Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2
Последний снег сошел только к маю. А май прекрасный месяц еще и потому, что это конец занятий в школе, а значит, начало каникул, и не только у первоклассников. И опять в путь… денег у родителей на отпуск всем не хватило, поэтому отправили отдыхать тех, кому это важнее после полугодовой зимы — детей. Опять Украина, бабушка с жалостливыми глазами, дедушка с вечно оптимистичной улыбкой…
ПРОШЛО ДВА ГОДА
Прошло два года. Опять долгожданная весна. Ноги скользили по мокрой земле. Я жмурил глаза, но они все равно слезились. Слезились от многочисленных, приятно ослепляющих мириадов солнечных зайчиков, солнца, раздробленного в лужах и ручьях весенней земли. Слезы холодились студеным ветерком, долетавшим с просторов бухты и… от этого глаза слезились еще больше. Но это было приятно и радостно. Воскресенье! Мы вместе! Путешествие в дикий лес! И мы с папой идем жечь костер, пить березовый сок, есть шашлык и, может быть, нам встретится медведь. Да, настоящий медведь. Нам папа часто рассказывает, как жители окраин видят их на подходах к городу. А сейчас они проснулись от спячки и голодны, вот и рыщут вокруг человеческого жилья. И будет это настоящее приключение. «Р-р-р» — изобразил я медведя сестренке. Она почему-то звонко засмеялась и стала подпрыгивать на руках у мамы. Общее отличное настроение передавалось и ей.
Весна. Воскресенье. На сопке
Мы шли вверх по склону сопки. То там, то здесь над ней поднимались клубы сизого, еле заметного дыма от костров. По щекам уже текли редкие слезинки, а ноздри жадно ловили этот дымок среди ароматов весны. В нем чувствовался уксусный привкус — народ жарил первые шашлыки, в первое по-настоящему теплое воскресенье. Весна! Воздух все сильнее пах дымком и еще звонкими ручьями и солнышком.
Сумка тяжелая. Иду, тащусь. Ее ручки больно врезаются в руки, несмотря на частую их смену. Но это моя ноша. Я — настоящий мужчина и путешественник! В ней большой термос с горячим чаем, бутерброды с колбасой и красной рыбой. Эту сумку тащу я, мама — Таню, а папа несет из зеленого брезента рюкзак. Я знаю, в нем настоящий топор, чтоб рубить деревья на дрова, маринованное мясо на шампурах и еще много других интересных вещей, которые есть только у моего папы, — армейский фонарик, охотничий нож, транзисторный приемник, его сам спаял мой папа, и фотоаппарат… Выйдя за границу последних домов и углубляясь в заросли дикой рябины, которой покрыт крутой склон сопки, мы вышли на заветную тропинку, еле различимую среди выбивающейся уже из холодной земли травы, и отец пересадил Таню себе на шею поверх рюкзака. Она явно этому рада. Еще бы, наконец-то папа выступает в роли лошадки. Она периодически кричит «и-и-го-го» и делает ногами движения, как будто его пришпоривая. Ему не обидно, он улыбается и левой рукой тащит на «буксире» маму, мама — меня, взяв вторую ручку моей тяжелой сумки.
В горку идти трудно и жарко. Солнце уже нагрело одежду, тело вспотело, дышать тяжело. Но вот она, спасительная вершина. Грудь разрывается частым дыханием, но на душе весело и хорошо. Мы останавливаемся на несколько минут на небольшой привал. Папа спускает на ближайший камень юную наездницу, и мы любуемся открывшейся панорамой — снежные вершины, отражающиеся вместе с небом в синеве глади бухты, солнце, опять слепящее глаза своими зайчиками на ней, военные корабли и рыболовецкие сейнеры… и город лежащий у нас под ногами. Отсюда был виден наш дом, наша улица, моя школа. Наблюдая, как мальчишки соседские лазят по заборам, мне почему-то делается смешно и одновременно гордо за то, что мы здесь с отцом, и мы занимаемся куда более интересным делом.
Передохнув, мы продолжили наше путешествие. Удалившись немного вглубь леса и найдя укромную, скрытую от еще прохладного ветерка с бухты, но очень живописную полянку, мы разбили наш лагерь. Потом такие краски весны с яркими пятнами солнышка на зеленой молодой траве я увижу только на картинах Моне.
Усадив Таню на извилистый ствол камчатской березы, мы с мамой собрали хворост, и наконец папа, показывая мне, как это надо делать, разжег костер. Я рядом, чтоб никому не мешать, учась, пытаюсь разжечь свой. Таня наблюдает за хлопотами мамы. Такой экзотики на Украине не было — мама с видом опытной натуралистки на светлых полянках просыпающегося от зимнего сна леса собрала немного дикой черемши, которая позволит нам почувствовать себя окончательно героями настоящих приключений, прямо как в «Детях капитана Гранта». Я по указанию паны сбегал к ближайшей лесной ложбинке и набрал в большую алюминиевую кружку последнего снега ушедшей зимы. Пока жарятся шашлыки из маринованной говядины, пьем чай. Такого чая я больше не пил никогда, он пах весной, лесом, растущими вокруг и пошедшими на дрова ветками кедрача и его шишками, а вкус, вкус был сладкий и без сахара, потому что, чтоб не обжечься, мы топили в нем снег. А снег на Камчатке не только чистый, конечно же, не такой, как в Москве, он еще и сладкий… Ну, так нам казалось в детстве. А еще мы пили березовый сок. И вообще, разве передашь словами все чувства, которые возникали в душах нас — детей замечательных родителей, тогда, когда весна, скоро каникулы, настоящий поход, костер, чай со снегом, и мы все вместе, и нам от этого хорошо.
ШЛИ ГОДЫ
Шли годы. Мы продолжали мечтать, сидя на подоконнике. Книги, которые я читал себе, а потом сестре, остались навсегда любимыми: Волшебник Изумрудного города, Гулливер. Прекрасное время. А потом на кухне с мамой, обсуждали прочитанное, благо были библиотеки хорошие и в школе и, недалеко от дома, районная. Вообще, каждый вечер в семье заканчивался чтением книг. Если книга попадалась хорошая, то каждый ждал своей очереди… В доме постепенно стала создаваться своя маленькая библиотека. Толстой, Серафимович, Ожешко, Пушкин, Грин, Джек Лондон — с этого она начиналась, и это были не просто бумажные тома, это были целые миры, которые вначале проходили родители, а потом мы. Нередки были обсуждения прочитанного. Читали не только книги. Как-то с тех пор повелось и продолжается до сих пор, что мама, прочитывая по несколько газет за день, или делала вырезки, или ручкой помечала наиболее интересные статьи для меня и отца. Читали письма. Это было время писем, настоящих, на бумаге. Писала мама, писал папа, писали им… бабушки, дедушки, дяди и тети. Письма тогда шли неделю, иногда две. Потому что, как поется в песне: «А Камчатка, а Камчатка от Москвы далековата, и в том что вовремя не прибыл самолет, лишь погода, лишь погода виновата…» Иногда приходили посылки от бабушки с украинской колбасой, шоколадными конфетами, халвой.
Однажды папа купил проигрыватель пластинок. И он стал на долгие годы лучшим другом и собеседником для маленькой Тани. «Ослик Мафин», «Златовласка», «Бременские музыканты» ни на секунду не покидали наш дом до прихода с работы отца. Общую картину дополняла радиоточка, по которой постоянно транслировали постановки спектаклей. Конкуренцию ей не мог составить даже телевизор.
А скоро первой дорогой покупкой на новом месте стал подарок любимой жене — пианино. Тихие вечера наполнились божественными мелодиями Шопена и Бетховена. Сама Татьяна потом вспоминала о том, что ее музыкальное восприятие мира формировали «завывания пурги за окном, треск березовых поленьев в печи и нежные мамины руки, рождающие на свет незабываемые мелодии». Первые уроки музыки Татьяна получила от мамы еще в совсем детском возрасте, годика в три. Позже, в четыре года, Татьяна начинает проявлять задатки актерского мастерства, устраивая различного рода домашние представления для родных. Тогда же появляются первые собственные «стишки».
Вскоре наступил год, когда однажды в майский денек сестре исполнилось шесть лет, в год, когда осенью Таня пошла в музыкальную школу.
МУЗЫКАЛКА
Пацаны ждут. Сегодня очередной тур игры в «Банку», и моя «шпага» — настоящая рапира, подаренная отцом, опять пропылится в углу. А тут… сестру вести в музыкалку. Это, пожалуй, то, что я точно не любил в своих семейных обязанностях. Не потому, что вести, а потому, что у меня было потом только два варианта проведения своего времени — ждать конца ее занятий и валять при этом дурака, шатаясь вокруг музыкальной школы, или идти назад к нашему дому, а потом обратно за Таней. Но я нашел однажды поинтереснее занятие — подсматривать. Подсматривать в окна за играющими, это было очень интригующе: прокравшись за кусты, окаймляющие зеленые доски стен школы, опершись только кончиками пальцев ног об их выступ, и, подтянувшись на руках, заглядывать в наполненный светом класс. Это было здорово! У них светло и тепло, а ты в сумраке цвета сирени, и студеный ветерок неприятно холодит тебе оголившуюся спину — рубашка предательски вылезла из штанов при вскарабкивании по стене. Но холод это ничего, потому что тепло от зрелища и забавно. Улыбка почти никогда не покидала меня при этом. Я здесь, они там, и они меня не видят, а я их вижу. Интересно было наблюдать за девчонками, особенно если они красивы. В этой школе иногда занималась и девочка Ира, самая красивая девочка нашего 6 «а» класса. Она была вся такая… отличница одним словом… косы-бантики, вечно чистенький белый воротничок. Еще была красивая девочка — моя сестра, поэтому, когда не было Иры, я находил окно, где она занималась. И наблюдал…
То, что происходило за стеклом, если честно, первоначально иногда мало напоминало мои представления о «занятиях музыкой»… Так и я могу… Таня зачем-то плясала танец лезгинку, потом лезгинку, как маленький, плясал этот взрослый дядька — учитель, зажав, как кинжал, во рту большой карандаш, а Таня отбивала музыку на крышке пианино. А потом под его танец моя сестра пыталась придумать и сыграть свою мелодию. Конечно, так уроки проходили не всегда… Шопена так не сыграешь, и моя «несчастная» сестренка вместо того, чтобы лепить «куличи» из грязи вместе с дворовыми подружками, часами, «держа спинку» и контролируя локти, терзала мой слух первыми шагами в классической музыке, повторяя и повторяя гаммы.
