Европейская поэзия XVII века - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 10
ИТАЛИЯ
ДЖОРДАНО БРУНО
* * *
Любви своей неся высокий стяг,Я то в ознобе, то горю от страсти,Воплю, безгласен, от такой напасти,Дрожу в огне, смеюсь от передряг.Я слезы лью, но пламень не иссяк.Я жив, я мертв, я у страстей во власти.Над морем слез пожары скалят пасти,Вулкан и Тейя — кто мне худший враг?Но я в самом себе люблю другого:Кремня он крепче, я — летучий пух.Он рвётся ввысь, а мой порыв потух.Зову его — в ответ хотя бы слово.Бегу за ним — его же нет как нет.Чем я упорней, тем слабее след.* * *
Даруя высшей истины прозреньеИ отверзая темь алмазных врат,Любовь прокралась в душу через взгляд —Пришла, царит, и тяжко с ней боренье.В ней прошлое находит повторенье,В ее раю неистовствует ад.Она сражает сердце наугад,И жжет ее бессрочное горенье.Но все ж, толпа, как истинного благаВзыскуй ее и голос мой услышь:Прозрей и зри, пред нею глаз не пряча —Любовь не побирушка-бедолага,И не она, а ты ее бежишь,Бесчувственна, упряма и незряча!ТОММАЗО КАМПАНЕЛЛА
О СЕБЕ
Свободный и влекущий груз оков,Затерянный в толпе и одинокий,—Ввысь из низин стремлюсь. Мой ум высокийМеня вздымает к полюсу веков.Поверженных сзываю, поборовПечаль души, хоть этот мир жестокийМеня гнетет. Лечу! Настали срокиВзорлить над сонмом скал и бугорков!В стремительных бореньях бытияВновь добродетель обретаю я,Исполнен благородного страданья.Любви я на челе ношу печать,В свой час вкушу я сладости молчатьВ стране безмолвного всепониманья!БЕССМЕРТНАЯ ДУША
Впитала сколько книг посредством взораНичтожная! Не все ль, что создал свет,Мной прочтено? Но насыщенья нет:Поститься стану я еще не скоро!Прочла я Аристарха, Митродора,—Но голодна я, вечный книгоед:Держала я с премудрыми совет,Мой вечный голод — знанию опора.Я — образ бесконечного Отца,Держателя всех сущих; им живитсяОдним — влюбленный разум мудреца.Авторитет — рука чужая, мнится,Сорит — стрела; познает до концаЕго лишь тот, кто с Ним отождествится.О КОРНЯХ ВЕЛИКИХ ЗОЛ ВСЕЛЕННОЙ
Родился я, чтоб поразить порок —Софизмы, лицемерие, тиранство,Я оценил Фемиды постоянство,Мощь, Разум и Любовь — ее урок.В открытьях философских высший прок,Где истина преподана без чванства,—Бальзам от лжи тройной, от окаянства,Под коим мир стенящий изнемог.Мор, голод, войны, козни супостата,Блуд, кривосудье, роскошь, произвол,—Ничто пред тою тройкою разврата.А себялюбье — корень главных зол —Невежеством питается богато.Невежество сразить я в мир пришел.О ПРОСТОМ НАРОДЕ
Огромный пестрый зверь — простой народ.Своих не зная сил, беспрекословноЗнай тянет гири, тащит камни, бревна —Его же мальчик слабенький ведет.Один удар — и мальчик упадет,Но робок зверь, он служит полюбовно,—А сам как страшен тем, кто суесловноЕго морочит, мысли в нем гнетет!Как не дивиться! Сам себя он мучитВойной, тюрьмой, за грош себя казнит,А этот грош король же и получит.Под небом все ему принадлежит,—Ему же невдомек. А коль научитЕго иной, так им же и убит.* * *
Горечь этого существованья,Омраченного тысячью тысяч смертей,Передать не сумеет язык мой бессильный!Сколько лет, сколько лет в этой яме могильной,Меж погибших людей, жалких божьих детей!Быть беспомощным, вольным не в жизни, а в смерти,—Вот удел мой! ПоверьтеПогребенному заживо в средоточье всего удрученного бремениИ, увы, в этом гибельном времени,Где справляю свое торжествоНа развалинах мира сего!ЖАЛОБНАЯ, НО И ПРОРОЧЕСКАЯ МОЛЬБА ИЗ ГЛУБИН МОГИЛЬНОЙ ЯМЫ ИЛИ ЖЕ УЗИЛИЩА, В КОТОРОЕ Я ВВЕРГНУТ
Господи, к тебе взываю,Изведи свое творенье,Из пучины злой напасти!Я рыдаю дни и ночи,Влагой слез мутятся очи,Неужели ты не хочешьВыслушать мои моленья?Так поверь мне вновь и снова,Чтоб решетки, и оковы,И цепей тяжелых звенья,Вперекор их лютой силе,Не стыдили, не срамилиПусть и тщетного моленья!Чтоб, угрюмо и бесслезно,Все к тебе взывал я грозно!К ВЕШНЕМУ СОЛНЦУ, УМОЛЯЯ О ТЕПЛЕ
Не к Янусу Двуликому, а к Фебуя обращаюсь с искренней мольбою:вступая в знак Овна, вздымаясь к славе,о Солнце, ты субстанция живая,ты оживляешь заспанных, ленивых,величишь всех и всех зовешь на праздник!Ах, если б моему предстало взорувозлюбленное божество рассвета!Тебя я чту всех остальных ревнивей,так почему дрожу в промерзлой яме?Ах, выбраться б на волю, чтоб увидеть,как гонишь ты из темных корней стрелынежнейшей зелени, как силы будишь,дремавшие под грубою корою,и разбухают на деревьях почки,в листву живую перевоплощаясь.И тает лед, и вешних вод ручьистостьвесельем новым землю орошает.Сурки и барсуки от зимней спячкипроснулись. В почве пробудились черви.И весь угрюмый мир ползучих гадовв многоразличьях мелюзги незримой!А птицы, что в ирландской мгле озябли,спустя полгода расправляют крылья.Все это ты своей святого силойтворишь. Внемли, я твой поклонник пылкий!Мне верить хочется: еще до пасхиживым я выйду из могильной ямы!Взгляни: и ветвь масличная сухаявесной ростки зеленые пустила!Я жив, не мертв, — подобен вешней ветви,—пусть погребен я заживо, пусть скован!Нет жизни, нет в тебе и смысла, хужеты мухи — про тебя не раз писали;неблагодарный бунт клеймил и ересь,им за тебя я мстил, и вот — в оковах.К тебе льнут недруги мои на воле,—к теплу и к свету. Им живется краше.Но я и в этом склепе не угасну,когда со мной твой светоносный титул!Ты — храм живой, ты образ благородства,великолепье истинного Бога!Тобой Природа рождена и звезды,всего Творенья жизнь, душа и чувства.И под твоей широкошумной сеньюпроцвел первейший философский разум.Ты согреваешь ангельские душиво храминах величья и отрады.Вокруг меня (едва ли по заслугам!)твоя пусть воцарится осиянность!О, попроси, чтоб Высший Разум милостьмне даровал и спас от злобы Рока!Христа молите, ангельские души,да светом озарит меня во мраке!О, Всемогущий Боже, обвиняюслужителей безбожных, что лишилименя всего, что ты ниспосылаешьне по заслугам людям,все озаряющий своим величьем,неизреченной милостью твоею.Господь, влекущий горние светила,метни во мглу мою хоть проблеск света!ГАБРИЭЛЕ КЬЯБРЕРА
ШУТЛИВЫЕ КАНЦОНЕТТЫ
СИРЕНА
Там, где волны плещут пеной,Я бродил под гнетом горя.Вдруг заслышалась из моряПесня, петая сиреной:— С горем, смертный, нету сладу?Неразумный! Жизнь — что птица:Миг — и прочь на крыльях мчится.Лишь любовь дарит усладуЖизни горькой, жизни бренной.Дабы нечто осветилоМрак людских предрассуждений,Купидон, ваш добрый гений,Путеводное светилоКрасоты зажег нетленной.Смех ли уст услышишь милыхИль поймаешь взгляд влюбленный,—И, желаньем окрыленный,Чувствуешь, как бьется в жилахТок амврозии блаженной.Не стремись к иной отраде,Утешайся стройным станом,Щек цветением румянымИ в сетях кудрявых прядейДай душе остаться пленной!Тут сирена с пеньем нежнымПогрузилась в море снова,Ветеркам доверив слово,Я же на песке прибрежномНачертал его смиренно.СМЕХ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫ
Розы алы, словно пламя,Над шипами,—Но Амур взрастил другие,Дав блюсти чете румянойПод охранойЗубы — перлы дорогие.Вы, что краше всех на свете,Мне ответьте:Почему, едва потонетВзор влюбленного в пучинеВзора синей,Вас улыбка тотчас тронет?С тем ли, чтоб меня опалаНе терзала,Бренной жизни не губила,Иль затем, что вам по нравуИ в забаву,Коль близка моя могила?Тут жестокость ли причиной,Иль кручинойОдолел я нрав надменный,Вас я славлю непрестанно,Неустанно,—Вы ж смеетесь неизменно.Если по траве росистойСтруйкой чистойРучеек, сверкая, вьется,Если тихий ветер реет,Луг пестреет,—Говорят: земля смеется.Если в полдень зыбь искрится,СеребритсяВ пенном кружевном уборе,По волнам Зефир играетИ ныряет,—Говорят: смеется море.Коль Заря встает под алымПокрываломПредвозвестницею ФебаИ, влекомая Зефиром,Мчит над миром,—Говорят: смеется небо.Пусть смеется в миг блаженныйВсей вселеннойГолубой простор бездонный,Пусть смеются неба своды,Земли, воды,—Все затмит улыбка донны.ПОЭТ ВОСХВАЛЯЕТ ЛАНИТЫ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫ
На заре ветеркамиОвевается пламяРоз, росой окропленныхСредь шипов потаенных.Но красою затмит ихПурпур роз на ланитах,Что ланиты АврорыПосрамляют без спора.Нимфа дней благодатныхИ цветов ароматных,О Весна, о богиня,Что в тебе нам отныне?Пусть цветами в апрелеВсе луга запестрели,Но красою затмит ихПурпур роз на ланитах,Что ланиты АврорыПосрамляют без спора.ПОЭТ ЗАЩИЩАЕТСЯ ОТ АМУРА ПОСРЕДСТВОМ ЛИРЫ
Коль моими насладитьсяПеснями Амур желает,То, сокрывшись за ресницы,Стрелы взглядов посылает,Для засады выбрав окоАмариллиды жестокой.И, стрелою уязвленный,Лук другой беру я в руки,Наущеньем АполлонаНахожу отрадны звуки,Чтобы ранили напевыНеприступной сердце девы.Жгучих ран не заживляютНи бальзам, ни заговоры,Если сердце уязвляютДевы огненные взоры,И утешится несчастныйТолько лирой сладкогласной.ПОЭТ НЕ ЖЕЛАЕТ БОЛЕЕ ЛЮБИТЬ ПРЕКРАСНУЮ ДАМУ
Лестью пленяться ли,Гнева страшиться лиСына Венерина,Иго носить егоСладостно-горькоеПолно уж мне.Чудище адское,Исчадие Тартара,ЗмееволосоюВспоенное Фурией,Иго носить твоеПолно уж мне!Может бродить теперьДева жестокая,Где ей захочется:Больше не буду яИскать следы ее,Гнаться за ней.Утром и вечеромДенницей — ГесперомХочу любоваться я:Долго в тумане слезОчи не виделиЗвездных огней.Пусть вероломнаяДух сокрушила мой,—В пепел сожженноеСердце, учись опятьСчастью и вольностиРадостных дней!ФУЛЬВИО ТЕСТИ
ЕГО ВЫСОЧЕСТВУ ГЕРЦОГУ САВОЙСКОМУ
Карл, доблесть сердца твоего — порука:Пробьет свободы италийской час!Но медлит что? Что ждет оно? Для насДосуг твой и покой — страстная мука.Да узрит мир твои победы ныне,Взвей знамена, зови отважных в строй!Тебе союзник — Небо, пред тобойСудьба склонилась — мужества рабыня.Царица моря пусть покоит тело,Румянит щеки, мягкий локон вьет,Пусть Франк следит, как близкий бой идет,В застолье вечном позабыв про дело.И пусть товарища на бранном полеТебе все нет и меч твой одинок,Пренебреги, о Государь, и в срок —Вся честь — тебе, ни с кем ты не был в доле.Мейндерт Гоббема. Две мельницы.
