Мы разделились, когда солнце медленно склонялось к горизонту. Сималион и Иберик шли по спиральной дороге, стараясь не привлекать внимание, а мы с Феилином затаились в выемке у дороги. Как только солнце скрылось, пересекли дорогу и лежали в траве, наблюдая, как стражи из числа храмовников брезгливо кормят узников горемычных.
Времени нельзя было терять ни секунды, а потому я выдвинулся к клетке сразу, как только Мириам оказалась предоставлена сама себе.
— Всё в порядке? Никаких происшествий? — прошептал я у клетки.
— В порядке, — подтвердила она. — Весь день на меня никто внимания не обращал.
— Всё подготовила?
— Да. Кувшин, что ты принёс, уложу будто голову. Сено оберну и тряпицу словно одеяло накину. До завтрака, может, не заметят. Не хватятся.
— Отлично. А теперь аккуратно в сторону.
Мириам осторожно отодвинулась, глазами вращая во все стороны на предмет обнаружения нежелательных свидетелей. А я в это время не менее осторожно активировал энергетические клинки. Размахивать щитом в тёмное время суток было бы крайне глупо — его бы не заметил только слепой. А вот перерезать прутья клинками можно попытаться.
Я уже примерялся ранее, а потому решил, что для извлечения худой женщины из клетки хватит удаления двух прутьев. Я крепко сжал один из них, чтобы исключить вибрацию, и провёл лезвием клинка у самого дна.
Теплопроводность металла ничуть меня не тронула. Я даже жара не почувствовал, сжимая один из прутьев. Затем осмотрелся, убедился, что всё в порядке, и проделал такую же операцию в полуметре выше.
— Пока не прикасайся, — я вытащил прут и капнул воды на раскалённые концы. — Пусть чуть остынет.
Затем, таким же способом, извлёк второй прут. Вылил ещё воды и подал руку Мириам.
Она подобрала тряпьё, лишь отдалённо напоминавшее одежду, согнулась в три погибели и пролезла в образовавшуюся дыру.
— Свобода, — улыбнулась она, оказавшись в моих объятиях.
— Ещё пока нет. Т-с-с-с. Тишина. Феилин, уводи.
Я подтолкнул Мириам за следопытом, пошуровал немного в клетке, пытаясь придать человеческую форму сену и кувшину. Затем выбрался, вновь клинками раскалил обрубки и, как можно грамотнее, прилепил их обратно. Стали они не идеально, но заметить это можно только вблизи. Издали хрен поймёшь, что тут произошло и каким образом ускользнула узница. Кругом придётся обойти клетку, чтобы обнаружить запаянную дверь.
Низко пригибаясь, я догнал беглецов. И только сейчас обратил внимание, что пешехода-спортсмена из Мириам не выйдет. Её походная одежда никуда не годилась.
— Вперёд. В низину, — я подхватил её под руку, ибо она спотыкалась на каждом шагу. — Там будем ждать.
Мы быстро добрались да места, где ранее пугали Терезина. И нас пока тут никто не ждал.
— Так не пойдёт, — я взял Мириам за руку и силой усадил в траву. — Ноги расставь.
— Что???
— Феилин, дай кинжал, — я принял у следопыта лезвие, развёл ноги крайне удивлённой мадам, и всадил острый конец прямо в центр двойной, или даже тройной, юбки.
Затрещала никудышная ткань. Я резал не сомневаясь. Резал до самого конца.
— Дай верёвку, Феилин, — одну тощую ногу я обмотал половиной порванной юбки и спирально обвязал верёвкой. — Вот тебе первая штанина. Вторую сама обмотаешь, не маленькая, — мне хотелось смеяться, когда я смотрел на удивлённо-разочарованную мордашку Мириам. — Будешь первой женщиной в этом мире, кто станет носить штаны.
Мириам фыркнула.
— Это какие-то обноски, а не штаны, — она торопливо перевязывала вторую ногу. — Но это ты удачно сообразил, аниран. Так гораздо удобнее. И почему это женщины раньше не додумались…
— Тише. Тише! — прошипел Феилин. — Кто-то приближается.
Шорох расслышал и я. И, на всякий случай, вновь активировал клинки.
Но опасности не было: знакомая троица, помогая себе ногами и руками, быстро взбиралась на пригорок, чтобы потом на задницах сползти вниз.