И так — каждый вечер. Позже, оценивая по-своему жизнь сестры, размышлял, повезло ей или не повезло с тем, что наша мама играла на пианино. Потому что, с одной стороны, у нее был свой настоящий учитель дома, который мог заново повторить все сказанное на занятиях, объяснить и помочь, а с другой — это был строгий цензор, которого не обманешь и, сфальшивя при исполнении домашнего задания, не убежишь гулять.
ТВОЕ СЕРДЦЕ ОТТАЕТ
В городе нашем снова темно,В доме напротив я вижу окно,В него смотрю с надеждой давно,Но не выйдет он все равно.А в городе холодно, снег там идет,По улицам белым метель метет,Метет, заметая те следы,Что оставил в памяти ты.Но сердце мое все сильнее «бьет»,Растопит оно равнодушия лед.Растает лед, и любовь придетПо дорожке той, что к тебе ведет.Твое сердце оттает, и тыК порогу моему принесешь цветы.С улыбкой в глазах, с цветами в руках.«Я люблю тебя», — скажешь ты.17 января 1987СОВРЕМЕННОСТЬ
Вы скажете: «Рок — современность,Металл — это мода теперь»!А знаете ль, вы, Поколенье,Что есть современность теперь?Современность — все тот же джаз, блюз,Современность — всего лишь к прошедшему плюс.Современность — это ваш рок и металл,Современность сегодня — был и не стал!28 января 1987ЛЮБВИ РОСТОК
Мечтать и думать о тебе…Прекрасен этот ныл,Но у нее глаза в дожде,У той, что ты не полюбил.Но почему ты так жесток?В душе ты не таков!Не затопчи любви ростокКамнями лживых слов.Прими любовь как свет зари,Как мать младенца бережно.Ты дверцу в сердце отвориИ сразу вдруг поверишь ей.Любовь ее, как ручеек,Тонка, добра и ласкова.Любовь ее, как родничок,Чиста и жизнью счастлива.Не окунай нечистых рукВ ручей любви умышленно.Он станет водопадом вдругИ силою немыслимой.Тогда тебе несдобровать!Придется покориться.Придется прыгнуть в водопад,Из родничка напиться.Тогда познаешь ты любовьИ счастье неземное.Уже не скажешь лживых словПро доброе, родное!2 апреля 1987МоскваПИСЬМО
Ты пишешь, что я лучше всех,Отзывчива, скромна, добра.Но почему ты пишешь все в письме,А не тогда, когда с тобою я была.Тебе меня не достает?Ну что же, может быть…А может, все-таки он лжет,Твой сердца первый крик?А если б ты писал не мне,Моей подруги адрес знал?Ты в жажде нежных слов и чувствЕй то же самое писал?15 лет, августЕвпаторияИЗ ДУШИ
Как плачет соловей,Как только дождь пройдет.И ворон, спрыгнувший с ветвей,Кружит день напролет.Все это странно происходитНа протяженьи сотен лет.Любовь весною к нам приходит,Чтобы зажечь огонь в душе твоей.Как дождь обрушился на землю,Внезапно так любовь пришла.И как туман опутал небо,Мне помутила разум мгла.Вдруг мне сказали, тебе я нравлюсь,И вот так быстро сон прошел.С подругой в классе я осталась,А ты из школы в жизнь ушел.25 мая 1987«Вдохну я полной грудью запах липы…»
Вдохну я полной грудью запах липыИ стану возле дома твоего.Увижу снова ту скамейку,Где мы сидели так давно.«Лист с ветки тополя упал…»
Лист с ветки тополя упал,И прямо в грязь.Прошу я, — ты любовь свою,Пожалуйста, не сглазь.Ты говоришь об этом всем,Не зная, что со мной?Но не тешь гордыню тем,Что буду я с тобой.30 июня 1987«На звездных крыльях я лечу…»
На звездных крыльях я лечу,Ветер обгоняя.Над городом огней я восхожуКак ночь…Какую тайну ты хранишь,Волшебница веков?И в воздухе мерцает тишьВ оковах облаков.Чародейка ночь,Открой бессонниц тайну.Наколдуй мне, ночь,Счастье и удачу.Август 1987Евпатория«Три белых чайки…»
Три белых чайкиНа волнах качались,Когда с тобою, Море,Мы прощались.И каждый раз,Во все года,Я прощаюсьС морем навсегда.К его волнамЯ подхожу вплотную,И пусть кроссовкиНамочить рискую,Я руки в пенуОкунаю вновь.О, Море, как с тобойВ разлуке я тоскую.19 августа 1987ЕвпаторияПРОЩАЙ
Прощай, прощай…Быстро промчалось лето.Снова спешу я в путь,Пусть повторится это,В жизни когда-нибудь.Прощай, прощай…Быстро промчалось лето,Нельзя его вернуть.Я вспоминаю все этоИ ты, прошу, не забудь.Снова спешу я в путь…Август 1987ЕвпаторияВечер поэзии с братом Вадимом. Москва, 1985 г.
«Вдали от дома, а значит…»
Вдали от дома, а значит,Вдали от тебя,Среди простора лишь толькоПрирода и я.Я в речку лучистуюСвой взор окуну,В ее отраженьи тебя узнаю,Трава мне нашепчет святые слова.И сердце подскажет —Трава та права.На небо взгляну, и там в синевеМираж меня манит, словно во сне.Август 1987ВорошиловградПОЭТ
Поэтом быть не так легко,Как кажется сперва.Поэтам очень тяжелоНайти души слова.Поэт не можетИ не должен лгать.Поэт обязанВ минуте трудной людям помогать.Но никто, ни за что, никогда не поймет,Что бывает у поэта время,Когда душа у него совсем не поет,И хочется забыть человеческое племя.Но должен поэт все писать и писать,В стихах своих ни за что не лгать,Чужие чувства в них отражать,Но дайте поэту и о своем слово сказать.Он любит, поймите, так же, как вы,Он верит, надеется, ждет, как вы,Но только лишь скажет о своем он, увы,Пред ним сразу встанут преграды судьбы.О чувствах ему сказать не дадут,В его глазах огоньки умрут,Но люди жестоки, его не поймут,Для этих людей поэт, словно шут.Для тех, кто жесток, поэт только шут,Читают его лишь в свободное время,Серьезным стихом пренебрегут,Предпочитая свободную тему.Последним дыханьемСтих свой согрев,Поставив точку,Скончался поэт.А люди в метро,У которых времени нет,Спокойно скажут —Умер поэт…22 сентября 1987МоскваЗАДУМАЙТЕСЬ
Тихий вечер, где-то смех,Во дворах утихших лежит снег.Иду, осторожно ступая ногой,Чтоб не разбудить тополь нагой.Старинный дом в воспоминаниях спит,И лишь на первом этаже окошко горит,Телевизор мигает и рама скрипит.В лепной узор на стене крюк ржавый вбит.Шагаю дальше с непонятной тоской.Душа потеряла почему-то покой.Подхожу к Александровскому дворцу,И будто бы с прошлым лицом к лицу:Чуть правее таинственный свет…Но мечтаниям моим оправдания нет,И совесть душит, будто бы яд —На гвозде канцелярские счеты висят.30 сентября 1987МоскваПОСЛЕ СМЕРТИ
Как холодно лежать в покрытом белым кружевом гробу.Ах, думала ли я, что когда-нибудь вот так умру!Дорога, слякоть, мчится грузовик,Вдруг поскользнулась я! Никто не слышал даже крик.И вот я здесь,Нелепо так лежу,И руки на груди,Хоть непривычно, но держу.Ко мне подходит мать,Прильнув к моей груди,Рыдания не в силах все унять,Вспоминает, что давно уж позади.Вот подошел отец.Слезы не проронилИ горьким лишь молчаниемМне намять он почтил.Вот брат пришел,Не помнящий себя,Букетик желтых розКладет он на меня.А вот и ты, моя подружка,Ну, сколько можно ждать тебя?Но по щекам твоим стекают слезы,Как я хочу обнять тебя,Но не могу. А где же он?Он подойти не в силах к гробу.Что ж он стоит, как бедный родственник, в углуИ утирает рукой слезы.Но что это, куда меня несут?Ну, прекратите эту музыку!Довольно вам кричать и причитать!Я не какой-то там вам уникум.Ах, ну теперь начнут все речи говоритьИ соболезнования родственникам сыпать,И даже, кто меня здесь ненавидит, —Прекрасные и лестные слова мне будут говорить!Конечно, так оно и есть!Еще слезами подлецы посмели обливаться,Нет, чтобы во всем достойно им признаться,Так будут все стоять и нагло завираться!Но вот настал их звездный час —Горстями землю мне в лицо кидают.Они, конечно, понимают,Что не отвечу я сейчас!Но что вы делаете, не забивайте доски!Ведь я не слышу щебет птиц.Я только слышу, как жестокоУпал мой гроб, и мир притих.Я только слышу, как комочкиСухой земли о крышку бьют.И вот умолкло все, в загробном миреВсе сковано и мертвенный уют…22 сентября 1987Москва«Я стою на высокой горе…»
Я стою на высокой горе,Окаймленной глубоким туманом,И как будто лечу в вышинеВ беспредельном небес океане.НО ВОТ ОПЯТЬ
Ну, что со мной?Ведь я тебя забыть хотела.Тетрадь вот эта в ящикИз прошлого, как птица, улетела.Но вот опять непроизвольноРука достала чистый листИ фотографию достала,Где ты танцуешь, мой брейкист.И вот слова.За словом строчки,И запятые, словно кочки,Преграды ставят мне назло.23 сентября 1987«Окинуло взором туманным…»
Окинуло взором туманнымУтро осеннюю тишь,Солнечный зайчик обманныйСверкнул вдруг на инее крыш.1987МоскваЗАПИСКА ИЗ БЛОКАДЫ
Они лежат все на снегу…Мне очень холодно и голодно…Ах, руки зябнут, не могу!А им не холодно… уже не холодно.С застывшим воском бледных лиц,В предсмертных судоргах не корчатся.Глаза спешат в спокойный мир…И мне вдруг хочется порою кончиться.Уже нет больше силы ждать.Что будет время, все изменится.Мне хочется спокойно спать,Но где-то теплится надежда, теплится.В продрогшем сердце огонекРазлился в гулкий жар по телу.Найдите мне воды глоток.Иль закидайте меня снегом!Глотаю с жадной дрожью снег,Уже не чувствую я голода.Я где-то слева слышу смех…И мне не холодно… Уже не холодно…22 декабря 1987МоскваЯ И ВЫ
Люблю в грозу я в море плавать,Осенний дождь в ладонях держать.Люблю я под музыку грустную плакать,Чтоб горю для счастья все слезы отдать.Мне хочется миру отдаться,Стихии себя посвятить.Мне хочется в бурю ворватьсяИ молнию в море вонзить.Мне хочется быть одинокойВ бесчувственном токе людей.Хочу я душою открытьсяВ пространстве вселенских огней!Хочу во все верить, поверьте,Но лава обмана с вершины ползет,Ее невозможно измерить,Раздавит меня и сожрет!!!24 декабря 1987МоскваСАМ СЕБЯ НАЙДИ
Бесконечная вечность —Бурная стезя.Обуздай беспечность,Так шутить нельзя.Нечего от жизни ждать,Сам себя найди!Чтобы чистым стать,Грязное пройди.Если в мире мрачномДаже нет свечи,В облаке прозрачномКамень поищи.Солнце раскаленноеРаствори в волнах,Чтоб вода соленаяС берега ушла.30 декабря 1987…Куда податься человеку, подошедшему к тяжелым дверям адского храма жизни? Ведь за дверями так много манящего, тянущего, отпугивающего, злого, доброго, прекрасного и ужасного…
И хочется идти прямо к манящему, доброму и прекрасному, но на пути обязательно есть что-то отпугивающее, злое, ужасное. И хочется обойти стороной это зло, но оно все равно обязательно встретится на пути. Не сейчас, так позднее…
1988 год, Москва.
