Клуб космонавтики - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 4

Глава 4 Клуб

1

— Второй раз к бабушке не пойду — сказал Артем, оторвав от воспоминаний и возвратив к сегодняшнему дню.

— Сколько сейчас времени? — спросил я.

— Б-без пяти одиннадцать, — ответил Глеб, опередив Артема, единственного из нас обладателя часов. Артем посмотрел на циферблат и подтверждающе кивнул.

Мог бы и не смотреть. Давно известно, что Глебу часы не нужны. Он знает время и без них. Точно, чуть ли не до секунды. Однажды он вроде ошибся, но выяснилось, что это часы отстали. У него в голове сверхмощный компьютер, честное слово.

— Дядя Саша в отпуске, поэтому наверняка отправился в клуб. Можно зайти, — предложил я.

Все со мной согласились, и через пять минут мы уже были рядом с клубом. Хотя, что значит "с клубом"? Всевозможных клубов миллионы разновидностей, есть даже какие-нибудь танцевальные, а наш — это Клуб космонавтики! Именно так, с большой буквы.

танцевальные пусть пишутся с маленькой.

Он невелик, одноэтажная пристройка к дому, и внутри еще в паре квартир снесли стены, чтоб поместились мастерская и класс наподобие школьного, с доской и партами. Занимается не больше десяти человек, а обычно только мы трое. В понедельник, среду и пятницу с шести до восьми часов вечера. Ведет занятия дядя Саша. Работает на заводе, а потом приходит к нам. Его ради этого начальство пораньше отпускает.

Мы делаем ракеты! Настоящие! Вернее, почти. Меньшего размера, и летают они не в космос, а километра на два от земли. В других клубах делают такие же, ничего необычного в наших ракетах нет. Запускаем их с пустыря, он у нас недалеко от футбольного поля, там что-то хотели построить, огромную площадку в лесу разравняли и забыли, строители часто все забывают. А назад ракета на парашюте спускается.

Иногда ракеты взлетают еще ниже, но только затем, чтоб в конце пустыря вертикально приземлиться. Двигатель переходит в режим посадки, и ракета медленно опускается. Все как в жизни! На Землю космические корабли сейчас так и возвращаются. На парашютах уже неактуально, хотя и красиво.

Когда ракета сядет, откроется люк, из которого неспешно выползет луноход, радиоуправляемый нами благодаря пульту с антенной. Поездит аппарат, поблестит алюминиевыми боками, возьмет буравчиком образцы инопланетной почвы около столба с ржавой табличкой "Строительство ведет СМУ-52", и назад в корабль. Люк захлопывается, ракета взлетает и садится теперь рядом с нами.

Все, миссия окончена. Люди аплодируют, статьи в газетах, репортажи по телевизору… ну, как будто.

Мы поднимаем ракету и несем ее обратно.

Надо сказать, что луноходы бывают разные. Одни как древние восьмиколесные тележки, которые по Луне в самом начале катались, причем медленно и недалеко. На колесиках им сложно приходилось. Большой камень или яма — и приехали. Иное дело — шагающие, на шести длинных насекомых ножках. Мы их тоже собираем по чертежам, и с ними гораздо интереснее. Им все нипочем. Вскарабкаются куда угодно.

А перед Клубом на металлическом постаменте — первый искусственный спутник Земли. Круглый, пара метров в диаметре и с четырьмя антеннами назад, его нельзя не узнать.

Ну может и не очень первый, но близко к этому. Один из первых. Тридцать лет назад их сотнями запускали, зачем — неизвестно, вроде хотели опередить Америку по числу железок в небе. И опередили, американцы в один прекрасный день плюнули, сдались и бросили соревноваться. Наши обрадовались, еще недельку позапускали, чтоб наверняка больше получилось, и тоже прекратили, потому как и им это наскучило ужасно. Пользы от спутников никакой, летали только по кругу и радиосигналы простейшие передавали, рапортуя о своем бессмысленном существовании.

А через два десятка лет начали сваливаться обратно. Обошлось без несчастных случаев, хотя люди побаивались падения на голову тяжеленной гордости советской науки. Я в ту пору еще мелкий был, а как подрос, дед мне все рассказал. Иронично, с шуточками.

