Крепкий старик, злой, как сто тысяч чертей, в который раз мерил шагами большую комнату, устроенную ему в тюрьме под кабинет. Надо сказать, в огромном здании инквизиции, размером не многим уступающем губернаторскому дворцу, достойному принять короля, герцогу выделили не роскошные, но комфортабельные покои. Его содержали скорее как почётного пленника, чем арестанта, и в этом дон Армандо да Сильва герцог де Медина видел утончённое издевательство своего ныне главного врага — следователя инквизиции.
Мальчишка, наглец! Нельзя спустить беспардонное самоуправство молокососа, хотя он из знатной семьи, многие поколения сочетающей доблесть и воинские таланты с умением обеспечивать головную боль другим аристократам Эспании. Кой чёрт, прости, Господи, надоумил великого инквизитора заманить на службу юного де Суэда? Герцог ждал от него неприятностей с первого дня, как услышал фамилию нового следователя инквизиции в Сегилье, но дон Себастьян превзошёл наихудшие ожидания.
Инквизиция давно занималась заговорами против короля — это понятно. Гранды и аристократы помельче плели интриги, добывая лучшие должности для себя и оттесняя других — дело обыкновенное. Заигрывались порой, путаясь с иностранцами — с кем не бывает. Доносы, аресты, иногда штрафы и конфискации, в высших столичных кругах, к которым причисляли и губернаторов, считали делом семейным. Де Суэда — провинциалы, быть может, поэтому дон Себастьян, не понимая тонкостей отношений между знатнейшими из семейств и королевской семьёй, всерьёз занялся проверкой доноса о продаже оружия моврам? Затем обнаружил, что при ремонте городских башен воруют — экая невидаль, счёл, что подобное воровство сойдёт за измену и даёт инквизиции право обыскивать дворец губернатора!
Что-то ещё нашёл в переписке. Kонфисковал новое приобретение — гордость коллекции, солонку Cеллини! — под нелепым предлогом, что эта драгоценная вещь — улика по делу о колдовстве. Никто другой не посмел бы нанести подобное оскорбление герцогу, относившемуся к своему собранию ювелирных шедевров ревностнее, чем к прекрасной супруге. Наконец, де Суэда арестовал его! К вящему ужасу других инквизиторов и несказанному удивлению исполнившего приказ коменданта. Главное, дон Армандо не мог понять, почему, зачем приняты настолько крутые меры? Мальчишка сорвался, голова закружилась от власти? Нет, он приходит со своими не то допросами, не то докладами, собранный и спокойный, безупречно учтивый, выслушивает брань и угрозы, а потом продолжает гнуть свою линию — разобрать бы куда. Вот и сегодня…
***
Дверь отворилась. Молодой де Суэда, одетый, как всегда, в строгий чёрный костюм, вошёл, легко поклонился и предложил герцогу поговорить, удобно устроившись в креслах с небольшим столиком между ними. На столик он положил папку, переданную герцогу неделю назад, и добавил к ней несколько принесённых с собой документов. Его светлость решил сегодня не повторяться и пропустил обычное между ними приветствие в виде напоминаний, что арест губернатора король может счесть государственным преступлением. Следователь начал без предисловия:
— Ваша светлость, надеюсь, теперь вы не станете отрицать, что дон Стефано Аседо дель Соль — опаснейший из разбойников, которых помнит Сегилья, гнусный убийца, которому место на плахе?
Герцог хмыкнул.
— С чего это вдруг? Инквизиция залезла не в своё дело, но это не значит, что я полезу в дела, точнее сказать, в протоколы святого суда. Ваши бумаги я и не думал читать.
— Комендант крепости, исполняющий обязанности начальника городской стражи, присутствовал на допросах и подписал все протоколы.
— Дону Бернардо ещё достанется от меня.
— Вам безразлично, что в окрестностях вверенного вашему попечению города несколько лет действовала крупная разбойничья банда?
— Не такая уж крупная, не преувеличивайте. Разбойники, кто бы ни был их главарь, нападали на купцов, откупщиков, крестьянские дома, мелких идальго… Дома и поместья людей познатнее они грабили только при отсутствии хозяев, — губернатор с удовольствием заметил, что слишком много возомнивший о себе инквизитор начинает выходить из себя.
— Вы слишком легкомысленно относитесь к благополучию подданных короля, — голос следователя звучал пока ровно.
— Не вам читать мне нотации, молокосос! — широко улыбнулся его светлость, подумав, что сегодняшний день может стать веселее обычного, если, — и тут старик мысленно помрачнел, — у этого негодника в запасе не найдётся сюрпризов. — С тех пор как Его Величество снизил налоги, простолюдины Сегильи стали гораздо зажиточнее, им не составит труда восполнить ущерб себе и казне.
— На руках банды немало убийств.
— Они убивали лишь тех, кто имел глупость сопротивляться.
