Дону Диего было не до обеда. Из неуместной беседы он вынес вопрос — может, и этот вот де Суэда не женится на наследнице? Впрочем, граф не стал мешать Менго, тихонько подошедшему к двери и велевшему принести вино и закуски.
Заговорил сеньор Лопес:
— Приступим к обвинению в колдовстве. Но начнём не с кота, а… — он сделал паузу. — С успеха у женщин!
Если бы сейчас в допросной появился Негрито и превратился в чёрта с рогами, он произвёл бы меньшее впечатление.
Кто вытаращил глаза, кто за голову схватился, слушая, как инквизитор, подняв указательный палец, степенно пояснял:
— Я, едва успел приехать в город, об этом услышал от штатных доносчиков святой инквизиции. Все женщины города влюблены в коменданта, то есть в обвиняемого. Я ещё сомневался, но сегодня, услышав, что некая сеньорита из-за обвиняемого разорвала помолвку с родственником самого герцога… Чем это объяснить, если не колдовством? — победно спросил сеньор Лопес.
— Вы знали, что он комендант? — заорал дон Диего.
— Конечно, но это не имеет значения. Дон Хуан мне сказал — никакие заслуги, и особенное внимание обратил на важность безупречной репутации членов святого суда, в первую очередь — следователя.
Общее мнение высказал герцог:
— Что-то сдохло в святой инквизиции… Дон Рикардо назначил следователем аристократа, дон Хуан — дурака.
Сеньор Лопес хотел что-то сказать, но никто не обратил внимание — вошедший слуга разлил вино по бокалам, хрустальным — дворянам, в их числе обвиняемому, из простого стекла — сеньору Лопесу с Mенго. В допросной в помине уже не было духоты, о пытках было решено только одно — они не повод оставаться без обеда.
Залпом выпив бокал вина, герцог пустился в воспоминания:
— Я в свои молодые годы красив был, как наш арестант, и тоже пользовался успехом у женщин. И что, я колдун? Вздор, право!
Дон Диего, настоящий колдун, сидел мрачный — как раз ему женщины не уделяли внимания, впрочем, он, до встречи с доньей Эстрельей, к этому вниманию и не стремился, предпочитая покупать ласки и не тратить на них много время. В разговор неожиданно вступил отец Николас.
— Что вы понимаете в женщинах, сеньоры красавцы! Я никогда не был красив, но, можете мне поверить, не раз и не два добивался у дам предпочтения!
— Да ну? — заинтересовался вдруг дон Диего.
— Ваше сиятельство, на красавца женщина посмотрит раз или два. Потом… если этот красавец не умеет удержать внимание дамы занимательным разговором, шутками, лестью, то очень скоро это внимание обратится на других кабальеро. Но куда увлекательнее, ваше сиятельство, добиться расположения женщины, вовсе не будучи красивым мужчиной. Красавцы зря думают, что одной только внешностью сумеют покорить знатную даму! Слишком заботятся о своей причёске и стати, а дамы с ними скучают. Обходительному же кабальеро вовсе не трудно отвлечь внимание дамы на себя от красавца.
Отец Николас и граф де Гарофа одновременно посмотрели на обвиняемого. Священник вздохнул и слегка развёл руками:
— Нет, здесь не тот случай.
Дон Диего опять помрачнел, но отец Николас незаметно ткнул его в бок своим локтем, затем осторожно продолжил:
— Вот вы, дон Себастьян, как ухаживаете за женщинами?
— Вам охота вести светские разговоры?
— Отчего бы и нет? В свете, кстати, то есть в присутствии дам, подобные разговоры совсем неуместны. Так как же? Не желаете отвечать? Понятно, вы совсем не ухаживаете, и ни разу за время осады не посетили ни одного из благородных собраний.
Бывший комендант скрестил на груди руки и стал смотреть в сторону, ничуть не смутив отца Николаса.
— А что вы сделаете, когда соберётесь жениться?
— Сделаю предложение, — сквозь зубы ответил дон Себастьян.
— В вашем случае — примете предложение.
— Да вам что за дело? Прекратите, отец Николас!
