— Дева моей мечты, небесной красоты. В мыслях моих лишь ты и в сердце только ты. Позволь с тобою быть, лишь одну тебя любить. Только тобой дышу, не гони меня, прошу!
Эту веспераду, вечернюю любовную песнь, еще в далекие времена Древней империи исполняли влюбленные под окнами предмета своей страсти. Здесь же, в тюремном коридоре Кастело Ди Лумо, Замка Света в Калагуррисе, этот жизнеутверждающий мотив звучал угнетающе. Песня гулко металась по стенам, словно ей было тесно и она изо всех сил рвалась на свободу.
Двое охранников Башни Забвения, тюрьмы, где в вечном заключении держали магов, нервно переглянулись. Юный Октавий поежился и повернул голову в сторону камеры, от двери которой раздавалось пение. Рука молодого послушника потянулась к рукояти меча.
— Что это?
Суровый брат Ритий глянул на младшего напарника хмуро и исподлобья:
— В первый раз в карауле, что ли? Пришлют зеленых послушников, а они пугаются!
Ну… Да, — сознался Октавий. — Мне тут, в тюрьме для магов, бывать еще не приходилось.
— Привыкнешь, — ободряюще хмыкнул пожилой брат. — Тебе частенько придется тут дежурить.
Послушник зябко обнял себя за плечи и потер предплечья ладонями, как будто согреваясь в морозный день:
— Кто это поет?
— Это? Да Андри Мак Глейс, — отмахнулся старший товарищ Октавия. — Он безумный.
— Правда безумный? — пролепетал юноша.
— Ну да, — кивнул брат Риттий. — Был одной из важных шишек в Секретном Ковене магов Трезеньеля. Слышал о таком? Этого парня год назад выследила и поймала леди Кассия Гаура. Старший расследователь пытал его в надежде что-то узнать о Ковене и ничего не добился. В конце концов, этого Андри просто заковали в одрикс и бросили сюда. После этого маг и свихнулся, сам знаешь, как этот металл на магов действует. Теперь безумен, как Иддин-Син.
Юный Риттий вздрогнул и невольно осенил себя знамением. Иддин-Син был древним стратегом Империи Ристерос. Он обманом захватил в плен Пророка Рикварда и приказал подвергнуть его позорной и мучительной казни. В наказание за мучения своего вестника Единый Творец наказал полководца безумием. Ему все время казалось, что его жалят пчелы. В конце концов, стратег, ослепленный роем пчел, которых видел и укусы которых чувствовал только он один, сорвался со скалы в море и погиб. Иддин-Син, конечно, был тем еще негодяем, но такой участи не пожелаешь никому.
— И что же, он все время так поет?
— Почти, — кивнул брат Риттий. — В общем-то, его можно заставить замолкнуть. Эй, ты! — рыцарь постучал кулаком по окованной железом двери камеры. — Заткнись уже там!
Пение мгновенно прекратилось.
— Жаль, ненадолго, — вздохнул рыцарь. — Через полчаса снова затянет. Уже ненавижу эту песнь.
Услышав стук, Андри Мак Глейс усмехнулся. Неблагодарная публика даже не подозревала, что сегодня его последний концерт. Если Единому будет угодно, в стенах главной резиденции Вечного Ордена пение мага еще долго не услышат. Недаром он все эти полгода развлекает тюремную стражу.
Чего они только сначала не пробовали, пытаясь заставить мага замолчать. Наконец, его тюремщики решили, что пытки и оковы лишили чародея разума, и отступились. На это Андри и рассчитывал.
Пение заглушало все. Под него можно было перетирать о камни стены ненавистные кандалы из одрикса, который блокировал магические способности, туманил разум и вызывал сильнейшую головную боль. Надо было просто не сдаваться: тереть металл о камень и петь, петь и тереть. И так день за днем, пока одриксовые браслеты на запястьях не истончатся до такой степени, что их можно будет сломать одним сильным ударом.
Потом настало время искать выход. Тут пришлось серьезно потрудиться. Андри знал, как он будет уходить. Цитадель Ордена в Калагуррисе была построена так, как издавна строили для себя замки знатные люди: в толстых стенах устраивали особые коридоры для слуг. Хороших слуг, как известно, господам не должно быть ни видно, ни слышно. Именно отсюда и появилась поговорка «ходить сквозь стены».