«Зашнурованы ботинки…»
Зашнурованы ботинки,Перепутаны шнурки.Плащ, застегнутый на кнопки,А как будто на замки.В шевелюре его кепкаС козырьком зад наперед.В правом ухе есть сережкаС надписью: «А мне везет».На перчатках его дыры,Весь в заплатках старый джинс,Хулиган он и проныра,Старых улиц новый принц.«Свеча на ветру…»
Свеча на ветру,Пламя трепещет.Свеча на ветру,Жизнь скоротечна.Ладонью прикроюЖизни цветок,Под пальцамиСердце забьется.МНЕ ЦЫГАНКА НАГАДАЛА
Мне цыганка летом нагадала,Что мне недолго жить осталось на веку.Я думать об этом часто стала,И поняла, что права не имею и больше не могу.Нам нельзя быть больше вместе,Я жизнь ему калечить не хочу.Я ночью лишь сижу в любимом креслеИ созерцаю тусклую свечу.И жизнь была как тусклая свеча,Скупа теплом и быстро истекает.В текущий воск смотрю, в душе крича:«Остановись на миг…» Но ничего не помогает.Мне цыганка летом нагадала,Что мне недолго жить осталось на веку.Я думать об этом часто стала,И поняла, что права не имею и больше не могу…17 января 1988МоскваПЕРВЫЕ МЕЛОДИИ
Помню точно. Первые мелодии Таня написала еще в старой квартире на Камчатке. Такое забыть нельзя и не с чем спутать. Это сейчас девочки роняют слезы над ее песнями, а звезды эстрады вторят ее нотам, а тогда… Мне иногда казалось, что моя голова не выдержит этой «какофонии» звуков: пианино, ритмичного перестукивания ног и «завывания» сестринского голоса. Она по десять раз переигрывала написанные ею мелодии. А мне уроки делать, за окном уже темно, воют собаки на непогоду, идти гулять тоже уже не с руки, опять же почитать хочется новую книжку. Мне хотелось хотя бы нескольких минут тишины. «Таня! Хватит ерундой заниматься. Иди лучше книжку почитай!..» «Отстань, иди сам читай», — это был достаточно традиционный диалог брата и сестры в те годы. И предлагаемые мной «Алые паруса» Грина или «Вурдалаки» Толстого не оказывали должного действия на сестренку. Тогда я переходил к «силовым методам». И сестра бежала жаловаться… Если успевала добежать до мамы, я получал словесные объяснения своей неправоты, если до папы, читавшего книгу в другой комнате, то… я получал… «невербальными методами» разъяснения, что я «уже мужчина» и должен уступать сестре.
Соблюдать тишину и, идя мне навстречу, читать книги Таня явно не хотела. Звуки… звуки… можно было с ума сойти. Но однажды, как в далеком детстве, я, впечатленный прочитанным, стал пересказывать ей историю Дона Рамиро Гейне и для пущей достоверности изобразил призрак влюбленного рыцаря и процитировал из книги строки: «…Отпусти! Пусти! Рамиро! Выдох твой — дыханье смерти!» И в ответ — все то же слово: «Ты велела — я явился!» Сестренка ухмыльнулась, искоса глядя на мою клоунаду. И продолжила, как ни в чем не бывало, мучить клавиши. Но вечером я обнаружил пропажу… пропала книга немецкого поэта. А еще через неделю она вернулась на место, но в ней я обнаружил закладки из фантиков конфет «Белочка» и карандашные пометки на полях.
Тогда еще не было Цоя, Лозы и Макаревича, поэтому русскоязычное песенное творчество, понятное мальчишке, помимо песен военной тематики из приключенческих фильмов, было скорее ближе к дворовому и блатному шансону, распространенному достаточно в портовом городе. Был, конечно, еще и Высоцкий, который не умолкал, когда отец был дома, но… И единственный, кто, с моей точки зрения, был близок к любовной лирике для девушек, конечно, Есенин. Пришлось сбегать в библиотеку, а вечером с безразличным видом спеть так, чтоб слышала сестра: «Ты меня не любишь, не жалеешь…» Книга исчезла опять. Постепенно стали появляться островки тишины… И появилось первое ее стихотворение. Но зря я надеялся на покой. Поэзия породила у сестренки новое направление ее творчества… Однажды, выполняя домашнее задание учителя, и, наверное, вдохновленная гением Есенина, она сочинила свою мелодию к бессмертным строкам: «Ты поила коня из горстей в поводу», и этот романс Татьяны надолго вошел в песенный репертуар наших женщин — мамы и дочки.
Мама и дочь
СВЕЧА (песня)
Тревожный лепесток свечиКоснулся тайного немого,Что по дороге от былогоИдет тихонько и молчит.Густая тусклая печаль,Слетая с пламени живого,Меня укутывает в шальИз пряжи вечера слепого.Играют блики на лице,Проигрывая все, что было,Стекает воск горячей жилой,Не зная о своем конце.Но будет ли конец ему?Вдруг кто-то труд возьмет на плечи,Расплавит вновь его в адуИ отольет в немые свечи.И будет снова воск стекать,В такт мыслям прошлым поспевая,Свое же тело обнимая,Он будет мертво застывать.И кто-то вновь издалекаВ себе мечтания разбудит,И, в забытьи вздохнув слегка,Дыханьем жизнь свечи погубит.Дыханьем жизнь свечи погубит…25 января 1988МоскваКАМЧАТКА
Только там так прекрасен закат,Только там так прекрасен восход!Там зима превосходит в сто кратЗиму, что в Подмосковье идет!На Камчатке суровой и властнойСолнце утренней лавой польетСедые склоны вулканов,И морозец чуть в щеки кольнет.Разбегусь я и прыгну в сугробы —Пусть покроют меня с головой.Или в лес к уснувшей природе,Что так манит меня за собой.Разбушуйся же, о Непогода!Ты так славишь камчатский наш край!Вихрем взвей голубые сугробы!Все вокруг и меня засыпай.Небеса вширь Авачинской бухтыПротянулись, не зная границ.Заглушая холодный плеск моря,Дикой чайкой кричит стая птиц.Только там так прекрасен закат,Только там так прекрасен восход!Там зима превосходит в сто кратЗиму, что в Подмосковье идет!30 января 1988МоскваНЕ ЗАБУДЬ МЕНЯ
Среди ночи и дняЯ прошу об одном —Не забудь меня,Словно дождь проливной.Не оставь меня,Словно прожитый день,Не беги от меня —Я с тобою, как тень.Ну а если ты вдругРазучился мечтать,И тебе, мой друг,Никогда не летать,Ты, конечно, увидишьС собою лишь тень,Ты мгновенно забудешьПрожитый день.Если дождь проливной,Ты пойдешь под зонтомИ от встречи со мнойСхоронишься в свой дом.1988МоскваДИКИЙ ВЕК
Слегка опустим тени векИ вспомним все, что было с нами,Под кроной грусти и печалиЗабудем вмиг наш дикий век.Ты помнишь, как с тобой беспечноМы мчались, весело смеясь,Бежали только в бесконечность,Ну а теперь куда бежать?Ведь с виду все пути открыты,А ступишь шаг и вдруг — стена!И мы всем миром позабыты…Жизнь впереди? Но в чем она?!В мечтаньях странных о высотах?В наивной вере в чистоту?Душою взмыли мы высокоИ вдруг упали в пустоту.И стали лгать, что жизнь прекрасна,Тогда как в ней есть ложь и дым.Мы часто лжем, а ложь ужасна,Раз лгать пристало молодым.Мы лжем в любви, мы лжем в признаньях,И в клятвах лжем и без причин.Мы часто жаждем пониманья,Но разум лжет, душа молчит.О, будет ли за то отмщенье?Когда вползает ночи тень,Душа вновь жаждет очищенья,Пред тем как впиться в грязный день.И сердце в муках искупленья,Так страшно рвется из груди,Разум, застывший в исступленьи,Обратно хочет знать пути.Но мы бежим все дальше стадом,Гася сомнения в груди,И ложь былая станет правдой,Пред ложью той, что впереди!Настанет час, придет затменье,Замрет весь мир на полпути.В финале жизни, как знаменье,Правда заставит ложь уйти.Мы все опустим тени векИ вспомним все, что было с нами.Холодной вечности устамиКасаясь, вспомним дикий век.1988Москва«Весной во сне приснилось счастье мне…»
Весной во сне приснилось счастье мне.Приснилось и исчезло в прозрачной тишине.Я радостно кружилась вдвоем с ним налегке,Но счастье не удержишь на крепком поводке.Во сне весной ты часто был со мной,Любил меня и был самим собой.Но сон прошел, осталась лишь весна.Весна уйдет — останусь я одна…1988МоскваНовогодние праздники с братом Вадимом
ОДИНОЧЕСТВО (песня)
Верный друг моей судьбы — Одиночество.Друг во сне и наяву, как пророчество.Я из дома ухожу с Их Высочеством,Возвращаюсь и молчу, хоть не хочется.Одиночество — мой век. Одиночество.Рядом с именем моим, словно отчество.На подушке моей спит Одиночество…С Одиночеством моим день короче стал.День укутает меня Одиночеством,С Одиночеством моим ночь чиста…На дорожке мокрой дождь тихо топчется,Тоже хочет стать моим Одиночеством…Верный друг моей судьбы — Одиночество.Друг во сне и наяву, как пророчество.Одиночество — мой век. Одиночество…Одиночество…Апрель 1988МоскваДЫМ СИГАРЕТ (Песня)
Слепой туманОкутал ночь,И дождь стучитВ мое окно.Стекает тушьОгней реклам,Дым сигаретСлепит глаза.Уходит годПоследний прочь,Со мной осталасьТолько ночь.Торшера светДавно молчит,Заменит он мнеСвет свечи.Напомнит мнеДым сигарет —Моих друзейТуманный след.И только тот,Кто дорог мне,Лишь теньОставил на стене.Последний танецПод тангоС тобой иль с теньюВсе равно…И этот ароматНочных цветовВ плену зеркалИ хрупких снов.Слепой туманОкутал ночьИ дождь стучитВ мое окно.Последний танецПод танго,С тобой иль с тенью —Все равно…1988МоскваЧТО ТАКОЕ СЧАСТЬЕ?