Великого твоя душа взыскует,И, мощная, великих тягот — длань,Но трусу не дарит победы брань,И робкий — век в бесславии векует.Дороги славы не благополучны,Путь почестей — обрывы, бурелом,Успех берется жертвой и трудом,Победа и опасность — неразлучны.Кто, как не ты, собьет засов темницы:Давно тюрьма — для Гесперии дом,Ты узы разомкнешь своим мечом,Ее свобода — дар твоей десницы.Карл, Гидра новая страшнее видомТой, древней, — если ты ее сразишь,Трехглавого Тирана победишь,—Я первый нареку тебя Алкидом.Не отвергай сейчас мольбы и оды,До времени — о, долго ли терпеть! —Когда воздвигнем мраморы и медьТебе — восстановителю свободы.ГРАФУ ДЖ.-Б. РОНКИ О ТОМ, ЧТО НЫНЕШНИЙ ВЕК РАЗВРАЩЕН ПРАЗДНОСТЬЮ
Быть может, у подножья АвентинаТы бродишь. В разноцветье диких травВеликолепия латинских славОстанков гордых пред тобой картина.С презрением и скорбью ты взираешь:На месте храмов, царственных палат —Скрип плуга и мычанье нищих стад;И ты в сердечной глубине вздыхаешь.Что славная сейчас во прахе древность —В том буйство злое времени вини;Другим пред ней повинны наши дни:В нас древним подражать угасла ревность.Столпов и врат еще немало стройныхВеличат доблести старинных лет,И оглянись — между живыми нетВрат и столпов, воздвиженья достойных.Италия, отваги неуклонныйДух — ленью сладострастною прельщен,И ты не видишь — разум твой пленен,—Что выродился в мирт — твой лавр исконный.Прости мои слова. Но было ж время —В палестре ежедневной крепость рукТы тешила и гнуть могучий лукЛюбила и щитов и копий бремя.А ныне? Ты выпытываешь средстваНе стариться — у верного стекла;В кичливые одежды заткалаВсе золото прапращуров наследства.Благоухают перси ароматомБесценнейшим сабейских берегов;И плечи — словно в пене облаков,В голландском льне, воздушном и хрущатом.В твоих застольях кубки золотыеХиосской влагой полны золотой;Смирят — надменную годами — в знойСтрую Фалерно волны ледяные.Колхиды и Нумидии дичина —Спесь расточительных твоих пиров,И в туках духовитых свой уловТебе подносит дальняя пучина.Иной была, когда на КапитолийТы земледельца консулом вела,Когда средь фасций Города делаВершил диктатор-пахарь властной волей.Рукою, гладившей воловьи шеи,До света, медленных, спеша запречь,Твоя держава создана, и меч,Послушный ей, везде стяжал трофеи.Одна преданья славы сохраняетМолва. И варварская мощь хулитЧесть стародавнюю могильных плитИ, дерзкая, тобою помыкает.И если, Ронки, ввек неодолимаИталии дрема (хочу солгать!),Поверь, увидишь: станом станет рать —Фракийца, Перса ли — на стогнах Рима.ТОММАЗО СТИЛЬЯНИ
ПРОСЬБА К ЦЫГАНКЕ
Не знает страха прямота твоя,Ты вещую освоила науку,Кому свиданье, а кому разлукуТы предрекаешь, правды не тая.Владычице моей, ворожея,Скажи: «Вы обещали эту рукуТому, кто, не дождавшись, терпит муку,Рука не лжет, по ней читаю я».Скажи, что бог неверную накажет,—И если верит госпожа в судьбу,То в милости сердечной не откажет.Я похвалю тебя за ворожбуИ, зная, что язык тебе развяжет,Вознагражу с лихвой твою алчбу.ПОДАРЕННЫЙ ЦВЕТОК
Все прелести земные заслоня,Прекрасное лицо предстало взоруВ окне высоком, юную АвроруНапоминая на балконе дня.И вдруг она заметила меня —Не прятаться же мне, подобно вору! —И поспешила ускользнуть за штору,Зардевшись от любовного огня.И уронила, как бы ненароком,Цветок к моим ногам, — каков расчет! —И, воодушевленный тем намеком,Я новых жду, неведомых, щедротВ грядущем — и, надеюсь, недалеком,—Ведь должен из цветка родиться плод.РЕВНОСТЬ
Любовь мою ревнуя,Не только всех кляну я,С кем говорит онаИ кем окружена:Меня и к тени зыбкой зависть гложет,Что рядом с нею можетБыть сколько хочет, вдоволь, целый день,Тогда как я не смеюНе расставаться с госпожой моею.ЧИРО ДИ ПЕРС
КРАСАВИЦА С РЕБЕНКОМ НА РУКАХ
Ты на руках у божества сидишь,Прелестная малютка, и, играя,То алых губ коснешься — розы мая,То грудь моей богини теребишь.При этом жара ты не ощутишь,—Ни ада ты не ведаешь, ни рая,На лоне наслажденья пребывая.Как я тебе завидую, малыш!Твоей счастливой, безмятежной доле,Неопытности детских чувств и рукЗавидую — завидую до боли.И если волей рока нет вокругНесчастнее меня, в его же волеНесчастному помочь не слышать мук.ЛИДИЯ, СТАРЕЯ, ХОЧЕТ ВЫГЛЯДЕТЬ МОЛОДОЙ
Ты время не обманешь — не сумеешь,Лишь время тратишь. Ну зачем, скажи,Твои ланиты от румян свежи,Когда ты не свежеешь, а стареешь?Ты над сердцами власти пе имеешь,Не то что прежде. Был бы смысл во лжи!Нет, Лидия, оружие сложи:Летучего врага не одолеешь.Он празднует победу — торжествоНад красотой, не знающей охраны,Не знающей защиты от него.На жирный слой белил кладя румяны,Ты, Лидия, добилась одного:Я исцелился от любовной раны.ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ
Еще одно мгновенье истекло,В песчинках мелких — роковая сила:Она мой день на доли поделила,Все меньше в верхней склянке их число.Песок течет сквозь узкое жерло,Вот склянка — колыбель, а вот — могила;Правдиво нашу долю отразило,Наш век недолгий хрупкое стекло.В часах водою пользовались греки,Однако с неких пор песчаный токНапоминает нам о кратком веке.Вода, песчаной струйки волосок…Часы — от века в каждом человеке:Жизнь — слезы, после жизни — прах, песок.КОЛЕСНЫЕ ЧАСЫ
Зубцы колес терзают день всечасно,На части, на часы его дробят;На циферблате надпись: «Все напрасно.Дни прожитые не вернуть назад».Металл предупреждает громогласно,Что близок, что неотвратим закат,Загробный голос рока слышу ясноВ звучанье бронзы, властной, как набат.Чтоб я себя не обольщал покоем,Мне предостережение звучитТрубою, вечным барабанным боем.И град ударов громко нарочит:Он вдалбливает мне, чего мы стоим,И в двери гроба что ни час стучит.СЛАВИТ НЕУСТАННЫЕ ТРУДЫ
По рекам плыть, пересекать дубравы,Всходить на склон, отвесный как стена,Обуздывать лихого скакуна,В чужой земле искать чужие нравы;Сквозь тернии спешить, через канавы,Следя медведя или кабана,Вонзать в пучину моря киль челна,За дерзкий вызов не боясь расправы;Стихии противостоять в борьбе,Потеть с ливийцем, мерзнуть с московитом,Что б ни случилось — не пенять судьбе;Пить из ручья и быть дубравой сытым,—О, если только крепок дух в тебе,Ты этот путь всегда найдешь открытым!АВТОР, КОЕМУ ИСПОЛНИЛОСЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ЛЕТ, СТРАДАЕТ КАМЕННОЙ БОЛЕЗНЬЮ
Я изнемог: изводят болью почки.Что делать! Камни появились там,И смерть уже крадется по пятамИ, судя по всему, не даст отсрочки.Иной по белым камешкам денечкиБлагие помнит, я же по камнямВеду отсчет своим несчастным днямИ жду обрыва каменной цепочки.От боли чуть ли криком не кричу,Таская днем и ночью груз подобный,Который старику не по плечу.Я знаю — смерть о камень мой утробныйВострит косу, и знаю, что влачуВо внутренностях камень свой надгробный.ОХОТНИК С АРКЕБУЗОЙ
Ночной охотник, птицелов гремучий,Собаку поманил, пеньку зажег,И вот уже через камыш дремучийВо мгле дорогу щупает сапог.Укрытье выбрать и еще разокПроверить снасть свою на всякий случай.И ждать. И вот порозовел восток —И показался караван летучий.Юпитер мечет роковую сеть —И хлопает она, и в изобильеКрылатую ему приносит снедь.Не стоит ни малейшего усильяЗаставить гром греметь, свинец лететьИ падать в воду птиц, топорща крылья.ДЖАМБАТТИСТА МАРИНО
К СВОЕЙ ДАМЕ, РАСПУСТИВШЕЙ ВОЛОСЫ НА СОЛНЦЕ
И золото кудрями посрамит,Взойдя, моя прекрасная денница:Власы распустит — словно поделитьсяСияньем пышным с юным днем спешит.Атлас, пушистым золотом омыт,Живой волною по плечам струится,И мягко золотая прядь змеитсяВ цветах прелестных персей и ланит.Амура в этой золотой дубровеЯ видел: он среди густых ветвейДержал крючки и сети наготове;И, пойманное солнцами очей,Я видел солнце в сказочном улове,Подсолнухом тянувшееся к ней.К СНУ
Безмолвия и Полночи дитя,Отец воздушных, трепетных видений,Любезный сон, влюбленных добрый гений,Что счастливы, тебе вослед летя,Ты добр ко всем, любому сердцу льстя,Лишь моему не спать на лоне теней.Оставь пещерный мрак твоих владений,Откликнись, перемену возвестя.Забвеньем тихим подарив, и миром,И образом цветущей красоты,Утешь меня в моем желанье сиром.Я должен видеть милые черты…Но пусть ты пе придешь с моим кумиром,—Приди обличьем смерти. Где же ты?ПРИГЛАШАЕТ СВОЮ НИМФУ В ТЕНЬ
Сейчас, когда над ширью раскаленнойНи ветерка, и летний зной все злей,И океан все ярче, все светлейСверкает, солнца стрелами пронзенный,Сюда, где дуб, закрыв полнеба кроной,Любуется красой своих ветвей —Густой копной смарагдовых кудрей,В расплавленных сапфирах отраженной,Сюда, мой друг, приди, где на пескеОтпечатлелась крона, и со мноюУкройся в благодатном холодке.Отсюда, где прохладно, как весною,Я покажу тебе, как на рекеИграет рыба с птицей, тень — с волною.ОПИСЫВАЕТ ПЕНИЕ РАЗНЫХ ПТИЦ, КОИМ ВОСХИЩАЕТСЯ БЛИЗ ФЛОРЕНЦИИ, НА ВИЛЛЕ, ПРИНАДЛЕЖАЩЕЙ ГОСПОДИНУ ДЖАКОПО КОРСИ
Я внемлю пенье трепетного хора:Струится трель, созвучная ручью,И Прокна отвечает соловью,Не поминая давнего позора.Щегол ликует, что пришла Аврора,И прячется, окончив песнь свою;Я нежный голос горлиц узнаю,Как бы поющий: «Май цветущий скоро».И певчий дрозд из глубины листвыПеняет птицелову справедливо,Что прячет самолов среди травы.Да остаются щедры лес и ниваНа сладкий корм! Нет, не пичуги вы,Вы ангелы — лесов тенистых диво.* * *
