Герцог вытер пот со лба и выдохнул:
— Ещё только второй допрос, а я уже… Дон Себастьян, к завтрашнему дню хорошенько подумайте!
Арестованный чуть не сказал: «Уже третий!», но удержался. Даже дон Диего вздохнул с облегчением от мысли — то, чего он добивается, произойдёт не сегодня. Про себя граф подумал: «Какой длинный сегодня допрос!» Неожиданно вошёл стражник и обратился к губернатору:
— Ваша светлость… там ваш племянник.
— Что ему нужно? — проворчал дон Армандо.
— Войти мы ему не позволили, как вы приказали, но он настоял, чтобы вам передали этот документ.
— Что за… — герцог мрачно выхватил из руки стражника протянутую ему бумагу. — И зачем это? Молокосос!
Дон Диего уже устал удивляться сумасшествию этой Сегильи. Почему губернатор так отзывается о родственнике, делающем ему честь? Нет, невозможно… просто голова кругом. Решив, что здесь и сейчас можно пренебречь церемониями, граф, не стесняясь, выхватил не то письмо, не то свидетельство из рук старика, вяло пытавшегося возразить. Не оценив ещё, как содержание документа скажется на его планах, дон Диего пробурчал:
— Дон Альфонсо всё-таки решил заступиться за вас, дон Себастьян… Пишет, что обвинить вас в самоуправстве невозможно, что вы ставили его в известность обо всех ваших действиях, и если во время осады из-за недостатка времени не всё было надлежаще оформлено, то он готов немедленно подписать требуемые документы о ваших полномочиях.
— Очень любезно со стороны капитана Альвареса, — с кисловатой усмешкой произнёс арестант. — Но меня так и не обвинили в каком-либо конкретном самоуправстве.
— Колдовство! — подал голос сеньор Лопес.
Герцог опустил гудящую голову на руки, пытаясь сообразить, когда в город приедет король. Ещё и морем… Снова вошёл, почти вбежал стражник.
— Дон Альфонсо настаивает на встрече с вами немедленно!
— Впустите его, наконец! — приказал дон Себастьян.
— Нет, это невообразимо… — Граф помотал головой, пытаясь избавиться от померещившихся ему светлячков. — От духоты я скоро сам сойду с ума под стать этому городу!
Сеньор Лопес спросил Менго, шепнув ему на ухо:
— Почему он опять распоряжается?
— А у нас так повелось, — последовал ответ самым заговорщицким тоном. — Он приказывает, а мы подчиняемся.
— Да? Точно колдун!
В допросную ворвался дон Альфонсо и огляделся совершенно дикими глазами.
— Что здесь происходит?
— Меня допрашивают. Пока без пристрастия.
— Но… так нельзя… Дядя! Вы говорили…
— Что говорил?! Молчи, я тебе говорю!
— Сегодня третий допрос!
— Как третий? Второй!
Менго, к счастью, успел спохватиться:
— Сеньор, конечно, второй, а не третий! У инквизиции своя арифметика!
Капитану было не до арифметики.
— Мне сегодня отказала невеста…
— Как? Почему? — дон Армандо, лично принимавший участие в очень выгодном для племянника сватовстве, был разъярён.
— Сказала, что выйдет замуж за настоящего коменданта, — молодой человек затравленно посмотрел на по-прежнему сидевшего на табурете арестованного, который никак не отозвался на известие о личных неприятностях дона Альфонса.
— Но, послушайте… — как ни мало дон Диего ценил женский ум, разрыв помолвки с героем, которого ждёт блестящее будущее, не укладывался в самое разнузданное воображение. — Вас ещё не утвердили, но король приедет на днях! Вот уж не думал, что женщины могут настолько ценить формальности!
— Граф, вы о чём? Она же сказала — за настоящего коменданта! Понимаете — настоящего! Прибавила, что благородный человек не станет присваивать чужие заслуги, — он, на миг отведя взгляд от дона Себастьяна, снова стал на него смотреть.
