— У меня нет билета! — в ужасе перед надвигавшейся на него тучей девушек закричал Саша и… открыл глаза. Над ним стоял кондуктор трамвая.
— Тогда заплатите штраф!
Месяц пролетел в Москве незаметно. Но, несмотря на то, что это был целый месяц, я, не взирая на уколы совести, не смог прочитать ничего из Татьяниного, кроме этой тетрадки. Затянула рутина и мешала, читая, сопереживать и чувствовать. Но впереди был почти трехнедельный отдых в Сочи, и это вселяло надежду.
Прилетев туда и прекрасно устроившись, я, чтобы успеть к 10 сентября, установил себе жесткие правила и график прочтения рукописи. Но… Только там я осознал, начиная читать последнюю тетрадь, что что-то незримое, что-то «между строк» ускользает от моего сознания. И я опять еще раз внимательно перечитал все ранее прочитанные рукописи, благо они были уже в ноутбуке. И только после этого, уже в самом конце отдыха взялся за пятую тетрадь. Я ее читал, но сердце билось ровно… Мне думалось: так хорошо в жизни не бывает. Любовь. Опять любовь… Девичьи слезы и надежды. Мое сердце билось ровно, может, потому, что я давно не испытывал тех чувств, которые испытывали герои рукописи. Может, потому, что со мной давно не происходило чуда? Сердце словно чего-то ждало, как птица ждет порыва ветра, чтоб взмыть ввысь и отдать себя вольным небесам. Душа словно была во сне, в неком оцепенении.
Пытался вернуть необходимый настрой для дальнейшего чтения. Пытался занять себя тем, что любил всегда и чем мог сейчас отвлечь себя — фотографировал… то, что недавно было для меня красивым и волнующим… закаты, рассветы, парящих над штормом чаек… искал то, что вернет в мою жизнь гармонию и повод душе выйти из оцепенения… искал изо дня в день, а лето неумолимо бежало к концу.
Однажды вечером, когда до моего отъезда уже оставалось три дня, солнце в очередной раз клонилось к горизонту, окрашивая весь мир в теплые краски заката, пенные гребни волн, на короткие мгновенья оказываясь в вечерних лучах, вспыхивали розовым огнем — факелами, над простором моря мирно кружили чайки, весь мир затихающего дня был наполнен гармонией и красотой, нежностью, которая постепенно заполняла мою душу, я сидел на берегу и думал о том, что, возможно, смогу закончить начатую работу над рукописью до отлета. Я размышлял и тут увидел глаза, глаза девушки, вышедшей невдалеке от меня на берег. Как на таком расстоянии я мог видеть ее глаза? Оставим эти размышления, я их видел, и это главное. Как показалось мне тогда, глаза были у нее немного грустные… Сохраняя возникшее неожиданно ощущение, что плохое отступает, я не удержался, и подошел поближе.
Черные брови, густые волосы, темными потоками спадающие по спине… В этот миг девушка чему-то улыбнулась, глядя в горизонт, и я на секунду увидел белоснежную улыбку… «В таких влюбляются с первого взгляда и на всю жизнь…» — почему-то вдруг подумалось мне. Что-то знакомое было в ее осанке, в ее стати. Стать… Княжна… Княжна Мери, Бэла. И я мгновенно вспомнил все, что было два года назад и о чем думал месяц назад в Тамани… Казалось, сердце захотело неожиданно вырваться из моей груди. И от чего-то вдруг стало больно душе… сердце сжалось и словно взглянуло в пропасть. Пропасть… падение… гибель… Почему такие мысли пришли в голову при взгляде на нее? Не потому ли, что ради чувств, рождаемых женщиной, мы готовы всю жизнь без остатка отдать этому всепожирающему пламени… Не потому ли, что многие войны, дуэли происходили из-за женщин. Когда чувства не находят ответа, то душа летит и летит в пропасть, не достигая дна, и постепенно вместе с ней уходит жизнь, не находя того, ради чего она и существует.
Я ее вспомнил. Вспомнил, что тогда оставалось до отлета три дня, и сейчас три… Как тут не поверишь в мистику или в то, что наши мысли, наши мечты меняют реальность. Я смотрел на нее и думал о том, что она часть этого прекрасного мира, часть этого заката, часть этого спокойного вечера.
Мой взгляд, скользя по мягким изгибам ее тела, как будто рождал звуки музыки у меня внутри. Необъяснимые вибрации наполнили мою грудь и, поднявшись вверх, казалось, остановили мое дыхание. Глаза невольно наполнились влагой. Я стряхнул это оцепенение и нехотя отвел взгляд, будто он был постыден. Перевел дыхание, но, как только мои мысли возвращались к ее образу, мое дыхание опять как будто замирало. Неожиданно для себя, словно понимая, что этот вечер уходит и его не вернуть, я достал фотоаппарат и сделал несколько снимков этой девушки.
Потом она ушла. Я не решился, подойдя, нарушить тонкое равновесие гармонии происходящего. А послезавтра я улетал. Я твердо решил, что завтра подойду и познакомлюсь.
