Перспектива: агент Ликвидатор, локальный идентификатор «Th-229»
Инбародод Арит стоял в порту в окружении офицеров штаба и одной Нави. Точнее, в том, что осталось от порта, но я уже наелся этим уточнением. Да и потом, от порта, строго говоря, не осталось ничего, кроме испещрённой оспинами воронок глади. Где тут была мостовая, где дом — как теперь понять? Что-то такое было на Бирже после «полицейской» операции.
— Гражданин Сехем, — лицо Арита больше всего напоминало сейчас маску Великого Хана, — должен заметить, что я совершенно не ожидал встретить вас в подобных обстоятельствах.
— Взаимно, гражданин Арит.
— Могу я узнать, что вы здесь делаете?
— Стою. Говорю с вами.
Инбародод изобразил свою фирменную нахмуренность и попытался сыграть со мной в гляделки. В таком состоянии он напоминал рыбу фугу, которая для пущей грозности не только надулась, но и нацепила форменную фуражку.
— Гражданин Сехем, — и точка. Без комментариев.
— Гражданин Арит.
— Вы издеваться, кажется, изволите?
— Нет, я просто констатирую факты.
Попытка сыграть в гляделки. Я просто смотрел прямо. Инбародод не выдержал первым:
— Зачем вы прибыли в Ксал?
— Чтобы закончить войну.
— Замирение, комиссар.
— Название не меняет сути, командующий.
— Меняет, комиссар, ещё как меняет. И вам лучше как можно поскорее усвоить это.
— Предрассудок.
Наверное, мне стоило пожать плечами, но я не обнаружил в этом смысла.
— Политика, — отрезал Арит. — И дипломатия. Сама суть Клорского договора. Комиссар.
Я промолчал.
— Вы не ответили на мой вопрос, — Инбародод прищурился. Закипает. С чего бы?
— Который? — по моей памяти, вопрос был один, и я на него дал исчерпывающий ответ.
— Почему вы стояли на пути у моих войск, отвлекая на себя магов, комиссар?
— Устал бегать.
Честность — лучший вариант при допросе. Умерший под пыткой герой — всего лишь свидетельство профнепригодности палача.
— Я не ослышался? — бровки домиком. Универсальная для всех культур и времён реакция удивления.
— Я устал бегать, командующий. Поэтому стоял. Остальные вопросы адресуйте вашим магам.
— Вы могли стоять в любом другом месте…
— Не мог, — наверное, перебивать всё-таки не стоило.
— Почему?! — уже и в голос Арита просочилась ярость.
— Туда пришлось бы бежать. Во-первых, я устал бегать. Во-вторых, это спровоцировало бы ваших солдат. Они сочли бы меня бунтовщиком. Так что я, как и положено хорошему заложнику, позаботился о собственной безопасности и ждал освобождения, оставаясь на месте и не провоцируя ни ваших, ни собранцев.
Инбародод несколько секунд шумно дышал и сверлил меня взглядом.
— Кубу, — наконец сказал он. — Этого — с глаз моих. Карту города и снимки с последней съёмки сюда.
Майор Кро уже было дёрнулся исполнять, но я сказал:
— Не так быстро, командующий.
Кубу застыл на месте, ожидая, очевидно, развязки. Инбародод открыл рот, поднял правую руку, сжал её в кулак, разжал, опустил и закрыл рот.
— Дорогой мой человек, — начал я. Интонирование как-то не задалось, поэтому голос пришлось сделать ровным. — ты не осквернился ли в непечатность часом?
Почему-то цитата из Эвы показалась мне чрезвычайно уместной. И, судя по остекленевшему взгляду Арита, я попал в яблочко, хотя не целился вообще никуда.
— Скажи-ка, гражданин Инбародод, что ты видишь? — я слегка кивнул на город за моей спиной.
— Ксал… — командующий настолько опешил, что даже не попытался восстановить субординацию. Непростительная ошибка.
— Ксал был там сегодня утром. Что ты видишь сейчас?
— Комиссар… — замедленная речь, застывшее выражение полярной крачки на лице. Полный комплект признаков когнитивного диссонанса. — Какого?!
— Вот именно, командующий. Именно этот вопрос меня и интересует: какого?
— Вон! Вы срываете военную операцию! Это предательство, комиссар! Я немедленно доложу Конклаву, и вы — вы слышите меня?! — будете отвечать!
— То, что ты наворотил, командующий, хуже предательства. Это ошибка. Ошибка, за которую Клор будет расплачиваться ещё лет тридцать. По меньшей мере тридцать, командующий, а то и все восемьдесят. Тебе-то что, ты через десяток-другой лет Хану душу отдашь, а вот мне это разгребать.