Герцог тоже посмотрел на настоящего коменданта и взорвался:
— Лучше б они влюбились в актёра! Вы хоть знаете, что это за девица?
— Понятия не имею, — негромко ответил дон Себастьян.
— Знать хотите?
— Ни капли.
Махнув рукой, дядя обернулся к племяннику.
— Где она?
Неожиданно хихикнул отец Николас.
— Как где? Дерётся с доньей Эстрельей.
— Что?! Причём здесь моя кузина? — единственное, что дон Диего успел сообразить — из-за глупости неизвестной ему сеньориты появился ещё один серьёзный претендент на руку графини.
— Все думали, комендант на ней женится… А тут ещё вдруг моя невеста…
— Ваша невеста — сто тысяч дукатов! — отец Николас не мог сдержать откровенного хохота. — Но куда ей до графства Теворы! Я ставлю на донью Эстрелью.
Дон Себастьян смотрел и слушал совершенно отстранённо, слишком вокруг него всё было нелепо, с другой стороны, его сейчас могли бы пытать на дыбе, так что разговоры о надоедливых женщинах раздражали бывшего инквизитора меньше обычного. Пока можно хотя бы отдохнуть от духоты — вместе с капитаном Альваресом в допросную ворвался прохладный воздух, и дверь осталась открытой. Не без злорадства бывший инквизитор подумал ещё: его обвинители все в камзолах, им от духоты хуже, чем обвиняемому в рубашке. Немного, оказывается, нужно для радости, когда грозит пытка…
Из задумчивости бывшего коменданта вывел дон Диего, бесцеремонно схвативший арестованного за плечи:
— Объясните, что здесь происходит? Что значит — за настоящего коменданта?! Кто присвоил чужие заслуги?
— Вы не знаете? — дон Альфонсо так изумился, что отвлёкся от своих горестей: — Всю осаду комендантом был дон Себастьян де Суэда. Я — только формально. Дядя! Вы ему не сказали?
— А… я думал, он знает.
— А я просил после осады не называть меня комендантом.
— Это единственное ваше распоряжение, которое Сегилья не выполнит! — дон Альфонсо без сил опустился на стул, с которого вскочил Менго.
***
Граф рухнул в кресло и порвал воротник. Разгадка оказалась немыслимой и некстати. Дон Диего себя ругать не привык, и сейчас злость на собственную недогадливость перекинулась на знатного старого хитреца:
— Ваша светлость, вы были в городе во время осады. Комендант, то есть сеньор де Суэда, спас вас, спас этого молодого осла, спас ваш дом, и заодно вашу коллекцию. Но вы позволили его арестовать и были готовы применить к нему пытки. Знаете, дон Армандо, я далеко не самый благородный человек на этом свете, но вы меня удивили.
— Кто вы такой, чтобы читать мне нотации? — побагровел губернатор.
— Скоро вас ждут не только нотации, — с убийственной холодностью ответил граф.
Губернатор пытался что-то возразить, но его прервал племянник, с тоской протянувший:
— Дядя, что вы наделали… — дон Альфонсо закрыл лицо руками.
— А вы почему промолчали? — желчно обратился граф к арестованному.
— Я не молчал. Думаете, стал бы я вас благодарить за кого-то другого?
— Вы догадывались, что я вас не понял!
— Знай вы о моей роли во время осады, это для вас что-либо изменило бы?
— Я нашёл бы другой способ от вас избавиться!
— Вы очень любезны.
Дон Диего взревел:
— Что здесь происходит? Это вода? Меня опоили!
— Колдовство! — воспрянул запутавшийся сеньор Лопес.
— Вот и вы! — попытался съехидничать герцог.
— Я, по крайней мере, ему ничем не обязан! — зло бросил в ответ дон Диего.
— Ваш особняк…
— Съёмный. Собственный — в Астрамадуре.