А назавтра был шторм и осенний дождь, дождь как в тропиках, целый день. И по пляжу бродил один я, распугивая одиноких чаек, пытавшихся найти себе пропитание в пене волн, бьющих в берег. Она не пришла.
А в конце дня был мой прощальный вечер в Сочи. Было ужасно грустно. Сочинский рай погружался в осень. Все друзья разъехались, новые еще не завелись. На море начался шторм. Я заказал столик в прибрежном баре и отметил свой отъезд в одиночестве. Случайных сотрапезников не признаю, а тем более хотел проститься с летом так, чтобы никто и ничто мне не мешало. Я пил виски, думал о рукописи и об этой девушке. И от этих мыслей становилось еще грустнее, печальнее… В таких ситуациях хочется поговорить, а не с кем… А хочется… и я стал слать СМСки в Москву, новым друзьям по Сочи, потом старым… а потом и единственному своему другу. Вначале о том, потом о сем. А потом:
Я. Последние тебе смс этим летом с берега Сочи. Кормлю местного любимца — котенка Черныша сыром. Сам пью виски… играет блюз. Завтра в Москву.
Друг. Ты завтра в Москву? У нас еще дымком пахнет, после торфяных пожаров. Увидимся?
Я. Дымком пахнет? Увидимся. А у нас гроза собирается…
Друг. Завидую. Хочу к вам.
Я. Вчера целых 5 минут вокруг меня, метрах в 2 плавали дельфины. Переворачивались, выпрыгивали, кричали. Супер!
Друг. Счастливый, они тебя признали.
Я. Жаль, вода была мутная, я с ними понырять не смог. А их разговоры всем телом чувствовал — вибрации.
Друг. Да, тебе повезло… хороший знак. Фотки сделал?
Я. Сапожник без сапог. Кто б меня снял. Дельфинов снял, конечно, и девчонку красивую, красивую очень.
Друг. Здорово. Познакомился?
Я. Нет. Она как радуга — ничейная. С радугой не знакомятся. Понимаешь?
Друг. Понимаю… Печально…
Я. Завтра в полет… Тоска… Прощай, тепло…
Друг. Да, тоска… понимаю… Пьешь?
Я. Ну, так… прощаюсь с летом.
Друг. Ну, да… что дальше делать будешь?
Я. Море штормит, но звезды, красота… пойду поплаваю. Кошмар, пил сегодня один… представляешь?
Друг. Ну, в последний день это нормально, вот только плавать ночью одному после виски не стоит.
Я. А я попробую…
Эти слова я писал уже на ходу, спускаясь с горочки на пляж. Друг не на шутку за меня испугался, так как он «не слышал моего голоса и не видел глаз» и не мог знать, в каком я состоянии. На самом деле я был трезв. Но это было так трогательно… и еще больше меня подзадоривало на плавание в ночи. Я сбежал на пляж, прошелестев галькой, подошел к воде… Сказать, что море штормило, значит, не сказать ничего… было не меньше четырех балов, и волны в темноте казались сказочными горами, которые с глухим уханьем разбивались о волнорез и выкатывались на берег. Но звезды… Звезды были волшебны… И море… Оно сливалось с горизонтом в темени… и казалось, что весь мир состоит из звезд и волн среди них… Я не смог себе отказать в последний вечер в таком удовольствии. Стал раздеваться. Звонит телефон в уже снятых шортах. Звонит. Перестал. Пропущенный вызов от друга и тут опять смс от него:
«В воду не лезь! Набери мне…»
Я улыбнулся, — друг меня хорошо знал, знал, что я не откажусь от шторма.
Но это я уже читал после… Я прыгнул в волны… Горы воды поднимали меня то вверх, то бросали вниз… мгновенно утаскивая дальше от берега… я греб что было сил, тело радовалось экстриму… но мысли были грустны — я понимал, что это в последний раз до следующего лета… Эту ночь… память о ней сохраню как можно дольше… Было здорово и еще от мысли, что в такую погоду я один… ночью… среди бурунов, брызг и глубины. Мелькнула мысль: а та девушка, стоявшая на берегу, ей бы понравилось купаться ночью в шторм?
Выйдя, еще мокрыми руками, поеживаясь от ночной прохлады, написал другу: «Море есть море. Все нормально. Наплавался. До встречи в Москве».
Я шел в номер и думал о том, что завтра в Москву, о том, что через пару дней все уйдет в прошлое: лето, ночи, рассветы, милая незнакомка… как радуга, ничейная. Она так и останется для меня — Радугой. И я вспомнил песню Джанго, который пел о том, что я чувствовал:
Я шел и хотел скорее дойти и прочитать последнюю рукопись — я был готов, в меня вернулись мечты, и я опять верил в Любовь. Я вернулся и на одном дыхании, так как мое сердце билось теперь в унисон сердцам героев рукописи, а они были на волне любви, прочитал за ночь последнюю, пятую тетрадь Снежиной «С Новым годом! С новым счастьем!!!»
