Солнце лишь начало клониться к закату, когда через чёрный ход особняка, снятого графиней Гарофа, пробрался Менго, одетый стражником. Его тотчас провели в кабинет старого графа. Выглядел писарь нелепо, но сказал, что иначе ему по городу не пройти.
— Только сегодня, ваше сиятельство, в инквизиции дежурят стражники из Сегильи. Столичные меня вовсе не выпустили бы.
— Рассказывай, — нетерпеливо потребовал граф.
— Из документов убрали упоминание о порохе в старой башне, а в прошения дона Себастьяна об отставке со службы в святой инквизиции и о восстановлении на военной `службе, которые он написал перед арестом, вставили дату до начала осады. Выходит, во время осады мой сеньор не был должностным лицом, поэтому его доклад великому инквизитору отец Николас забрал у секретаря, чтобы уничтожить, но… помешал дон Диего.
— Как?
— С помощью сеньора Лопеса. Губернатор теперь и рад бы отпустить дона Себастьяна, но граф грозит ему восстановить дело о порохе.
— Что нужно дону Диего, я знаю. А сеньор Лопес?
— Через слово упоминает дона Хуана. Болтает, что ни знатность, ни былые заслуги не должны быть помехой святой инквизиции. Он выдвинул обвинение в колдовстве.
— Что за вздор! Он не понимает, что с расплывчатыми письменными полномочиями с него будет спрос?
— Ваше сиятельство, думаю, не понимает. Он круглый дурак, поэтому смеет всерьёз говорить о пытках. Если б отец Николас не настоял на соблюдении протокола, дона Себастьяна пытали бы на первом допросе…
— Проклятие! Завтра третий допрос!
— Герцог категорически против пыток.
— Этого может быть недостаточно! Деньги?
— Ваше сиятельство, боюсь, сеньор Лопес — честный дурак.
— Попробуй. Что ещё можно сделать? Ты знаешь ваши порядки! — граф полминуты подумал. — Если убить палача, ему будет замена?
Менго захлопал глазами. Палач, в его представлении, был разновидностью беса. Простому эспанцу и в голову прийти не могло его убивать.
— Нет, что вы… Да кто ж за такое возьмётся?
— За что, за пытки или же за убийство?
— За пытки… разве что пленные мовры.
— Протокол?
— Что вы! Как можно! По протоколу — только палач инквизиции. Хотя, сеньор Лопес… Если убьют палача, это вызовет новые подозрения. А что устроит дурак… Предположить невозможно.
— Хорошо, не убить, а пусть будет пьян.
— Пьяный палач?
— Нужно хотя бы на сутки отсрочить допрос с пристрастием. Затем, я надеюсь, заставят вмешаться дона Альфонсо, наконец, приедет король и прекратит беззаконие. Палачом мои люди займутся. Жаль, сеньор Лопес ночует в здании инквизиции.
— Что делать с доном Диего?
— Я ему напишу, что из-за его роли в обвинении дона Себастьяна его брак с моей дочерью не состоится ни при каких обстоятельствах. Он может, конечно же, обозлиться, но нам нужно выиграть время. Напишу, что у меня хватит влияния и его к ответу призвать за злоупотребление полномочиями, и что ему лучше бы воздержаться от оскорбления семьи де Суэда.
— Граф свалит всё на сеньора Лопеса. Извините, я простой человек и говорю по-простому.
— Из-за его увечья его и на поединок не вызвать… — стукнул кулаком по столу дон Мигель. — Главная надежда, что вызов на поединок заставит вмешаться дона Альфонсо.
— Капитана вызовут на поединок?
— Да, сегодня, дон Фелис де Гарсиа.
— Дон Фелис?
— Что тебя удивляет?
— Не то чтобы удивляет… Я только сегодня узнал от моей Хосефы…
— Что?
— Что сеньорита, в которую влюблён дон Фелис, влюблена в коменданта, возможно, небезнадёжно.
Дон Мигель вздрогнул, внимательно глянул на Менго.
— Рассказывай.
— Сеньорита Инес Рамирес, внучка травницы, ухаживает за ранеными и готовит лекарства в монастыре святой Клары.
— Постой… тёмные волнистые волосы… тонкие черты лица… глаза очень яркие. Среднего роста и с хорошей осанкой. Грациозна. Держится скромно, но не сказать, что услужливо.
Дон Мигель вспомнил и вторую девицу, наверное, эту Хосефу, которая во время посещений графом госпиталя подходила к нему, предлагая то кофе, то лимонад, и с благодарностью принимала монеты. Темноволосая же красавица, слегка поклонившись, шла мимо и не отвлекалась от своих обязанностей.
— Точно, ваше сиятельство… — Менго расплылся в улыбке. — Я, конечно, люблю свою невесту Хосефу, но не могу сеньоритой не любоваться.
— Девица благородного происхождения?
— Дочь идальго. Дон Фелис то здесь, то там своим друзьям говорил — их отцы были знакомы с офицерских времён.
— Значит, он настроен серьёзно?