«Зачем, скажи, о Дафна,Ты от меня бежишьИ верностью моей не дорожишь?Ты нимфа? Или дерево над кручей,Не знающей тропы?Ты дерево — и потому молчишь?Но, если так, откудаДля бегства эти легкие стопы?Быть может, все стыдливости причуда?»Она к молитве жгучейГлуха — и вдруг увидел Аполлон;Она остановиласьИ деревцем над берегом явилась.ПОЦЕЛУИ
Лобзанья, поцелуи,Волшебных нег истоки,Вы сердце нежным тешите нектаром,Живительные струи,Питательные соки,Как дивно упиваться вашим жаром!И в ваших я недаромЛюблю тонуть пучинах,Когда сама Любовь безумный трепет,И восхищенный лепет,И властное влеченье,И страстное томленьеСоединяет в чувственных рубинахИ прячет две души в устах единых.Убийственные губки,За коими природаЖемчужное оружие сокрыла,Готовые к уступке,Отраду слаще медаИ горький пыл любовного горнилаСулят, надувшись мило.Сплелись в любовной схваткеДва языка — и каждыйОдною движим жаждой.Уста моей бесценной —Трибуна и арена,И раны глубоки, и муки сладки,И новой боли жаяедешь без оглядки.О, мирный поединок,Где яростная нежностьНад ненавистью восторжествовала,Где бьются без заминок,И гибель — неизбеяшость,И пораженье не страшит нимало.Язвящего кораллаМне мил укус горячий,И ранящие зубыВрачебным свойством любы.Лобзания волшебны —Смертельны и целебны:Жизнь обретаю в смерти — и тем пачеСтараюсь ранить в предвкушенье сдачи.То легкое дыханье,То тихий смех, то шепотЛобзанье прерывают; правда, чащеВсего одно лобзанье,Как подтверждает опыт,—И вздох смолкает, речь и смех звенящий.Неутолимым мнитсяИ утоленный голод зачастую.Уста взасос целую,—Чуть поцелуй прервется,Тотчас другой начнется.Где между первым и вторым граница?Один не умер — как другой родится.Сухой — сердцам отраден,Но каждый испытавший,Сколь сладок сочный, непременно знаетВсех более отраденАмброзию впитавшийЛюбовный знак. Увы, не так лобзаетТа, что меня терзает,Хотя сама, по чести,Мечтает, молит о лобзанье влажном,Столь сладостном и важном.Но чувство торжествует —Она меня целует,И сердце дарит с поцелуем вместе,И вновь берет — и сердце ие на месте.Гляжу влюбленным взглядом,Лобзаю, бездыханный,Целую и гляжу, благоговея.Амур все время рядом,Затейник неустанный.Ну, и шалун! И та, на чьей руке яЛежу, от счастья млея,Невинно сладострастна,Целует мне глаза и, два словечкаШепнув: — Мое сердечко! —Без устали готоваСвои лобзанья сноваЛобзать, будя меня к утехе властно,В которой тело с телом так согласно.Душа в истоме счастьяВздыхает, покидаяПриют, природой ей определенный.Но, полная участья,Ее душа роднаяЖдет на дороге и душе влюбленной,Уже изнеможенной,Усладу благостыниДарует из рубинового чуда —Волшебного сосуда;Душе другая сладостьБыла бы и не в радость.Душа целует душу — и отныне,Погибнув, обретает жизнь в кончине.Молчи, язык, ни слова,Иль не услышишь зоваСладчайших уст, зовущих: — Тсс! Молчанье!Удвоив, лишь бы ты молчал, лобзанье.РОДИНКА НА ЛИЦЕ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫ
Над родинкой прелестной —Пушок манящим чудом на ланите.Златые эти нити —Коварный лес любви.Ах, в нем цветов не рви —Окажешься в плену, в любовной свите!В лесочке этом бог любви заселИ души ловит в сеть и на прицел.ПОДВЕСКИ В ФОРМЕ ЗМЕЙ
Златые кольца змей,Сверкая переливами эмали,Свисают из ушей.Красавица, нельзя лиУзнать, что знаменуют эти гады?В них тайный знак жестокий вижу я:Кого сия змеяУжалит, тем пощадыНе ведать, — это ты язвишь сердца,И мукам нет конца.ЖЕНЩИНА С ШИТЬЕМ
Стрела, а не иглаВ перстах Арахны новой,Для рукоделья все забыть готовой.Льняную ткань пронзает острие —И тает сердце бедное мое.В судьбу мою вошлаИгла в руке прекраснойСтежками, узелками, питью красной,И все отдам я радиИскусной сочной глади.РАБЫНЯ
Поистине черна ты, но прекрасна!Ты чудо, ты румяней, чем заря,Сравнение со снегом январяДля твоего эбена не опасно.Подобные красы искать напрасно.Где видано, чтоб угли, не горя,Рождали пламень, свет и жар даря?Где слыхано, чтоб тьма сияла ясно?Я раб рабыни, пленник черных пут,Которые меня в неравном спореОбъятьям белых рук не отдадут.Ты родилась на солнечном просторе,Ты солнце, здесь нашедшее приют,Ты ночь в лице несешь и день во взоре.РАССТАВАНИЕ
Пора! Уже денница над волнамиРетивых погоняет лошадей.Не надо плакать, Лилла, слез не лей,Ведь будут вздохи нашими гонцами.Как, пробираясь тайными путями,Вновь с Аретузой встретился Алфей,Так недоступных мыслям нет путей,Когда в разлуке мы томимся сами.Две нежные звезды разлученыНередко на дорогах небосклона,Но свету дружбы и вдали верны.Порой стоят деревья отрешенно,Но корни крепко переплетены —И тайну их хранит земное лоно.ДАМА,РАСЧЕСЫВАЮЩАЯ ВОЛОСЫ
Златые волны — шелковые пряди…Слоновой кости легкая ладьяПо ним плыла, скользя, — и колеяЛожилась безупречно ровно сзади.В пленительно трепещущей прохладеСверкала раздвоённая струя,И бог любви ловил ее, куяЗлатые цепи тем, кто с ним в разладе.Среди роскошных золотых зыбейЯ сердцем плыл, иллюзий не питая,Навстречу верной гибели своей.Я потерпел крушенье, утопаяВ богатстве, в самом бурном из морей,Где риф алмазный, пристань золотая…НОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
Дверь скрипнула, собака зарычала,Вонзились в ногу злобные клыки,И где-то застучали башмаки,И ночь светла, — хорошее начало!Прозрачное мелькнуло покрывало —И шею мне обвили две руки,И тут, крича, вбежали старики,Я задрожал, и хладом грудь сковало.Я не могу очнуться до сих пор!Должно быть, все ослепли: так светилсяЕе очей — двойного солнца — взор.Вокруг меня туман любви сгустился,Иль надо мной Амур крыло простер,—Я словно в невидимку превратился.НЕСОВЕРШЕННАЯ РАДОСТЬ
Из бездны мук, уже почти нежданно,Она мои надежды поднялаИ обещает, что не ведать злаОтныне мне — и я не жду обмана.Но, словно солнце, что клубы туманаК себе поднимет — и в лучах теплаРасплавит, так она меня звала,Звала — и прогоняет непрестанно.Зачем она попутный ветерокДарит усталым парусам на рее,Когда я в бурю снова оданок?Казалось, что судьба ко мне добрее…Так в нетерпенье ждет мяча игрок,Чтобы отбить его — да поскорее.МАДОННА РАФАЭЛЯ ИЗ УРБИНО
Где ангелу земному краски взять,Чтоб красоту прославить неземную?Он должен был, покинув мастерскую,На небе — в царстве божьем — побывать.Он светлой сделал вьющуюся прядь,Заняв у солнца краску золотую,Он горних духов благодать живуюСумел во взгляде ясном передать.Он сделал взор божественный открытымЗарю и млечность звездного путиСоединил и подарил ланитам.Помог лучу улыбки расцвести —И навсегда пребудет знаменитым,Дерзнув на землю рай перенести.АДОНИС
(Фрагменты)
Улыбка страсти, роза, горний цвет,Снег, обагренный роковою раной,Рожденный солнцем и землей на свет,Природы гордость, свет зари румяной,Что нимфою и пастухом воспет,Краса и честь семьи благоуханной,О роза, пальму первенства держа,Ты всем цветам навеки госпожа!Как на престоле гордая царица,Ты на родном сияешь берегу.Зефиров стайка вкруг тебя роится —В любом из них признаешь ты слугу.Колючей ратью можешь ты гордиться,Всегда готовой дать отпор врагу.И о державном говорят величьеКорона, пурпур, все твое обличье.Жемчужный ореол, весны глазок,Лугов убранство и садов порфира,Для Граций, для Амуров твой венокВеликолепней всех сокровищ мира.Когда пчела и нежный ветерокЛетят к тебе для сладостного пира,Их чаша ждет — рубиновый фиалС питьем росистым, чистым, как кристалТщеславиться перед звездою малойДолжно ли солнце тем, что верх берет?Не так ли твой убор сверкает алыйСреди других, среди меньших красот?Красою озаряешь небывалойТы этот берег, солнце — берег тот.В тебе весны томительная греза,Ты — солнце здесь, а солнце — в небе роза.Желаний вам согласных и отрад,Вы созданы, чтобы любить друг друга:Зарю оденет солнце в твой наряд,И в этом — солнца и твоя заслуга;Распустишь кудри ты — и заблестятВ огне его лучей они средь луга.Счастливая, в себе его найди,Неся по праву солнышко в груди.На древнем дубе, чей зеленый кровЕе приют, пернатая черницаПоет, подруга вольных пастухов,Зовя касатку присоединиться.И горлица, услыша этот зов,Не на высокий вяз — на куст садится,Где дом ее и где поет онаВ уединении, но не одна.Щегол щебечет, прыгая на ветке,И прячется, впезапно онемев,Рискуя оказаться в ловчей сетке,Канцоны дрозд читает нараспев.И гимн Амуру и любовной клеткеВыводит канарейка, засвистев.И чечевица вторит зеленушке,—Все для себя поют и друг для дружки.Чекан поет и золотистый чиж,Ласкает слух садовая овсянка,И голос реполова различишь,Откликнулись крапивник и просянка;За ней — вьюрок, полуручной глупыш,И за вьюрком вступила коноплянка.Поет синица, луговой конек,И жаворонок устоять не смог.Рябинник вторит сарке суетливой,И зяблику — прожорливый скворец.Красивый голос и убор красивыйУ всех — как на подбор, к певцу певец.Вступить не может в этот хор счастливыйДубравы сонной или гор жилец,Который голосом своим и платьемУступит многочисленным собратьям.И есть большая птица среди тех,Кто в хоре, — величава, белокрыла,Чей крик предсмертный поражает всех —Такая в нем всегда звучала сила;Чье покрывало величайший грех —Небесное прелюбодейство — скрыло:Ведь если бы не ловкий маскарад,Пожар троянский не был бы зачат.Серебряная вытянута шея,Пока еще молчит открытый клюв,Но вот певец, дыханием владея,Запел, в трубу гортанную подув.Дрожа, змеится голос чародея,Который плачет, шею изогнув,И, полные неисцелимой муки,Отрадны слуху сладостные звуки.