Дон Диего пытался собрать свои мысли. Из-за интриг герцога и высокомерия де Суэда он в собственных глазах стал болваном. Множество деталей, теперь отлично понятных, обидно ранили самолюбие графа, но с этим он быстро бы справился. Главное — брак молодого аристократа, спасшего город, и богатейшей в стране наследницы представлялся теперь неизбежным. Будущую графиню де Tевора всучат коменданту, даже если он её не желает, в довесок к королевской награде, которой сделают её наследство. План вывести из игры всего лишь одного из защитников города никуда не годился, когда речь зашла о коменданте, а возня с арестом отняла время. Разумный человек, каким дон Диего себя всегда считал, отступился бы, но страсть подчинила себе его разум. Прекрасная вдова, с её сияющей белизной кожей, огненными волосами и прорывающейся сквозь воспитание и прирождённую робость чувственностью, стала для колдуна болезненным наваждением, и он был готов любым способом добиваться желаемого, невзирая на глупость женщины и её безоглядную влюблённость в другого. Несколько планов, интриги и приворот, у дона Диего были уже составлены, но для любого из них нужно было избавиться от соперника, к злости на которого теперь прибавилось восхищение. Так хотелось думать, что кумир безмозглых куриц Сегильи на войне оказался одним из многих, не более! Увы, дон Диего сам себя обманул, а теперь мог только злиться на герцога, в котором стал видеть врага: «Старый хитрец заслужил, чтоб наш красавец ему наставил рога, заодно и улучшил породу. Жаль, что дон Себастьян мне так мешает…».
Чуть помедлив, граф решил понаблюдать, как себя поведут губернатор и сеньор Лопес.
***
Герцог, тем временем, не хотел брать на себя ответственность по делам инквизиции. Он, как все, был вымотан и запутался. Осталось ли обвинение в колдовстве? Выдаст ли граф дело о порохе? Не зная, что говорить, старик заворчал:
— От де Суэда одни неприятности. В нашей семье — с самого детства…
Дон Себастьян с изумлением поднял на него глаза:
— В детстве-то чем мы вам не угодили?
— Вы разве не слышали историю моей прабабки?
— Патрисии да Сильва, наследницы де Медина? Но это же… лет сто назад!
— Больше… а нам её до сих пор поминают! Представьте себе, — обратился старик к утомлённому и ругающемуся про себя графу. — Есть у нас родовая галерея портретов. Её мы показываем почётным гостям. Все смотрят на моих предков, кивают, скучают, а как увидят портрет доньи Патрисии — обязательно спросят: «Та самая, которую спасли де Суэда?» — и с огоньком эдак в глазах. Потом снова кивают, скучают… Представляете, как эта уважаемая семья с детства мне надоела?
Припомнил и граф:
— Знаю, знаю, учил в родословных Эспании… Герцога Медину за измену казнили вместе с наследником, должны были казнить и наследницу, но она убежала и спряталась… — он посмотрел на арестованного, — в замке Суэда.
— Да, — устало подтвердил обвиняемый. — Попросила убежище и его получила. Как могла быть виновна шестнадцатилетняя девушка?
— И тогдашний барон отказал в её выдаче.
— Разумеется.
— Король чуть на штурм не пошёл.
— Передумал.
— Ещё бы! — воскликнул нынешний герцог Медина. — На ваш замок пришлось бы бросить всю армию! А обвинение в измене позже смягчили, девицу восстановили в правах на наследство. Мне каждый раз задавали вопрос — почему никто из семьи де Суэда на ней не женился?
— Вы, ваша светлость, нашли подходящее время и место поговорить о семейной истории, — дон Себастьян потер лоб. — Почему на ней кто-то был должен жениться?
— На наследнице герцогства?
— Если мы ещё о ней говорим.
— Ну вот… и так с ними всегда. На ней мой прадед женился, стал герцогом, и теперь из-за вас, де Суэда, вся Эспания помнит — мы потомки первого герцога де Медина не по мечу, а по прялке!
— Может быть, пора пообедать? — предложил обвиняемый.