Один спутник рухнул в лесу недалеко от нас. Пропахал огненную борозду и поломал кучу деревьев. Грохот был на весь район, образовавшаяся просека до сих пор не заросла.

Сбежался народ, но милиция никого близко не подпустила. Связались с центром управления полетами, мол, как поступить, а на дворе уже темно, и по телефону сонным голосом ответили, что это двадцатый спутник за ночь, надоели они хуже горькой редьки, поэтому делайте с ним, что хотите, но содержимое привезите нам пожалуйста.

На том и порешили. Разбудили по тревоге школьных слесарей, те кувалдой вскрыли люк и обнаружили внутри робота, похожего на человека, только с лицом совсем грустным, года одиночества в космосе и на робота повлияют. Сидел он над пультом и отрешенно говорил в микрофон "бип, бип, бип". Сигналы посылал, будто не понимая, что он на Земле. Потом обернулся на людей трагическими, воспаленными от бессонницы глазами, в последний раз прошептал "бип" и пошел обреченным шагом в милицейский "уазик". Залез в клетку в багажнике, хотя там обычно алкоголиков и дебоширов возят.

А спутник местные жители себе оставили. Сварили из металлических листов постамент и водрузили на него прилетевший с небес шарик.

2

Дядя Саша и вправду был в Клубе. Сидел за своим столом какой-то растерянный, нашему появлению удивился и обрадовался. С этой недели у него отпуск, но он никуда не поехал. Ни на юг, ни еще куда-то. Пришел на свою вторую работу, хотя занятия уже закончились и начнутся аж в сентябре. Последнее было позавчера, да и то, почти не занятие. Поболтали о чем-то, составили планы на осень. И были в тот день только мы трое.

Дядя Саша, не помню, говорил ли, работает у нас на заводе инженером. С моими папой и мамой он знаком постольку-поскольку, но это понятно, цехов и отделов на предприятии — тысячи.

Он на несколько лет старше моих родителей, но семьи у него никогда не было. Почему — не знаю. Вроде молодой еще, и внешность — хоть плакат с него пиши, такой, какие повсюду висят, ну эти, где инженер на фоне сверкающего станка дает токарю советы.

Не преувеличиваю! Дядя Саша большой и крепко сбитый. Прическу подправить, а то он лысеть начал, и можно смело вызывать художника или в кино дядю Сашу отправить сниматься. Сейчас куча фильмов о производстве. Дурацких, потому что они все одинаковые и не только поэтому. Там хорошие рабочие ругаются с плохими бюрократами за повышение производительности труда и в конце концов побеждают. Непонятно, для кого эти фильмы. Даже моя мама их не смотрит, а если б посмотрела, то не заплакала бы и в случае победы бюрократов.

Ну и ладно, сыграет дядя Саша какого-нибудь положительного персонажа, развлечется. Вреда от этого точно никакого. И лысину можно оставить, чтоб реального человека напоминал, потому как люди там — не люди, а не знаю что. Роботы за два рубля из магазина игрушек, только побольше и обученные произносить нетрудные фразы.

…Клубная мастерская у нас обычная, как в школе, верстаки да парочка универсальных станков, на которых дети могут работать. Движущиеся части закрыты толстым оргстеклом, пораниться не выйдет. К тому же дядя Саша всегда рядом, глаз не спускает.

Зато в классе красиво! Стены и потолок обклеены фотообоями с изображением космоса. Будто летишь на звездолете и смотришь в иллюминатор. Звезд много, они сияют, переливаются и даже чуть-чуть двигаются.

В магазинах таких обоев нет, но для детского клуба нашлись!

Еще в классе несколько шкафов с книгами и чертежами, а в углу модель солнечной системы — тонкий магнитный лист в метр диаметром, над которым планеты кружатся. Левитируют, научно выражаясь. Маленькие, меньше сантиметра, чтобы пропорции солнечной системы чересчур не нарушать, но если присмотреться, можно разглядеть материки и острова. Все, как в жизни! Даже спутники планет — Луна, марсианский Фобос и все остальные вьются мошками вокруг них, и вместе с ними летают по длинному вытянутому кругу (эллипсу) вокруг Солнца. Трогать их нельзя, но если все-таки сдвинуть планету со своего места, она тут же магнитом вернется обратно.