— А если не прекращу, что вы сделаете? Посмотрите грозным взглядом? Так я уж привык, — отец Николас откровенно смеялся. — Ой, смотрите, он покраснел! Подумать только, он — покраснел! Дон Себастьян, вы такой забавный, когда смущаетесь!
Злясь, закусив губу, арестованный отвернулся, но не избавился от насмешек священника.
— Вы, дон Себастьян, всё в делах и в заботах, наших дам избегаете. Ещё совсем недолгое время, и всех, кто сегодня о вас мечтает, отвлекут не столь занятые кабальеро.
— Это верно, — хихикнул герцог. — Вам нужно скорее жениться.
— Хороший совет обвиняемому в убийстве, или в чём там ещё меня обвиняют, — проворчал арестованный, снова скрестив на груди руки.
— Всё-таки, мой юный друг, если вы хотите жениться не через сватовство или королевским указом, вам нужно подумать, как поухаживать за своей дамой. Например, какую ей спеть серенаду.
— Серенаду? — не выдержал дон Себастьян. — Какую ещё серенаду? — потом усмехнулся, взяв себя в руки. — Мне точно лучше не петь, иначе никогда не женюсь.
— Не беспокойтесь, вас женят.
— Женят, конечно, — встрял старый герцог. — Ваша стоимость на ярмарке женихов подпрыгнула до небес. Будь у меня дочь, я бы вам её отдал… или нет — беспокойный вы человек… или да — а то она б мне устроила… хорошо, что у меня нет дочери.
Отец Николас захихикал, глядя на закипающего дона Себастьяна, и вкрадчиво продолжал:
— Чем ругаться, лучше подумаете — какие скажете ей слова?
Молодой человек хотел опять огрызнуться, но вспомнил Инес. Между ними было сказано мало слов, но так многое было сказано… Остался, наверное, только вопрос:
— Сеньорита, вы выйдете за меня замуж? — он стал задумчив и не заметил, что сказал вслух, хотя Инес рядом с ним была только видением.
— Какая же сеньорита? — встрепенулся вдруг дон Альфонсо, но тут же махнул рукой. — А… неважно.
Отец Николас победно обернулся на удивлённого графа, шепнув: «Вы поняли — сеньорита!», а граф в ответ посмотрел на священника с восхищением и тут же расслабился, решив про себя: «Пора заканчивать этот фарс, бросив кость дураку инквизитору».
Сеньор Лопес перешёл к последнему обвинению:
— Сеньоры, всем в Эспании давно известно, что наши враги, колдуны, используют в своих злодеяниях чёрных котов!
Дон Диего, припомнив, как долго заживала царапина, нанесённая когтями Негрито, кивнул: «Пусть тебе прищемят хвост, чёрная тварь!», а инквизитор продолжил:
— Я прочитал доклад о повадках этого животного и убедился…
— Повадки обыкновенные, как у рыжего кота в нашем замке! Оставьте Негрито спокойно ловить мышей! — дон Себастьян фыркнул не хуже любого кота.
— Наверное, и этот ваш кот…
— Пишите уже в протокол — я люблю кошек!
— А я, знаете, предпочитаю собак, — вставил герцог.
«О нет! Сначала о женщинах, теперь о котах и собаках!» — простонал про себя дон Диего, схватился за голову, а сеньор Лопес продолжил:
— Нужно выяснить не только про колдуна, но и с какой ведьмой водилось это животное.
— Только не это! — воскликнул отец Николас. — Если мы включим в список всех женщин, которые искали внимания если не самого дона Себастьяна, то хотя бы его кота… боюсь представить длину этого списка.
Подумав, что первой в том списке окажется донья Эстрелья, граф прикрикнул на рьяного дурака:
— Не смейте впутывать в это знатных дам!
— Но она вовсе не знатная дама! — оживился опять дон Альфонсо. — Та красотка из госпиталя…
— Замолчите, болван! — выкрикнул обвиняемый, не успев остановить отца Николаса, испуганно зачастившего:
— Она дворянка! Замолчите же, дон Альфонсо!
— Вы её знаете? Эту ведьму? — обрадовался сеньор Лопес.
— Здесь не ведьмы, а ваше богатое воображение!
