Кабальеро вошёл, поздоровался и без промедления приступил к делу:
— Дона Себастьяна обвиняют в убийстве, поскольку считают его также убийцей графа де Гарофа?
— Откуда вы знаете? — сердито спросил его герцог.
— От графа де Тевора. Он утром рассказал об этом всем офицерам: стражи, гарнизона и ополчения.
— Как узнал граф? Дон Диего! — его светлость был просто взбешён.
— Разумеется, я рассказал графу, что сеньор де Суэда, возможно, убил его зятя, — это было сутью интриги, поэтому новый граф де Гарофа нахмурился.
— Проклятие! Кто вас тянул за язык?
— Что за глупая тайна?
— Сейчас, конечно, найдётся такой, кто признается в убийстве вашего кузена, чтобы снять обвинение с де Суэда! Даже если не он убивал!
— С какой стати? — обомлел дон Диего.
— Ну кто же в Сегилье поверит, что дон Себастьян убил дона Бернардо? А за убийство на поединке никакого наказания дворянин не получит! Отчего ж не признаться?
— Но… зачем?!
— Я же сказал — чтобы снять вот с него обвинение.
Дон Диего почувствовал себя полным глупцом. Что вообще происходит в этой Сегилье? Времени на размышление ему не дал дон Фелис.
— Пишите в свои протоколы — я убил графа де Гарофа, на поединке. Сразу признался дону Бернардо, и мы с ним договорились — разгласить моё имя в том случае, если подозрение повредит невиновному человеку. Вот он, этот случай.
Кабальеро выглядел хмурым, но твёрдо продолжил.
— Глупо всё вышло. Случайно встретились на дороге и выпили вместе. Пощипали какую-то девку в таверне. Потом слово за слово… Мы даже не ссорились! Поспорили о фехтовании! А спьяну взялись за шпаги, не спросив про рапиры. Думали, два дурака, в худшем случае обойдётся царапиной, но граф, как оказалось, выпил ещё больше за картами. Мы едва успели начать, как он споткнулся и налетел на мою шпагу! Это был скорее несчастный случай, чем поединок. Никакого преступления я не совершил, но сожалею.
— Постойте, постойте… В бумагах дона Бернардо сказано — поединок! И что победитель двигался очень быстро.
— Свидетелями были простолюдины, сидевшие в той таверне. Что они понимают!
— Дон Фелис, я не уверен, что мы можем принять ваши показания, — герцог настаивал.
— Вы с ума сошли, ваша светлость! Я готов поклясться как дворянин!
— Ваши показания расходятся с тем, что записано у дона Бернардо.
— Что там записано, чёрт побери?!
— Вот, пожалуйста, хозяин таверны: «Кабальеро двигались быстро, как молния! Град ударов, сломали три стула, три двери и разбили тридцать бутылок».
— Ну да, я через дона Бернардо передал возмещение этому плуту, на которое можно купить три таверны!
— А вот показания той самой девки: «Такие щедрые, благородные кабальеро! И оба так влюблены! Ради меня насмерть биться были готовы! Ах, как они бились! Как африканские львы!»
— Вот… девка!
— Видите, дон Фелис, при таких обстоятельствах ваших слов недостаточно.
— Я настаиваю! Слово дворянина против вздора хозяина таверны и гулящей девки!
— Его Величество требует щепетильного отношения к простолюдинам. И что их слова невозможно отбросить.
— Тогда я обращусь к королю!
— По инстанциям.
— Ваша светлость, я не понимаю, какого чёрта…
— Раз не понимаете, то ступайте!
— Менго, ты всё внёс в протокол?
— Разумеется, дон Себастьян, как положено!
— Как вы смеете опять здесь распоряжаться! — накинулся на обвиняемого герцог. — Хотя кому я говорю это… Эй, ты, вырви лист из своего протокола!
— П-п-простите, ваша светлость… — осмелился заговорить отец Николас. — Книга, где ведутся все записи, прошита, пронумерована, подписана и запечатана. Вырвать лист невозможно.
— Кем запечатана?!