Те, кто делал жизнь братьев-рыцарей в Кастело Ди Лумо приятной, и, с точки зрения мага, абсолютно праздной, расширили ходы и сделали их удобными для себя. Теперь в стенах были устроены тайники, где можно было разжиться парой монет, бутылкой дешевого вина, простой одеждой без рабских меток, которые Вечный Орден предписывал своим слугам нашивать на спину, а если очень повезет, то и чем-нибудь сладким. Денег Андри, конечно, не взял бы, а вот сладостями бы точно соблазнился.
Существование такой системы ходов, с одной стороны, было унизительным, а с другой, давало слугам определенную свободу: господа туда не совались. А ночью в эти ходы не заходили и сами слуги: жизнь для несчастных в Кастело Ди Лумо была настолько тяжелой, что они старались использовать для отдыха любую возможность.
Этими коридорами и собирался воспользоваться Андри. Дело было за малым: надо было просто вынуть из стены несколько камней, чтобы высокий широкоплечий маг мог туда протиснуться. Без хоть какого-нибудь инструмента это сделать было невозможно.
Не будь Андри закован, он бы легко справился с этой задачей. Но раньше времени снимать оковы тоже было нельзя, в этом случае маг обязательно выдал бы себя. Маг очень завидовал знаменитым ворам из вольного города Глерона. Если верить тому, что о них говорят, эти ловкачи способны открыть любой замок и с такой же ловкостью его закрыть.
Можно было бы воспользоваться ложкой. В романах с приключениями, которые Андри с удовольствием читал, как только представлялась возможность, отважные герои делали с помощью черенка ложки настоящие чудеса. А ведь эти ребята даже не были магами! Уж как бы Андри со своими способностями развернулся, обладай он таким сокровищем! Все прекрасные нежные девы, попавшие в беду и с трепетом ожидающие своего спасителя, несомненно, упали бы к его ногам.
Но, увы, обладать таким сокровищем чародею было не суждено. Те, кто приносил ему еду, а потом забирал грязную посуду, наличие ложки строго проверяли. И несдобровать было бы Андри, если бы стражник не досчитался бы столь ценного и опасного предмета.
Судьба улыбнулась магу самым неожиданным образом. После очередного допроса с пристрастием, когда Андри уводили, а точнее, волокли из пыточной, чародею удалось незаметно схватить со стола старшего экзекутора первый попавшийся предмет.
Брат старший экзекутор занимался, как он сам утверждал, «тонкой работой». Орудия, которые он применял, не были похожи на те, громоздкие и устрашающего вида махины, которые применяли обычно — веселую вдову или дыбу. Он пользовался инструментами, больше похожими на те, которыми пользовались древние целители, когда не могли до конца довериться магии: тонкими узкими ножами, маленькими зазубренными пилами, щипчиками, небольшими, но устрашающего вида клещами.
Инструмент, который удалось раздобыть чародею, с одного конца выглядел как двузубая вилка, зубцы которой под углом расходились в стороны. Противоположный конец, на котором у обычной вилки должна была находиться ручка, заканчивался остро отточенным шипом.
Когда, уже в камере, маг рассмотрел свой трофей, он показался ему отвратительным. Но для того, чтобы отскрести цемент, он подходил как нельзя лучше. В отличие от грубой оловянной ложки, на затачивание черенка которой пришлось бы потратить время, странная вилка была выкована из лучшей стали и была уже острой.
— Воистину глупы те, кто изготавливает столовые приборы из дешевого металла, а орудия для мучений — из дорогого, — пробормотал маг. — Ибо прием пищи куда отраднее для человеческого сердца. Как можно этого не понимать?
Этой-то «вилкой», борясь с непрерывной головной болью от оков и заглушая скрежет железа по камню пением, Андри отскреб цемент от нескольких камней стены, за которой находился проход для слуг. Расчеты чародея оправдались: коридор был расположен прямо за той стеной, к которой была привинчена кровать узника. Можно было надеяться, что если он сможет расшатать несколько камней под кроватью, тюремщики заметят это не сразу.