Страдать, мечтать, надеяться и ждать,Идти сквозь все ненастья.Любить, забыть, ласкать и гнать —Вот сущность счастья!Все кроется за этими,Семью простыми буквами,Но хорошо ли знаем их,Ты, он, да и вообще все мы?Люди отвыкли от слова СЧАСТЬЕ.В погоне за будничным сумраком дел,Твердим мы всегда: «Счастья нам, счастья»,В лихорадочных судоргах тел.Последняя буква гласит — «За себя».Она все твердит: «Только мне, только Я».Она в этом слове будто бы дверь.Надеюсь, ты понимаешь теперь,Что люди забыли, что счастья хотеть —Это прежде всего долго терпеть.Счастье твое, если счастье у всех!А счастье сейчас — на горе — успех.И люди зациклились только в себе,Хотят видеть солнце в своем лишь окне.В погоне счастью крылья ломали,Своими руками Солнце марали.А если все вместе протянете руки,Исчезнут мгновенно все ваши муки,Солнце одарит всех вас теплом.А счастье придет своим чередом!Апреля 1988МоскваСКАЗКА
В небе темном летела звездаИ в полете собой наслаждалась.И не думала, что не года,А секунду лишь жить ей осталось.Она думала только о том,Что живет и свободно летает,Что вдруг залетит в чей-то домИ звездою любви засияет.И летела она, так чиста,Исполняя желанья влюбленных.Все неслась, озаряя места,Где была тень лесов затаенных.Вот секунда прошла, как столетье,И звезда, улыбаясь, погасла.Нету больше звезды, но заметьте,Что Земля ее светом прекрасна.В небе тучка за всем наблюдалаИ от чего-то вдруг захохотала,А потом громко зарыдалаИ дождем летним наземь упала.Утром солнце взялось за работу,Сразу стало высушивать воду.И вода, солнышку покоряясь,Быстро ввысь понеслась, испаряясь.А на небе собралась вновь в тучкуИ сказала: «Бедняжка звезда,Протянула к любви земной лучикИ погасла. Ах, как же глупа!То ли дело вот я — бесконечна —С неба наземь, с земли в небеса.Солнцу, Ветру покорна извечно —Мне не страшны веков голоса».Над Землею когда-то сияла Звезда,Исполняя желанья влюбленных,И земная Любовь ее светом жива…Апрель 1988Москва«Я зажгу свечу, и лучик ее света…»
Я зажгу свечу, и лучик ее светаСтал дорогой вдруг на другой край света.Я канатоходцем по нему наверх взбегуИ посидеть на краешке Млечного Пути смогу.Поболтаю со звездами, в путь их провожу,И земную сказку вслед им расскажу.Вместе с тучкою ночною солнце встречу,На все вопросы дождика, как смогу, отвечу.А на земле ночь, ночь, ночь…Тучи мчатся прочь, прочь, прочь…Людям опять невмочь — ночь.Месяц — балетмейстер звездныйДает балет звезд.А когда розовый, как нега, рассветНежный, ласковый,Приоткроет мои векиИ прохладный свой пошлет привет,Я умоюсь снегом, а может, из ручья,И пойду заре навстречу, так как верю я —Там, где кончится земляИ начнется небо, счастье ждет меня.А сейчас ночь, ночь, ночь…Тучи мчатся прочь, прочь, прочь…Мне спать невмочь — ночь, ночь,С месяцем, танцором звездным,Мы даем балет.31 июля 1988ЯлтаЯ МОЛЮ ТЕБЯ, СТИХИЯ
Дождь, когда все небо мглой закроетИ в окно мне пальцем погрозит,Встрепенется сердце, и натянет струныТа гитара, что покой любви хранит.Та гитара, что тепло любви хранит.Одолею все невзгоды-непогоды,Выйду из дому, сквозняк захлопнет дверь.Пусть хлестает дождь меня, покуда сможет,А устанет, сам отстанет, не встревожит,А устанет, сам отстанет, не встревожит.В силуэте вижу облик твой тревожный,Ты пытаешься укрыться от дождя,Я молю, молю тебя, моя стихия,Отхлестай его покорно за меня,Приюти его покорно за меня.«Звездный вечер склонился над морем…»
Звездный вечер склонился над морем,Млечный Путь надо мною повис,Бледный диск занял место в просторе,Нежит сердце ночной легкий бриз.Протянулась по глади дорожкаИ, сверкая, зовет за собой.Но наступлю на нее хоть немножко,Меня тут же проглотит прибой.Та дорожка похожа на путь тот,Что манит меня к счастью с тобой.Прикоснусь, и затянет в болото,Та страна, что зовется судьбой.И любой бы в стране той был счастлив,Если б птицу надежды, теплаТы не прятал в своем бы карманеИ не путал бы птице крыла.И живешь ты один, наслаждаясьОдиночества счастьем, теплом.Плотной дверью от всех закрываясь,Ты не думаешь больше о том,Что звездный вечер склонился над морем,Млечный Путь надо мною повис,Бледный диск занял место в просторе,И нежит сердце тоскою ночной легкий бриз…31 июля 1988ЯлтаВДАЛИ
Как я скучаю по дождю.Ах, если б знал кто, боже!Как я Москву свою люблю,Москву, что всей земли дороже.В стране, где солнце постоянно,Хочу идти, бежать туда,Где есть та улица Солянка,Туда, где дождь и суета.Я не хочу туманов Лондона,Там мы не встретимся с тобой.Любовь моя столице отдана,И счастье здесь найдет любой.Как я скучаю по дождю.По той квартирке в центре города,Которую я так люблю,С ее высокой дверью гордою…1 августа 1988Ялта«Судьбе в угоду ждать приказа?..»
Судьбе в угоду ждать приказа?И ничего не сделать самому?Как низко, свыше ждать указа!Когда ты сам не веришь никому.Эй, слышишь, ты, Судьба!?
Эй, слышишь, ты, Судьба!?Склоняйся предо мною!Я больше не боюсь тебя,Я властна над тобою!Твой перст мне больше не указ,Уйди с моей дороги.Я не приму твоих проказ,Что как в реке пороги.Тобой отныне правлю Я.Ты слышишь, я не верю,Что сможешь ты сломить меня,Закрыв за плотной дверью.1 августа 1988ЯлтаХВАТИТ, УСТАЛА (песня)
Сможешь простить,Сможешь прийти,Зачем так долго мучаешь меня?Я дверь уже открыла,На стол давно накрыла.Если не придешь, так и скажи.Я дверь закрою за тобой,В окно ко мне влетит покой,Не буду больше ждать твоей любви.Хватит, устала.Я не о том мечтала.Не могу я больше быть одна.Ты придешь, уйдешь,Словно летний дождь,Больше не хочу быть радугой твоей.Все фотографии сожгу,Где ты со мной, где я живу.Я не хочу твоих улыбок ледяных.Слышишь, уйди,Сам себе не лги,И меня избавь от этой лжи.Звезды зажгу,В ночь одна уйду.Так давно хотелось звездной тишины.Я распахну свое окно,На крыльях ночи далекоМеня умчит судьба в мерцанье темноты.Сможешь простить,Сможешь прийти,Зачем так долго мучаешь меня?Я дверь уже открыла,На стол давно накрыла.Если не придешь, так и скажи.Я дверь закрою за тобой,В окно ко мне влетит покой,Не буду больше ждать твоей любви.1988МоскваНАЧЕРТАЛА ОСЕНЬ СТИХ (песня)
Он ушел, сказав, что навсегда,Но я знаю, он придет наверняка,Когда любовь наполнит вновьРусло высохшего сердца,Испарившейся любви.Ну а мир волшебной краской расцветет,Снова снег с высот ручьями запоет,Когда любовь наполнит вновьРусло высохшего сердца,Испарившейся любви.Снова я волшебной тропкою пройду,Разбужу ногой опавшую листву.Когда мечты вдруг завянут как цветы,Белый пух укроет землюИ уснувшие листы,На которых так небрежноНачертала осень стихО любви моей безбрежной…Сохрани на память их.1988МоскваНЕ ЗАБУДЬТЕ ЛЮБОВЬ
В доме моем темно за окном,Кто-то шумит за стеною.Что-то такое вселилось в мой дом,Кто-то стоит за спиною.Кто ты и что ты, не буду гадать!Просто оставлю свой домик,Буду вне дома я продолжатьЗаписи в жизненный томик.Встану, покуда не видит никто,Начну собираться в дорогу.Возьму с собой туфли, любовь и пальто,А дома оставлю тревогу.С тревогою нечего делать в пути,Пусть с нею живет этот Кто-то,Когда нет тревоги, чуть легче идти,Куда не летят самолеты.Поклажи значенья не знает никто,Хотя догадаться несложно,Что туфли — на праздник, а в беды — пальто.Любовь? — Без нее невозможно!Бегу от кого-то, любовь берегу,В пальто ее кутаю, прячу!Чтоб ей не замерзнуть на том берегу,Еще, как котенку, незрячей.А станет теплее — любовь расцветет.На праздник я туфли надену,И счастье ко мне, несомненно, придет,И трудность ему будет сменой.Но жизнь меня не учила тужить,Накинув пальто, двинусь дальше,Ведь жизни бояться — значит не жить.А жизнь не приемлет злой фальши.Вот туфли сносились, порвалось пальто,И кажется, вот-вот погибну.Грохочет все небо, как горный поток,Подобно небесных сил гимну.Но то, что спасала я день ото дня,Любовь, что с собою носила,Меня вырывает из злого огняСвоею огромною силой!И, если у вас закипит в жилах кровь,Бегите со мной что есть силы.Но главное, вы не забудьте Любовь!Она все в себе воплотила!1988Москва«А я иду босая без удержи…»
А я иду босая без удержи,А я в окна бросаю свои гроши.И хочется войти, да боязно,И хочется уехать на поезде.А дождик в ладони морошкою,Вода бежит моею дорожкою.Листок — изумруд нечаянный,Ах, ветер, сорванец отчаянный!Стихия все живет без умолку,Кукушка все зовет: «Ку-ку, ку-ку»…А тот говорит: «Слепая ты…»А тот говорит: «Немая ты…»А я иду босая без удержи,И в окна бросаю свои гроши…1988МоскваПОЗДРАВЛЕНИЕ (песня)