— Что вы тут устроили?! Штаб — не место для дискуссий!
— Это не дискуссия, Инбародод Арит. Что ты видишь там?
Я указал в сторону стен, некогда содержавших в себе вокзал.
— Прочь! Немедленно! — заклинило его, что ли? Но окружающие залипли так, что любо-дорого смотреть.
— Сегодня утром, командующий, там была железная дорога. По которой я должен был сегодня выдвинуться в Айд, где я ликвидировал бы каждого, кто стоит между Клором и миром. Это моя работа — ликвидация. И прямо сейчас у меня есть приказ ликвидировать всех, кто мешает восстановить законный порядок на территории Организации Клорского Договора.
Арит молча набычился на меня исподлобья. Очаровательно. Сколько кипучей молодой энергии плескалось в этом взгляде.
— После того, что ты тут целый месяц воротил, Инбародод, Ксал стал зоной напряжённости на десятилетия вперёд. Местные будут бунтовать по самому малейшему поводу. Можно их полностью вырезать. Тогда вся Ксальская область отвалится от ОКД. Можно вырезать и перезаселить новыми поселенцами. Но как им объяснить, что стало с предыдущими? Они ведь так и так узнают правду. И тоже будут бунтовать по поводу и без.
Майор Кубу смотрел на меня с интересом. Он явно догадывался, к чему всё идёт. Остальные офицеры демонстрировали человеческие аналоги синего экрана смерти в большей или меньшей мере. Нави с невероятно одухотворённым видом разглядывала море. Сам Арит тянулся к кобуре. Два разнонаправленных кинетических импульса сломали ему руку.
— Пош-ш-ш-шлый кабацкий гнус-с-с-с, — прошипел Инбародод.
— Слушайте все, — спокойно продолжил я. — Командующий Сводного Корпуса Инбародод Арит преднамеренно и в полной мере осознавая последствия своих действий, в чём он признался в ходе допроса, подстрекал жителей города Ксал, входящего в Организацию Клорского Договора, к бунту против законной власти, создавая своими действиями преувеличенно негативное представление о Клорском Договоре и Свободных Семьях. В соответствии с полномочиями, предоставленными мне Конклавом Организации Клорского Договора, я приговариваю Инбародода Арита к смерти и привожу приговор в исполнение.
Один взмах глефой разрубил отстранённого командующего от макушки до паха. Полтора килокельвина прижгли разрез. Оставалось подождать минут десять до полной кремации. Хорошо хоть эфир больше считать не нужно.
— Какие будут распоряжения, гражданин комиссар? — поинтересовался майор Кро.
— Кубу, верно? — уточнил я.
— Так точно.
— Дом?
— Кройи, гражданин комиссар.
— Был адъютантом покойного?
— Так точно.
— Первое: сообщите в Клор, что я, Сехем Тит Кузьмич, казнил его по обвинению в… шпионаже в пользу Кичипико.
— Будет исполнено.
Ни единого мускула на лице майора не дрогнуло. Кремень-человек. А вот кое-кто из остальных поперхнулся.
— Второе: мои вещи потерялись во время бомбардировки. Да и одежде тоже досталось. Нужен стандартный вещмешок с рационами на три дня.
— Будет сделано.
— Что известно по расположению противника?
— Сегодня утром вторая дивизия противника в полном составе находилась под Айдом. Два полка первой двигались туда же из Ксала по Транстельрийской железной дороге. Покойный предполагал, что третий полк обороняет Ксал, но это, очевидно, оказалось не так. Расположение третьего полка первой дивизии нам не известно. На участке дороги Ксал — Айд не менее пяти бронепоездов, один на расстоянии двухчасового перегона от Ксала.
Отрапортавал бойко, без запинок, как будто заранее подготовился к ответу. Золото, а не офицер. И почему до сих пор генерала не получил? С возрастом всё явно в порядке. Странно.
— Благодарю, гражданин майор. Не подскажете, как мне теперь добраться до Айда побыстрее?
— Объездная ветка железной дороги специально не подвергалась бомбардировкам. Полагаю, в пригородном депо должны быть ручные дрезины. Локомотивы рембригад наверняка тоже там, но…
— Да, я понимаю, спасибо. Можете исполнять.
— Ожидайте, — кивнул Кубу и, козырнув, удалился.
Хмда. Интересно получилось. Я прыгнул в море и, покачиваясь на волнах желейным медузоидом, набрал Гая по служебному каналу.
— Ты опять выходишь на связь, непотребник? — Ферон. Однозначно он.
— Слушай, командир, мы можем командущим Корпуса одного толкового майора сделать?