Но и очам и слуху всех милей,Всех грациозней в песне и в полете —Природы чудо, звонкий соловей.Какое совершенство в каждой ноте!Он как бы учит музыкой своейДругих певцов, у каждого в почете.Сирена рощ прохладных и садов,Он может петь на тысячи ладов.Нельзя не восхищаться этим дивом:То слышен голос, то смолкает вдруг,Чтоб разделить мгновенным перерывомНасыщенный и самый тонкий звук,То льется перелив за переливом,То цепь прервется — разомкнётся круг.Каким бы звуком он ни начал фразу,Он музыкален — это видно сразу.О, как искусно, грустно как звучатЕго стихи! Какой в них смысл глубокий,Когда печаль, которой он объят,Он вкладывает в свой напев жестокий!То пауза, то фугам нет преград,И разный стиль — то низкий, то высокий.Дар подражанья музыканту дан:Он — флейта, лютня, лира и орган.Его очаровательное пеньеПорой подобно лестнице витой:Мелодия, лаская дуновенье,По лесенке легко взбегает той,Чтоб сверху, задержавшись на мгновенье,Низринуться — расстаться с высотой.За трелью чистой следует другая,Двойного контрапункта достигая.Поверишь, будто в горле у певцаСтремительное колесо кружится.Язык певца — как быстрый меч бойца,Чья устали не ведает десница.Начав, допеть он долящей до конца,И кажется подчас — поет не птица,Не соловей, — но ангел, горний духЧарует модуляциями слух.Откуда в этом малыше крылатом,В столь крошечном созданье столько сил?И кто представит, что певучий атомВ себе так много нежности вместил?И кто другой звучанием пернатым,Дыханием живым эфир будил?И есть ли в мире кто-нибудь известнейКрылом поющим и крылатой песней?Меркурий на Адониса глядит,Который пеньем поглощен прелестным. —Ну, как тебе? Что скажешь, — говорит,—Об этом диве, о певце чудесном?Ужели ты поверил бы на вид,Что столько жизни в этом теле тесном?Поверил бы, что музыка его —Гармонии великой торжество?Природа (можно ль усомниться в этом?)Своим искусством вправе быть горда;Но, как художник небольшим портретамТаланта дарит больше и труда,По отношенью к маленьким предметамОна щедрей бывает иногда,И это чудо певчее по правуДругих ее чудес затмило славу.Прелестная история былаОднажды с этим пеньем — грустный случай,Которым бы растрогалась скала,Огромная гора, утес могучий.Звенели струны, музыка текла,Рассказывая о печали жгучей:Любовник некий, одинок и юн,В ночном лесу касался легких струн.В безмолвной роще музыкант бессонный,Струнами даже Сон околдовав,На лютне пел. Но вот певец влюбленный,От города бежавший в сень дубрав,Остановился как завороженный,Лесного виртуоза услыхав,Остановился — ближе не подходитИ шепотом напев воспроизводит.Несчастный соловей, воспряв от сна,Пел в тишине, моля зарю зачином,Чтобы скорее в мир пришла она,—Пел на своем наречье соловьином,Как вдруг заметил, смолкнув, — тишинаНарушена в ночном лесу пустынном,Куда влюбленный юноша принесОтчаянье невыплаканных слез.Пичужка, любопытству уступаяИли призыву этих скорбных нот,Гнездо покинув и перелетаяНа ветку с ветки, с легкостью беретЧужую ноту, на лету вступая,И, словно нового примера ждетИ в пенье хочет с юношей сравниться,Летит к нему — и на плечо садится.А тот, в свои печали погружен,Не обращает на нее вниманья;Все жалобнее, все быстрее звон,Все громче струн мучительных звучанье.И соловей запел страдальцу в тон,Он вкладывает в пенье все старанье.Тот плачет, этот, сидя на плече,Заливисто поет в его ключе.Один, понурясь, на струнах унылыхТоскливо за строфой строфу поет,Другой, как будто боль сдержать не в силах,От первого певца не отстает.Отзывчивость будя в ночных светилах,Звучит согласно сочетанье нотИ в темной роще музыкою нежнойПокой лелеет Ночи безмятежной.Певец влюбленный было пренебрегСоперником, приняв игру сначала,И, чтобы соловей ответить мог,Он взял аккорд — и лютня замолчала.Он за уроком задавал урок,И птица в лад пассажам отвечала.Он выжидал — и начинал опять,Но клюв руке не думал уступать.И музыкант едва ли не растерян,Победы не добившись до сих пор,Он в превосходстве больше не уверен,Он получил решительный отпор.Но юноша сдаваться не намерен,Он ищет звук, которым кончить спор,—Увы! какую ноту ни предложит,Всё язычок пропеть проворный может.Пришлец краснеет: с кем скрестил клинки —И уступил! А впрочем, почему же?Нет, он решает подвернуть колкиИ жилы струн натягивает туже.Но клюв, не отставая от руки,Берет любой аккорд ничуть не хужеИ повторяет каждый звук шутя,Звонкоголосый лабиринт плетя.Тот, леденея, молвит, полон гнева:«Сейчас тебе такое пропою,Что ты не сможешь повторить напева,А если сможешь — в щепки разобьюБессмысленное дерево о древо!»И тут же предлагает соловьюРяды восьмых, стремительную фугуОбруша на несчастную пичугу.То наверху, то возле деки грифОн то сожмет, то отпускает снова:Он, все свое искусство приложив,Запутать норовит певца меньшого.Берет за нотой ноту, в ход пустивВсе пальцы — от мизинца до большого.Бежит октава вверх и снова вниз:Триумф любой ценой — его девиз.Как птица, — нет, быстрее, — неустанноЕго рука летает по струнам,По грифу пальцы пробегают рьяно —Такого он не ожидал и сам.Подобно звукам воинского станаЗвучание неповторимых гамм,В бряцанье струн оружия бряцаньеЗвенит, как боевое восклицанье.Тимпаны, трубы, все, чем бог войныБойцов зовет на ратном поле к бою,В искусной песне юноши слышны,Воссозданы уверенной игрою,А он торопит бурные струны,А он волну вздымает за волною,И сложная мелодия звучит;Соперник внемлет — внемлет и молчит.И тот умолк — ответа ждет: не шуткаВсе это горлом воспроизвести.Силенки, сколько их вмещает грудка,Собрал певец, чтоб дальше спор вести.Но слишком путь велик, чтобы малюткаСумел добраться до конца пути.Простое и естественное пеньеНе знает, что такое ухищренье.Предела, мнилось, поединку нет,Все продолжался спор — открытый, страстный,И пробил час — и замолчал дуэт:Охрип и лопнул соловей несчастный.Как меркнет, исчезая, слабый светПри ярком свете — немощный, неясный,Так язычок певучий онемел,Отвергнув побежденного удел.Сколь сладостно леспоо чудо пело,Чаруя пеньем слух ночных светил!От звезд печальных небо опустело,И небеса восход позолотил.Безжизненное крохотное телоСлезами скорби музыкант омыл,Не сваливая только на судьбинВнезапной этой гибели причину.И, дарованьем щедрым восхищен,Принявшим гордый спор без тени страха,Похоронить решил беднягу онИ лютню сделать пребываньем праха.Певец в могиле звонкой погребен —Сподобилась высокой чести птаха.Про этот спор и про ее талантЕе пером поведал музыкант.ФРАНЧЕСКО БРАЧЧОЛИНИ
О ЖЕЛАНИИ СЛАВЫ
Меня желанье почестей не гложет,Немного пользы в шепоте похвал.Они звучали искренне, быть может,Но я значенья им не придавал.Когда твой бренный век навеки прожит,Что слава? Ветер, мимолетный шквал.Нет, пусть она другого обнадежит,Кто на нее мечтою уповал.И если кто-нибудь меня помянет,Чтобы восславить иль хулам обречь,Когда меня уже в живых ие станет,Мой сон молве посмертной не пресечь:Под землю гром небесный не достанет —Не то что человеческая речь.УТРЕННИЕ КОЛОКОЛА
Звени, труба сердец празднолюбивых,Что для дневных занятий будишь насИ, отбивая, отпеваешь часГлухим раскатом вздохов сиротливых.В тональности твоих басов тоскливых —Зари предвестье и призывный глас,Но я пока не открываю глаз,Еще держусь моих теней пугливых.В звучании твоих державных нот,Щемящих сердце мерным скорбным ладом,Я внемлю зов сияющих высот,Напоминанье, что со смертью рядомХолодный сон — и смерть не подождет,Успев дохнуть на нас могильным хладом.ТРУДНОСТЬ И ДОСТОИНСТВО СОНЕТА
Как взаперти огонь сильнее пышет,Где углей жар и ярок и глубок,Так пламенем, так вдохновеньем дышитЛюбая из четырнадцати строк.Тебя, твой голос чистый сердце слышит,Звени, труба! Умолкни, хриплый рог!Сонет поэту свой закон предпишет;Теснее бой — искуснее клинок!Идет на малом поле бой кипучий,И для победы полной должен бытьКрылатым разум и рука летучей.И нанизать на мысленную нитьНеобходимо череду созвучий —И в истину неправду претворить.КЛАУДИО АКИЛЛИНИ
БЕЛОКУРАЯ ЖЕНЩИНА С РАСПУЩЕННЫМИ ВОЛОСАМИ
Между прелестных персей — этих скал —Роняет пышный дождь моя Юнона,И вихрь пушистый волны расплескал,Увидишь — и вздыхаешь обреченно.И если взору все же взор предсталИль грудь ее — пленительное лоно,Пучину краше делает коралл,И звезды — украшенье небосклона.Но как сегодня бурю подстегнуть,Чтоб сердцу волей страстного порываБесстрашно плыть, припав на эту грудь?Пускай она вздымается, бурлива!Чем выше волны, тем отрадней путьзМне буря — штиль, мне рифы — гладь залива.МИНА
В безвестной пасти черного колодцаПод стену ловко прячет злой тиранНемой огонь и, свой исполнив план,Спешит наружу — и в душе смеется.Но скоро искра легкая коснетсяГорючего обмана — и обманЗаговорит внезапно, как вулкан:Грохочет небо и земля трясется.Я нес в холодном сердце семенаГубительного пламени, рискуяУзнать, какая власть Любви дана.Свершилось! Яркой искрой поцелуяНевидимая мина зажжена —И бог любви сияет, торжествуя.ДЖИРОЛАМО ПРЕТИ
РАЗВАЛИНЫ ДРЕВНЕГО РИМА
Увенчанная лаврами побед,Стояла здесь империи столица.Вот это место. Рима больше нет.Он под землею, он не возродится.Травой покрыт его печальный след.Где Рим сверкал — теперь его гробница.Он властвовал над миром столько летИ должен перед временем смириться.Нет Рима в Риме. Рухнул исполин.Величье Рима отняли у РимаВулкан и грозный брани властелин.К вершителю судеб неумолимаБыла судьба — и вот среди руинВ себе самом лежит он недвижимо.В СЕЛЬСКОМ УЕДИНЕНИИ ПОРИЦАЕТ ДВОР