— Порядок? — первым делом я посмотрел на Терезина. Он выглядел испуганным, но за плечами всё же тащил вещмешок. То есть подготовился.
— Да, — отозвался Сималион. — Парень всё выполнил, как сказали.
— Молодец, мой будущий апостол…
— Будущий апостол? — удивлённо свела брови Мириам.
— Он самый, — я недовольно зыркнул на неё. Но мой взгляд она не поняла. — Терезин станет первым помощником анирана. Понесёт слово его в массы.
— А я думала, он всего лишь принц, — чуть ли не захихикала она, судя по всему, пребывая в прекрасном расположении духа.
— Прости, посланник небес, — Терезин, видимо, быстро оклемался. Он опустился передо мной на одно колено и преданно посмотрел в глаза. — Но я знаю эту женщину. Она — апостат. Она не верит ни в смирение, ни в Триединого, ни в спасительное прибытие аниранов. Находясь в заточении, она не желала каяться в грехах своих…
Мириам опять фыркнула.
— …Зачем она здесь? Зачем она с нами?
Я старался очень быстро обрабатывать информацию. И быстро принимать решения. Ведь тратить время на религиозные диспуты прямо сейчас мог только полный дурак.
— Эта заблудившаяся душа ещё не потеряна, — я посмотрел на Мириам таким взглядом, что она сразу передумала открывать говорилку. — Каждый заслуживает второй шанс. И аниран поможет этой душе стать на путь праведный. С твоей помощью, разумеется.
Я опять сжал худые плечи. И опять увидел доверчивый взгляд. Значит, принц пока держится. Безграничная вера в меня позволяет задавать неудобные вопросы, но ответы он готов принимать абсолютно все.
— Всё, уходим, — скомандовал я. — Веди, Феилин.
В кромешной тьме мы выстроились цепочкой. Ни о каких факелах, ни о каких фонарях не могло быть и речи. Мы просто доверились умению Феилина всегда находить дорогу. Каждый положил руку на плечо идущего впереди и просто переставлял ноги.
***
Наверное, это был самый сложный путь в моей жизни. Хоть довольно скоро из-за туч показались луны и слегка нарушали нашу невидимость, идти было крайне сложно. Чуть ли не каждую минуту кто-то оступался, кто-то падал. Жужжали назойливые насекомые, более чем откровенно намекая, что мы приближаемся к территории, где присутствует влага. И хоть никто не жаловался, а Мириам была настолько счастлива, что даже подбадривала всех, к моменту, когда небо вновь начало сереть, предвещая рассвет, мы валились от усталости. Терезин вообще, наверное, держался только с помощью веры.
Но отдыхать было никак нельзя. Впереди ждал путь ещё более сложный.
Как и предсказывал Феилин, к рассвету мы подошли к густому кустарнику, за которым начинались те самые топи, где он едва не утонул. Но поскольку он утверждал, что нащупал тропинку, мы безоговорочно ему поверили и без страха двинулись следом.
Восход застал нас на привале. Всё же идти по зарослям было куда сложнее, чем по молодой траве. Мы ещё не углубились в болота, но силы после короткой бессонной ночи подходили к концу.
За время пути Терезин не задал ни одного вопроса. Ни разу рта не раскрыл. Никак не реагировал, даже когда Мириам пыталась играть в моего первого тренера по футболу, хлопала в ладоши и всех подбадривала.
Но я понимал, что надолго его не хватит. Ни в физическом плане, ни в психологическом.
— Фух, как здесь парко, — выдохнул Сималион. — Не самое приятно местечко.
— Дальше будет сложнее, — Феилин поморщился. — Ломаем ветки, берём в руки длинные палки. Ступаем только по моим следам… Воду советовал бы экономить.
Это относилось к Мириам. Ночной запал угас. Она выглядела уставшей и хлебала из моей фляги.
— Простите, — неловко замялась она. — Тяжело мне…
— У-У-У-У-У-У! — смело могу сказать: словосочетание "как гром среди ясного неба" очень подходило моменту, когда на все окрестности заорал знакомый горн. Солнце едва-едва оторвалось от горизонта, давая достаточно тепла и света, а горн уже трубил. И сомневаться в том, по ком он трубил, было невозможно.