Прикольная штука. Особенно интересно, когда на улице вечер и свет погашен.

Я бы хотел как-нибудь побыть в классе один. Ночью. Наедине с космосом. Звучит высокопарно, ну и пусть.

А еще у нас стоят макеты космических кораблей — всех до единого! Склеили сами из пластмассы. Выписываем на Клуб чертежи и рисунки — так просто их тоже не купить — и по ним делаем. И ведем дневник космических полетов — записываем каждое событие, связанное с космосом. Кто-то стартовал, кто-то вернулся, сел на метеорит, промахнулся мимо метеорита или еще что-то важное. Помним не одних наших, но и американцев, и другие страны, они тоже потихоньку летают, хотя социалистические только с нами за компанию, сами — нет. Дядя Саша как-то сказал, что враждуют политики, а простым людям делить нечего. Потом призадумался, стоило ли это говорить, и уточнил — их политики враждуют с нашими, поэтому нашим приходится в ответ враждовать с ихними. Понял, что выразился сложно, да и тема непростая, махнул рукой и попросил на всякий случай его слова не повторять.

Дядя Саша неразговорчив. Книги с ним мы ни разу не обсуждали. Я и не знаю, что он читал и что ему нравится.

Он никогда не кричит и никого не наказывает. Тихо объясняет, как надо делать. Но никто и не думает баловаться и не слушать его.

А еще он очень сильный.

Однажды занятия отменили, потому что ждали комиссию с областной администрации, которая раз в полгода проверяет детские клубы. На дворе стоял январь, мы одевались в коридоре, а дверь осталась распахнута, и я видел, как дядя Саша сидит за столом и крутит пальцами кусок веревки или чего-то такого, при настольной лампе не разглядеть. Нервничает в ожидании проверки, хотя чего бояться, в Клубе все настолько хорошо, что почти идеально. На следующий день я увидел, что он держал в руках, и обмер. Ящик его стола был приоткрыт, и там лежал гвоздь под сантиметр толщиной, завязанный вчера дядей Сашей от волнения в узел.

Дядя Саша большой, сильный, грустный и одинокий. Смотрит иногда непонятно, вроде вперед, а на самом деле в другую сторону, внутрь себя, и молчит. Потом оживает, смущенно оглядывается и опять подходит к нам, спрашивает, все ли получается. У него какая-то аура одиночества.

Он странный? Да неужели! А кто тогда нет? Может, моя классная руководительница Мария Леонидовна? У нее ведь все неплохо. Удачно замужем за каким-то начальником средней руки, двое детей помладше меня, и скоро станет заместителем директора школы, Инна Дмитриевна на пенсию собирается. Симпатичная, плюс ко всему.

И еще она наглая, самоуверенная, ни в чем не сомневается. Профессора и академики сомневаются, а она нет. Наверное, самый умный человек на планете. Видит людей насквозь и предсказывает их будущее. Глядит полупрезрительно на учеников и объясняет, что их ждет, если не будут ее слушать. Она тоже говорила родителям, что мне надо меньше думать. С ухмылочкой говорила, выстукивая по столу шариковой ручкой. Даже отец маме сказал, не зная, что я слышу — "какая же она вульгарная".

Если нормальный человек должен быть таким, то я не хочу быть нормальным.

…О чем я еще не вспомнил? Ах, да!

У окна стоит огромный стальной сейф. Металл в нем толщиной с танковую броню. Несколько замков, ключи от них с безумным числом прорезей-выточек и такие длинные, что в карман едва помещаются. В сейфе хранятся наши секретные документы. Прячутся за железом от капиталистических шпионов.

Что за документы? А есть такие! Каждый, кто занимается в Клубе, расписывается за их неразглашение, и для надежности еще говорит "честное пионерское".