Позволь тебя, мой друг, поздравитьС такою датой, боже мой,Тут ни прибавить, ни убавить —Семнадцать лет прошли гурьбой.И в этот день ты стал добрее,Как жаль, не вижу я тебяВ тот миг, когда ты стал взрослее.Как жаль, как говорится, не судьба.В семнадцать лет уже за уши не потянут,Целуют в щечку, так примета говорит.И в праздник твой все поцелуями тебя завалят,Лишь только мой не долетит.Но все же я тебе желаюОстаться навсегда таким, как есть.О, это трудно, понимаю,Но для тебя такой проблемы нет.Будь милым, добрым, сильным, нежным,Цени людей и не зови печаль.Будь умным, искренним, как прежде,И говори: «В прошедшем ничего не жаль».Да, не жалей того, что было в прошлом,Лишь постарайся вспоминатьВсе то, что для тебя всего дороже,И тех, тебя кто будет вспоминать.Позволь тебя, мой друг, поздравитьС такою датой, боже мой,Тут ни прибавить, ни убавить —Семнадцать лет прошли гурьбой.1988МоскваПРОСТО ЖИЗНЬ ЛЮБЛЮ (песня)
Вот и снова хлещет ливеньИ стоит сплошной стеной,Так что и не разглядим мы,Что с тобой, а что со мной.Я люблю смотреть на дождь,Так как в дождь не видно слез.Я люблю его, и что ж,Я полна надежд и грез.Я люблю дарить гвоздики,Так как нет на них шипов.Я люблю дарить, простите,Радость всем без лишних слов.Я люблю смотреть на небо,Ведь на небе столько звезд,Я люблю кормить птиц хлебомИ смотреть на их полет.Я люблю не спать ночами,Потому что мир весь спит.Я люблю быть со свечами,Когда город снегом скрыт.Я люблю все, потому чтоПросто жизнь люблю.Я люблю жизнь почему-то,Каждый миг ее ловлю.И вот снова хлещет ливень,И стоит сплошной стеной.Знаешь, почему день длинен?Потому что ты со мной.1988МоскваНОЧЬ ПРИШЛА
Ночь пришла и вместе с нейВспыхнул ураган огней.Я в такси спешу к тебе,Ты не знаешь обо мне.Ты меня встречал не раз,Но не встретил моих глаз.Я теперь спешу туда,Где горит твоя звезда.Звездные огни плывутИ куда-то ввысь зовут.Мне бы крылья за спинойИ умчаться ввысь с тобой.Но зеленый огонекОт полета так далек,Он везет меня домой,А я в мыслях лишь с тобой.Ночь пришла, и вместе с нейВспыхнул ураган огней.Мысленно спешу к тебе,Но такси перечит мне, во сне.1988Москва«Вот снова день прошел…»
Вот снова день прошел,И укатился солнца шар.Вот снова час настал,И гаснет день.И опускает ночь вуаль,А с нею тень.ЛУННЫЙ САКСОФОН (песня)
Надо мной в тихой мглеВьется сладкий сон,И звучит в тишинеЛунный саксофон.Ухожу сквозь себяВ этот звездный дом.Лишь во сне живу, любя,Не зная, что потом.Восхожу до звездыИ сияю с ней.Мне волшебные садыВсех земных милей.Здесь не тронет меняБлагородный лев,И укроет от дождяСамый добрый лес.Только здесь лунный бликЭто солнца луч.Только здесь тихий крикСтанет вдруг могуч.Только здесь мне к тебеМожно руку протянуть.Руку ты сожмешь в руке,И я вдруг проснусь.Надо мной в тихой мглеВьется сладкий сон,И звучит в тишинеЛунный саксофон.Лунный саксофон — Это только сон…1988Москва«Смотрю на мир сквозь тюль занавески…»
Смотрю на мир сквозь тюль занавески,Плывет он предо мной в какой-то дымке.Я вижу звезд хрустальные подвескиИ новый месяц с вечною улыбкой.МНЕ БЫ БЫТЬ СОБОЙ (песня)
Мне бы быть собой и не быть,Мне бы обмануться.Полюбить и разлюбитьИ ни с чем вернуться.В белом саване белых розИ с шипом на сердцеТо ли в шутку, то ль всерьезВ рану всыпать перца.Боль цветами заглушитьИ с любой преградойПуть Христа бы совершитьИ не ждать награды.Странной странницей в ту страну,Где моя страница,Я когда-нибудь все ж дойду,Долечу, как птица.Там сотку себе полотноИз счастливых строчек,Завернусь в него так теплоИ поставлю прочерк.Можно быть собой и не быть,Можно обмануться,Полюбить и разлюбить,Но назад вернуться.1988МоскваНИ СЛОВОМ, НИ ВЗГЛЯДОМ (песня)
Которую ночь я не сплю по причине,Что ты от меня так далек.И смотрят в окно ко мне звезды ночныеИ лунный безликий рожок.А утро настанет, и снова в пучинеНеясных дорог и тревогТы снова пройдешь и холодный взгляд кинешь,За что же ты так жесток?Ни словом, ни взглядом тебя не обижу,Пускай за любовь ты меня ненавидишь,Но утром однажды откроешь глазаИ сам ты поймешь, кем я тебе была.Порою мне очень тебя не хватает,Что жить и не жить — все равно.В невинной любви моя жизнь угасает.Не всем это счастье дано.Пускай за любовь ты меня презираешь,Тебя я за это не виню.Ты этим презреньем меня убиваешь,Но я тебя все же люблю.Ни взглядом, ни словом тебя не обижу,Будь счастлив, ты больше меня не увидишь.Когда среди ночи откроешь глаза,Увидишь, как тает моя звезда.Ни словом, ни взглядом тебя не обижу,Пускай за любовь ты меня ненавидишь.А утром однажды откроешь глаза,И сам ты поймешь, кем я для тебя была.Ни взглядом, ни словом тебя не обижу.Пускай за любовь ты меня ненавидишь.А утром однажды откроешь глаза —Увидишь — упала моя звезда,Там…1988МоскваШЕСТЬ МАГИЧЕСКИХ БУКВ (песня)
Мне шептал морской прибой:«Утони в моей любви,Будем вечны мы с тобойВ глубине одной судьбы».Только я все пишуНа мокром его пескеШесть магических букв,Окрыливших душу мне.Океан руками и волнами.Губами своими,Делал гладкимВновь песок.Только я все пишуНа мокром его пескеШесть магических букв,Окрыливших душу мне.Захлебнувшись в моей любви,Говорил мне небосвод:«Будем счастливы в ночи,Ты не будешь знать невзгод».И душа моя взлетела,Не удержалась. Как же быть?Заблудилась в звездах ночиИ стала звездой светить.Только я смотрю на небо,Под нежный шепот волн,Звезды ночи и души моей,Словно взгляд твой — это он.Шесть магических буквСмотрят с неба на меня,Их волна мне раздает,Их никогда не смыть дождям.1988ПицундаПУРГА, СНЕГА, МЕТЕЛЬ, ДОМА (песня)
Пурга, снега, метель, дома.Кружится вьюга.И мы не сможем никогдаНайти друг друга.Быть может, это навсегда,И в мире снежномЯ не узнаю никогдаО взгляде нежном.Ах, мне бы сердцем растопитьВесь зимний лед и снег,Тебя найти и полюбить,Но так не будет, нет.Снежинки тают на щеках,Как будто слезы,И я в снежинках, как в мечтах,Я в царстве грезы.Увы, не кончится зима,Пурга не стихнет,Пока я не найду тебяВ снежной стихии.Ах, мне бы сердцем растопитьВесь зимний лед и снег,Тебя найти и полюбить,Но так не будет, нет.Тебя никак не разгляжуЗа белой вьюгой.Боюсь, никак не отвяжусьОт злой подруги.Кружится снег под фонарем,И в снежных тучахЗабилось сердце снегирем —«Ты самый лучший».Ах, мне бы сердцем растопитьВесь зимний лед и снег,Тебя найти и полюбить,Но так не будет, нет.Пурга, снега, метель, дома,Кружится вьюга.И мы не сможем никогдаНайти друг друга.Быть может, это навсегда,И в мире снежномЯ не узнаю никогдаО взгляде нежном.1988Москва«Как мне воспеть мучительную думу…»
Как мне воспеть мучительную думу,Что накипела в разуме моем?Как воссоздать упущенную суммуВысоких слов, что сказаны о Нем?Кто предсказал на будущее путьС его замаскированной завесой?Мне хочется Тому в глаза взглянуть —И убедиться, что он не повеса.Убедиться, что путь его правдив,И, приоткрыв завесу времени былого,Найти свои следы, на прошлое ступив,И убедиться, что не смогу иного.1989МоскваБИЛЕТ ДО ЛЕНИНГРАДА (песня)
В кармане билет до Ленинграда,В кармане потертых изношенных джинс.Теперь ничему здесь, увы, я не рада…Я даже не знаю, придет ли мой принц.Когда совершит в замочном просветеПоследний свой круг усталый мой ключ,Замкнется кольцом все, что было на свете,И новую эру начну я свою…По лужам, по грязи, в избитых кроссовкахДорогой к вокзалу, с вокзала в вагон.Участвуя в вечной вокзальной массовке,Оставлю Москву, не взглянув на перрон…И будут мелькать за окном век за веком,Когда проводница мне чай принесет,Застынет слеза за опушенным веком,И пусть меня поезд везет и везет…Пусть он увезет меня прочь от судьбы злой,Пусть стуком колес ее смех заглушит,Пускай для меня он отцепит вагон свойИ вместе со мной бросит в этой глуши.И будут в купе мое звезды тянуться,И резать стекло алмазом лучей…И некому мне в темноте улыбнуться,И не дотянуться до дальних огней.Но есть лишь билет до ЛенинградаВ кармане потертых джинсовых брюк.От мира сего ничего мне не надо,Чтоб тихо докончить песню свою.1989МоскваНЕОЖИДАННЫЙ ЗВОНОК
