Я очнулся от темноты, как будто мигнул. Оглянулся, прислушался. Мой город, моя дорогая Сегилья растерянно волновалась. Никто не поверил, что наш защитник и комендант — гнусный убийца. Друг другу шептали — интрига, позор! Потом пошли и другие слухи. К сеньору де Суэда могут применить допрос с пристрастием! Невероятно, немыслимо! Знатные сеньоры и простолюдины, забыв все различия, шли к дворцу губернатора, но герцог не принимал никого — он уже был в здании инквизиции. Повсюду по городу были новые стражники — прибывшие после осады на кораблях, пришедшие по дороге, не знавшие, что случилось. Им объясняли, а они пожимали плечами. Пытались остановить капитана Альвареса, но он клялся: тоже не понимает, что происходит. Под угрюмыми взглядами этот комендант ускакал прочь. Наконец, к вечеру из здания инквизиции вышел палач. Всю осаду он жил в своём домике рядом с предместьем — его даже мовры не тронули, и не достал камнепад, а утром после осады мастер Антонио, как ни в чём не бывало, пришёл в здание инквизиции. Незадолго до того, как стемнело, он возвращался домой. Перед ним, как обычно, все расступились. Высокий и очень сильный, палач шёл, не глядя ни на кого. Неожиданно какая-то сеньора к нему обратилась:
— Сеньор Антонио, не желаете ли пообедать в моей таверне?
Палач резко к ней обернулся, глаза его вспыхнули и тотчас погасли. Он коротко хохотнул и пошёл дальше своею дорогой. Перед ним опять расступались, больше не пытаясь остановить. Я подслушал:
— Говорят, палачи умеют пытать так, что искалечат, или так, что человек останется жив и здоров. Только что ему? Он — как прикажут.
— Может быть, деньги?
— Что ему наши деньги… Знатные сеньоры между собой будут решать судьбу нашего коменданта. Что здесь мы?
— Что с нами было бы, если б не наш комендант?
— Будем ждать…
На площади устроен был фейерверк, но праздновали те, кого не было во время осады. Я держался от них подальше, а потом побежал за ворота, в дом, что стоял на отшибе.
Больно было видеть разгромленное предместье. Я старался поменьше крутить головой и скоро добрался до домика палача. Помяукал возле калитки. Ждал долго.
Хозяин открыл и угрюмо сказал мне:
— Снова к Гомеру? Он не желает с тобой водиться… — присмотрелся, добавил: — Нет… Ты сегодня ко мне. Проходи.
Он сел в своё кресло, из которого был виден закат. Я приблизился к его ногам, не смея забраться к нему на колени, и муркнул. Гомер подошёл, фыркнул с презрением, но не стал меня прогонять. Важно лёг рядом. Мастер Антонио на меня посмотрел, поднял и положил к себе на колени.
— Что, Негрито, у тебя случилась беда? В беде твой хозяин? В беде. Не знаю, что от него нужно знатным сеньорам, только мне не нужно от него ничего. Пусть его называют: спаситель Сегильи, а мне что за дело?
Я вздрогнул, а нелюдим снова заговорил, глядя на закатное солнце.
— Знаешь, Негрито, как становятся палачом? И я не знаю, как стал палачом мой прапрадед. Я родился в семье палача. Рос один. Дети соседей от меня убегали или кидали в меня палки и камни. Даже драться со мной не хотели. А знаешь, как женятся палачи? На приговорённых. Мою мать приговорили к виселице за воровство. Бабку — за то, что убила своего мужа. Мне, был моложе, ведьмочка одна приглянулась. Но она предпочла мне костёр… От меня требуют, чтоб я женился… А мне плевать.
Я лизнул его руку, а он погладил меня и продолжал.
— Твой хозяин за то время, что он в Сегилье, не сказал мне ни одного резкого слова. Но он презирает меня, как все эспанцы. Он спас этот город, ты думаешь, я ему благодарен? Мне наплевать! Пусть провалится этот город вместе со своими защитниками!
Я заплакал. Я не мог говорить, только тёрся о его руки, лизал их, смотрел палачу прямо в глаза, а он молча гладил меня. Потом произнёс:
— Ты так его любишь, Негрито?
Я робко мяукнул. Палач вздохнул и посмотрел на своего Гомера. Тот поворчал, отвернулся, потом взглянул на меня, поджал лапы и равнодушно прикрыл глаза.
— Что будем делать, Негрито? — мастер Антонио поднял меня на высоту своих глаз. — Не плачь, мой малыш… Я ничего не сделаю ради людей… Но ради тебя я это сделаю, мой хороший Негрито! Выйдет из моих рук жив и здоров твой дон Себастьян. Я… постараюсь. Попробую. Есть у меня одна задумка. Только ради тебя. Ступай же.
Палач поставил меня на землю и проводил до калитки. Я шёл, но лапы мои заплетались. Прилёг отдохнуть.
Темнота.