Теперь подробней.

Существует всем известный журнал "Юный техник". Выходит раз в месяц, разные интересные вещи печатает. В основном изобретения школьников, вроде электрической стиральной резинки. У капиталистов журнал нарасхват, они эти изобретения внедряют в производство и зарабатывают миллионы. И пусть, нам не жалко.

Но есть и "Секретный юный техник" — почти такой же, но с инвентарным номером, штампом "секретно" и суровой подписью сотрудника КГБ. В библиотеках и магазинах журнал, понятное дело, не сыскать. Выделяется он поштучно для технических клубов. Таких, как наш. Журнальчик ма-а-аленький, меньше книжки, не какая-нибудь глянцево-гламурная "Работница" или "Крестьянка", но секретный до умопомрачения.

Поэтому он и хранится в сейфе, на холодных жестяных полках. Все подписки за несколько лет, по двенадцать экземпляров за год. Его капиталистам показывать нельзя.

Пишут в тайном журнале о серьезных вещах. Если в обычном, как я говорил, электростиральная резинка для карандаша, то в секретном чертеж устройства, которое запросто чернила выведет. Ну как доверить эту информацию населению? Ведь можно будет двойки из дневника поубирать, и ни одна мама не узнает.

А еще там схема аппарата для передачи мысленных команд старшины прямо в солдатский мозг, армейского портянконаматывающего механизма, кирзовых сапог с пружинами, позволяющими во время марш-броска проходить огромное расстояние, подпрыгивая с каждым шагом как кенгуру с автоматом Калашникова, лампочки, которая тревожно светит в присутствии вражеского шпиона, рецепт съедобной и очень вкусной бумаги для тайных депеш, проект розового раскладного уха в полтора метра диаметром для подслушивания переговоров за стеной, рисунок подводной лодки, которая перемещается под землей, и многое другое.

Ну и из мирного чуть-чуть, вроде механических рук, вытирающих полотенцем посуду после мытья. Иногда попадается. Невоенное у нас неглавное.

Все это выдумали наши советские школьники. Получили устную благодарность, и теперь КГБ постоянно за ними следит, чтоб они ненароком не изобрели еще чего-нибудь и не проболтались об этом.

А портретов Гагарина и Королева в Клубе нет. Везде есть, но только не у нас. Потому что полеты в космос — не бестолковые новогодние огоньки, и космонавты — не телеведущие с напудренными личиками, чтоб хорошо смотреться по телевизору.

Глупо хотеть славы. Одни дураки любят, когда ими восхищаются и повсюду развешивают их фотографии. Кто-то спросит — а как же знаменитая гагаринская улыбка? А вот плохо! Заставили первого человека в космосе улыбаться сутками напролет. Была б его воля, наверное, взглянул бы он на толпу тяжело и хмуро, чтоб та разбежалась куда подальше. Думаю, он умел. Бесхарактерные космонавтами не становятся.

Настоящий Гагарин был таким. А если нет… значит, тот Гагарин, которого я выдумал, настоящий, а не тот, который жил на Земле.

…Забыл рассказать о том, что сейчас происходит в космосе. А происходит вот что. Когда-то СССР первым запустил спутник, опередил Америку, потом первого человека, и тоже раньше американцев. Ненамного, но тут как на соревнованиях, опоздал на полсекунды — и все, проигравший получает серебренную медаль. Во всяком случае, так говорят по телевизору. Насчет того, что космические полеты — эдакая олимпиада, последнее время я сомневаюсь. Я вообще начал сомневаться в том, о чем говорят по телевизору. Повзрослел, что ли. Но взрослые верят ему как самому себе. Даже, может, и больше. Включит кто-нибудь голодный телевизор, оттуда злобно скажут "ты сыт!", и человек действительно подумает, что еда ему не нужна.

Дед телевизор не переносил. Будто телик не механизм, а что-то живое и мерзкое. Тараканы у него меньшее отвращение вызывали. Никогда его не смотрел, злился, услышав теленовости.