— Что за ведьма? — дону Диего стало любопытно, к тому же забавно, что дон Себастьян так разозлился, и какую-то ведьму граф был совершенно не прочь выдать сеньору Лопесу в утешение за то, что дона Себастьяна придётся ему отпустить. — Сеньор инквизитор, предлагаю вам заняться своими прямыми обязанностями, то есть ведьмой из госпиталя, которая водилась с чёрным котом.
— Дон Диего! — возвысил голос дон Себастьян. — Вам угодно говорить о моём коте, а, может, поговорим об Астрамадуре?
— Астрамадуре? — граф был совершенно сбит с толку и озадаченно посмотрел на бывшего инквизитора.
— Да, об Астрамадуре, — ясно и твердо ответил дон Себастьян. — Графство Гарофа формально относится к провинции Сегилья, но его земли — ближе к Астрамадуре, поэтому именно в этом городе вы и держите собственный особняк. Вы верно заметили, что мне ничем не обязаны. Падение Сегильи и развитие Астрамадуры — в ваших коммерческих интересах.
— Вы… на что намекаете? — похолодел дон Диего.
— Разве я намекаю? Я говорю вам без всяких намёков — когда расследуют преступления, в их числе и измену, подозревают в первую очередь тех, кому выгодно. Вам, граф, выгодно падение Сегильи и усиление Астрамадуры.
— Как… вы… смеете… — граф едва мог выдавить из себя эти слова.
— Праздный вопрос, — хмыкнул герцог.
— Менго, внеси в протокол! — отчеканил сеньор де Суэда.
— Нет! — закричал дон Диего. — Я — не изменник! Я — что угодно, интриган, вор, убийца, колдун, но я — не изменник!
— Это записывать? — Менго тихонько спросил своего сеньора.
— Не нужно, ты видишь — граф не в себе.
— Я не в себе, но я не изменник!
— Ваше сиятельство, что вы разволновались? — сеньор Лопес спросил с большим удивлением. — Ведь он обвиняемый.
— Сын сапожника, что ты понимаешь! Если комендант де Суэда меня обвиняет в измене, то все сеньоры, все голодранцы, каждая собака в Сегилье будут считать меня изменником!
— Я сын кузнеца!
— Ты дурак, тебя твой дон Хуан для этого и отправил!
— Я… дон Хуан…
— Верно, милейший, — добродушно подхватил герцог. — Ну кто бы ещё решился пытать де Суэда, если не круглый дурак? А когда его семья и друзья потребовали бы ответа, дон Хуан и заодно дон Диего свалили бы всё на тебя. Обычные штуки в святой инквизиции, только ставки повыше обычного, вот и понадобился круглый дурак.
Сеньор Лопес беспомощно озирался, а граф на него закричал:
— Пиши приказ об освобождении арестанта, немедленно! — затем он обернулся к дону Себастьяну и, полный бессильной злобы, потребовал: — Вы обязаны обещать мне расследовать эту измену!
— Я вписал это обещание в прошение об отставке, — последовал суровый ответ.
— Ваше сиятельство, — заговорил сеньор Лопес. — Сеньор де Суэда уволен со службы. Не беспокойтесь, я непременно расследую…
— Не-е-т! — возопил граф.
— Молодой человек, — герцог добродушно сказал инквизитору. — Идите лучше ко мне на службу. Обещаю удвоить жалование.
— И можно будет жениться, — поддакнул отец Hиколас.
— Жениться? — круглое лицо следователя приобрело плутоватое выражение. — Вы, отец Николас, советуете мне жениться?
— Я, именно я, — со вздохом ответил священник. — Я немолод был, когда встретил мою донью Мартину. Был доволен, как отлично устроил собственные дела. Но теперь… В свой дом я только по праздникам смею входить через парадную дверь. Мои дети зовут меня дядей… Женитесь, молодой человек, непременно женитесь.
— И вот здесь подпишите, пожалуйста… — подсунул ему документ Менго.
— Подписывай! — зло процедил ему дон Диего, и сам вслед за инквизитором подписал приказ об освобождении дона Себастьяна де Суэда, затем граф быстро вышел, напоследок бросив на бывшего коменданта полный ненависти взгляд.