Ты позвони мне завтра утром.Я завтра все тебе скажу.Ой, подожди, сейчас, минутку,Ребенка спать я уложу.Алло, послушай, уже поздно,И муж не спит из-за меня.Что? Да нет же, я серьезно!Вот так сложилось у меня.А что, тебя это тревожит?Да что ты! Да не может быть!На тебя это не похоже.Неужто камень смог любить?!Я говорила? Ой, да брось ты,Ведь это было так давно!К тому же ты смотрел так просто,И не ответил ничего…Ах, ты сейчас решил ответить?Ну что ж, мой милый, опоздал.Хотел ты славу в жизни встретить,Но вот, как видно, проиграл.Ну, ничего, не огорчайся.Тебе ведь только тридцать шесть.Ты утром бегай, обтирайся,Быть может, сбросишь ты лет шесть…Меня ты любишь? Нет, не верю!С чего бы это, так вот, вдруг?Ушел тогда ты, хлопнув дверью,И я ушла! Вот так, мой друг!Не можешь жить? День непогожий…Тревожат сны? Смотри-ка, дождь пошел…Нет, на тебя он не похожий.Кто, я? Нет, он меня нашел!Ты не звони мне завтра утром.Я думаю, ты все сказал?Сегодня я устала жуткоИ завтра еду на причал.Что? Провожаю в рейс я мужа.Да, капитан. Не ожидал?Тебя никто не провожает?Ну что ж, ты этого искал!Да ты не слушай бога ради!Одна живу я, знай, одна!Я не боюсь тебе сказать так!Я не пропала без тебя!Свиданье? Нет! В киношку? Что ты!И в ресторан я не пойду!Да не старайся ты! Я простоТебя и видеть не смогу!Нет! Не звони мне завтра утром!Нет, дома! Трубку не сниму!Напрасно! Двери не открою!И письма я, как ты, сожгу!!!1989Москва«Я слишком много обещала…»
Я слишком много обещала,Но все сдержать я не смогла,Тебе не все я рассказала,Ты ничего не знал тогда.Тогда другого я любила,Назло ему с тобой была.Ты извини, что все так было,Ведь я иначе не могла.Ты в вечной мне любви все клялся,Просил навеки быть с тобой,Вдруг с сердца занавес сорвался…Я обещала. Я обещала, боже мой!В висках гудел шум беспокойный,Я верной быть клялась тогда,Глаза глядели лживой правдой,И вот одна я навсегда.Ушел любимый от неверной…НИ СПИЧКИ, НИ СВЕЧИ (песня)
Когда на исходе летний день за окном,Тогда ты приходишь в дом ко мне.И вдвоем С тобой мы проводим солнце в путьИ отправимся взглянуть,Где начнется ночь и тень.С тобой мы окажемся в ночи под луной.С собой нет ни спички, ни свечи в час ночной.Порой мы от звездного дождяПрячемся, как от огня,Но ты все же посмотри.Звезда в черном бархате ночном, как на бал,Пришла, приглашая нас с тобой в звездный зал.Она с миллионами подругЗакружила звездный круг,И мерцает все вокруг.Смотри…Ах, прости, не знала я, что ты спишь,Склонив голову мне на плечо, и сопишь.Тогда я не буду говорить,Чтоб тебя не разбудить.Ведь ты видишь сладкий сонО том, как с тобою мы в ночи,Нет ни спички, ни свечи,Но нам так светло вдвоем…1989МоскваА.Л
Как я хочу расцеловатьМужчину, который мира дороже,Ночами его рисовать,Как это глупо! О Боже!Хочу любоваться его тьмою глазЧасами, неделей, годами.Хочу, чтобы счастье мечтало о насИ радость штормила над нами…Об этом мне лишь остается мечтать,Я вижу его лишь на фото.На фото могу лишь его целовать,А счастье разделит с ним кто-то.1989МоскваПЕРЕД ОТЪЕЗДОМ
Вот снова слезы капаютС лица на чемодан,Словно дождинки крапают,Вещая ураган.Оставлю здесь картины,В которых ветер грез,И веки, как плотины,Задержат реки слез.Взгляну в твои озера,И все ж спадет слеза.Я улетаю скоро,Как будто навсегда.Нет, провожать не надо,Иначе разревусь.Не нужен блеск парада,Я все равно вернусь.Я снова улетаю в путьИ не хочу прощанья.Мы встретимся когда-нибудь,А значит — до свиданья!22 сентября 1989МоскваFASTEN SEAT BELTS
Осталось немного,Чтоб взмыть в небеса.Там где-то дорога,А здесь полоса.Осталась МоскваВ аэропорту.Наш самолетНабрал высоту.Мелькают дома,Квадраты нолей.А я здесь однаВо власти ремней.23 сентября 1989Москва — Евпатория«Мне тяжело от дома отрываться…»
Мне тяжело от дома отрываться,И все, что сердцу дорого, лишь в памяти держать.Я не могу без слез в путь дальний отправлятьсяИ всю дорогу, и потом о доме вспоминать.Взлетай, не бойся,Расправь крылья и лети.Взлетай, не бойсяИ счастливого пути…«Не свисти, соловей…»
Не свисти, соловей,Душу щебетом раня.Не молчи, соловей,Омрачая мой путь.Не грусти соловей,Грустью взор мой туманя.Просто ты прилетиИ со мною побудь.2 октября 1989ЕвпаторияЗА ОКНОМ
На улице ветер гуляет,А здесь у меня тишина.Все свищет, летает, стонает,А здесь все под крылышком сна.На улице осень витает,Но скоро уйдет и она.Зима о приходе вещает.Всю власть возьмет в руки Зима.Покроет зеркальною гладьюПоверхности рек и озерИ ляжет заманчивой сладьюНа окнах, оставив узор.Но спать долго ей не придется,Глядишь, на носу уж Весна.Весенняя жизнь не уймется,И мир отойдет ото сна.Ручьи побегут по дорогам,В ветвях запоют соловьи,И Лето стоит на пороге,Ну что ж ты стоишь? Проходи!В ответ только ветер стонает,Но здесь у меня тишина,Здесь память о лете дремает,И я рядом с ней не одна.2 октября 1989Евпатория«Да кому вы нужны…»
Да кому вы нужны, воробьишки-трусишки,Разве только коту, хулигану-мальчишке?И какое до вас дело может быть мне…12 октября 1989ЕвпаторияНОЧЬ
Ветер прохладный, контур луны,По небу катятся туч валуны.Шар лунный глотают, потом отпускаютИ тащатся в дальние дали страны.Бурлящую гладь разрывает волна,Ползет лунным светом и тайной полна.На берег вползает и исчезает,Звенит на песке под волною струна.В блестках луны море светлей.Как светлячки, огоньки кораблейНа волны взлетают и угасают…О, эта ночь, словно бал королей.16 октября 1989Евпатория«Я решила твердо…»
Я решила твердо,Что тебя забуду,С головою гордойЯ уйду отсюда.Не ищи напрасноТы в дожде слезинку.Помни, я опасна,Если в сердце льдинка.Не ходи налево —Там тебя я встречуСнежной Королевой,Холодом отвечу.Не ходи направо —Бойся поворота,Там за переправойОчень злое что-то.2 ноября 1989Москва«Мы, женщины, в душе немного Маргариты…»
Мы, женщины, в душе немного Маргариты,Вот только Мастерами мы давным-давно забыты.2 ноября 1989МоскваСПАСИ И СОХРАНИ (песня)
Может быть, ему я не нужна,Но мне до этого нет дела.Ведь все, чего я так хотела,Достигнуть все же не смогла.Может быть, он счастлив без меня,Мои напрасны все тревоги,И я уйду с его дороги,И буду ночью ждать огня.Господи, спаси и сохраниТого, кто мне всего дороже,Того, — с кем я чуть-чуть моложе,Того, кто больше всех раним.Господи, спаси и сохраниТого, с кем боль моя слабее,Того, кто всех друзей вернее,Спаси и сохрани,Спаси и сохрани,Аминь!Я хочу, что б мне хватило силЛюбить его совсем другого,Сберечь его совсем чужого.О, боже, дай мне столько сил.Господи, всесилен твой указ,И я смогу согреть дыханьем,Украсить роз благоуханьемТого, чьих нет роднее глаз.Господи, спаси и сохраниТого, кто мне всего дороже,Того, с кем я чуть-чуть моложе,Того, кто больше всех раним.Господи, спаси и сохраниТого, с кем боль моя слабее,Того, кто всех друзей вернее,Спаси и сохрани,Спаси и сохрани,Спаси и сохрани. Аминь.1989МоскваДРУГ
Друг не сможет обмануть,Не навеет грусть.Друг поможет выбрать путьНа любом распутье.Пусть кругом идут снега,Пусть метет в глаза пурга,Пусть дожди, гроза и зной,Был бы друг всегда со мной.Пусть со мною будет та,Кто всегда во всем проста.После долгих злых разлукБудь со мной, мой верный друг.И когда я буду там,Где мне будет туго,Я найду душе бальзам —Это письма друга.Знаю я лишь слово «друг»,Не люблю «подруга».Друг всегда, везде есть Друг,А другое — полдруга.1989Москва«Человеческое сердце…»
Человеческое сердце…Сколько в нем глубин и гор,Сколько в этом малом сердцеСилы, и какой простор.Сердце может сильно сжаться,Когда внемлет не свое,Плакать может и смеяться,Распахнуться широко.1989Москва«Фонари рыжеволосые…»
Фонари рыжеволосыеНочной мне шлют привет,«Жигули» разноголосыеПоют мне что-то вслед.Погоди, брюнетка жгучая,Ночь! Постой, не уходиНаколдуй, о ты, могучая,Что б не наступили дни.Ведь так чудесно рядышкомЗдесь с ветерком пройтисьИ еле видным камушкомГладь пруда разбудить.А днем мечтать нелепо,Так душно, солнце жжет.И здесь, у старой липы,Меня никто не ждет.Но вот спускает занавесНа город мой закат,И вновь играет «Полонез»Мой месяц — сводный брат.И ветер, нежный спутник,Обнимет вновь меня.В ночи я вечный путник,Бегу быстрей себя…1989МоскваЯ ГОД УЖЕ С ТОБОЙ ЗНАКОМА
Вот уже год с тобой знакома,Второй пошел, как ни крути.Брожу по-прежнему у дома,Но силы нет к тебе зайти.Тебя я знаю. Что ж поделать?Твое я имя и во сне шепчу.Души моей не переделать,На крыльях сердца я мысленно к тебе лечу.ЧЕЛОВЕКУ
Высокому полету птицы будь подобен.И избегай тот путь, что более удобен.Люби людей, будь предан одному из них.Будь милосерден с душами больныхЛюдей, больных несчастною любовью,И гениев с судьбою роковой…1989МоскваЧто может быть чудеснее, чем синий вечер с огромными белыми звездами, отражающимися в бескрайнем окружающем тебя океане?! Что может быть чудеснее вечера на крохотном островке в морской пустыне, пальм, испаряющих солнечный дневной зной, раскаленного песка, согревающего ноги в вечерней прохладе, и двух влюбленных, при дающих всему вышеперечисленному волшебству непередаваемое очарование и непостижимость Вселенной?