Зеленый склон, лавровые кусты,Ключи прозрачны, волны говорливы,Зефир игривый, птичьи переливы,Душистый мирт, воздушные листы;Прохлада гротов, полных немоты,Лесные своды, трепетные ивы,Пустынный берег, бледные оливы,Луга безлюдны — и на них цветы…Что мне придворный блеск в глуши глубокой!Его бы и. сегодня отдал яЗа тень живую кроны одинокой.Какое счастье! Вольные края,Где я живу не кабалой высокой,Не жаждой чести — жаждою ручья.ПРЕКРАСНАЯ ИСПАНКА
Где умирает солнце,Там родилась она, у солнца взявЕго красу — и как бы солнцем став:Когда пора светилуПо вечерам в могилу,Оно скрывается, не обделяЛучами иберийские поля.ЗАНОЗА В ПАЛЬЦЕ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫ
Занозу я извлек — ничтожноСоринка малою была:И поступил неосторожно —Впилась мне в сердце, как стрела!Надежду возлагать мне можно ли большуюНа ручку, что разит, пока ее врачую?!ПЬЕР ФРАНЧЕСКО ПАОЛИ
ОБУЧЕНИЕ АЗБУКЕ
Ко мне учиться грамоте приходитТа, чьи глаза читают без труда,Что в безутешном сердце происходит,Хотя не могут заглянуть туда.За мною каждый звук она выводит,Вздохну — не отвечает никогдаИ откликом безмолвным грусть наводит,Моя отрада и моя беда.Порой, оставя грамоты начала,«Люблю», — шепчу, она — в ответ:«Люблю». О, если бы и сердце отвечало!Я недоволен — мол, ответ нечеткий —И локон на ее щеке треплю,Учитель строгий и любовник кроткий.НА ТОТ ЖЕ СЛУЧАЙ
Оставь колючая заноза,Мизинца нежного надоблачные страныИ снизойди до сердца раны,Здесь язву смертоносную свою удвой:Оно — его спасенью жертвует собой.Се, слава ждет тебя двойная —пальчик вылечишь, мне сердце прободая.ХВАЛА ЧЕРНЫМ КУДРЯМ
Когда, о кудри, черный ваш потокСтремится вниз, закрыв мое Светило,Подобен туче каждый завиток,Глухая ночь — и та не так уныла.Зато когда вы собраны в пучок,Вы для Амура — черный круг точила,Где стрелы точит роковой стрелок,Чтоб ваша смоль янтарь легко затмила.Показывая путь моей мечте,Как вспышки в небе, сумраком одетом,Горят зарницы в вашей темноте.Природа, сочетая тень со светом,Как живописец на своем холсте,Лилейный черным подчеркнула цветом.МАРЧЕЛЛО ДЖОВАНЕТТИ
ПРЕКРАСНАЯ ДАМА НАБЛЮДАЕТ УЖАСАЮЩУЮ КАРТИНУ ПУБЛИЧНОЙ КАЗНИ
Где взор пугала жуткая картина,Где смерть свое вершила торжество,Амур, я видел ту, из-за когоДля тысяч стала горькою судьбина.Взирая на загубленных безвинно,Не доказавших судьям ничего,Безжалостное это существо,Сердца пронзая, восседало чинно.Что было делать сердцу моему?Здесь — тучи стрел, с их сладостной отравой,Там — мертвецы. Куда бежать ему?Бессилен я перед двойной расправой!Ведут краса и ужас к одному,И плавает Амур в реке кровавой.ПРЕКРАСНАЯ НИМФА-УТЕХА ГРУБОГО ПАСТУХА
Синьору Антонио Риччи
Ах, недотрога! Кто имел понятье,Что Кинтия притвора из притвор?Летит к простому пастуху в объятья,А ведь посмотришь — сфинкс! Холодный взор!Она лобзает, чувствам дав простор,Филена (больше не могу молчать я).Слепец, встречая у нее отпор,Я ничего не ведал. О, проклятье!Я видел, как под сенью лознякаОна резвилась, как ее красотыРвала бесстыдно грубая рука.Так выбирает место для охотыЗмея вблизи прекрасного цветка,Так жемчуг портят грязные налеты.ДЖОВАН ЛЕОНЕ СЕМПРОНИО
ТАНЕЦ СЕЛЯНОК
Пастух обвил подруги стан покорный —И юные селянки в пляс пошли.Куда до них красавице придворной!Всё, кроме танца, разом отмелиИ, словно оторвавшись от земли,Сердца пленяли пляскою задорной,И ярче на лугу цветы цвелиПод их стопою, легкой и проворной.Одна в цветастой шали на грудиВдруг под рукой моею с колдовскоюУлыбкою скользнула. Погоди!Я удивлен ошибкою такою.Нет, от меня подобного не жди:Хочу на ручках быть — не под рукою!РЫЖИЕ ВОЛОСЫ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫ
Сама любовь, насмешливость сама,Она распустит волосы игриво —И огненная эта бахромаОхватит душу пламенем разлива.Но, воздыхая томно и стыдливо,Я чувствовал, что скоро — и весьма —Не ветер вздохов, дующий тоскливо,Дождь огненный сведет меня с ума.Амур, она сверкает, как комета,С ее небесным шлейфом, не щадяОчей, что не выдерживают света;Иль красит кудри, с солнцем спор ведя.—И потому они того же цвета,Что и светило, над землей всходя.НАКЛАДНЫЕ ВОЛОСЫ КОВАРНОЙ ДАМЫ
Да не прельстит ни одного срамница,Да не зажжет она безумных грезВ груди слепца, готового прельститьсяСияньем золотым ее волос!Как? Неужели можно усомнитьсяВ химической природе этих кос?Как? Неужели можно в них влюбиться —Обманный этот блеск принять всерьез?Поддельно злато! Прежде это былоЖилище мрака, яма, грот, рудник,Колодец черный, хладная могила.Поддельно злато! Что обман велик,Проверка пробным камнем подтвердила:Он почернел, изобличив парик.QUID EST HOMO?[6]
Что человек? Картина, холст — лоскут,Который обветшает и истлеет,Нестойкая палитра потемнеет,Искусные прикрасы опадут.Что человек? Он расписной сосуд:Изображенье на стекле тускнеет,А урони стекло — никто не склеит,Толкнут — и что ж: руками разведут.Я тополиный пух, морская пена,Стрела — пронесся вихрем и исчез,Туман, который тает постепенно.Я дым, летящий в глубину небес,Трава, что скоро превратится в сено,Убор осенний жалобных древес.ПРЕКРАСНАЯ ДЕВА, УМЕРШАЯ ОТ ОСПЫ
Итак, в груди, где, бог любовных чар,Амур лелеял сладостные грезы,Горячкой вспыхнул вдруг несносный жар,Завелся злой недуг, тая угрозы?Итак, на щечках, где весенний дарАмур лелеял — две апрельских розы,Жизнь погасил мучительный удар,Смертельный град не растопили слезы?Но если отцвести осужденаЛюбимая, как это ни ужасно,—Естественно, что пала днесь она:Когда, как роза, женщина прекрасна,—И жить, как роза, — столько же, должна,Закону непреложному подвластна.ВОДЯНЫЕ ЧАСЫ, У ЛАТИНЯН НАЗЫВАВШИЕСЯ КЛЕПСИДРОЙ
В две склянки небольшой величины,В плену стекла не ведая свободы,И воды Стикса, и забвенья водыИскусным Временем заточены.И, канув навсегда, из глубиныБессильны всплыть былые дни и годы.В тех склянках слезы — плата за невзгоды,Которым в мире мы обречены.От жаждущего сердца радость пряча,По капельке, невидимой почти,Ее дарует редкая удача.И трудно передышку обрестиМеж днями слез, между часами плача,Сочащимися в склянках, взаперти.ДЖАНФРАНЧЕСКО МАЙЯ МАТЕРДОНА
ПРЕПОДНОСИТ СВОЕЙ ДАМЕ «АДОНИСА»
Страницы эти вознесла молва,Прими их в дар, но будь к тому готова,Что о любви в них правды нет ни словаИ лгут о муках за главой глава.Моя любовь — не громкие слова,Моя печаль сердечная правдива,Там боль — картина, тут страданье живо,Здесь — чувства, там — речений кружева.Но ты прочти — и о моей судьбинеТебе расскажет гибелью герой;Учись добру, пример беря с богини.Прочти — ведь и обман правдив порой —И правду там, где нет ее в помине,Найди и в сказках мой удел открой.ИГРА В СНЕЖКИ
Не чувствуя ладонью жаркой хлада,Она проворно лепит белый шар —Игрушечный снаряд, счастливый дарНиспосланного небом снегопада.И в грудь удар шутливого снарядаПриходится — забава, не удар,Но от него меня бросает в жарИ хочется взмолиться: «Стой! Не надо!»Не шутка это. Не на шутку бой,Должны ведь и у шуток быть пределы.Как можно ранить шуточной стрельбой?Нельзя от правды отличить обман,Когда летят из туч любовных стрелыХолодные — причина жгучих ран.КРАСАВИЦА ПЕРЕПЛЕТЧИЦА
Она, пример волшебной красоты,С каким изяществом, с какой сноровкойСоединяет плотного шнуровкойМоих стихов заветные листы!Потом на них железо с высотыОна рукой обрушивает ловкойИ прикрепляет с двух сторон бечевкойПергамент — кожи тонкие пласты.Как мне с обманом вкрадчивым бороться,Любовной силе противостоя?Звезда моя суровой остается.Жестока переплетчица моя:Бьет по листам она — и сердце бьется,Сшивает их — и так же связан я.ФОНТАН НА ПОНТЕ СИСТО В РИМЕ
Как будто с неба не переставаяНе дождичек, не дождь, а ливень льет,Ласкает слух и око водомет,Восторженное сердце согревая.Волна повисла, словно неживая,Струя, скорей напоминая лед,О мрамор разбивается — и вотВпадает в море, пеной обдавая.Как будто лед пробили родники,Волна кипит — и россыпью жемчужнойСверкают ледяные черепки.И под немолчный звон семьею дружнойБесчисленные пляшут пузырьки,Веселие будя в душе досужной.ПОЦЕЛУИ НЕМОЙ ДАМЫ
Целуя вас, я знаю,Медовые уста,Что ваша немота —От веры, от счастливого сознанья:Вы рождены, чтоб лепетать лобзанья.АНТОНИО ГАЛЕАНИ
* * *
Я столько раз взывал к тебе сквозь слезы,И ты опять, Дамон, меня довел:Ты видишь, где пасется твой козел?Он беспощадно пожирает лозы.Для урожая нет страшней угрозы,И ты не знаешь, до чего я зол!Ты лучше бы козла на травку свел,Или теперь ее не любят козы?Быть может, ты чураешься вина,Что часто голову твою туманит,Которая от роду не ясна?Когда хоть раз еще сюда потянетТвою скотину, так и знай: онаОт рук моих, Дамон, безрогой станет.АНТОН МАРИЯ НАРДУЧЧИ
КРАСАВИЦА, ИЩУЩАЯ ВШЕЙ
О, как плутает в золотом лесуТвой частый гребень из слоновой кости;Уязвлены блуждающие гости,—Им не дано затмить твою красу!Сколь чист твой труд! Ты держишь на весуРасческу, — и, в сетях любви и злости,Злодеи гибнут, словно на помосте…Я этого блаженства не снесу!Меж трав златых и золотых ветвейБредет амуров ласковое стадо,Упитанное сладостью твоей.Ах, стать бы жертвою твоих затей!Порой немного мне для счастья надо:Так притчу ты мою и разумей!ДЖИРОЛАМО ФОНТАНЕЛЛА
К ЖЕМЧУЖИНЕ