Они, как всегда, ехали вдвоем на 688 автобусе. Как всегда, молча вглядывались в лица студентов и прохожих на остановке МГИМО. Может быть, читателю уже приелось это слово «МГИМО», но тем не менее они действительно не могли спокойно относиться к разговорам о МГИМО. Почему? Ну, если ты, мой дорогой читатель, внимательно читал первую повесть, ты уже, наверное, понял, почему. И хотя с тех лет первого знакомства с МГИМО прошло без малого три года, их интересы ничуть не изменились.
Чтобы читателю было легче представить себе тех, кого я называю «они», я приступлю к описанию. Начну с первой главной героини.
Зовут ее Лена. Фамилию называть не буду, она вам все равно ничего не даст. Так вот. Два года назад Лена кончила школу и не без труда поступила в педагогический институт им. Ленина, так называемый МГПИ. Училась на факультете английского языка хорошо, сессии сдавала без троек. Сейчас готовится к зимней сессии. Деканат отзывается о Леночке как об очень способной девочке, которая без труда схватывает любые новые изменения в языке не только в формулировке предложений и фраз, но также и в произношении. И поэтому Леночке в группе уделяют особое внимание. Но хорошее знание языка не помешало ей дружить (хотя это и старомодно звучит в наше время, сейчас чаще употребляется «гулять») с мальчиком из опять же того самого МГИМО. Да, да! Не смейся, читатель! Он все-таки в некотором роде добился своего. Но, подчеркиваю, в некотором роде! Она Романа не любила, зато он ее боготворил. В этом учебном году Рома уже должен закончить учебу в МГИМО на факультете международных отношений.
Читатель может подумать, что о чем же она, дурочка, думает, такой завидный жених: любит без памяти, будущий дипломат с «загранками», родители в Комитете государственной безопасности, единственный сын и т. д. и т. п.
Но я хочу сразу перебить ход твоих мыслей. Лена не из тех, кто в браке, дружбе и любви ищут выгоду. Совсем нет! Ей было просто жаль его, и она уделяла ему внимание, но при этом ни на минуточку не забывала о том, кто тогда так внезапно исчез и до сих пор не женился. А ведь ему уже 28. А ей — 19.
Но для ясности хочу внести поправку. В то лето, именно в тот его злосчастный и счастливый отпуск, именно на той неделе его срочно вызвали в Москву. Оказалось, что его родители решили разменять ту прекрасную квартиру на две, чтобы не мешать Саше работать. И получилось так, что родителям досталась однокомнатная квартира на краю Москвы, а Саше комната в коммуналке в самом центре, на одной из старинных улочек. С тех пор Лена его не видела, если не считать программ по телевидению.
Но ее дорогая подруженька, и здесь не растерявшись, каким-то образом разузнала адрес Александра. Это был своего рода рыцарский поступок. И Анна, что называется, на блюдечке с золотой каемочкой преподнесла адрес своей любимой подруге в знак вечной преданности ей. Но о первом походе к подъезду и квартире журналиста я рассказывать не буду. Это особая история, к тому же очень длинная.
А Анна, три года спустя, поступила в медицинский институт. МОЛГМИ им. Пирогова — так он назывался. Училась неплохо, но без особого желания, потому что ее мечтой было стать журналисткой или актрисой, но это желание отбили, и она решила исполнить не сбывшуюся в свое время мечту мамы. Она решила стать врачом. Сейчас она тоже готовится к сессии.
Но вернемся в наш автобус. Восемь часов утра, и они, как всегда, разошлись на Юго-Западной. Лена в метро, а Анна на остановку 234 автобуса.
Валил мягкий, пушистый и очень спокойный снежок. Он казался особенно спокойным по сравнению с озабоченными и беспокойными лицами спешащих на работу людей. А наша Аня шла медленно, осторожно ступая по свежему пышному ковру снега. Мимо бежали, толкаясь, люди, а она шла, как всегда, без шапки, подняв воротник шубки и распустив каштановые волосы, которые она утром вымыла и высушила Ленкиным феном. Так она медленно дошла до остановки, села в полупустой автобус, вышла на своей остановке вместе с большей частью пассажиров. Мимо пробегали, обгоняя ее и выкрикивая частые «привет», ее однокурсники. «Давай быстрей, опоздаешь!» Двое ребят из группы с двух сторон подхватили ее под руки и бегом прокатили по ледяной дорожке возле проходной. И тут она остановилась. Аня подумала, что сейчас снова увидит скучные, заумные, никого не видящие лица, которым дела до тебя, до твоих проблем нет. Каждый ушел в себя. Она резко повернулась спиной к проходной и пошла прочь, обратно к остановке. Вслед ей доносились вопрошающие окрики однокурсников, но она шла прочь, не отвечая и не оглядываясь. Дойдя до остановки, она вдруг решила первый раз в жизни сама проехаться в такси. Протянула руку и стала к обочине. Первая же машина с зеленым огоньком остановилась. За рулем сидел синеглазый брюнет в кожаной куртке и кепке.
— Куда едем? — спросил он свежим юношеским голосом.