— А предыдущий куда отнепечатался?
— Непреднамеренное самоубийство, — абсолютно честно ответил я.
Перспектива: Элетройма Серех, человек помнящий
Утро. Мысли. Мюсли. И кружка глинтвейна. Безалкогольного. Первертивное извращение, но что поделать. Сегодня у нас официальное мероприятие. Ставим кенотаф аритскому регенту, Хан прими его дурную душу. Легендарно эпической филистёр был. В узком кругу мы уже отметили данное событие, но соображения прилишного этикета… да, этикета. Опять терпеть самодурствующую Эву, созерцать спирт пьянствующего Гая… Ферон очень, очень сильно сдал за годы в Клоре. Но это мой долг как главы Семьи, в конце концов. Публишное репрезентативное представление всех Се.
Глинтвейн кончился. Я накинула шинель и вышла. Ветер, позёмка. Мерзкая погода, так ещё и торчать нам всю церемонию на свежем открытом воздухе. Погоду и заклясть можно было бы, есть и артефакты, и маги вполне компетентные в этой специализации. Но наследуемая традиция. Похороны — напоминание о том, что даже накапливая за века умопомрачительно невероятное могущество, мы остаёмся смертными.
Хотя со всеми сборами, приготовлениями, традициями, заклёпочками мне эта беготня гораздо больше напоминала об Организации, что стоит выше всех Семей, выше любого комбатанта и мирного жителя. Налоговой. Когда по осени хоронили деда Элетройму… даже вспоминать не хочется. Бумажки, отчёты, планы рассадки. Я, мамонт вас затопчи, хотела с дедом попрощаться напоследок. А не вот это всё.
Аритской фамильный некрополь. Построен в стиле милитаристского китча. Чудовищное количество тусклой стали. Какой там сейчас рыношный курс? Пять сотен за грамм? Вроде бы даже с хвостиком сверху. Но священный металл, конешно, как иначе. Мечи из тусклой стали, щиты из тусклой стали, огнестрел из неё же. И, конешно же, амаранты. Везде: в рельефах, руках скульптур, выгравированные на камнях, отлитые… в тусклой стали, конешно же. Ни воображения, ни чувства меры. Типишные шаблоны Арит, впрочем.
У кенотафа «Юлах», Иша при ассистентке, Таи, Йкр, культисты Ис, пытающиеся заставить работать голографической терминал, и аромат горчишного газа и роз. Самого Гая, впрочем, не видно. Атер как всегда тошно под назначенное время появится, Хо… странно, обышно он больший запас надёжной прошности закладывает.
Вскоре пришли люди Храма. Трое при бунчуке Хана. Маски, жаровни для благовоний. Будет жарко. Уже скоро.
К назначенному времени объявились-таки все. Эва пришла в сопровождении временного регента — к моему раздражению, про этого старика я вспомнила только то, что он сын Арит-хе. Выбрали безопасную фигуру? Успехов и удачи, коллеги. С безопасных фигур самое забавное веселье в нашей истории всегда и начиналось.
— Не на весёлую долю приходим мы в мир, что мглою окутан… — затянул старший из храмовых.
Мыслей особо не было. Очередные похороны. Большая потеря для Арит: Инбародод, несмотря на чистокровное происхождение, имел довольно обширный и разнообразный боевой опыт. Как и Конбо, кстати. Схлестнулись два одиночества. Хотя Арит с их плодовитостью этой потери даже не заметят, скорее всего. Эва новых нарожает. Лет через десять как нашнёт, так не заткнуть будет.
— …отвагу свою не предадим укрощенью, — рефрен пошёл.
— …не предадим… — эхом откликнулись мы.
Гай сунул было руку за пазуху, но флягу так и не достал. Я усмехнулась про себя. Какие-то сосредоточенные все. Хотя я всерьёз на деле попыталась читать по лицам людей, контролирующих каждую мышцу своих тел? Ладно, Йкр таким не заморачивается, но по его лицу всё равно понятно только то, что оно сшито из пары десятков человек. Не только лиц, скорее всего.
Помнить о смерти. Вот вроде бы и полезно, но, разменяв пятую сотню, начинаешь в отличающемся инаковостью ключе смотреть на вещи. Умирают другие. Они приходят из ниоткуда и проваливаются в Бездну. Обышно быстро. Изредка к ним начинаешь привыкать. Не привязываться — это бессмысленно. Но привыкать. К постоянному присутствию. К определённому расположению вещей в лаборатории. Один день — и от ассистента остаётся только ворох заметок. Чаще невнятно-бредовых, чем вразумительных.