Прибоем эритрейским рождена,Ты горней красотой чаруешь око,Бесценный дар богатого востока,Ты из росы природой создана.Твоим лучом озарена волна,Тебя на дне таившая до срока,Твой мягкий свет богиня чтит высоко,В твою улыбку нимфа влюблена.Сверкающую белизной росистой,Рожденную подводной темнотой,Тебя нельзя представить водянистой.Без пятнышка, сияя красотой,На суд небесный ты приходишь чистой,Невеста под воздушною фатой.ВООБРАЖАЕМАЯ ЛЮБОВЬ
Я у Амура не был школяром,Но, словно мне вполне любовь знакома,Я описать могу любой симптом,Не испытав ни одного симптома.Я говорю и словом и перомО молниях очей, не зная грома,Я слезы лью — но это лишь прием,И в горле ком — и никакого кома.Пишу — и не боюсь впросак попасть:Я столько слышал о любовной доле,Что как бы сам изведал эту часть.Я не учился у Амура в школе —И пел в своих стихах чужую страсть,Чужие радости, чужие боли.К ЛУНЕ
Волшебная звездаНад царством тишины в ночном эфире,Ты всходишь — и тогдаРедеют тени в просветленном мире.Наперсница живительного сна,Ты входишь в ночь, величия полна.Ты светом благодатнымОкутываешь сумрачную тишь,В противоборстве ратномСтрелами тени с высоты разишьИ, раздвигая светлые границы,Объемлешь мир, соперница денницы.Серебряной уздеПокорны в колеснице звездной кони,И не найти нигдеТакого хора, как на небосклоне,—И вторит звездным колокольцам нощь,Благодаря тебе, царица рощ.Росистой кормишь маннойТы, щедрая кормилица, цветы,Из россыпи стекляннойСокровища извлечь умеешь ты,Рассеиваешь тучи ты — и этоНочь делает соперницей рассвета.Чиста и веселаНебесных рек живительная влага,Поящая телаВесеннему цветепию во благо,Чтоб на лугах из края в край землиНесметные сокровища цвели.То бледный источая,То излучая красноватый свет,Ты что ни час другая —И действие меняется, как цвет,И в появлении твоем во мраке —Грядущего таинственные знаки;То круглолицей намТы предстаешь в безоблачном простореИ не даешь волнамНи на мгновенье передышки в море,То превратишься в серп — а он погас,И ты — другая в следующий раз;То, как в могиле, глухоТы в тучах скрыта, то, от сна воспряв,Свой свет белее пухаЛьешь на поля и в глубину дубрав.Восстав из пепла фениксом крылатым,Ты вновь восходишь месяцем рогатым.БЕРНАРДО МОРАНДО
ПРЕКРАСНАЯ КУПАЛЬЩИЦА
Кристалл воды, звездами осиян,Светлел, когда купальщица ночнаяНад отражением небес нагаяСклонялась, в море погружая стан.Она обогащала океан,Кораллами и жемчугом сверкая,Каких не знает глубина морскаяУ дальних берегов восточных стран.Когда она, струям неуловимымОтдавшись, в холод погружала грудь,Он вспыхивал огнем неукротимым.Кому дано огонь любви задуть?Нет, из него не выйти невредимым,В воде и то его не обмануть.КРАСАВИЦА, ИГРАЮЩАЯ В ТРАГЕДИИ
Когда звучал, красавица моя,Твой голос раздирающий на сцене,Все, кто внимал мучительные пени,—Все замерли, дыханье затая.Никто из моряков — уверен я —Охотней слух не преклонял к сирене,И сладостнее вековые сениНе оглашала мука соловья.И тысячи, покорные обману,С тобой рыдали, — я из их числа,Я тоже плакал, отрицать не стану.И лицедейских мук твоих стрелаВлюбленным тысячам двойную рану —Любви и состраданья — нанесла.ОБРАЩЕНИЕ К ДРУЗЬЯМ В НАЧАЛЕ ЛЕТА С ПРИГЛАШЕНИЕМ ПИСАТЬ СТИХИ
Поэтом солнце к цитре небосводаПодносит яркий плектр своих лучей,Поет эфир — ив глубине ночейСкользят светила в вихре хоровода.Многоголосая поет природаВсе слаженней, все слаже, все светлей,И музыкой скрипучею своейЦикада славит это время года.Журчит хрустальным голосом струяБегущего по камешкам кристалла —Стихийная поэзия ручья.Ужели нам стихи презреть пристало,Когда и небо и земля, друзья,Нас петь зовут во что бы то ни стало?ПАОЛО ДЗАДЗАРОНИ
ВЛЮБЛЕННЫЙ, НАМЕРЕВАЮЩИЙСЯ ДЕЛИТЬ СВОЮ ЛЮБОВЬ МЕЖДУ ДВУМЯ ЖЕНЩИНАМИ
Что делать? Рок! Двойная западня!И госпожа прекрасна, и служанка:Одна — черноволосая смуглянка,Другая златокудра. Два огня!Та — светоч ночи, эта — светоч дня,Равно и в той, и в этой все — приманка;И волосы, и взоры, и осанка.И обе жить не могут без меня.Ужель служанкой пренебречь придется,Тем самым отказавшись от одной?Но ведь тогда она к другой наймется.Чтобы довольны обе были мной,По-видимому, сделать остаетсяПодругой эту или ту женой.ЭПИТАФИЯ НА МОГИЛЕ БЛОХИ
Я в наступление шла, не зная страха,Воительница гордая, покаНе пала жертвой страшного хлопка.Здесь погребен мой прах под слоем праха.Меня застал врасплох удар с размаха,Стрела неумолимого стрелка,Немилосердной ратпицы рука,Чья грудь уже не грудь, а как бы плаха.Меня забыть не властны перси дам:Бывало, где стрелы любовпой жалоЗатупится, там жару я поддам.У Клори на груди бы я лежалаВ могиле, по лежать нескромно там,Где лавры я укусами стяжала.ЭПИТАФИЯ НА МОГИЛЕ КОТА И ПСА
Моргант и Аквилон лежат в могиле,Царапался один, другой кусался.Они до гроба недругами были,Теперь конфликт смертельный рассосался.ЛЕОНАРДО КВИРИНИ
ПОКОЙНОЙ НОЧИ
Покойной ночи, ангел мой.Ты спишь давно, и пышные подушкиНа лоне сна лелеют твой покой,А я, несчастный, плачу, я в ловушкеИ рвусь к тебе плененною душой.Покойной ночи, ангел мой.Покойной ночи, ангел мой.Твой верный друг томится, сна не зная,И если бог любви очам поройДает просохнуть, то судьбина злаяВерна себе — и остается злой.Покойной ночи, ангел мой.Покойной ночи, ангел мой.Ты сон вкушаешь — отдых благотворный,Лекарство от усталости дневной,А я не устаю, судьбе покорный,Вздыхать все время о тебе одной.Покойной ночи, ангел мой.Покойной ночи, ангел мой.И да откроет сон свои владеньяПеред Амуром, как перед тобой,И светлыми пребудут сновиденья —Без ужасов, без нечисти ночной.Покойной ночи, ангел мой.ИГРА В СНЕЖКИ
Серебряные хлопьяПо воздуху летели,Белили землю, покрывали крыши,Когда моя царицаПустила в ход не копья.Избрав меня мишенью:Не копья и не стрелыОна в меня метала,—Снаряды были белыИ холодней разящего металла.Хотел я уклониться,Но тщетно, к сожаленью,И разуменья моего превыше,Что ледяная силаОгонь в груди моей не погасила.ДЖУЗЕППЕ БАТТИСТА
ОБМАНЩИЦА
Как только Ниче открывает рот,Я слышу ложь. Обман — любое слово!Она добра со мной, когда сурова,Гоня меня, она меня зовет.То благостна, то холодна, как лед,То оставляет, то помочь готова,То истязает, то лелеет сноваИ делает неощутимым гнет.Изолгалась— и этим побуждаетЗабыть ее, себе не портить кровь.Забуду! Гнев по праву побеждает…Но скоро передумываю вновь:Коль скоро правда ненависть рождает,Должна неправда порождать любовь.РУЖЬЕ
Немецких рук работа, сей снарядЧуть запалит селитру в смеси с серой,Узду свинцу ослабит, птице серой,—Что твой перун из громоносных гряд!Пусть зверь резвей парфянца во сто крат,А не уйдет от смерти огненерой;Горошины мгновенного холеройОбрушат стаю птиц, как страшный град.Он изрыгает молнии и громыИ рыцарей умеет уложитьСтогами окровавленной соломы.Так что же, Смерть, косой тебе косить.Орудья новые тебе знакомы,Учись у мира — мир перуном бить.ЧЕЛОВЕКУ ДОЛЖНО БЫТЬ МИРНЫМ
Чтобы в смертельной схватке уцелеть,Клыки и лапы служат псу защитой,Сражается рогами бык сердитый,Врага стараясь на рога поддеть.Свой коготь точит в зарослях медведь.Гирканский хищник — зуб свой ядовитый,И дикобраз, иголками покрытый,Спокоен: ведь его не одолеть.Других примеров под луной немало:Бесстрашный клюв — оружие орла,Пчеле дано игольчатое жало…И только нам природа не далаОружия. Разумное начало —Чтоб люди людям не чинили зла.ОСУЖДАЕТ СООРУЖЕНИЕ РОСКОШНЫХ ЗДАНИИ
Поветрие! Не счесть глубоких ран,Оставленных на теле гор металлом,И на судах настало время скаламПересекать волнистый океап.И в центр земли безжалостный таранУпорно острым проникает жалом,И царь айда — в страхе небывалом,Что солнце озарит подземный стан.Роскошные дома растут все выше,Все больше заслоняя белый день,—Вот-вот Юпитер крикнет: «Эй, потише!»Все выше… А зачем — подумать лень.Порою царства гибнут ради крыши,А что подарит крыша? Только тень.ДЖУЗЕППЕ АРТАЛЕ
БЛОХА НА ГРУДИ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫ
Всего лишь пятнышко, но как проворна!Ты отыскала сладостное лоно,И там, где солнца луч скользит влюбленно,Ты тьмы крупица, жалящей, тлетворной.На перламутре белом точкой чернойНесешь в ложбинке караул бессонный,Собой являя образ воплощенныйСтихии малой, но, увы, бесспорной.Неуловима и едва заметна —Смущать покой — твое предназначенье.Ты черный атом страсти безответной.Ты боль мне предвещаешь и томленьеИ призвана быть вестницей секретнойДуши таверной, что сама — смятенье.МЕЧТА
Взойдет мечта, лишь солнце канет в море —На море слез нисходит, боль смягчив.Горю любовью к Лидии, ио гореВо сне безмолвствует, и я счастлив.На стрелы гнева не скупятся зори.Я обретаю мир, глаза смежив.Презренье, что ловлю я в каждом взоре,Ночами гаснет, и опять я жив.Истома, ночь мечты неодолимойОдна мне утешение несет,Но боль к утру вдвойне невыносима.О боже, смилуйся! Пусть боль невзгодВ груди растает; пусть любовь незримоЖивет лишь в грезах иль навек заснет.ДЖАКОМО ЛУБРАНО
КОМАРУ, МЕШАВШЕМУ ЛИТЕРАТУРНЫМ ЗАНЯТИЯМ АВТОРА
Ты будишь ярость, круг чертя за кругом,И силы нет терпение напрячь,Твои уколы, маленький палач,Мешают образованным досугам.Твоей трубы в звучании упругомТриумф звенит, безжалостный трубач,Ты ранишь веки сопные — хоть плачь,Ты заставляешь сон бежать с испугом.Гудящий атом, ты снискал хулу,Вонзая жало и в лицо и в руку,Гул превращая в звонкую стрелу.По вкусу кровь кусающему звуку,На горе нам. Проклятие теплу!Терпеть — и от кого — такую муку!ФАНТАСТИЧЕСКИЕ БЕРГАМОТЫ, В ИЗОБИЛИИ ПРЕДСТАВЛЕННЫЕ В САДАХ РЕДЖО-ДИ-КАЛАБРИИ
