— Стойте! Стойте, госпожа! — отчаянно завопил Вран. — Не всё это, не всё! Каюсь я, по её приказу в вашем наделе мы разбойничали! Она велела деревни тутошние разорять! Под страхом смерти нас мерзости творить заставляла, демонами своими запугала до смерти! Клянусь!
— Угу, ты сам-то в это веришь? — Джастер фыркнул. — Хочешь госпожу Янигу ещё раз обмануть? Так тебе и в первый раз никто не поверил. Разбойником ты жил, разбойником и помрёшь. Я вот только думаю, что тебе сначала оторвать: руки или ноги?
— Простите, госпожа! Смилуйтесь! — атаман отчаянно пытался купить себе жизнь. — Виноват в злодеяниях своих, каюсь! Помилуйте, госпожа Янига! Всё добытое вам отдам! Верой и правдой вам служить буду, только не убивайте!
— Рассказывай всё как есть, пока госпожа думает, — подлил Шут масла в огонь. — Что ещё твоя хозяйка приказывала?
— Ведьм на дорогах искать, заманивать и смерти лютой предавать! — с готовностью воскликнул Вран. Перстень дала волшебный, с ним никакие проклятия колдовские не страшны! И от нежити он защиту даёт!
От услышанного внутри всё похолодело.
Великие боги…. Что ж эта Вахала за чудище-то? Неужто у неё ничего человеческого не осталось?!
Ведьм на дорогах искать и убивать… И перстень волшебный дала, который от проклятий ведьмовских да от нежити защищает…
Понятно, почему они тут осмелели совсем…
И понятно, почему Вран с испугом за перстень хватался: мои-то заклинания работали…
— Вот как? — Шут даже бровью не повёл на такую новость. — И сколько же ведьм ты со своими убогими порешил?
— Двоих! — с готовностью отозвался Вран, видимо уже плохо соображая от страха. — Как велено, лютой смерти предали! Одну на костре сожгли живьём, другую нежити скормили! Ух, и долго они кричали, сладко!
Я молчала, крепко стиснув зубы и сжав кулаки. И этот мерзавец считает, что он такими словами мою милость заслужит?!
Двух ведьм жуткой смерти предал, и хвалиться этим?! Передо мной?!
После того, как сам трижды убить пытался?!
Да я его сама заживо на костре поджарю!
Живой меч в руке дрожал, чуя мой гнев, и разбойник снова закричал, потому что когти драксы вонзились в него ещё глубже.
— Госпожа, госпожа, смилуйтесь! Я самую страшную тайну вам скажу! Во дворце у неё человек есть! У самого короля в милости ходит!
У меня внутри разом всё похолодело и оборвалось.
Гнев испарился, как и не было.
Свой человек во дворце.
Прав. Джастер был прав.
Во всех своих подозрениях прав…
Великие боги…
Но Шут лишь откровенно зевнул, явно показывая, что не поверил ни одному слову.
— Ты, видать со страху, последнего ума лишился. Брешешь, как дурная собака. — равнодушно сказал Джастер. — Наври ещё, что имя его знаешь.
— Не брешу! — Вран взвыл от отчаяния. — Жизнью клянусь, госпожа! Есть у неё покровитель во дворце! Имя не знаю, врать не буду, а остальное — чистая правда!
— Что скажете, госпожа? — Джастер посмотрел на меня. — Думаю, он больше ничего не знает.
— Делай с ним, что хочешь. — Я отвернулась, не желая решать судьбу атамана и убирая Живой меч в полуножны.
Дракса вздохнул и исчез, возвращаясь в клинок.
За моей спиной раздался громкий плеск и берег окатило чёрной волной.
— Госпожа! — Вран отчаянно пытался выбраться из жадно чавкающей трясины. — Помилуйте! Век… век вам служить буду!
— Так и получай, что заслужил, — спокойно отозвался Шут. — Скажи спасибо госпоже, что она всю нежить тут вычистила и тебя не жрут заживо, хотя надо бы…
— Помоги… те! — взвился в воздух отчаянный крик атамана, а затем трясина в последний раз чавкнула, забирая добычу, и Вран замолчал навсегда.
Только теперь я вдруг поняла, что меча на поясе Джастера не было, и огляделась вокруг.
Убитые разбойники лежали вповалку, кто-то лишился конечностей, где-то из тел торчали короткие копья и топоры. Шут расправился с ними голыми руками и их же оружием. Несколько десятков человек он убил настолько легко и быстро, что…
И тут до меня дошла простая истина.
— Джастер…
— М?
— Зачем ты устроил это представление? Ты же мог все сделать сам! Тебе эта банда на один зуб! И вся местная нечисть тоже! Зачем ты притащил сюда меня?
Воин посмотрел на перстень с красным камнем, который держал на ладони, сжал добычу в кулаке и направился к «сторожке» атамана.
— Знаешь, я хочу поесть и поспать. Там, кстати, кабан на вертеле жарится. И судя по запаху, он скоро гореть начнёт. Поэтому я предлагаю поужинать, а потом отдохнуть, как следует. Добычу и завтра утром посмотреть можно.
Какой кабан, какая добыча?! Опять он от меня отговориться хочет!
— Джастер! Не уходи от ответа!
— А как ты сама думаешь, Янига? — бросил он через плечо. — Разве в тебе ничего не изменилось?
Я закрыла рот, понимая, что он имел в виду.
— Что… Что со мной было? — я подхватила юбку и поспешила за воином. — Джастер!
Шут остановился у распахнутой двери «сторожки», посмотрел на небо, где в сиреневых сумерках светила полная луна, оглянулся на меня и улыбнулся.
— Помнишь, я говорил, что в полнолуние сильных трав расцветает самый редкий цветок?