— Вперёд! — первым оклемался я. Пока мои компаньоны ошарашенно смотрели на храм, хорошо различимый на вершине, я уже принимал решения. — Только вперёд. Прямо сейчас. Давай, Феилин.
Привал вышел менее продолжительным, чем мы рассчитывали. Но причина была существенной. Мне даже пришлось в спину подтолкнуть Терезина, обеспокоенно смотревшего назад. Он ногами будто к земле прирос.
Через пару часов, по моим прикидкам, горн всё не замолкал. Он трубил с определённым интервалом, но трубил регулярно.
Мы двигались под аккомпанемент его раздражающего крика. Терезин волновался всё сильнее, Мириам клонилась к земле всё ниже, Феилин выбирал дорогу всё дольше. И хоть я доверял парню, был уверен, что мы не заблудились, а он тщательно планирует каждый шаг, двигались слишком медленно. К вечеру, как я ранее предполагал, мы ни за что не выберемся из болот.
— Всё, я больше не могу.
Мириам сдалась первой. Чёртов горн раздирал башку на части, а тут ещё она сдалась раньше всех. Была причина для появления раздражительности.
Но от аниранских грубостей её спас Феилин.
— Можем отдыхать. Вернее, это необходимо. Дальше до следующего отдыха идти через топи. Неосторожное движение — и по уши в грязи. Если не хуже… Опять же: идём за мной шаг в шаг.
— Можно отдыхать? — переспросил я и обеспокоенно оглянулся. Погоня есть уже? И далеко ли она?
— Здесь нас не отыщут, — успокоил меня Феилин. — По крайней мере сразу. Следы все ушли в грязь. Нужен хороший следопыт, чтобы рассмотреть их. И это только если при свете дня. Ночью не отыщут никогда.
— Сколько времени у нас есть?
— Как скажу, встаём и сразу выходим, — абсолютно неопределённо сказал он.
Я быстро окинул взглядом невесёлую компанию. Сималион и Иберик держались. По Феилину вообще непонятно устал он или нет. Я — что ходил, что не ходил. А вот балласт наш стенал и страдал: закрыв глаза и бессовестно расставив уставшие ноги, Мириам валялась спиной на траве. Терезин скинул заплечную сумку, сидел на коленях, сложив ладошки, и шептал под нос молитвы.
— Крепись, мой будущий апостол, — первым я решил поддержать именно его. Подошёл ближе и положил руку на плечо. — Я — с тобой. Он, — я повёл глазами на небо. — С нами. Цель наша велика. Она требует крепости от каждого. Не только крепости духовной, но и крепости телесной. Я знаю, ты держал пост, ты не поддавался греху чревоугодия. Оттого и ослаб телесно. Но ты обязан быть сильным. Всё, что мы делаем, во благо твоему миру. А значит, оправдывает любые жертвы.
— Я справлюсь, посланник небес. Справлюсь.
Я удовлетворённо кивнул, ведь в глазах пацана опять загорелся огонь.
— Подкрепись и поспи. Путь предстоит неблизкий.
Мириам с любопытством выслушала мою короткую проповедь. Когда я закончил подбадривать одного слабака, переключился на второго.
— Почему ты с ним так? — прошептала она, когда я опустился перед ней на колени.
— А как по-твоему я ещё мог уговорить его уйти добровольно? Да ещё и не выдать столь важную тайну остальным? Не переживай, я умею быть наставником для молодых неумёх. Каждый год… каждую зиму в моём мире я брал шефство… наставничество над подобными. Выбивал дурь из головы, учил относиться к делу ответственно и делился мастерством, — я осторожно снял с её ног неважнецкую обувь.
— А кем ты был в своём мире, аниран? — она задала в точности такой вопрос, который задавала другая женщина почти два года назад.
— Сейчас это абсолютно неважно, — я принялся развязывать верёвки. — Ноги расслабь. Я сейчас их немного помассирую.
— Помасс… что?
Не знаю, способна ли была Мириам испытывать стыдливость, но ничего подобного в её глазах я не заметил, когда сбросил с грязных ног остатки разрезанной юбки. Её ноги были длинными и худыми. И довольно грязными. Но я никогда не был особо брезгливым.
— К-хм.
Это единственно слово, которое произнесла Мириам в течение всего процесса. Я умело массировал её ноги, основное внимание уделяя икрам. Разминал, поглаживал и надавливал там, где надо. А когда добрался до бёдер, рассмотрел лёгкую краску на щеках. Но так и не понял: смущение это было или лёгкое возбуждение.