Так вот, через несколько лет после Гагарина в космос зачастили. В основном СССР и США. Американцы отомстили нам, первыми отправив человека на Луну. Наши не успели чуть-чуть, но после того, как весь мир увидел астронавтов, кузнечиками скачущих по лунной поверхности, сказали, что посылать туда людей смысла нет, достаточно радиоуправляемых луноходов, да и вообще, космос — не состязание.

Долго на Луне не высаживались! Уже на астероидах побывали, а на Луне — нет. Не отказываться же от своих слов. И американцы потом на Луну редко заглядывали. Победили в лунном забеге с барьерами — и довольны. Но в конце концов наши прекратили дуться и таки долетели, построили там исследовательские центры и небольшие городки. Ну и капиталисты следом, деваться ведь некуда, иначе народ не поймет. Народ многое не понимает, что наш, что заокеанский.

А с Марсом интересно получилось! Механизмами полповерхности облазили, но людей посадить не выходило никак, поэтому пришла в чью-то светлую голову идея живой памятник Ленину на планету закинуть и заявить таким образом об очередной победе социалистического строя над капиталистическим. Ракетный двигатель вместо пьедестала — и вперед, товарищ памятник, лети. Американцы об этом прознали, озадачились тем, что Советы решили столь экстравагантным способом пометить марсианскую территорию, почесали всем Белым Домом в затылке и решили в свою очередь быстренько установить там памятник Линкольну (это такой американский Ленин, только с волосами и голова не круглая), живой аналогичным образом, хотя за океаном живые памятники не строили, не считали полезным, но технология простая, освоили скоро.

И помчались стометровые вожди сквозь космическое пространство к красной планете. В один день стартовали! Вся страна неотрывно следила за полетом. Глазастые астрономы из Пулковской обсерватории техническую информацию сообщали, чтобы ее потом в новостях озвучили примерно так: "опережаем на полкорпуса", "снова вровень", "немного отстаем, экономим силы". Несколько тревожных дней по телевизору говорили, что "космос — не легкая атлетика", "памятники запустили с научными целями". Народ понял, что все плохо, загрустил, даже, по словам деда, "засомневался в преимуществах социалистического ведения хозяйства", но потом ситуация улучшилась и люди вновь услышали привычное "мы обгоняем Америку".

Однако установить, кто победил, не вышло. Подлетели вровень, а фотофиниш, ухмыльнулся дед, проводить было некому. Если только марсиан попросить, но Марс оказался необитаем — ни судей, ни болельщиков. Никто не прибежал взглянуть, чем люди занимаются.

Приземление подняло облака пыли, а когда они рассеялись, стояли рядом два памятника и с подозрением рассматривали друг друга. Так и стоят до сих пор, рожи корчат.

А французы скромно привезли на небольшой метеорит скульптуру Маленького Принца. Нет, не живую, обычную. Хотя, мне кажется, не может быть неживых изображений Маленького Принца. И летает он теперь в одиночестве, грустит. Опять взрослые не подумали.

3

Через полчаса дядя Саша засобирался домой.

— Закрываемся на лето. Отдыхайте! — сказал на прощанье.

Как мне показалось, он смутился из-за того, что мы застали его в пустом кабинете и догадались, что идти ему особо некуда. Мы отправились на улицу и увидели в коридоре свежее объявление — "Занятия в танковой секции на время каникул останавливаться не будут". Из-за двери, ведущей во второе помещение, доносились голоса.

Забыл я рассказать, что большую часть Клуба космонавтики занимают не космонавты, а танкисты. Делают они из железа радиоуправляемые модельки и устраивают бои."Танковый клуб", так называемый.

На огромном столе с бортиками полметра песка насыпано, вырыты игрушечные окопы, воронки от авиабомб, стоят жестяные здания, в общем, линия фронта, по которой ползают танки и стреляют крошечными пневматическими снарядиками. Попадание замыкает электрическую цепь и загорается лампочка, одна, другая или третья, в зависимости от того, уничтожен танк, поврежден, или броня не пробита. Воюют, короче говоря. Развлекаются. Играют в песочке. Конструируют новые танки и старые улучшают. Броню покрепче, двигатель помощнее, пушку потолще.