Каприз природы, буйных снов расцвет,Фантазии причуда воспаленной,Ветвистые Протеи, вздор зеленый,Кошмары, бергамоты, зримый бред,Подобье рати Кадма, — разве нет? —К осеннему турниру снаряженной,Или уроды, ветреной ПомонойИз-под земли рожденные на свет.Перед тобой химеры, мир звериный,Медвежья морда, щупальца медуз,И лапа тигра, и клубок змеиный.И в страхе ты предчувствуешь укус…А вот рога торчат густой щетиной…Но и у страха запах есть и вкус.МОЛЬ
Подумать только, сколько зла от моли!Страницы просвещенные грызя,Моль обрекает книги жалкой доле,Посмертной жизни мудрецов грозя.Она для распри расчищает поле,Дух разума безжалостно разя:Как можно рассуждать о некой школе,Коль половины букв прочесть нельзя?Кем рождена, того злодейка гложет,К наследию духовному глуха,Прожорливости утолить не можетИ, призрак первородного греха,Страницы искалеченные множит:Где проползла она — лежит труха.ФЕДЕРИКО МЕНИННИ
СУЩНОСТЬ БЫТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО
Страницы, из которых узнаюТак много я, бросают вызов ЛетеИ дальше мудрость понесут свою —Тем, кто нуждаться будет в их совете.Обитель эту, где себе даюЯ от радений отдых, стены этиДругой другому предпочтет жилью,Когда пребудет все, как есть, на свете.На этом ложе, где в объятьях снаЯ от себя как будто отлучаюсь,Другой уснет в другие времена.Я неотступной думой огорчаюсь:Безжизненным предметам сужденаБольшая жизнь, а я, увы, скончаюсь!ЛОЖЬ, ЦАРИЦА МИРА
И разумом и взором разумею,Что в мире ложь царит, и только ложь.Придворную увидишь галерею —Не лица у людей, личины сплошь.Когда брожу порою по музею,Приукрашеньем каждый холст хорош.Я перед лжекрасавицею млею:Обман — однако глаз не отведешь.Студенты изучают небылицы,И небо лжет, воздушную дугуДеля на разноцветные частицы.Но разве я другим пенять могу,Что нет превыше лжи для них царицы,Когда я сам, учась у Феба, лгу?ТОММАЗО ГАУДЬО3И
УПОТРЕБЛЕНИЕ ТАБАКА
Уже, казалось, исчерпал до днаСпесивый смертный море наслаждений,В пирах и на одре любовных бденийДань роскоши платить любя сполна.Все, что земля приносит и волна,—Все наше, все для наших вожделений,—Вот главное из общих заблужденийИ в прежние и в наши времена.И наконец изысканное блюдоНоздрям голодным бренный мир принесИндийский дым из малого сосуда.Что дальше? Мир катится под откос!Табак — его последняя причуда —Усладою мирскою тешит нос.ИГРА В КАРТЫ
Фортуна шутит. Для нее игра —Дарить и отнимать одновременно,То вознося, то ставя на колена,И счетом битва — цифрами хитра.Сверкает злато, груда серебра,Влечет несметных воинов арена.Фортуна к ним скупа попеременноИ — столь же неояшданно — щедра.Ты видишь, как своей беды грядущейВиной рука бывает: риск велик,И жребий в ней самой — в руке сдающей.Я на примере карточном постиг,Что в жизни все решает миг бегущий.Один короткий неделимый миг.СМЕРТЬ СГЛАЖИВАЕТ ВСЕ РАЗЛИЧИЯ
Добычу Марса, алчного жнеца,Я озирал, на поле сечи стоя, —На этом лоне жуткого покоя,Где спал мертвец в объятьях мертвеца.Белели кости павших в гуще боя,И труса отличить от храбреца,Безродных — от рожденных для венцаПытался я, догадки втуне строя.И я подумал: если всех однаМатерия для жизни породила,И смерть должна рожденью быть равна.Коль скоро смертным суждена могила,Возьмет и роскошь бренную она.Людскому веку — краткий миг мерило.БАРТОЛОМЕО ДОТТИ
МЕЛЬНИЦА
Синьору Камилло Барньяни
Волне послушны, лопасти стучатСтоящего над берегом колосса,И медленно тяжелые колесаВращаются, одно другому в лад.И каменные жернова скрипят,И торопливою стопой с откосаЦерера сходит, золотоволоса,И камни злато в белый снег мельчат.Так Время крутит нас, мой друг Камилло,Обруша на людей свою реку:Минуло детство — юность наступила;Проходит зрелый век — и старикуНе за горами видится могила,Чей камень в прах стирает нас, в муку.МУРАВЬИ
Ты видишь — по земле живые точки,Как бы живые атомы, снуют,Согласно, дружно, не поодиночке,—То здесь они, то там, то снова тут?Цепочкою ползут — и все в цепочкеПо зернышку не без труда влекут,Чтобы добычу закопать в лесочкеИ продолжать неутомимый труд.Понаблюдай за этой канителью,Ты, что, алчбою душу распаля,Богатства копишь потом, чужд веселью.Так и умрешь, алчбы не утоля,Ты, сделавший стяжанье главной целью,Тогда как цель стяжания — земля.БЕДНЫЙ ЧЕЛОВЕК И МОГУЩЕСТВЕННЫЕ ВРАГИ
Враги, я принимаю бой, тем пачеЧто спор — о том сегодня, кто сильней,А не о том, кто баловень удачи.Я не слабее вас, хоть вас бедней.Я травли не боюсь. Будь я богаче,Сложи Фортуна у моих дверейСвои дары, все было бы иначе,Вы милости искали бы моей.Лишен богатства я, но не булата,Не так ли? Землю я не упрекнуВ том, что она щедрей для супостата.Я перед вами шеи не согну:Чтоб мир купить, я не имею злата,Но меч имею — продолжать войну.НЕ НАМЕРЕВАЯСЬ ВОЗВРАЩАТЬСЯ НА РОДИНУ
Я на тебя смотрю прощальным взглядом,Земля моя. Ты мачеха, не мать.Чужим я стану воздухом дышать,Чужбина для меня не будет адом.Меня сочла ты недостойным чадом,На мне — проклятья твоего печать.Чего другого от отчизны ждать,Что за любовь всегда платила ядом?Приют найду я в стороне любой,Где слава звуком лиры вдохновеннойОпередить приход сумеет мой.Таков скитальца жребий неизменный:Безвестный — он в отечестве чужой,Прославленный — он гражданин вселенной.ДОНУ ЧЕЗАРЕ ПАГАНИ, СЕНАТОРУ МИЛАНА
Punitis ingeniis gliscit auctoritas[7]
Тацит. Анналы, 4Неимоверной тупости плоды!Какая глупость — верить твердолобо,Что дикая сегодняшняя злобаНавеки может скрыть свои следы!Пускай в огонь цензурные судыШвыряют кипы книг, пусть смотрят в оба,Доводят сочинителей до гроба,Пусть консулы, как никогда, тверды,—Помилуй, Цезарь, ведь они не правы:Безумие — на книги класть запретИ требовать над автором расправы!Писателей бранить — себе во вред:Творенью только прибавляют славы,Когда его не выпускают в свет.САЛЬВАТОРЕ РОЗА
ПРОРОЧЕСТВО РИМСКОМУ ВАВИЛОНУ
Настанут времена: в своем просторном храмеУслышишь кубков звон, и ты тогда прильнешьК вину пурпурному священными устами;И блуд увидишь ты, скопленье пьяных рож,Краев святых одежд коснется грязь разврата,И тот же самый рок, тебя ввергавший в дрожь,Теперь уже грозит печальною утратойВенца бесценного, что верою благойНа голову твою возложен был когда-то;И лишь постигнет хлад и голод моровойШутов, что здесь, глумясь, хохочут до рассвета, —Ты их в смятении увидишь пред собой.Начнут смущать твой ум зловещие приметы;Ты тщетно вечного блаженства будешь ждать,И ужас за тобой пойдет бродить по свету.АЛЕССАНДРО ТАССОНИ
ПОХИЩЕННОЕ ВЕДРО
(Фрагмент)
Молва, меж тем, крылами шумно бьет,Неся известья в царские хоромы;И вот Юпитер грозный узнает,К какому небывалому погромуПустая распря смертных приведет —Ему-то их неистовства знакомы!Он, дабы избежать грядущих бед,Зовет богов Гомера на совет.В конюшнях Неба началось движенье —Впрягают мулов в легкие возки,Их сбруи вызывают удивленье,Изысканны их седла и легки,А конюхи — уж вовсе загляденье!Красуются на мулах седоки,За ними слуг в ливреях ярких стаяСпешит, расшитым золотом блистая.Князь Делоса на бричке первым был,Его испанских скакунов копытаТоптали небеса что было сил —Шестерка эта всюду знаменита! —Себя он красной мантией укрыл,Которая руном была подбита,Две дюжины девиц ему воследБежали, словно бабочки на свет.Паллада с яростью во взоре мчаласьВерхом на иноходце молодом,Богиня очень странной представляласьВ обличии причудливом своем;Испанская мантилья сочеталасьНа ней с туникой греческой, притомБыл у нее — читатель знать обязан —Турецкий ятаган к седлу привязан.Любви богиня в двух возках неслась,В одном три грации сидели с неюИ сын-красавец, в пурпур разрядясь,А во втором, от быстрой скачки млея,Наставник сына, рядом, развалясь,Сидел мужчина, вряд ли я сумеюПрисутствие его вам объяснить,Но вы уж догадались, может быть?Старик Сатурн, простуженный и хилый,К скамейке был привязан ремешком,Клистир — эмблема старости унылой —Был около него с ночным горшком,Зато на Марса любо глянуть было —Он по картинкам каждому знаком —Скакун был полон сил, доспехи рделиИ перья шлема по ветру летели.Богиня злаков с Бахусом вдвоемВ карете очень весело болтали.Нептун в повозке ехал нагишом,Лишь водоросли старца прикрывали,Зато дельфин служил ему конем,Которого и тучи не пугали.Роптала мать, вздыхая: «Как же так?Он все же бог, а поглядишь — рыбак!»Диана лишь на зов не появилась,Она чуть свет ушла стирать бельеВ тосканские болота, так случилось,Что не было досуга у нее,Старуха-мать за дочку извиниласьИ вновь за дело принялась свое —В ее руках легко мелькали спицы,Она чулок вязала для девицы.Юнона просто мылась, в полдень жаркийНе дал бы ей прохлады сам Эреб,Мениппу в кухне помогали Парки,Для небожителей готовя хлеб,А после паклей занялись кухарки —Прясть нити человеческих судеб,Силен у погреба стоял, вздыхая,Для слуг вино водицей разбавляя.Ключи блеснули, загремел запор,Засовы золотые заскрипели,И боги, перейдя широкий двор,В огромном зале с гордостью воссели.Искрился златом мощных стен узор,И фризы самоцветами блестели —В подобном зале мог любой нарядКазаться как бы вроде бедноват.Вверху, где все рассвечено звездами,Сидит героев славных длинный ряд,Вот загремели трубы, вносят знамя,Великий начинается парад:Идут три сотни стольников с пажами,Угодливые слуги семенят,Алкид, являясь гвардии главою,Колонну замыкает с булавою.Поскольку он от буйства своегоЕще не излечился в полной мере,Давил он, не жалея никого,Зевак, вокруг теснившихся как звери,Швейцарца он напоминал того,Который, предан христианской вере,Так путь во храм для папы расчищал,Что не один хребет, поди, трещал.В больших очках и в головном убореЮпитера Меркурий шел с мешком,Все изъявленья просьб, обид и горяНа множестве бумаг хранились в нем,Для смертных сам он — не судья в раздоре,А посему мешок сей целикомОт относил в уборную владыки,Где дважды в день вершился суд великий.……………………………ФРАНЧЕСКО РЕДИ