— Так, вроде всё нормально, — произнёс я, когда процесс завершился.
— А я бы ещё не отказалась, — захихикала она.
— Ха-ха, — передразнил я. — Ноги вот на этот куст положи. И вытяни. Да: ты лежи на траве, а ноги — на куст. Чтобы кровь отхлынула. Легче идти потом будет.
— Так ты лекарем был в своём мире?
— Нет, спортсменом. Всё, хватит болтать. Поспи тоже, — я осмотрел свою команду и увидел, что Иберик и Сималион, положив под головы вещмешки, спали. — Вот тебе пример. Настоящие солдаты: засыпать могут где надо и когда надо.
Мириам опять фыркнула, но всё же попыталась устроиться поудобнее. Ноги при этом с куста она убирать не стала.
— Феилин, — я подошёл к следопыту, который стоял на страже. Чутко прислушивался к затихшим звукам и глазами изучал окружавшую нас чащу. — Передохни. Я присмотрю за всеми. Ямку вырою, костерок разведу, болотную воду для отвара перекипячу.
— Костерок?
— Я осторожно… Мы ж идти будем весь день и всю ночь, верно?
Феилин поморщился.
— Не просто идти. А идти по грудь в воде, вытаскивая ноги и трясины. Надеюсь, они справятся, — он коротко кивнул в сторону парня и женщины.
Я проследил за его взглядом. Так же как и Филин, я был озабочен.
— Справятся, — уверенно произнёс я. — У них нет выбора. Их жизни стоят на кону.
***
Во время привала я не сомкнул глаз. Единственный, кто не сомкнул. Феилин нашёл открытое для солнышка местечко, воткнул палочку и сказал разбудить его, когда тень от палочки достигнет определённого места. Затем отошёл в тень куста, свернулся калачиком и моментально отрубился. А я сидел один-одинёшенек над крохотным костерком, помешивал воду с травками и ждал, когда сони проснутся.
Но всё же, много времени и лиг спустя, я заслужено похвалил себя — приготовленный настой на травах Мелеи помог пережить эту ночь.
До самых неблизких сумерек мы шли без перерывов. Ну, как шли? Плыли, практически. Как и предрекал Феилин. Он шёл первым чуть ли не по горло в воде, тыкал во все стороны длинной палкой и раз за разом повторял: "Шаг в шаг!".
Сложнее всего приходилось Терезину и Иберику. Иберик — бедолага — ростом не блистал. И там, где вода подходила Феилину под горло, она чуть ли не в ноздри забивалась Иберику. А Терезин так вообще держался на одних морально-волевых. Ну, то есть держался только благодаря подбадривающим словам анирана, который шёл сразу за ним. Аниран то словом пацана поддерживал, то руками, когда тот, словно Пизанская башня, начинал заваливаться со спасительной тропинки. Если бы рот анирана закрылся хотя бы на минутку во время этого чудовищного пути, боюсь, те, за кем мы пришли, не пересекли бы болота. Пошли бы на дно прямо там.
Мириам тоже физической силой не блистала. Ей вырывать ступни из цепких лап грязи было сложнее всего. Но Сималион, замыкавший шествие, присматривал за ней. Помогал, поклажу на ходу забрал, и поддерживал, когда той требовалась секунда на отдых.
То есть, они вдвоём отстали. Когда пришёл новый закат, а далёкий горн продолжал орать, хоть уже не так громко, мы вышли на твёрдую землю. Феилин, Терезин и Иберик носами уткнулись в грязный берег. Но я, хоть чувствовал в ногах давно не ощущаемый зуд, не позволил себе расслабиться.
И, как оказалось, не зря.
Потихоньку начинало темнеть. Но всё же мутное месиво, которое мы оставили после себя, было хорошо различимо. А вот двоих отставших я сразу различить не смог. Не на шутку испугавшись, я сбросил заплечный мешок, мордой нырнул в грязь и погрёб обратно.
Мириам и Сималион барахтались, как два тюленя. Со спасительной тропинки они сошли. За каким хреном, я так и не понял. Но когда увидел, что оба — грязные, как черти — с головой уходят под воду, а затем выныривают, поспешил на помощь.