Из повести «Дождь»
ТЫ ГДЕ-ТО ТАМ (песня)
Поездом ночнымУеду прочь из этих мест,Где в небе чайки плавный жест,Где море стало мне родным.Поезд мой ночнойОтправит город в дальний путь.И пальмы ветками взмахнут,Прощаясь навсегда со мной.А где-то там спадет печальная слеза,И вспыхнет там на ясном небе вдруг гроза.Ты где-то там сидишь у моря на песке,И в эту ночь ты нежно помнишь обо мне.Ты где-то там… Ты где-то там… Ты…Поездом ночнымСлегка я город разбужу.Не просыпайся, я прошу.Ты так мне нравишься таким.Южный ароматПоследний раз в себя вдохнуИ поездом ночным — в Москву,Туда, где волны не шумят.А где-то там спадет печальная слеза,И вспыхнет там на ясном небе вдруг гроза.Ты где-то там сидишь у моря на песке,И в эту ночь ты нежно помнишь обо мне.Ты где-то там… Ты где-то там… Ты…Сердце так стучитМгновениям последним в такт.Сейчас колеса застучат,И поезд в ночь меня умчит.Смотрят фонариЖелтым взглядом мне в глаза.И в ожиданьи спит вокзал,А ты все где-то, где-то там…А где-то там спадет печальная слеза,И вспыхнет там на ясном небе вдруг гроза.Ты где-то там сидишь у моря на песке,И в эту ночь ты нежно вспомни обо мне.Ты где-то там… Ты где-то там… Ты…1989Москва«Я люблю терпкий запах полыни…»
Я люблю терпкий запах полыниИ траву в алмазной росе…«Моя подруга…»
Моя подруга —Тень длинноногая.Моя порука —Осень глубокая.Родные глазаХолодом лютымМеня и теньЛишают уюта.Иду рядом с тенью,И с ней откровенноРешаю вопрос —Предать ли забвеньюВсе то, что мне дорогоБыло весной?Все то, что исчезлоЭтой зимой?Забвенью предатьИли верить —Весна вот придет,Все вернется, быть может.1989МоскваЛУГАНСК
Весна, май, конец учебного года… Достать билеты на первые авиарейсы с Камчатки «на материк» — в июне было очень сложно — начало школьных каникул, и сотни школьников с родителями стремились как можно раньше улететь туда, где теплей. И наши родители немного «хитрили» — уговаривали учителей нас с сестрой отпустить из школы раньше, в мае, на денька три-четыре. А мы, в свою очередь, каждую весну учились напряженней и изучали материалы школьных уроков самостоятельно, забегая вперед преподавателей, и сдавали учебные задания «экстерном», заканчивая тем самым проходить годовую программу уже к первым числам мая. Кстати, эта привычка потом осталась и в студенческие годы у нас обоих и была не только полезной, приучая к самоорганизации, но и приятной — хоть на пару дней удлиняя каникулы.
Но вот билеты куплены. Груженные чемоданами и сувенирами «дикого края» мы вылетали в Москву. Летали с многочисленными пересадками, и поэтому вкус «странствий» у нас с сестрой с детства был уже в крови. Магадан, Хабаровск, Якутск, Красноярск и другие города, где мы, стоя в аэропорту, в ожидании дозаправки самолета или пересадки, слушали звуки этих городов, голоса людей и пытались уловить новые запахи неизвестных нам мест — когда днем, когда ночью, а иногда и на рассвете. Самолет, как правило, прилетал в столицу утром и мы сразу на перекладных добирались до железнодорожного вокзала. Павелецкий. Кто бывал в Москве или там живет, поймет восторги детей, которые едут к этому вокзалу после многочасового перелета — он расположен почти в сердце этого прекрасного города. Мы гарантировано были обеспечены часовой «экскурсией» в такси или троллейбусе по улицам столицы. Лишь однажды отец заказал гостиницу, и мы остановились в Москве на пару суток. Газировка «Саяны», эскимо, усталые ноги, несущие нас по улицам самого красивого города на земле — нужно идти быстро, чтоб успеть и Красную площадь, и ВДНХ, и Воробьевы горы увидеть с Университетом. А сестра маленькая, иногда, хоть и первоклашка, на руках нести приходилось. Каникулы, мечты когда-нибудь жить в этом городе и… непременно чтоб из окна виден был МГУ… Но это я увлекся воспоминаниями.
С аэропорта на вокзал и к концу майского денька, начиная с обеда в купе с традиционной «курицей» путешественников и чаем «от проводницы», мы отправлялись дальше, на юг — в Луганск.
Не знаю, как у кого, а у меня и у Татьяны звуки и запахи путешествия всегда ассоциировались с железной дорогой. В те времена пассажиры могли открывать окна в купе, и мы устраивались вдвоем с сестренкой на верхней полке и наблюдали за проплывающими пейзажами. Гудели встречные тепловозы, люди, ожидавшие пока пройдет пассажирский, махали нам в ответ на наши радостные «махания», на бесконечных полустанках весело кричали местные бабульки, наперебой предлагавшие пирожочки, клубнику, отварную картошечку и вяленую рыбу. А по ночам, когда глаза уже слипались, а лицо горело, слегка обветренное весенним ветерком из окна купе, мы засыпали под перестук колес и эхо командных окриков диспетчеров на погруженных в темень сонных перегонах и вокзалах.
А утром вставали рано, на рассвете, давала себя знать разница во времени с Камчаткой — девять часов. Мы выскакивали в проход вагона и не уходили от окон, пока вдалеке, на горизонте не появлялась верхушка телевышки родного города, куда мы ехали. И тут же, как по команде, вагон начинал суетиться, сдавалось белье проводнице, гремели собираемые ею по купе стаканы в подстаканниках, шуршали газеты, народ закрывал чемоданы, переодевался в «парадное» — этого требовали традиции таких городов, и вагон наполнялся ароматами одеколонов и духов… наступали самые ожидаемые и потому, радостные минуты.
Перрон, дедушка Георгий… Жора, как любя мы его называли, холодная, до синевы выбритая щека, и запах «Шипра», оставленный в воздухе с поцелуями внука, внучки и дочки — нашей мамы. Мы в Луганске.
Луганск… Этот город в жизни Татьяны занимал особенное место. Город, где познакомились и полюбили друг друга наши родители, где она родилась. Город, где жили наши бабушки, дедушки, дяди, тети, друзья детства. Город тружеников и добрых, душевных людей.
Каждое лето «камчатского периода» мы с сестрой прилетали в этот теплый край, в котором неизменно благоухала сирень, и позже цвели каштаны.
Дедушкина библиотека, которая пахла старой бумагой, с сотнями интересных книг: энциклопедиями, технической литературой, брошюрами по изобретательству, русской и зарубежной классикой и конечно… с приключениями. Как волшебный таинственный мир эта библиотека манила нас к себе и, впустив, дарила радости и печали, воспитывала. Бывало даже, что в погожие летние деньки, когда со двора доносился шум игр детворы и зазывный свист друзей, выкрикивавших наши имена на всю округу, нас было сложно выманить из ее полумрака.
В каждый наш приезд нас ждала обязательная культурная программа, устраиваемая дедушкой Жорой: прогулки по паркам с многочисленными кустами роз, уютными скамейками и искрящимися фонтанами, походы в музеи, рассказы об истории края, страны. А парк «Культуры и отдыха»! Колесо обозрения, карусели, аттракционы и неизменная газировка в розлив с двойным сиропом. Ходили даже на завод, где работал ведущим конструктором наш дед, где раньше работала конструктором и мама. Интересно, что запомнилось нам, детям, на заводе — всеобщее уважение к деду, вкусный обед в заводской столовой и хлеб… бесплатный.
Бабушка Валентина… Наверное самый строгий человек в нашей семье. Вернее она такой хотела казаться. «Порядок должен быть во всем…» и ее неизменно добрые глаза, знаменитые украинские борщи, пирожки с вишней и клубника любимым внукам. Наверное, как имя Мама может носить только одна женщина на свете, так и имя Бабушка на всю жизнь у нас ассоциируется с бабушкой Валей.
Старинное, черного цвета с резными ножками, пианино, на котором училась в детстве наша мама. Прекрасная возможность Тане проявить таланты «внучки с Камчатки» перед новой публикой… тем более публикой, которая ее обожала. Собиралась вся семья, шире приоткрывались двери балкона в гостиной, и…. Музыку сестры могли слышать не только соседи, но большая часть двора. Вообще, музыка и Луганск — отдельная тема. Я с улыбкой вспоминаю, что когда мы приезжали, то сразу становились объектом музыкального влияния нашего дяди Виктора. Модный интеллигентный молодой мужчина, он, как сейчас говорят, был меломаном. Такую современную музыкальную технику, коллекцию разнообразных виниловых дисков, редких для советской страны, мы видели только у него. И конечно, воспоминания, впечатления от впервые услышанных записей Битлз, Дип Пёрпл, Пинк Флойд неразрывно были связаны у нас с этим человеком.
Иногда своим модерновым проигрывателем Виктор благосклонно разрешал пользоваться и дедушке, и тогда для внуков в доме звучала музыкальная классика: Моцарт, Вагнер, Чайковский.
