1
Секций в лагере существовал миллион. Ну или не миллион, а тысяча. Или не тысяча, но десяток — точно. Среди них обнаружился даже кружок космонавтики! Конечно, не чета нашему городскому. Слесарная мастерская, а не клуб, хотя пара космических плакатов на стенах висела.
Ввели его, потому что положено. Станков, инструментов, секретных журналов "Юный техник" здесь отродясь не видели, а занятия проводил завхоз дядя Матвей, внешностью и характером напоминавший директора лагеря, только дядя Матвей не седой, непробиваемо флегматичный, с другими чертами лица и намного моложе. Он не ожидал, что кто-то сюда запишется и очень удивился нам. Мы объяснили, что увлекаемся космонавтикой и имеем опыт строительства низколетающих звездолетов. Он в ответ сказал "и чему вас мне учить", поэтому мы договорились так — приходим сюда сами, делаем, что хотим, а он будет забегать и приглядывать, чтоб мы не набедокурили.
В кружок, кроме нас, не записался никто. Вот и прекрасно. Для начала, думаю, сделаем парочку дирижаблей и самолетиков, а дальше посмотрим.
Собрались уходить, но тут дядя Матвей взял и выдал — оказывается, этот клубик космонавтики тоже поджигали! По весне, когда лагерь пустовал. Кто-то перекусил заборную железную сетку, прошел на территорию, подпалил здание и убег. Повезло, что детей в лагере не было, зато роботов — наоборот. Один из них заметил огонь и залил его водой (робот шел мимо по дорожке и очень кстати нес ведра).
Преступника не нашли. Допрашивал участковый этого робота-свидетеля, но тот ему ничего не сказал. По двум причинам — и не видел он ничего, и был из роботов простейших, говорить не обученных.
Надо будет подумать, что делать с этим. Два поджога — уже тенденция. Кому-то космос стоит поперек дороги, но кому? Поглядеть бы на этого человека и понять его странную логику.
А может, это серьезный заговор. В него вовлечены тысячи людей и огромные силы. Настоящее противостояние. Кто-то непонятный борется с кем-то совсем непонятным, а полем битвы неожиданно стала комнатка с игрушечными космическими кораблями.
М-да, счастье, что меня сейчас никто не слышит.
…Расследовать начнем потом. Через пару дней, хорошо? Отдохнем, наплаваемся, а потом приступим к детективным поискам.
2
Глеб еще решил позаниматься в шахматной секции. В шахматы во всем районе ему играть не с кем, может, достойный соперник объявится хотя бы здесь. Но пока что не нашлось даже преподавателя. Одинокий листок с фамилиями желающих посещать занятия приколот к запертой двери, и все. Желающих фамилий там — только Глебова. Ну и мы еще свои написали, чтоб не бросать товарища наедине с несуществующим тренером.
А потом решили, что иногда будет весело поиграть в футбол. Ошиблись. Никаким это оказалось не весельем.
Около маленького футбольного поля на квадратном камне сидел широкоплечий словоохотливый дядя лет пятидесяти пяти, назвавшийся Михаилом Станиславовичем. Два зуба у него были золотыми, а два уха по бокам лысины лопоухими и поломанными. Он записал нас к себе в журнал, сказав, что будет выдавать нам мяч и на этом все, потому что он целыми днями на пляже следит, чтоб утонувших было как можно меньше, в идеале ни одного, вот как сейчас, и тренировать нас ему некогда, тем более что он футболом никогда не занимался, а занимался греко-римской борьбой, однажды став чемпионом Москвы в тяжелой весовой категории, а потом занятия бросил из-за того, что на международные соревнования его не выпустили, дескать, много родственников за границей, и ему стало обидно.
Но тут раздался голос:
— Не беда, мы их научим.
Футболисты. Вшестером. Вышли из-за кустов. В футбольной форме и в импортных кедах. Смотрели на нас, как средневековая аристократия на трубочистов. Один у них, по имени Виктор, похоже, предводитель. Это он пообещал научить нас играть. Высокий, немного рябой, волосы ежиком. В руках он держал мяч — новенький, бело-черный, каким взрослые команды играют. Потом бросил его на землю, подцепил носком кеда и начал жонглировать — подбрасывать мяч ногой, не давая упасть на землю. Долго он так делал. Легко и запросто. Носком, пяткой, коленкой. Мяч летал, как намагниченный. Я так не умею. И Глеб с Артемом не умеют. А затем Виктор мягко поймал его подъемом стопы, и мяч улегся на ноге, как котенок на диване. Раньше я такое по телевизору видел, когда разминку сборной Бразилии показывали.