— Сделал бы предложение, не влюбись сеньорита в нашего коменданта.
— Почему ты решил, что небезнадёжно? — хмуро спросил дон Мигель, не особенно удивившись.
Инес он запомнил с первого взгляда, сразу подумал — едва ли простая девица, и теперь смотрел на писаря, стиснув зубы.
Менго, слегка испугавшись, продолжил.
— Ещё во время осады комендант разозлился, когда сеньориту назвали «малышкой Рамирес» — в его глазах, непочтительно.
— Пустяки. С девицами, ухаживающими за ранеными, неуместна ни малейшая фамильярность.
— Но я очень хорошо его знаю — действительно разозлился. Потом с ней разговаривал, когда она его поила лекарством. Хотя обычно он очень сдержан с красивыми дамами и девицами. Им ведь только дай повод…
— Пока — ни о чём.
— Главное, сегодня Хосефа сказала… Вы ведь знаете, коменданта арестовали в монастыре, так он приехал туда, нарочно разыскал сеньориту Инес, ей что-то сказал, она прямо вспыхнула, но тут их прервали… а после ареста сеньориту увезла донья Элена Энрикес. Предлог — для капитана Энрикеса нужно готовить лекарства, но ради этого травницу вовсе незачем забирать из монастыря.
Граф медленно протянул:
— Что ж, возможно…
— А ещё у них общий кот.
— Кот? Что за дичь?
— Чёрный, Негрито. Крутится где угодно, но на руки идёт только к дону Себастьяну и к сеньорите Инес.
— Не мели ерунды. Неужели дон Себастьян хочет жениться на этой девушке?
— Ваше сиятельство, он из тех, кто способен пренебречь выгодами другого брака.
— Почему ты мне это всё рассказал? Неужели думаешь, что дон Фелис…
— Боже упаси, ваше сиятельство! После того как дон Фелис по доброй воле признался в убийстве вашего зятя…
— Это был всего лишь несчастный случай.
— Но дон Фелис мог промолчать! Такой человек не станет подло убирать с дороги соперника, тем более, нашего коменданта.
— Тогда зачем?
Менго замялся, посмотрел исподлобья. Вдохнул, выдохнул и заговорил.
— Их брак совсем не благоразумен. Оба бедны. Дон Себастьян, конечно, заслуживает королевской награды, но все мы видели эту награду, — писарь поёжился под надменным взглядом дона Мигеля. — Ваше сиятельство, я, может быть, много беру на себя, но… я не хочу навредить ни сеньору, ни сеньорите. Я вам рассказал, а вы — как вам угодно.
— Ты что-то задумал, я вижу. Говори.
— Каковы бы ни были намерения дона Себастьяна, он ещё не обручён с этой девушкой. Хосефа уверена. Если сеньорита выйдет замуж за другого, возможно, мой сеньор станет иначе смотреть на брак с вашей дочерью.
Дон Мигель подумал: «Возможно». Вслух спросил:
— И как ты намерен устроить её замужество? Если она влюблена в дона Себастьяна? За кого она может выйти в таких обстоятельствах замуж? Если, как ты говоришь, ты не хочешь причинить ей вреда?
— Дон Фелис, конечно, не станет принуждать её к браку, однако, если сеньорите будет грозить опасность, он может утратить благоразумие.
— Какая опасность? Что ты задумал?
— Обвинение в колдовстве.
— Что? Ты объелся дурмана? Такими вещами не шутят!
— Ложное обвинение.
— Инквизиция может сжечь и по ложному обвинению!
— Я хотел сказать: ложное, в смысле, фальшивое. Я могу сделать бумагу, которую неопытный человек не отличит от настоящего ордера.
— И? Как ты её подсунешь дону Фелису?
— Через доброжелателя. В инквизиции такое случается. На моих глазах было — некий доброжелатель подстроил донос, по которому сожгли ведьму, и постарался, чтоб инквизиция не ограничилась покаянием, дабы жених бедной девушки от неё наверняка стал свободен и вступил в брак, выгодный двум состоятельным семьям. Этот жених тоже получал письма от доброжелателя. Можно вложить бумагу, якобы копию ордера, в конверт, а к бумаге — записка, что доброжелатель дона Фелиса своим долгом считает предупредить о скором обвинении в колдовстве травниц — бабушки с внучкой. Насколько я знаю дона Фелиса, он постарается укрыть обвиняемых. Девица будет скомпрометирована, и он на ней женится.
— Уверен, что женится?
— С великой охотой! Ваше сиятельство, дон Фелис — порядочный кабальеро, он искренне любит сеньориту Инес. Она достойная девушка, доброе имя её безупречно.
— Если об этом узнает дон Себастьян…
— Детали откуда узнает? А что дон Фелис во время осады ухаживал за сеньоритой Рамирес и не скрывал своих честных намерений, ему многие могут сказать, да хоть мать Анхелика.
— Гнусный план.
— Как вам угодно, ваше сиятельство. Я пойду?
— Стой… дон Фелис точно не суеверен? Не поверит обвинению в колдовстве?