ВАКХ В ТОСКАНЕ
(Фрагменты)
Взял привычкуПить водичку —Нет тебе благословенья.Будь вода свежа, прозрачна,Будь из омута, черна,Я смотрю на воду мрачно,Не по вкусу мне она.Я смотрю на воду хмуро:Брызжет злобою вода,И нередко эта дураНебо путает и землю.Воду сроду не приемлю!И с мостами и с плотинамиСчеты сводят наводнения,Над цветущими долинамиПроносясь рекой забвения,Над стенами-великанами,Над стенами-исполинами,И от волн зияют ранамиСтены, ставшие руинами.Пусть по нраву будет НилМамелюкскому султану,Я из Нила пить не стану.Пусть испанцу Тахо мил,Я из Тахо пить не стану.И от тех не потерплю,Кто меня, казалось, любит:Пусть хоть капельку пригубит —Сам на месте удавлю!Не хочу меняться шкурамиС докторишками худущими,Корешки и травки рвущими,—Дескать, можно от всего лечить микстурамиНу их всех,С корешками!Просто смех!Столько выпили воды, а самиКруглыми остались идиотами,И мозги их круглые, болваньи,Выправить не смог бы и Вивьяни,С гениальными его расчетами.С морсом кадка —И подумать гадко!С морсом бочка —Прочь катись, и точка!Для моей оравыНет страшней отравы,Чем сироп.Не терплю хваленогоЯ питья лимонногоИ весной цветочкиРву не для питья,Из цветов веночкиДля кудрей плетя.Пить кандьеро? Пить алошу?Ради них вино не брошу.Нет, водичка не для пьяниц,Объявляю всем открыто,А для барышень-жеманницИ людей без аппетита.Бахус на своем стоит упорно:Лишь вино прогонит всякую беду,И нисколько не зазорноПьяным быть шесть раз в году………………………………Что за странная напасть!Что со мною происходит?Из-под ног земля уходит —Так недолго и упасть!Раз на суше началось землетрясениеИ опасно оставаться на земле,Значит, в море я найду спасение.Если сделаны запасыИ вместительна гондола,Снимем лодочку с прикола.РаспрекрасноНа стеклянном том челне,БезопасноПлыть, качаясь на волне.Встречу остров —Стороною обхожу,В город тостов —Путь я в Бриндизи держу.Был бы челнПостоянноГруза полн!Погрузили —И поплыли:Город Бриндизи желанный ищем жадно,Город тостов. Будь здорова, Ариадна!Нет светлее благодати,Чем весною на закатеНа волнах качаться,—Я готов ручаться.Ветерки, зефиры пляшутНа полу лазурномИ в веселье бурномКрылышками машут —Мореходов под журчание хрустальноеВ настроение приводят танцевальное.Погрузили —И поплыли:Город Бриндизи желанный ищем жадно,Город тостов. Будь здорова, Ариадна!Налегай па весла дружно:Отдыхать гребцам не нужно,Прохлаждаться недосужноТем, кто Бриндизн желанных ищет жадно,Город тостов. Будь здорова, Ариадна!Помогает мне питьеЗа здоровье за твое.Ариадна, спой, краса моя, красавица,На мандоле спой любезному дружку,Спой-сыграй кукареку,Спой дружку,Спой дружку,Спой-сыграй кукареку.Налегай,Наливай,Налегай на весла дружно:Отдыхать гребцам не нужно,Прохлаждаться недосужноТем, кто дружноИщет Бриндизи желанный, ищет жадноГород тостов. Будь здорова, Ариадна!Помогает,Помогает мне питьеЗа здоровье,За здоровье,За здоровье за твое,За твое.Кто сыграет мне, краса моя, красавица,Кто сыграет,Кто сыграет,Кто споет-сыграет милому дружкуНа виоле,На виоле кто споет кукареку?Спой мне, что ли,На виоле спой-сыграй кукареку.Но завесами тяжелыми и мглистымиБуря дали неожиданно завесила,Град разбавила туманом, громы — свистами,И не по себе уже, не весело.Рулевой, ты живой?Не впервой тебе такое,Правь подальше от напасти.Весла — в щепки? Рвутся снасти?Непохоже, что в покоеСкоро буря нас оставит…Слушай, кормчий, кто так правит?Эй, сатиры, Пассажиры,Эй, сатиры, кто бы могПоднести хмельной глоток?Кто бездонную посудуМореходу поднесет,Век того я не забуду!Из какого матерьялаКубок сделан — все равно:Лишь бы дальше было дноИ подольше не зияло.Только полные болваны,Совершенные профаныЛюбят мелкие стаканы.Могут только недоумкиВосторгаться формой рюмки.По моим святым законамКубок славится не звоном.Эти рюмки хороши ли,Если явно их душили,Чтоб они народ смешили?Не в обиду эта чашкаЛишь тому, кто болен тяжко.Ни бокалы,Ни фиалыНе годятся для пирушки:Это — детские игрушки,Безделушки, цацки бренные,Но, чтоб ценность их повысить,Им футляры современныеПокупают флорентинки,—Я хочу сказать, не дамы,Вовсе нет, простолюдинки.Лишь бездонные, что омуты, стаканища —Граций пляшущих любимые пристанища.Лей полнее, пей полнее,Что вкуснее — мне виднее.И красотку Ариадну не случайноВ мой стакан прошу налить монтепульчано,Потому что для стакана это манна,Потому что эта влага — сердцу благо.Я не знаю благороднее лозы,Невозможно удержаться от слезы.О, без этого напиткаЖизнь была б не жизнь, а пытка!Все, кто с Либером знакомы,Все, кто чтут его законыИ умеют пить до дна,Знайте: Бахус пьет монтепульчано,Лучше он не пробовал вина!КАРЛО МАРИЯ МАДЖИ
* * *
Возможно ли, чтоб мысленно не звалиТебя родные берега в полет,Пернатый узник, если нет печалиСреди веселых не услышать нот?А что твоя супруга? Не она ли,Скорбя, о вдовьей участи поет?Не ты взмываешь в голубые дали,И не тебя в гнезде подруга ждет.Но, словно вольной ты не помнить доли,Ты сладостно поешь — и не избытьХозяину притом щемящей боли.Не месть ли это? Очень может быть:Тому, кто деряшт пленника в неволе,Ты не даешь любовный плен забыть.* * *
Беспечно предается забытьюИталия, которой страх не ведом,Хотя идет за тучей туча следомИ гром грохочет. Спят в родном краю.А если и готовит кто ладью,Он дорожит собою, не соседом.Кто рад чужим невыносимым бедам?Кто в них не может разгадать свою.На утлых лодках мачту и кормилоСломает ветер — и во тьму пучинЧелны повергнет яростная сила.Италия, Италия, твой сынВ отчаянье! Ты веру в нем убила:Не сможет порознь выжить ни один.ФРАНЧЕСКО ДЕ ЛЕМЕНЕ
СОЛОВЕЙ
Любовной болитаить нет силыу соловья-бедняжки.Полет на волесулит он милойи множит вздохи тяжки.Но тщетно плачет, тщетно мноягат стоны.Вот образ твой, о юноша влюбленный!Хоть час полдневный,для птиц урочный,уймет певца лесного,но плач напевныйв тиши полночнойпольется в небо снова,и встретит зорю плач неугомонный.Вот образ твой, о юноша влюбленный!ПРОЩАНИЕ
Я бегу, а ты,ты, Надежда, как решишь?Остаешься? Убежишь?Коль для бегства нету силы,в сердце ты вольна остаться.Но разверстый зев могилымне велит с тобою распрощаться.Я сжигаю к счастию мосты.Я бегу, а ты,ты, Надежда, как решишь?Остаешься? Убежишь?Только ты способна сладитьс горькой мукой расставанья,боль из памяти изгладить.Не оставь меня из состраданья!К счастию не сожжены мосты.Я бегу, а ты,ты, Надежда, как решишь?Остаешься? Убежишь?СКРОМНАЯ ЛЮБОВЬ
Сердитесь,до зла охочи,милые очи,оборонитесьнасмешкой своевольной!Но дайте вас любить — и мне довольно.Язвитестрелами раны,глаза-колчаны,мне измените —не будет сердцу больно.Но дайте вас любить — и мне довольно.ВИНЧЕНЦО ДА ФИЛИКАЙЯ
К ИТАЛИИ
О ты, кому судьбина дар злосчастный —Чарующую красоту дала,Отметила чело печатью злаИ муке обрекла тебя безгласной,Италия, когда б не столь прекраснойИли хотя бы ты сильней была,Чтоб тот, кому сегодня ты мила,Любовь к тебе считал небезопасной,Сегодня не спускались бы сюдаПотоком рати по альпийским скатам,Из По не пили галльские стада;И не дралась бы ты чужим булатомВ чужой борьбе за то, чтобы всегдаСлужить не тем, так этим супостатам!* * *
А вот уже и этот год — старик:Покрыты плечи пеной ледяною,Морщины ужасают глубиною,И борода преобразила лик.И страшно мне, но сдерживаю крик,Я понимаю — очередь за мною:И голова покрыта сединою,И чувствую, что духом я поник.И трудно от вопроса удержаться,Который скорой смерти верный знак:Зачем живу? Как в этом разобраться?И сердце — звуку радостному враг:По-разному возможно ошибаться,Но шаг неверный есть неверный шаг.БЕНЕДЕТТО МЕНДЗИНИ
* * *
Повадился на вертоград и лознойПлод травит и побег, козел душной!Чтоб и забыл, как трясть там бородой,Покрепче двинь-ка по башке стервозной.Не то заметит Вакх его — и грознойУпряжке тигров тотчас крикнет: «Стой!»Ох, гневен бог, ну просто сам не свой,Когда творят бесчестье влаге гроздной.Гони его, Елпин: что ж, дрянь такая,Поганым зубом губит лозной прутИ гроздий вязь, их бога искушая.Козла — богам уж точно принесут;Ты Вакха бойся — на козла серчая,На пастуха б не перенес он суд.* * *
Послушай: в камышах зашлась квакухаПримета верная, что дождь польет;Все ниже, ниже ласточек полет;Вороний грай все тягостней для слуха;На бугорке тревожится пеструхаИ раздувает ноздри — напередУчуяла, что досыта попьет;Взгляни: соломки и комочки пухаКружат; и ходит вихрь косым винтом —То здесь, то там: мила ему свобода;И вьется легкий прах веретеном.Мой Рестаньон, спеши из огородаСкорей под кров, пока не грянул гром,—Вещает Небо: близко непогода.
Что есть человек? (лат.)
Вы караете дарования, а их авторитет растет (лат..).