Мы молча стояли и смотрели, и тут на дорожке появились Паша, Рома и Миша из соседней комнаты.
— Ха, и эти пришли, — обрадовался Виктор. — Записываться на футбол?
— Да, — нехотя ответил Рома.
Михаил Станиславович снова раскрыл тетрадь на первой странице.
— Тогда говорите свои имена и номер отряда.
Итого — двенадцать человек, подытожил он, как раз две команды. Потом добавил, что играть разрешается здесь или на другом поле, а он с нами сидеть не может, да и мы уже большие, его в вашем возрасте раз в неделю милиция за что-нибудь обязательно забирала, вдруг не дай бог чего — он на пляже около вышки спасателей, если быстро не найдем — надо подождать, значит, он кого-то нахлебавшегося воды из этой самой воды вытаскивает, а ежели будут драки и выяснения отношений, как у него в молодости, то он нас как записал, так и выпишет, в кружок любителей уборки территории, хехе, мяч после игры надо принести в администрацию, зайти с бокового входа и разыскать кабинет физкультуры, двери его всегда открыты, мяч положите в угол, там в углу много всякого лежит, но вы не пугайтесь, а быстро и не оглядываясь уходите, он тоже пошел, если придет еще кто, скажете, где его искать.
И скрылся за деревьями, бросив мяч около камня. Его мяч был не ровня тому, который принесли футболисты. Серый, побитый, пропитанный пылью.
— Поле дрянное, — заметил Виктор, — траву, видать, козы съели, и ворота без сетки. Но для дворового матча сойдет. Как сказал этот дядя — нас две команды? Тогда давайте сыграем. Быстренько, за полчаса. А потом мы идем на большое поле заниматься по-своему, а вы оставайтесь здесь гонять этот убитый мячик. Или испугались, хахаха?
Вслед за ним засмеялись и остальные футболисты.
Отступать было некуда.
— Сыграем, — сквозь зубы сказал Артем.
— Прекрасно, — кивнул Виктор, — тебя вроде Артемом зовут? Ну раз ты из них самый боевой, назначаю тебя капитаном. Один тайм в тридцать минут, воротами меняться не будем, незачем. Согласны?
Артем обернулся на нас. Лицо — злое.
— Да, — ответили мы.
Настроение стало паршивым. Хотели побегать в свое удовольствие, а получили матч не на жизнь, а на смерть с теми, кого кроме пинания мяча ничего не интересует. И эти трое откуда-то взялись! Они же с футболистами знакомы, неужто не могли догадаться, как те себя поведут?
3
…Мы проиграли. Вдребезги. Со счетом один — шесть. Не умеем мы, как футболисты, бить, пасовать, навешивать на ворота для игры головой, да и всего остального так не умеем. Один гол чудом удалось забить, потому что их вратарь отвлекся. Мы могли пропустить и больше, если бы не Глеб. Он стоял на воротах и сражался, как лев. Прыгал, кидался противнику под ноги.
Но силы оказались неравны. С мячом мы во дворе играем часто, но куда нам до профессионалов. Мы там даже больше дурачимся, идем после уроков и лупим по воротам. Троица из соседней комнаты играла не лучше нас, хотя и не хуже. Как все, кто не бегает с мячом целыми днями! И они тоже были недовольны тем, что попали в такую ситуацию. Вздыхали и разводили руками.
— А знаете, почему вы проиграли? — издевательски сказал Виктор. — Потому что слабы психологически. Нам тренер так всегда говорит. Выигрывает тот, кто не боится. Уверенность в себе ломает противника. Так что вот. Приходите играть каждый день в это же время. Или боитесь?
— П-придем, — отозвался Глеб. Остальные промолчали.
— Ну-ну, — прищурился Виктор, и футболисты ушли на большое поле. Весело, посмеиваясь. День удался. У них, разумеется.