— Похищений, насилия…
— Бросьте, о простых девках никогда не скажешь наверняка — похищены или сбежали, — в первый момент герцога позабавило, как дон Себастьян стиснул длинные пальцы на подлокотнике кресла, но потом старик понял — в стремлении задеть наглеца зашёл дальше, чем позволено благородному человеку, тем более наделённому властью. Поэтому дон Армандо продолжил относительно миролюбиво: — Разумеется, стража по моему поручению занималась этими делами, со временем на виселице оказались бы многие негодяи, я, пожалуй, вас благодарю за содействие, но… Впутывать в заурядные дела о разбое благородного кабальеро? Как вы могли подумать такое?
— Если бы вы соизволили посмотреть…
— Повторяю — не в моих правилах лезть в чужие дела, тем более, в дела инквизиции.
Следователь чуть подался вперёд и стал медленно перечислять:
— Что ж… инквизиция, конечно, не проводит ревизии… но и не вправе закрыть глаза, если при расследовании дел в своей компетенции обнаруживает деяния, которые могут повредить королевству. Контрабандная продажа оружия моврам… Понятно, купцы ищут прибыль, думая только о собственном интересе. Разбойники, по вашим словам — вовсе мелочь. Всё вместе — не многовато ли?
— Вы упустили воровство при строительстве, — надменно дополнил губернатор.
— Не стал глубоко вникать, но направил в столицу просьбу прислать специально уполномоченную комиссию.
— Да чтоб вас… Вас, случайно, не пытались убить?
— Случайно — не знаю, не случайно — два раза. Во второй удалось схватить нескольких нападавших, они дали показания против Аседо.
— Пытки?
— Нет. Дон Стефано тоже во всём признался без пыток.
— Признался? Без пыток? — Герцог был искренне удивлён. — Не верю. Дон Стефано — благовоспитанный, не в пример вам, приятный и очень любезный кабальеро, из прекрасной семьи и ценитель искусства. Какой разбой, как вам в голову пришёл этот вздор? Наверняка совпадения, клевета, подлоги, помноженные на вашу неуместную прыть.
— Этот ценитель искусства подарил вам солонку Селлини?
— Не подарил, а проиг… то есть с чего вы взяли, что он?
— Ваша светлость, чёрт вас побери, — выругался дон Себастьян совершенно бесстрастно. — Сколько времени у меня отнял ваш отказ сообщить, откуда у вас солонка, похищенная при убийстве Гонсалесов!
— Я настаиваю, это другая солонка! — герцог бросился на защиту своего сокровища, пропустив мимо ушей, что его высокую персону только что выбранили без тени почтения.
— Хватит, дон Армандо, нам с вами ломать эту комедию! Хотите — отправьте Аседо на плаху, доказательств достаточно. Аннулируете его признание — я восстановлю обвинение в колдовстве и отправлю разбойника на костёр. А вы замараете своё имя связью с этим мерзавцем.
Герцог нахмурился и нехотя пролистал присланный ему неделю назад отчёт о последнем допросе убийцы. Дон Себастьян велел принести вина и больше смотрел на рубиновую жидкость в своём бокале, чем на арестованного, делавшего глоток за глотком, пока глаза старика пробегали строчку за строчкой.
Дождавшись, когда губернатор закончил читать, инквизитор объявил ему:
— Вы свободны.
— То есть… в смысле?
— Освобождены от ареста.
— Сегодня?
— Можете возвращаться домой.
— Прямо сейчас? — ошеломлённый старик не мог ни понять, ни поверить.
— Разумеется, вас никто не торопит! Можете считать себя гостем святого суда и пригласить герцогиню, — потерявший терпение молодой инквизитор хватил через край и еле успел увернуться от герцогского кулака.
— Вы! Молодой негодяй! Я понял! Вы арестовали меня, чтобы я не препятствовал вам заниматься делом Аседо! Меня, герцога де Медина, отодвинули в сторону, как старую пыльную шляпу!
— Помилуйте, ваша светлость! Дело Аседо закончено неделю назад, — дон Себастьян, пытаясь вернуться к учтивому разговору, добавил: — Я запрашивал у ваших корреспондентов ваши ответы на письма, вызвавшие у меня подозрения, получил их вчера и понял — они совершенно невинны.
— Вы для отвода глаз возились с этими письмами!
— Все основания моих действий отражены в протоколах.
Герцог остановился и, отдышавшись, отметил:
— Вы, сеньор де Суэда, изрядный затейник даже по меркам вашей почтенной семьи. Отдайте солонку.
— Солонка — часть наследства Гонсалесов.
— Я выкуплю её по цене, по которой она досталась Гонсалесу.
Помедлив, дон Себастьян согласился:
— Пишите расписку.
B карете по дороге домой герцог, любуясь серебряным блеском шедевра, подумал: «Будь у меня такой сын, сам не знаю, уши бы ему оборвал или гордился бы. Что за чушь лезет в голову».