— Следователем инквизиции…
— Дон Себастьян… Вы…
— Что вас смущает? — арестованный усмехнулся, заодно вспомнив, как из-за Хосефы Родригес бедному Менго пришлось несколько раз расшивать и заново запечатывать книгу.
Дон Диего уже догадался, почему герцог хочет подольше подержать под арестом сеньора де Суэда, что ему было на руку, поэтому подыграл.
— Дон Фелис, судя по записям дона Бернардо, схватка была нешуточной. Мой покойный кузен был мастером фехтования. Убить его на поединке мог только мастер.
— Я, знаете, тоже неплохо фехтую. Потому и загорелся в тот вечер. Граф редко бывал в Сегилье, и мы как-то не успевали с ним договориться о поединке, на рапирах, конечно. А тут такой случай! Будь мы трезвы, бедой бы не кончилось.
— Да? — и граф, и герцог заинтересовались.
— Ну да! — раздражённо бросил им дон Фелис. — Хотите убедиться в моём мастерстве фехтования? Да хоть сейчас!
— Почему бы и нет… — герцог в молодости считался изрядным задирой, отлично шпагой владел, а, состарившись, смотрел на поединки с большим удовольствием.
Граф с ним согласился. Из-за полученного в детстве увечья он не достиг в фехтовании тех высот, что его покойный кузен, тем не менее, по мере сил дон Диего тренировался и, пожалуй, его мастерство было выше, чем среднее. Аристократы переглянулись и уставились на арестанта. Первым не выдержал герцог.
— Есть у нас тут один… Говорят, тоже мастер.
— Я не против размяться, — правильно понял их дон Себастьян. — В инквизиции есть рапиры, а во дворе — подходящая тень. Вам, дон Фелис, нужно несколько минут осмотреться, вы здесь ведь впервые.
— А потом вместе выпьем… — пробормотал кабальеро, не ожидавший подобного поворота. — Чёрт знает что…
***
Во дворе противники поклонились друг другу, встали в позиции и начали поединок. Им обоим так же, как зрителям, скоро стало понятно — бой окажется интересным. Кабальеро решительно атаковали и защищались. Двигались быстро, ловко, уверенно. Оба были сильными и гибкими, примерно одного роста. Герцог и граф потихоньку обменивались комментариями.
— Дон Фелис — прямо тигр! Обратили внимание, какой элегантный выпад?
— А дон Себастьян отразил его еле заметным движением кисти! Пожалуй, он порасчётливее.
— Дон Фелис тоже продумывает на несколько ходов вперёд!
— Чёрт побери, если дон Себастьян не разгадывает каждый его манёвр! Теперь он атакует!
— А, дон Фелис не так прост! Ушёл в глухую защиту, и… стремительная атака! Нет, вы только гляньте, какая красота!
— Интересно, кто дольше продержится в таком темпе…
— Даже не знаю, на кого ставить… Великолепное зрелище! Давно не получал такого удовольствия.
— Смотрите, об этом приёме я только читал! О, отражён ювелирно! Верю, дон Фелис стал бы достойным соперником для моего кузена.
Спустя несколько схваток кабальеро были ещё полны сил и желания продолжать. После небольшой передышки они снова взялись за рапиры. В это короткое время в голове дона Фелиса бродили разные мысли. Он всем существом осознавал абсурдность ситуации, в которой оказался. Как порядочный человек, он признался в своём глупом поступке, сделал бы это ради любого, не говоря уж о том, кого он и весь город привыкли называть комендантом. Кабальеро был совершенно уверен — его признание покончит с гнусным обвинением против героя Сегильи, и никак не ожидал, что подтверждать свои слова придётся демонстрацией достижений в искусстве фехтования. В довершение всего, в его противника влюблена девушка, из-за которой дон Фелис потерял если не голову, то интерес к другим представительницам прекрасного пола. И что этот герой? Ему грозит допрос с пристрастием, а он с увлечением фехтует, будто на поединок любуются дамы, а не обвинители.