Любили мы ходить на городской рынок, или как его называли местные жители — «базар». А там… бродить среди рядов, где торговали речной рыбой, клубникой и помидорами. Множество неизвестных и таинственных запахов с бескрайних просторов страны, улыбающиеся люди и разные вкусности. Как правило, отправляясь на базар, мы с сестрой хитрили и в первую очередь тащили дедушку в павильон, где торговали сахарной ватой по 10 копеек. Город был многонациональный, дружный, на рынке можно было встретить и узбеков с дынями, и армян со сладостями и запорожских казаков с их неизменной рыбой, я уж промолчу про сало.
Улетев с Украины в раннем детстве мы, конечно, говорить на украинском языке не умели. Но прилетая на каникулы в Луганск, в полной мере ощущали многоязыковой уклад города — русский, украинский, цыганский языки и, конечно, тот неповторимый диалект, который называется суржиком. Из-за этого многоязычия, казалось, город был наполнен поэзией. Не зря, наверное, Луганск — это родина таких людей как В. И. Даль, автор знаменитого Толкового словаря русского языка, великий поэт-песенник М. Л. Матусовский, замечательный актер Павел Луспекаев…
Однажды, не сумев купить билеты на нужный рейс до Камчатки, мы на неделю вынужденно припозднились в Луганске и… пришлось идти в местную школу. Разница чувствовалась. Первое сентября — тепло, солнечно, море цветов, выращенных местными бабушками и мамами к этому празднику, детишки без зонтов, курток и плащей и… уроки литературы на украинском языке. М-да… стыд незнания, смешанный с любопытством. Как странно было слушать на уроке друзей по двору, с которыми еще вчера носился по улицам и общался исключительно на русском, и которые неожиданно заговорили на непонятном языке — чистом украинском. А Тарас Шевченко? На его родном языке? Это впечатление! Признаюсь, мы с Татьяной, потом, прилетев на Камчатку, нашли в домашней библиотеке «Кобзаря», еще какие-то детективы на украинском и пытались читать. А на переменах тоже неожиданность — по коридорам развозили пончики, ватрушки, пирожки с повидлом и свежее молоко… тоже бесплатно. Процветающий и благополучный край. Хорошее время.
Но это будет потом. А пока — утро «огромных» каникул, дедушкина квартира, рассветный заводской гудок, зовущий на работу, в окне солнце, встающее из-за отвальных холмов угольных шахт в пригородах Луганска и легкий аромат угольного дымка, которым тянуло из старинного района города Камброда, «Каменного брода», воспетого в городских легендах — народ просыпался, разжигал печи, прогоняя остатки ночной прохлады, готовил завтраки. Несмотря на каникулы, я частенько, превозмогая сон, вставал пораньше, чтобы насладиться таким утром, благо солнце вставало как раз со стороны комнаты дяди Виктора, которую отдавали мне на время каникул.
Прадед Иван. Его можно было слушать часами. Основу его незатейливых, рассказов составляли воспоминания о годах войны. О горящих танках, о погибших товарищах, но чаще… истории про простой люд и его страдания во время немецкой оккупации. Про голод, сгоревшие житницы, бесчеловечность фашистов. На всю жизнь нам с Татьяной врезалась в память картина суровая описанная дедом. Война, зима 42 года, окружение, плен, голод, гибель красноармейцев, лютый мороз и дед, ползущий ночью к бывшему колхозному полю и пытающийся негнущимися пальцами выскрести из ледяной земли клубни картошки, чтобы прокормить себя и спасти товарищей… Его поймали фашисты и избили. И зверство… в назидание другим пленным — деда перед всем строем раздевают и из шланга поливают водой… Зима… Лед… Жить остался, славяне крепкие. И до Победы дошел. А картошка… мерзлая, она была сладкой.
Вспоминаются и поездки к бабушке Анне в Торез, где вырос наш папа, вырос настоящим мужчиной. В его еще неполные пятнадцать лет умер его отец, наш дедушка Павел. Вернувшись с фронта, дед самоотверженно восстанавливал угольные шахты Донецка в послевоенном порыве энтузиастов советской эпохи, да и большую семью кормить надо было. Тяжело было… Его не стало. Нашему отцу пришлось с малолетства быть хозяином в доме и помощником матери, воспитывающей его младших сестер. В моей памяти остались и песни кубанских казаков, которые в наш приезд разносились под аккомпанемент аккордеона над вечерней ковыльной «степью донецкою». Тогда мы с Татьяной узнали о казачьих станицах Тихорецкая, Охтарская, Бриньковская, где в прошлые века наши предки по отцовской линии несли службу, охраняя рубежи Империи. Революция… брат на брата. Когда позже мы читали Шолохова, трагедия человеческих судеб, разделенных гражданской войной, нашим сердцам была уже понятна.
Любили мы ездить и в Лутугино, городок недалеко от Луганска, где жили наши прадедушка Захарий и прабабушка Прасковья. Она всегда звала его Зорик, Зоренька, а он ее, любя, Панечка. Старая, дореволюционная интеллигенция. Чай, печенье, беседы об истории нашего рода, истории страны, о непростых судьбах наших предков, о чести, Родине и долге в служении ей. Прабабушкины уроки для Тани — вязание кружев, дедушкины — каллиграфии для меня, настоящей, «с завитушками», и, конечно, уроки этикета. Этикета тоже настоящего, который основывался не на заумных правилах, а на строгости к себе и уважении к другим. Патефон и довоенные пластинки. Надо признаться, что когда удавалось уговорить бабушку, мы слушали старинные романсы «вживую». «Не уходи, еще не спето столько песен, еще звенит в гитаре каждая струна…» и мир, казалось, погружался в звуки этой мелодии, и вместе с летним вечером в наш дом возвращалась та эпоха, когда девушки были барышнями, а мужчины сударями.
Радушные соседи, которые сбегались посмотреть на «внучков» своих друзей. Мороженщица на углу дома, в белом фартуке и белом огромном колпаке. Крики, разносимые утренним эхом по всем дворикам этого милого городишка: «Молоко, свежее молоко…». И моя сестренка, в первый приезд, в двухлетнем возрасте, неумело вторящая молочнице — «Паляпо… паляпо»
Эти воспоминания — неделимая часть наших душ. Повторю известную истину — без прошлого нет настоящего… тем более, когда прошлое такое светлое.
Недавно мне стало известно, что решением Луганского горсовета, в центре этого города на входе в центральный сквер им. Молодой гвардии, где мы любили с сестрой гулять, будет установлен памятник Татьяне Снежиной. Таня любила город, в котором родилась, его люди любят ее песни, а город теперь отдает ей дань уважения и памяти. Луганск…
* * *
Под небом голубым есть старая Москва,Где улицы печальные и грустные дома.По улицам бредут две тени — Он и Ты,Но жаль, они невидимы, они твои мечты.Одна мечта — остаться рядом с ним,Другая — быть всегда его судьбой.И не знать разлук и расстояний,Остаться с ним на веки вечные.А тени те бредут по улицам своим,По улице Солянка до Яузских ворот,И там их ждет судьба. Она верна лишь им…1989МоскваМОСКВА
Хорошие годы… жизнь постепенно вошла в свою колею, появились друзья, вокруг красота дикой природы, уют и особая атмосфера приморского города. И… семья вместо предусмотренных службой трех лет остается на Камчатке на целых девять.
Однажды, летом 1981 года, улетев после второго класса на каникулы к бабушке на Украину, Татьяна уже не смогла вернуться на Камчатку — отца вновь откомандировали, на этот раз в Москву.
Было ощущение нечестности и того, что это неправильно. Лето прошло классно. Отдых в Ялте… Ласточкино гнездо, Гурзуф, персики и море. Ныряние с маской, ракушки и чайки. Умный дедушка и заботливая бабушка. Возвращение в Петропавловск приближалось и не радовало неизбежностью конца каникул и началом осени. Но тут неожиданный прилет отца и сообщение, что мы остаемся. Остаемся, будем жить в Москве и на Камчатку не возвращаемся. В те мгновенья мы до конца не осознали, что больше того прекрасного мира, который на всю жизнь будет у нас ассоциироваться с родиной, мы не увидим. Это чувство потери останется щемящей болью в наших сердцах на долгие годы. В том краю, помимо волшебных закатов, кристально чистого воздуха, метелей и ветров, вулканов, сопок, океана… останется наш дом, в котором прошли самые счастливые дни нашей жизни — дни детства, останутся люди, которые были частью нашего мира: друзья, соседи, учителя… любимые. Наверное, тогда и Таня впервые ощутила чувство потери «любимого», первого… ну такого любимого, который бывает у каждого из нас в детстве, в начальных классах, романтичного, как сказочный принц, который писал тебе записки, а ты о нем шепталась на переменах с подружками.
Новые впечатления… Всегда манящая и чужая Москва теперь становилась нашим городом, и судя по всему, надолго. Постоянно шуршащие по мокрому асфальту шины вездесущих снующих машин. Серые куртки, серые плащи, серые лица. Новоселье в большой и светлой квартире в высокой по камчатским меркам многоэтажке. С высоты нашего этажа открывался вид на пруд, окруженный непривычно высокими березами. А за ним… за ним располагалась ТЭЦ, эдакий шедевр урбанизации с дымящимися трубами и это все на фоне прекрасного горизонта, особенно, в часы заката. А с балкона открывался вид на новую школу с привычно большим для столицы номером — № 874. Новые одноклассники… Конечно, снобизм они не могли скрыть. Особенно в первые дни общения, к приезжим с «края Земли», из провинции. Но знания, которые нам с сестрой дали в нашей старой камчатской школе, достаточно быстро позволили заслужить авторитет не только у сверстников, и даже учителей заставить по-другому взглянуть на далекий край. Таня, достаточно быстро освоившись, найдя себе подруг, заинтересовалась школьной театральной студией. С Камчатки мы вернулись не одни — Таня в последнюю весну в этом краю «притащила» с улицы полудикого котенка, который своими глазами и пушистостью напоминал своих диких родственников из леса. Напоминал нам и прежнюю жизнь, тихую и уютную, наполненную теплом и добром маленького приморского города. И новые впечатления в первые годы не могли вытеснить тоску по нашему краю вулканов и вечных ветров. И потому…
Потеря друзей, тоска по родному дому, удивительному и прекрасному камчатскому краю рождают первые лирические наброски в тетрадях Тани. В поисках сопереживания она увлекается чтением поэзии. Особенно ее привлекают произведения Цветаевой, Пастернака, Гейне. Постепенно ее наброски начинают обретать уверенные стихотворные формы. Все больше и больше времени она проводит у пианино. Стихи ложатся на музыку, иногда музыка рождает поэзию… Тогда же в ней обнаруживается талант художника. Первая любовь, новые друзья, красота природы — вот основные мотивы ее творчества в школьные годы.