И занимаются этим, что поразительно, ребята старше нас. У "космонавтов" все нашего возраста, а там — лет четырнадцати-пятнадцати, и даже студенты. Да что студенты! Взрослые дяди порой лысинами мелькают, и старенькие дедушки панамками! Не понимаю, как можно играть в танчики, когда тебе уже исполнилось восемь, но, судя по всему, как-то можно. На лето они не закрываются. Не зарастает народная тропа, как писал Пушкин или Лермонтов. Да и как она зарастет, по ней каждый день танки гусеницами лязгают.

Мне неизвестно, кто ответственный за клуб, то есть, кто главный. Поодиночке танкисты не ходят. Их всегда много! В одном фантастическом романе рассказывалось обулье, который мог думать, как человек. Так и здесь. Занятия проводит коллективный танковый разум.

Раньше они обитали в двух комнатах, но потом, поскольку танки оказались популярнее космоса, им передали еще одну нашу.

Однажды в газете я прочитал фразу "массовая культура". Писали, что "в странах Запада культурное пространство захватила массовая культура". Что это значит, я понял не совсем, но все-таки понял. Массовая культура — что-то простое. Например, мамин фильм "Москва слезам не верит". Или эти танчики. Так что не только в "странах запада" массовая культура пространство забирает.

4

Не, я не против танчиков! Я бы и сам в них с удовольствием поиграл. Плохо только то, что они, получается, вытесняют космос.

5

А еще наш Клуб пытались поджечь. Реально! Это произошло через месяц после смерти деда.

Вечером дядя Саша, как обычно, выключил свет, закрыл обе двери и ушел задумчивый домой, а утром выяснилось, что эти самые двери выломаны, в классе на полу стоит стеклянный пузырек с бензином, а рядом с ним — истлевшая тряпка.

То есть что получилось — кто-то ночью выбил двери и поджег ткань, чтоб потом загорелся бензин и весь Клуб. По счастью, она тихо погасла на полу. Фитиль из нее вышел плохенький.

Дальше легкого испуга дело не зашло, но легкий испуг оказался испугом нелегким. Поэтому обычные двери, которые, как говорится, "только от честных людей", заменили на прочные, предназначенные для людей честных не очень, а в помещении поставили сигнализацию и хмурого вида автоматические огнетушители.

Но вопросов остались миллионы. Точнее, три. Первый — что за силач вынес двери? Обычный человек, а тем более не дружащий с физкультурой или пожилой, ни за что не смог бы так с ними расправиться! Второй — почему он настолько странно себя вел? Повезло, конечно, но все-таки как можно не догадаться вылить бензин, а уж потом развести огонь? И третий, самый главный — кому мог помешать наш Клуб?!

Клуб — маленький, и мы тоже. Не шалим, никого не трогаем, делаем модели космических кораблей. Миру от нас ни жарко, ни холодно. Однако на тебе — он прислал поджигателя. Спасибо, конечно, что заметил, но лучше б мы как-нибудь постояли в стороночке.

Районный народ поначалу увлекся происшествием. Когда развлечений мало, происшествие — тоже развлечение. Неделю все поджог только и обсуждали. Кто же это мог сделать, говорили местные жители, выдвигали версии, анализировали факты и подозрительно глядели друг на друга. Но всего лишь неделю. На большее их не хватило, хотя понять людей можно — преступника не нашли, дело с мертвой точки не сдвинулось, а затянутый детектив никому не интересен. Граждане пожали плечами и вернулись к обычным делам.

Методом исключения думали на "художников" — больше думать было просто не на кого. Мэлс к тому же здоровый и тупой. Однако той ночью "художники" вроде никуда не выходили, а Мэлс все-таки не настолько здоровый, чтоб как бульдозер снести дверь с петель, и не настолько тупой, чтоб не суметь поджечь бензин.

Вот так-то.

А мой папа, когда узнал о поджоге, повел себя странно. Хмыкнул и произнес "знаю, кто это сделал". Я вытаращил глаза, но папа успокоил меня, сказав "шучу".

Да уж, придумал, над чем шутить.