Удача и тут улыбнулась магу: было ли дело в его репутации безумца, или в Ордене были уверены, что в кандалах из одрикса узник никуда не денется, но еженедельный осмотр тюремная стража проводила вяло, а то и не проводила вовсе.
В результате полугода трудов и нескончаемого пения весперады браслеты кандалов, в которые был закован Андри, были сточены, а камни под кроватью с легкостью вынимались из стены, образуя дыру, в которую с трудом, но все же мог протиснуться взрослый мужчина. Дело было за малым: оставалось выбраться.
По своему опыту Андри знал, что проще всего бежать в канун какого-нибудь святого праздника. Рыцари их неукоснительно соблюдали и заставляли своих слуг делать то же самое. Так что для побега чародей выбрал канун Утраты. Праздником эту дату вряд ли можно было назвать: в этот день тысячу с лишним лет назад состоялась мучительная и позорная казнь Пророка Рикварда, который смог избавить Каэрон от тирании правителей-магов. В этот день было положено скорбеть. Поэтому слуг накануне вечером отпускали спать рано. Рано ложились и сами рыцари, чтобы на рассвете вместе с челядью отправиться на торжественное многочасовое богослужение. Ужинать сегодня не будет никто: считалось, что принимать пищу накануне Утраты грех, а это значило, что ужина не принесут и магу.
Андри надеялся именно на это. Пока чародея не заткнули, он пел и вытаскивал камни из стены за кроватью. Когда Андри пришлось замолчать, лаз в стене был уже полностью освобожден.
Маг подошел к стене и несколькими сильными ударами расколол одриксовые браслеты сначала на одной руке, а потом на другой. Тихо, стараясь не шуметь, чародей снял с себя цепи и сложил их в дальний угол. Как только Андри лишился своих кандалов, ему сразу стало легче. Головная боль отпустила почти мгновенно, сознание прояснилось.
— Ну, что же, — прошептал Андри. — В день Утраты доблестный Вечный орден в очередной раз утратит меня. По-моему, это очень символично.
Маг осмотрел свою камеру. В ней царил полумрак. В маленькое, под самым потолком, окошко был виден кусочек темного зимнего неба. Все было готово к побегу, оставался только последний штрих.
Маг растер затекшие запястья, размял пальцы и, сотворив руками несколько сложных движений, как будто плел из невидимых нитей сложное кружево, что-то прошептал. Воздух перед магом задрожал и как будто загустел, и через некоторое время в нем начали появляться контуры пухлых женских губ.
Андри улыбнулся. Заклинанию «магический рот» юного мага когда-то обучил его наставник, бродячий магистр Руфус Веллий. Мальчик тогда подумал, что эти совершенно дурацкие чары годятся только для того, чтобы развлекать глуповатых знатных дам. В те времена он еще не представлял себе, насколько полезным окажется это знание. Коротая долгие тюремные вечера за размышлениями, Андри смог придумать, как можно модифицировать это заклинание.
Взмахом руки чародей активировал магический рот, и тот его голосом затянул:
— Дева моей мечты, небесной красоты! В мыслях моих лишь ты, и в сердце только ты!..
Рот сможет продержаться еще пять-шесть часов. Все это время он будет громко петь веспераду голосом Андри. Это значило, что у чародея есть пять-шесть часов форы, прежде чем его хватятся.
Андри удовлетворенно кивнул, со вздохом лег на живот и полез в пролом:
— Надо будет отправить благодарственное письмо Святейшему, Просветленному и Сколько-То-Там-Раз Прославленному Гаю Мессору за то, что держит своих узников впроголодь. Будь я все еще придворным герцога Арлоннского, нипочем бы сюда не пролез!
***
— Дорогу даме Кассии! Открыть ворота! — закричал звонкий молодой голос, и отряд охотников Ордена въехал на мост, ведущий через ров, отделяющий Кастело Ди Лумо от остальных районов Калагурриса.
Кассия незаметно покачала головой. Опять этот Сенний. Молодой, восторженный оруженосец вступил в ее отряд всего лишь пару месяцев назад и страшно этим гордился. Эта гордость не была беспочвенной. Два месяца назад, когда отряд дамы-капитана Кассии Гауры арестовал бродячего магистра Руфуса Веллия, сам Первый магистр Киллиан Вераний назвал ее лучшей из охотников Вечного Ордена. До сих пор от ее отряда не мог скрыться ни один маг. К тому же, необходимо было признать, что мальчик подавал большие надежды. Когда-нибудь из него выйдет отличный охотник.