— Вы что, не знали, что они здесь? — спросили мы у соседей по домику.
Как выяснилось, знали, но такого предвидеть не могли. Они, как и мы, хотели спокойно поиграть на одни ворота. В прошлом году так и происходило, все были сами по себе. Футболисты, кроме своего круга, мало с кем общаются.
Самодостаточны, подумал я. Как философы. Одни головой размышляют, другие бьют ей по мячу, однако результат похож. Дядя Миша, что ли, ляпнув про две команды, навел их на мысли. Но скорее всего футболисты, увидев нас, просто решили повеселиться.
Надо признать, у них получилось.
И теперь нам предстоит трудный выбор — в течении каникул ежедневно, сразу после дневного сна ходить за тридцатиминутным футбольным унижением или сознаться в собственной трусости.
Любой вариант — не очень. И даже очень не очень. Глупо надеяться на то, что когда-нибудь сможем выиграть. Будем реалистами, взрослыми людьми. Хотя все взрослое население страны ежегодно вопреки здравому смыслу верит в нашу сборную. Чем больше та проигрывает, тем больше в нее верят. Не знаю, кто сказал "верую, ибо абсурдно", но скорее всего наш футбольный болельщик.
Поскольку больше играть не хотелось, мы отнесли мяч в кабинет физкультуры, в котором уже лежали другие мячи, клюшки, лыжи, гантели и парочка мертвых сломанных роботов со страшными ржавыми физиономиями и все еще моргающими глазами, после чего отправились на пляж.
4
Там мы узнали, почему секции пустуют — потому, что все люди находились здесь. Все, весь лагерь! И правильно, зачем сидеть в душном классе или бегать по пыльным дорожкам, когда можно плавать, нырять в теплющей воде и загорать на солнышке, вдыхая запах свободы, который нигде не чувствуется так, как на реке или море.
Поэтому записались мы и на плавательную секцию. Тренеров там оказалось много, в основном студентки-вожатые в купальниках. Девушки замечательно напоминали так же скромно-нескромно одетых актрис из нашего американского журнала, однако никаких маркировок "тринадцать плюс" нигде не стояло, поэтому мы смотрели без опаски, во все глаза. Глаза были очень довольны. Прям удивительно. Не ожидал я такого от своих глаз.
Посередине пляжа — небольшая вышка с площадкой, оттуда поблескивала между поломанных ушей лысина Михаила Станиславовича. Он, наверное, тут старший. И по возрасту, и по должности.
Мер безопасности — уйма. Будто к реке пришли не пионеры плавать, а степные хомячки топиться. В воде пляж огорожен мелкоячеистой сетью (она, думаю, продается в охотничьем магазине под табличкой "сетка для ловли пионеров"), а помимо этого, на торчащих из воды огромных чугунных сваях, к которым привязывалась сетка, сидели водные роботы-головосчитатели (какое у них по правде название, все уже забыли).
Они похожи на инопланетян из пластилиновых мультфильмов, которые маленькие дети смотрят, а потом не спят и плачут.
На инопланетян-головастиков. Череп большой, тело маленькое, глазюки выпучены в разные стороны, как хамелеоновы. Следят за торчащими из воды пионерскими головами, и если хоть одна из них скроется не по инструкции надолго, начинают орать сиреной и показывать пальцем в район исчезновения.
Туда стремглав кидаются тренера и спасатели. Вода бурлит, люди кричат, роботы вращают глазами, а сам пропавший выныривает в десяти метрах и с любопытством наблюдает за происходящим.
…Накупались мы вдоволь. Подальше от всех, у самого ограждения, фантазируя, что за ним акулы. Плавать мы умеем, и нас никто не беспокоил. Настроение немного улучшилось.
5
— Я подумаю, что сделать с футболистами, — сообщил Артем за ужином. — Такой футбол мне не нравится.
— Например? — спросил я, ковыряя вилкой творожную запеканку. Терпеть ее не могу. А есть хочется, набегались за день.
— Есть парочка идей…
— А м-может, п-попробуем у них в-выиграть, — сказал Глеб.
— Что?! — Артем чуть не подавился компотом. — Они, кроме своего мячика, ничего не знают. Как ты у них выиграешь?
— А если п-получится. Сд-даваться нельзя.
