На другой день в монастырь доставили партию припасов. Комендант относился к обеспечению жителей города, особенно гарнизона, госпиталя и стражников, чрезвычайно серьёзно. Он ни на миг не забывал, что в Сегилье действуют изменники, достаточно ловкие, чтобы до сих пор не попасться, упорные и хорошо понимающие главные опасности для осаждённых. Чтобы караульные не расслаблялись, офицеры, порой и лично комендант, устраивали внезапные проверки. То же с поставками. Проследить, чтобы при приёмке продуктов в монастыре были исполнены все указания, в этот раз дон Себастьян решил сам, захватив с собой дона Альфонсо. Кроме возможного отравления, инквизитор старался предупредить обычное воровство, не желая, чтобы граф Тевора был обманут и заплатил лишнее. С досадой понимал — очень многие считают требование коменданта тщательно проверять накладные заботой о будущем своём кармане, хотя здесь было и преимущество — инквизитора побаивались, и это также удерживало торговцев от соблазна воспользоваться случаем получить наживу сверх оговорённого.
На сей раз партию сопровождал лично владелец — сеньор Гильермо Фуэнтес. Он слабо усмехнулся, когда длинные сильные пальцы аристократа выхватили наугад одну из накладных, и с видимой небрежностью сеньор де Суэда пробежал глазами по строчкам, а потом не счёл ниже своего достоинства пересчитать бутылки с оливковым маслом. Всё сошлось, и комендант сделал рукой знак счетоводу.
Дон Альфонсо с глубокой тоской смотрел на действия своего друга.
— Ну и ужас эта осада. Дворянину — проверять накладные!
— В мирное время этим не занимаетесь?
— Нет, конечно!
— То-то сегильская знать в долгах как в шелках.
Племянник герцога недовольно нахмурился, но затем оживился, вспомнив о приданом невесты и проводив взглядом проходившую мимо Инес. Это не укрылось от помрачневшего инквизитора, сухо напомнившего:
— Кажется, вы собирались навестить сегодня невесту.
— Да… — дон Альфонсо опять погрустнел.
Сосватанная ему девица была совсем недурна, но кабальеро ещё не расстался с привычкой не пропускать ни одной юбки. Покосился на бесстрастного человека, стоявшего рядом, припомнил, как от него млеют женщины, и подумал: «Вот кто приданое возьмёт так приданое. А граф, похоже, с умыслом дочери потакает…». Дальше молодой щёголь задумался о дилемме, что лучше: взять больше приданого и проверять накладные, или меньше приданого беззаботно мотать. С этими мыслями и откланялся.
***
Когда подлинный комендант отошёл от монастырского склада, писарь шепнул ему:
— Репутация сеньора Фуэнтеса безупречна, я с ним знаком. Может, его поставки проверять не так тщательно?
— Я сказал — никаких исключений, — жёстко оборвал его инквизитор.
Опытный Менго понял — впредь об этом лучше не заикаться, но у него было ещё одно дело.
— Дон Себастьян, вы перед осадой написали приказ отправить Хосефу Родригес в её родное селение.
— Да. Что-то не так?
— Осмелюсь просить вас приказ отменить.
— Почему?
— Видите ли, — Менго замялся. — Мне сначала так её было жаль. Потом навещал её здесь, в монастыре. Она очень славная девушка…
— К делу. Хочешь жениться?
— Да, с вашего позволения. Я иначе бы не посмел вас просить.
— Хорошо, отменю. Но не вздумай обманывать!
— Я не враг себе, дон Себастьян.
Инквизитор ответил значительно мягче.
— Бедной девушке и так-то досталось. Вижу, до сих пор шарахается от меня.
Менго вздохнул.
— Да, Хосефа не верит ещё, что её горести позади.
— Не забывай об осаде.
— Сеньор, я понимаю, у вас сейчас совсем нет времени…
— Подписать хватит. Ты сумеешь оформить, — дон Себастьян улыбнулся. — Ведь я могу и погибнуть.
— Тогда и город погибнет, — помрачнел Менго.
— Вовсе не обязательно. Пиши.
— О, сеньор! А Хосефа не верит, что вы к нам будете так добры!
— Помнит, как я на тебя накричал, — криво усмехнулся сеньор де Суэда. — Хоть ты уже не боишься.
— Пустое, сеньор! Вы делали вид, что рассердились, а я — что испугался.
«Вот плут, обвёл меня вокруг пальца» — с этой мыслью дон Себастьян подошёл к небольшой балюстраде, огораживающей площадку с недействующим фонтаном, и стал смотреть, как разгружают продукты. Рядом с ним встал Гильермо Фуэнтес и заговорил.
— Не каждый купец так следит за товаром, как вы, дон Себастьян.
— На кону не барыши здесь, а жизни.
— Бедняцкие жизни.
— Жизни честных подданных короля.
— Впрочем, вы правы — сотни грабителей в осаждённой Сегилье испортят жизнь и дворянам.
Комендант не хотел продолжать разговор и собирался уйти, но торговец вдруг что-то увидел у склада, подался вперед, потом с изумлением обернулся:
— Неужели Хосефа Pодригес?
— Вы её знаете?
— Её знает весь город. Камеристку везли в инквизицию на открытой повозке. Кто хотел, тот смотрел, кто хотел, тот свистел. Горожане надеялись, что скоро полюбуются на костёр.
— Что?! — воскликнул дон Себастьян, покраснел, стиснул зубы и ударил кулаком по перилам. — В открытой повозке… Я должен был об этом подумать.
— Почему вы так беспокоитесь? Всё равно ведь горелое мясо.
— Что вы мелете? Она невиновна!
— Вот как? В городе говорили — сожгут её, раз нельзя сжечь графиню.
— Мне плевать, что говорят в городе.
Сеньор Фуэнтес весьма удивился, догадываясь: инквизитора трудно вывести из себя, а тут всего лишь какая-то ведьма. Потом нахмурился и уточнил:
— Oна здесь не из-за осады?
— Нет. Я закрыл дело перед осадой, обнаружив у неё эпилепсию. Хосефа не ведьма, и здесь под опекой.
— А после?
— Я же сказал, дело закрыто. Собирался её отправить домой, но мой писарь хочет на ней жениться.
— Жениться? На больной падучей болезнью?
— Вам-то что?
— Вы правы… — торговец ещё раз посмотрел на Хосефу, вдруг поморщился, покачнулся, взор его затуманился, и мужчина вцепился в перила.
— Что с вами? Вам стало плохо?
— Нет… — он с трудом отдышался. — Просто… вспомнил невесту… она умерла больше года назад…
— Мне очень жаль.
— Жаль, говорите… — лицо купца исказилось, потом успокоилось в странной усмешке. — Не подумали, говорите… Вы просто слишком высокого мнения о городе, который так защищаете. Простите, мне нужно идти.
«Странно… нужно расспросить Менго».
Писарь, впрочем, лишь подтвердил, что сеньор Гильермо год назад был в большом горе из-за смерти юной невесты и, должно быть, до сих пор не оправился.
— Болезнь?
— Несчастный случай, сеньор… — вздохнул, опустив глаза, Менго.