Ворота распахнулись. Подъемная решетка поспешно поползла вверх, как будто боясь, что заставит таких важных персон ждать. Не сбавляя скорости, отряд из шести всадников въехал во внутренний двор замка: Кассия во главе, за ней, почтительно поотстав на полкорпуса, ее адъютант, лейтенант Граний, за ними — рыцари Аксий и Кай, неотступно следящие за добычей, погруженной на запасную лошадь и, наконец, юный Сенний с сияющим видом триумфатора.
Подняв вверх руку в приказе подчиненным остановиться, девушка резко осадила коня. Ястреб, высокий рыжий боевой жеребец, от неожиданности привстав на дыбы, остановился как вкопанный. Все, кто был в это время во дворе, невольно залюбовалась зрелищем. Кассия была стройной девушкой, юной и свежей. Ее нежную молочно-белую кожу мороз тронул легким румянцем. На живом умном лице выделялись огромные синие глаза в обрамлении густых ресниц, на полуоткрытых, ярких от холода малиновых губах играла легкая улыбка. Длинные, тяжелые черные волосы развевались на ветру. Кассия без труда управляла огромным, горячим боевым конем, тоже молодым, в котором так и кипела мощная жизненная энергия. Легкая юность и беспрекословно покоряющаяся ей дикая неудержимая сила, это было действительно красивое зрелище.
Оруженосец поспешно соскочил с коня и подбежал к Кассии, помогая ей спешиться. Девушка ловко соскочила с коня, не глядя бросая поводья подбежавшему конюху и махнула рукой подчиненным.
— Сгружайте!
Груз, привязанный к запасной лошади, на человек походил очень отдаленно. Несмотря на то, что привезенный сидел верхом, лица его не было видно: фигура была накрыта подобием мешка, перехваченного, чтобы не слетел, веревкой на шее и в районе плеч. Руки, скованные цепями из черного матового металла, были вытянуты вперед и крепко привязаны к луке седла. Ноги таким же образом зафиксированы в стременах.
Рыцари разрезали веревки, которыми груз был привязан к лошади, и человек в мешке начал безвольно крениться вправо, рискуя съехать с седла и упасть на камни двора. Один из рыцарей выругался, подхватил груз и поставил его на ноги. Второй подошел и снял с добычи мешок.
Под ним оказалась насмерть перепуганная девочка лет тринадцати-четырнадцати с перепачканным сажей лицом, на котором текущие слезы оставляли светлые дорожки, и взъерошенными волосами. В рот девочки был крепко вставлен кляп, на голову надет широкий обруч из того же черного металла, цепи из которого сковывали ей руки. Обруч был притянут к голове кожаными ремнями, туго затянутыми под подбородком и врезающимися в кожу. От страха, усталости и воздействия одрикса, вызывавшего у магов помутнение сознания, девочка едва держалась на ногах.
Охотница обернулась и жестом подозвала ближайшего слугу:
— Пригласи сюда командора Камиллуса, скажи, что у меня есть для него небольшой подарок.
Слуга низко поклонился и убежал. Кассия взяла девочку за плечи:
— Отряд, вольно. Можете отдыхать, я сама доложу обо всем командованию, и вас не забуду. — Кассия потрепала пленницу по голове:
— Мы на месте, малышка. Теперь твою судьбу будут решать старшие братья.
Отряд отсалютовал и занялся своими делами. Вскоре из центральной башни вышел тот, кого ждала Кассия, высокий и статный рыцарь с длинными светлыми волосами и красивым лицом с тонкими чертами, выдававшими аристократическое происхождение. Командор Камиллус Гета. В свои почти сорок до сих пор предмет томных вздохов и мечтаний для знатных женщин всех возрастов.
Кассия вытянулась в струнку и отсалютовала. Командор улыбнулся и слегка кивнул: — Вольно, дама-капитан. Сколько раз просил тебя оставить со мной эти формальности. Но я заинтригован. Что ты мне привезла?