— Про это никто и не говорит, — ответил Артем, — сыграем, ух, как сыграем. Слабительного им в чай подолью, и сыграем.
— Н-нет.
— Да что с тобой, — изумился Артем, — на солнышке перегрелся? Когда художникам Сталина включали, ты не возражал.
Я молчал. Настойчивость Глеба и меня удивила, хотя он всегда был упрямым.
— Н-надо п-победить честно, — тихо возразил Глеб.
— Как, честно? — взвился Артем. — Честно — если они с тобой во второй период в шахматы вместо футбола сразятся, и тогда счет будет честный, один — один.
— Я хочу п-по п-правилам, — повторил Глеб.
Мы с Артемом переглянулись.
— Ну, будь по-твоему. А соседи наши-то согласятся? Без них не обойдемся. — спросил Артем.
— Я с н-ними п-поговорю, — сказал Глеб, встал из-за стола, отнес свою грязную посуду к мойке и вышел из столовой.
У нас челюсти отвисли до пола. Глеб поговорит с незнакомыми? Будет убеждать их продолжить безнадежную и унизительную игру? Не, точно перегрелся. Или еще что похуже. Надо будет присматривать за ним.
6
После ужина мы опять пошли на пляж. Летом темнеет поздно, и у нас еще целый час.
Артем притащил резиновую лодку, и я поучился с нее нырять. Складываешь руки перед собой, и бултыхаешься в воду. Плаваю я неплохо, а ныряю так себе. Откуда-то страх берется, из-за него я не головой в воду вхожу, а пузом плюхаюсь. Но за сегодня стало гораздо лучше, хотя до Артема далековато. Тот и сальто над рекой умеет крутить.
Но, несмотря на купание, Глебовы футбольные мысли не забывались. Висели над пляжем, как грозовые тучи. Лезть к Глебу в душу и расспрашивать о них бесполезно. Захочет — сам скажет. Вот захочет ли только. Он редко говорит, что у него на душе.
Через час на пляже появились наши братья по несчастью — Паша, Рома и Миша. Глеб сразу направился к ним. Нервничал страшно, но пошел. С минуту они о чем-то беседовали, потом вернулся к нам и сказал, глядя вниз:
— С-согласны.
Мы с Артемом притворились, что не удивлены. Согласны — значит, согласны.
А еще мы увидели у Глеба кровь на губе. Прикусил, когда ходил разговаривать. Он нередко так делает, пытаясь взять себя в руки, но до крови пока не случалось ни разу.
7
В девять часов мы снова сходили в столовую. За сухофруктовым компотом и сладкой булочкой. Можно было взять сырники, но куда! Ели всего час назад! Живот у человека не безразмерный! Хотя если бы сейчас давали пломбир, тогда, конечно, безразмерный.
На выходе из столовой нас подстерег Геннадий Семенович и отправил на вечернюю линейку, а то вдруг забудем. Ничего мы не забыли, но спасибо за напоминание. И за то, что можно не надевать пионерские галстуки. Но это не Геннадий Семенович разрешил, а лагерная администрация.
Пришли. Построились. Уже организованнее, чем утром. Все отряды, включая робототехнический. Робот, который терял сознание, теперь ходил с перебинтованной изолентой головой.
Флаг поднят, около тросика — еще один робот. В пионерском галстуке, гыгы. Единственный человек на линейке с галстуком, да и он — не человек. Присмотрелся — это же наш знакомый компотоналиватель! Целый день с ним встречаемся, только в столовой он без галстука. Многостаночник, однако. И компот налить, и флаг снять.
К микрофону вышла утренняя Тамара Михайловна. Поздравила с первым днем пребывания в лагере, сказала, что все молодцы, хорошо ели, не нарушали дисциплину и никто за сегодня не утонул. В связи с этим, продолжила она, предлагаю на ночь опустить флаг СССР, чтобы поднять его завтра.
Возражать никто не стал. Заиграл гимн, на табло появился лозунг "Советское — значит отличное", флаг заскрипел вниз и остановился позади зубастой физиономии робота.
Линейка окончена, сказала Тамара Михайловна. Отбой, в десять часов все должны выключить свет и лежать в своих кроватях. Дружно маршируя по дороге ко сну. Последние слова она не говорила, я их выдумал.