он пристроил на один из сундуков, торбу передвинул за спину, а лютню положил себе на колени.
Можно подумать и в самом деле с детства в прислуге ходит…