— Вот, — усмехнулась девушка, подталкивая пленницу к рыцарю. — Подпалила робу своего господина, епископа, когда тот захотел приобщить ее своей… кхм… благодати. Подпалила в том самом месте, где у почтенного епископа, как он считает, и расположена эта благодать.
Брат Камиллус хмыкнул:
— Какая ты все-таки злая женщина, сестра Кассия! Но я твой верный друг и не стану доносить на тебя Церкви за хулу на ее благочестивых служителей.
Кассия прижала руку к сердцу и склонилась перед командором в шутливом поклоне. Оба рассмеялись.
Рыцарь надавил холеными руками на плечи девочки, заставляя ее повернуться вокруг себя, и внимательно осмотрел:
— Сколько ей? На вид не больше четырнадцати. Зачем ты ее сюда притащила? Не хотела сама заниматься, поручила бы Гранию.
Дама пожала плечами:
— Она не хотела выходить. Ситуация угрожала стереть с лица Каэрона весь епископский дворец. Пришлось пообещать, что я сохраню несчастной жизнь и отвезу туда, где ей, возможно, найдут применение. К тому же, юный Сенний проявил более чем чрезмерное рвение, умоляя меня позволить ему лично ее казнить, и мне это не понравилось.
— Строптивая, значит? — рыцарь развернул девочку к себе и приподнял за подбородок. — Боюсь, нам она не годится. Помнишь, что случилось пять лет назад с молодым Аррианом Амулиусом? Великому магистру пришлось лично извиняться перед его отцом. Так что теперь строптивых мы не берем.
— Не сказала бы, что Амулиус этого не заслужил. Он, как говорит мой наставник, всегда был поганцем. Однако мне все равно, что ты с ней сделаешь, — равнодушно пожала плечами девушка, кивнув в сторону пленницы. — Только вот что: если решишь ее все-таки казнить, одрикс с нее не снимай. Лучше оставь его на ней еще часа на три-четыре, пока совсем не перестанет соображать. С одурманенными намного проще, в беспамятстве они точно ничего не выкинут. Пойду отдохну немного.
Девочка замычала и забилась в руках брата Камиллуса. Тот сильно встряхнул ее за плечи и отвесил подзатыльник:
— Стой спокойно! Я не твой епископ, нянчиться не стану.
Кассия обернулась к девочке, которая всхлипывала умоляюще протягивала к ней скованные руки, и покачала головой:
— Прости, малышка. Я обещала лишь не убивать тебя своими руками. Но о том, что этого не сделает кто-то другой, я ничего не говорила.
Девушка развернулась и пошла к жилой башне, где на четвертом этаже располагалась ее келья. Снять, наконец, сапоги и кольчугу и отправить служанку готовить ванну. А потом, уже после расслабляющей теплой воды с пеной и розовыми лепестками, вкусный горячий обед с бокалом хорошего вина — и в кровать, отдыхать от трудов с чувством выполненного долга.
Но мечтам Кассии Гауры не суждено было сбыться.
— Леди Кассия, леди Кассия! — раздался за ее спиной детский голос, и кто-то сзади неожиданно потянул ее за рукав.
Дама-капитан строго обернулась. Перед ней стоял мальчишка-оруженосец примерно того же возраста, что и привезенная ею в Кастело Ди Лумо девочка с магическими способностями. Увидев суровый взгляд, мальчик смутился.
— Докладывай по уставу, — нахмурилась девушка.
— Дама-капитан Кассия, тебя требует к себе рыцарь-капитан Бертран Реверден! — выпалил мальчишка, вытянувшись.
— Вольно, — скомандовала Кассия. — Передай ему, что я сейчас буду.
Оруженосец понуро удалился. Девушка его прекрасно понимала. Рыцарь-капитан Бертран Реверден, или, как его называли послушники, Страшила Бертран был жестким и суровым настолько, что его побаивались даже старшие по званию. А если вспомнить, что правая половина лица старика была обезображена чудовищным ожогом, то для детей, недавно поступивших в Орден для обучения рыцарским премудростям, он был, наверное, самым страшным человеком на свете.