Дон Фелис сам себе казался спокойным и сосредоточенным, не понимая, как в нём растёт раздражение, злость, некстати вспоминаются слова безответно любимой девушки: «Он человек, из плоти и крови, а ведёт себя, будто сделан из стали», и мутное, недостойное желание проверить, всегда ли этот человек способен себя вести, будто сделан из стали.
Новая схватка выплеснула затаённые чувства. Дон Фелис повёл бой агрессивнее, рукой его вела ярость, и спустя несколько минут он почувствовал удар в грудь, а потом увидел, как ему салютует улыбающийся комендант.
— Благодарю вас, дон Фелис! Давно не встречал я столь достойного противника. Жаль, что после передышки вы поддались азарту, а то мы ещё долго бы не закончили. Может быть, даже, — дон Себастьян подмигнул, — победа досталась бы вам.
«Хорошо, пусть это будет азарт…» — подумал про себя дон Фелис. Ему было стыдно за свою вспышку. Вслух кабальеро сказал:
— Надеюсь, ваши обвинители теперь убедились в правдивости моих слов, и вы будете сегодня же освобождены.
— Вряд ли, — на удивление спокойно ответил дон Себастьян. — В ордер вписан повод, а не причина моего ареста, — и, заметив, что герцог и граф увлечённо обсуждают детали поединка, шепнул: — Порох.
Дон Фелис сразу догадался, о чём речь. Все в ополчении знали о том, что изменники планировали подорвать старую башню, и тогда для мовров был бы открыт проход в крепость. Губернатор отдавал больше времени своей коллекции, чем исполнению прямых обязанностей, и теперь, разумеется, боялся расплаты, а потому воспользовался случаем устранить свидетеля. Проклятие! Коменданту грозит серьёзная опасность, а он фехтует и улыбается как ни в чём не бывало. Точно сделан из особого теста или свалился с луны. Или все де Суэда такие?
Обвиняемый, свидетель и обвинители вернулись в допросную. Навстречу им вскочили сеньор Лопес и Менго, смущённо дожёвывавшие хлеб с ветчиной. Инквизитор попытался придать себе величественный вид, но это плохо вязалось с его щеками, ещё более пухлыми из-за недоеденного куска. Кое-как проглотив остатки своего обеда, сеньор Лопес потребовал перейти к делу:
— Итак, показания свидетеля противоречат материалам…
— Стойте! — дону Себастьяну пришла в голову догадка. — Дон Фелис, прошу вас, назовите ваше полное имя! — спросив, молодой человек опустил глаза к записям дона Бернардо об убийстве графа де Гарофа.
Не задавая лишних вопросов, кабальеро ответил:
— Фелис-Хосе-Мария-Доменико-Алонсо-Габриэло-Бартоломео-Мигель-Рамиро-Леонсио де Гарсиа-и-Бланес.
— Всё сходится! Дон Бернардо оставил в своих записях ваши инициалы. Надеюсь, сеньоры, теперь сомнений в правдивости показаний сеньора де Гарсиа не остаётся?
Обвинители сквозь зубы вынуждены были признать справедливость его слов. Дон Фелис искренне обрадовался.
— Сеньор де Суэда может быть свободен?
Ему ответил дон Диего:
— Нет, дон Фелис. Он свободен только от обвинения в убийстве графа де Гарофа.
— Но какие ещё есть причины обвинять его в убийстве дона Бернардо?
— Сеньор… святой суд не обязан отчитываться перед вами!
— Ну, знаете… это переходит всякие границы!
— Прошу вас, дон Фелис, покинуть здание инквизиции.
— Но…
— Дон Фелис, поверьте, вам лучше уйти, — спокойно сказал ему дон Себастьян.
— Слушаюсь… — он чуть не сказал: «комендант», но вспомнил, что после осады инквизитор потребовал не называть его комендантом.
Не понимая, как самому играть роль в неизвестной игре, кабальеро сделал, что ему приказал человек, отдававший приказы во время осады. Коротко поклонился и вышел. По крайней мере, он всему городу может сказать: не верьте обвинению против героя Сегильи.