— …не предадим укрощенью… — второй есть. Остался последний.
Главное — не пытаться воспроизвести повторение последних экспериментов ушедшего. Опыт Красса и двенадцатой Семьи довольно показателен в этом отношении. Хотя Вальдар тогда тоже знатно отметился. Красавец спящий, чтоб его. Приходит в наш мир раз в пару десятков лет, наводит суету на следующие пятьдесят — и снова спать.
Вообще, все эти ассоциированные с Бездной исчезновения магов и учёных — жуткая зубодробительная головная боль. Если б только я могла исследовать феномен Голоса Элетроймы… Как так получается, что воспоминания всех прошлых Элетройм воспринимаются мной как мои собственные? Кто я — маленькая Эль, получившая доступ к памяти Семьи, или Элетройма Серех, ветеран взятия Рума, читающий книги жизни своих потомков? Хотела бы я знать ответ. Хотела бы. Но не могу ни сама до него дойти — от вопроса так и веет Бездной, — ни делегировать задачу — такие дыры в собственной безопасности нельзя открывать никому. Остаётся только забыть, что вопрос вообще стоял. Потому что нельзя помнить и не искать. Стоять на дороге и не идти, даже если знаешь, что это путь в ад.
— …не предадим укрощенью, — основная молитва кончилась.
— К Великому Хану, хозяину стад, владыке людей, обуздателю Бездны, идущий, внемли ж слову, что речём мы, — храмовники с их корпусом застывших во времени песен очень похожи на нас, Се. Забавно. — И в Вечную Степь, где раздольно житьё человека, наш глас принеси за собою.
Конец.
Храмовые собирают религиозный культовый инвентарь и уходят. Позёмка уже переросла в добротную метель, и их фигуры скрываются за снегом гораздо раньше ограды некрополя. Дальше по плану прощальный пир памяти. Традиция. Ещё с военных времён. Правда, тогда мы за десяток товарищей разом отпаивались. Странно вообще называть традицией то, что сама закладывала сотню-другую лет назад.
Почти все уже разошлись. Осталась только я, Эва с регентом и Гай. Ферон явно чего-то ждёт, отмеряя время глотками.
— Ты ведь знал… — построение фразы, тембр голоса… однознашно Эва, а не малая. И она говорит спокойно, без ругани. Плохо. Очень плохо. — Знал… и не попытался предотвратить.
— Повторишь это после ежегодного Конклава — с меня уральская игрушка по твоему выбору, — Гай. Просто Гай. Вешно не могу понять, когда он шутит, когда серьёзен, а когда шутит всерьёз. Из-за этого переговоры с ним почти невозможны.
— Ты можешь игнорировать закон. Ты можешь убивать столько моих псов, сколько захочешь. Но если только на секунду забудешь, кому ты служишь — хотя бы на секунду, слышишь? — я пристрелю тебя на месте. И никакая магия, никакие фокусы, ничьё вмешательство тебя не спасут. Ты меня понял, Ферон?
Такой же ровный, безэмоциональный голос. Вообще никакой экспрессии. Эва была очень, запредельно сильно зла. На протяжении всей тирады Гай спокойно разглядывал кенотаф Инбародода. Сложно сказать, слушал ли он вообще, но когда Эва уже хотела продолжить, он выдал своё извешное:
— Klor über alles.
Никто наверняка не знал, что это значит. Никто наверняка не знал, на каком языке говорит Ферон. Никто наверняка не знал, почему любая дискуссия после этих слов становилась неуместной. Никто, кроме, быть может, других Феронов и их рушного монстра.
Эва почти взорвалась, но тут у неё кончилась батарейка. В похороненном под снегом некрополе осталась стоять растерянная шестилетняя девочка. Кажется, она до сих пор не вполне понимала, с кем делит тело. Регент старательно делал вид, что его тут нет, Гай вопросительно смотрел на меня.
Гай.
Дядя Гай.
Дядя Гай, который знал ответ на любой вопрос. Вместе с дедушкой Элетроймой, который помогал мне учить памятные песни.
Дядя Гай, который научил меня стрелять на два километра. Как же бесились Хо, когда я настреляла кулаку на их гербе дулю.
Дядя Гай, которого больше нет. Дедушка умер, а Гай Ферон начал прижизненно заспиртовываться. Для лучшей сохранности, наверное.
Эва стояла в похороненном под снегом некрополе с открытым ртом и растерянно хлопала глазами. Я подошла к ней, опустилась на одно колено, обняла и прижала к себе.
— Закрой рот. Простудишься, — сказала я.
Эва послушалась. Может, хотя бы она не вырастет в типишную аритскую непечатную свиноматку?