Брат Бертран был ее наставником. За время своего пребывания в Калагуррисе Кассия привыкла не замечать его уродства. Девушка прекрасно знала, что за уродливыми шрамами и резкими желчными словами скрывается не только преданный своему делу доблестный воин, от всей души ненавидящий врагов простых людей, но и добрый человек, способный на самую искреннюю привязанность к тем, кто старательно учится и поддерживает его взгляды.
Интересно, зачем она понадобилась наставнику прямо сейчас? Обычно после заданий, которые девушка всегда выполняла с блеском, она всегда навещала своего учителя, но уже после того, как отдохнет с дороги. Брат Бертран никогда против этого не возражал.
Кассия взбежала вверх по лестнице на второй этаж и отправилась в покои, которые служили штабом орденским охотникам. Ожидания девушки оправдались: ее наставник, высокий и худой старик с длинными седыми волосами и бородой, и пронзительными черными глазами, ждал ее там, сидя в дубовом кресле с высокой спинкой. Рыцарь был не один. В человеке, сидящем в другом кресле, она узнала такого же пожилого, но коротко стриженого, невысокого и плотного Первого Магистра, Киллиана Верания.
— Да пребудет благословение Единого вечно с вами, братья! — поклонилась Кассия.
— Иди сюда, девочка, — вытянутые в ниточку губы сэра Бертрана должны были изображать улыбку.
Кассия приблизилась.
— Сестра Кассия, — обратился к ней брат Киллиан. — Ты, наверное, помнишь некого Андри Мак Глейса, чародея, от которого отказался и передал нам его знатный покровитель, герцог Арлоннский?
— Тот, которого мне удалось схватить год назад? — переспросила Кассия. — Разумеется, я его помню. До этого я ловила его еще дважды.
Дама-капитан прекрасно помнила этого молодого мага, кареглазого блондина, уроженца далекого Марссонта. Особенно его язвительную иронию и плохо скрываемую ненависть к Ордену.
— Он умер? — поинтересовалась девушка.
— Это было бы отличной новостью для нас всех, — Первый магистр по-стариковски пожевал губами. — Но нет.
— Андри Мак Глейс опять сбежал. — суровым тоном пояснил брат Бертран.
Это было как гром среди ясного неба. Кассия задохнулась:
— Сбежал?! Но как?!
— Зайди в его камеру и посмотри, — проворчал наставник.
— Тебе все равно придется это сделать, дитя, — смиренным тоном произнес Первый магистр. — Ибо я намерен вновь направить тебя на его поиски, причем, немедленно.
Кассия нахмурилась. Об отдыхе можно было забыть. Девушка отсалютовала сидящим за столом:
— Позволите приступать?
— Приступай. — кивнул Первый магистр.
— Да пребудет с тобой благословение Единого Творца, девочка, — вздохнул Бертран.
Уже в коридоре Кассию встретило громкое пение. Весперада в тюремном коридоре была совершенно неуместной.
Дверь в камеру Андри Мак Глейса была гостеприимно распахнута. Внутри возились несколько послушников, разыскивали улики, чтобы представить их для отчета брату-коменданту.
Кассия зашла внутрь и присмотрелась. Оковы из одрикса небрежно валялись на полу, браслеты были стерты до такой степени, что они просто сломались от сильного удара. Рядом с кроватью лежали аккуратно вынутые из стены три больших камня. Кассия присмотрелась. Цемент вокруг них выцарапали чем-то острым, потом расшатали. А посреди камеры дама-капитан увидела такое, что заставило ее с омерзением отшатнуться.
Мерцающие магические губы, пухлые и ядовито-розовые, словно рот какой-нибудь продажной девки, висели в воздухе в самом центре камеры и распевали веспераду голосом Андри Мак Глейса. И тут, словно почувствовав присутствие дамы-капитана, магический рот повысил голос:
— О, Кассия, приди, припади к моей груди!
Девушка вспыхнула. Послушники оторопело уставились на нее. Послышалось сдавленное хихиканье.
Разъяренная Кассия вылетела из камеры со скоростью пушечного ядра. Уже оказавшись в коридоре, она в ярости сжала кулаки и сквозь зубы процедила:
— Я уничтожу тебя, Андри Мак Глейс. Найду и уничтожу!