— Можете не сомневаться. Он смеялся, когда на него шипел чёрный кот.
Дон Мигель задумался в своём кресле. Менго он начал платить вскоре после начала осады. Писарь оказался парнем наблюдательным и толковым, и ни разу не сказал ничего, что могло повредить бы его сеньору. Хотя здесь, наверное, сказать было нечего. Предложенный план возмущал старого аристократа, но дорога была дочь. Если девица, в которую комендант, возможно, влюблён, выйдет замуж, он обратит внимание на других женщин, и есть способ направить это внимание на донью Эстрелью. Король, узнав правду об осаде Сегильи, обязан достойно наградить настоящего коменданта. Рука наследницы графства Теворы — награда, необременительная для казны, и даже любовница короля не сможет противиться такому решению. Граф про себя усмехнулся — пусть только попробует эта дама возразить против женитьбы героя Сегильи, сразу найдутся несколько языков, чтобы возбудить в короле ревность. Получится или нет, стоит попробовать.
Вслух граф произнёс:
— Нужно надёжнее. Есть ли у сеньориты родня, от которой она могла бы получить наследство?
— Наследство? — Менго был озадачен. — Отец живёт в разорённом Хетафе… Мать умерла… Бабушка — травница, лет пятнадцать и вовсе пирожница. Хотя… сеньора Фелисия как-то вздыхала о своём сыне, год или около года назад умершем за морем, где пытался разбогатеть.
— Дядя, умерший за морем? То, что нужно. Прямо сейчас назовёшь его имя моему доверенному человеку, а он оформит подставное наследство. Тысяч семь, по местным меркам, неплохо?
Дон Мигель одновременно припомнил: предельная сумма первоначально подписанных им обязательств для торговцев Сегильи составила весомые даже для графства Теворы пятьдесят тысяч дукатов, а после подведения казначеем подсчётов стоимости реальных поставок, благодаря осторожности коменданта, долг графа не превысил приемлемые пятнадцать тысяч. К тому же документы составлены правильно, подписаны официальным комендантом — капитаном Альваресом, и можно рассчитывать на хотя бы частичное возмещение от короны. На минуту отвлёкшись, граф слушал дальше.
— Столько не дадут и за половиной дворянок. Дон Фелис может взять больше, но предпочёл бесприданницу, — ответил Менго.
— Неплохо как приманка для тех, кто хотел бы вытянуть эту сумму, используя обвинение в колдовстве. Сколько поверенных ведут дела знатных сеньоров?
— Все идут к одному, сеньору Индиго.
— Отлично! Сеньор Индиго получит в обычном порядке завещание в пользу сеньориты Рамирес, с приложением документов из банка, обыкновенным в таких случаях объяснением о делах её покойного дяди и расчётом суммы наследства. Мой поверенный справится за пару часов. Затем сеньора Индиго навестит человек с фальшивым ордером инквизиции — ты его прямо сейчас и составишь. Потребует показать завещание и проболтается — обвинением в колдовстве можно вытянуть из девушки эти деньги или заставить её выйти замуж. В то же время дон Фелис де Гарсиа получит письмо от доброжелателя, что девица будет обвинена в колдовстве, с припиской — если он сомневается, пусть обратится к собственному же поверенному. У кабальеро будут благородные основания пойти даже на похищение сеньориты.
— Нужно сделать всё быстро, ваше сиятельство.
— Управимся за сегодняшний вечер.
Граф вызвал секретаря, рассказал ему об оставленном неким сеньором Ортисом состоянии, добавив:
— Документы оформлены очень плохо, но благодаря письмам моего корреспондента в колониях у меня нет сомнений в праве сеньориты Рамирес на это наследство. Я не хочу, чтобы моё участие в этом деле стало известно. Оформи всё заново, ты умеешь. И позови Тристана Кастильо.
Вошедший молодчик с разбойничьей рожей заставил Менго поёжиться и почти пожалеть, что он ввязался в опасное дело. Именно этому парню граф поручил напугать поверенного фальшивым ордером инквизиции. И, Менго подозревал, сеньор Кастильо — лично или с подручными, выполняет для его сиятельства поручения, о которых скромному писарю лучше не знать. Увидев испуг, дон Мигель снизошёл до пояснений:
— Этот сеньор мне давно служит. Я с ним щедр и крепко держу его на крючке. Не сорвётся. Теперь к делу. Если в итоге твоей интриги сеньорита выйдет замуж за достойного кабальеро, получишь тысячу золотом. Если она попадёт в беду… — голос вельможи стал ниже и тише: — Раздавлю. Мне что тебя прищёлкнуть, что насекомое.
***
Сделав, что требовалось, Менго поспешил в инквизицию. Дорогой он немного оправился от испуга и решил, что при удаче для всех будет лучше. Сеньорите лучше стать женой богатого кабальеро, а не офицера с неясным будущим и вечными переменами в беспокойной судьбе. Коменданту — жениться на богатой наследнице. А самому Менго лучше стать секретарём молодого графа Теворы, чем оставаться писарем инквизиции.