И я успел. Слава Фласэзу, рты их были забиты грязью. И не орали они на всю округу именно по этой причине, а не потому, что не имели права. Так что первым делом я схватил за руки обоих. Вторым, сопротивляясь волнам накатывающей паники, нащупал спасительное дно. Ну а третьим, рванул два тела на себя.
Лёгкий хлопок подсказал, что ноги барышни увязли в грязи. Именно по этой причине Сималиону пришлось покинуть безопасную дорогу и броситься на помощь. Он быстро пришёл в себя, крепко стал рядом и помог вытащить неприспособленную к дорожной жизни дочурку первосвященника Эоанита.
"Дочурка" дрожала, как осиновый лист. И, разумеется, не от холода. Она была похожа на тощее и невероятно грязное чудо-юдо. Но самое главное: на безумно перепуганное.
Поэтому я не стал раздавать на орехи. Я приобнял это костлявое тело, благодарно кивнул мастеру Сималиону за то, что не дал этому телу потонуть, и потащил на твёрдую землю. И только там, бережно уложив, дал возможность эмоциям выплеснуться. Нет, не своим эмоциям. Её. Мириам рухнула лицом в кусты и зарыдала.
— Уже не мог её держать, — тихо прошептал мне на ухо Сималион. — Думал, всё: сейчас брошу.
— Всё хорошо, что хорошо кончается, — подбодрил я его. — Вроде, справились. Все живы? — громко добавил я.
Все ответили утвердительно, кроме одного: Мириам продолжала сотрясаться в рыданиях.
— Есть время на отдых, Феилин? — в этот раз я бы и сам был не прочь вытянуться на траве и полежать с полчасика.
— Грязь смыть позволю. Но идти надо. Здесь нас не найдут, но лучше углубиться. Дальше чаща. Есть место, где сможем переждать.
— Я не смогу… Не смогу больше… Никогда не смогу… — Мириам оторвала лицо от травы, куда зарылась. — Дайте полежать хотя бы.
— В клетке полежишь, — снисходительным я быть не собирался. Не потому, что она едва не погубила себя и Сималиона, а потому, что хотел её мотивировать. — Нам-то что? Нам, если поймают, бОшки поотрубают сразу. А тебе — нет. Ты — ценная. Тебя, если поймают, вернут обратно. Только размер комнаты в этот раз будет поменьше. Да и, скорее всего, на глубине, а не на тёплом солнышке.
Мириам недовольно насупилась. И смотрела на меня таким взглядом, которым смотрела когда-то в своём доме, после того, как впервые нагрянули храмовники — как на того, кто испортил ей аппетит.
— Чего смотришь? — я продолжал гнуть свою линию. — Если припрёт, я сам тебя им отдам. Я же всё-таки не за тобой пришёл, а за ним, — я кивнул головой в сторону измученного Терезина, бревном валяющегося на траве. — Я подарил тебе шанс на спасение, а ты к нему небрежно относишься. Так ли он тебе нужен? И будешь ли ты за него бороться?
До Мириам, видимо, дошло. В принципе, я не был удивлён. Я считал эту женщину самой умной женщиной, когда-либо мною виденной. И она меня не разочаровала: на лице вновь появилась решительность, слёзы смела худая ладонь, а вторая ладонь уже рвала траву и счищала с остатков одежды налипшую грязь.
— Я тоже так умею, — буркнула она и отвела взгляд.
Но я лишь усмехнулся. Подобное я вытворял далеко не в первый раз. С одними сопляками срабатывало, с другими — нет. И из тех, кто находил в себе силы бороться с ленью и внимать советам, получались футболисты. А другие отправлялись обратно в "молодёжку" или на вольные хлеба.
***
Заставить подняться "слабаков" тоже получилось не сразу. В этот раз Терезин утверждал, что не чувствует ног. Так что пришлось поработать и с ним.
Я всегда был терпелив. Мог по нескольку раз повторять одни и те же мантры, давать одни и те же советы, объяснять то, что никак не могли понять остальные. Так я поступил и в этот раз: я шёл рядом с Терезином, приобняв его за плечи. Слава Фласэзу, топи закончились. И видимость была прекрасной. Нам не было необходимости идти гуськом. Поэтому мы с Терезином отстали. Он — из-за физической слабости организма. Я — из-за слабости к тем, кто был слаб и мог сдаться.
Не знаю почему, но я всегда старался помогать тем, кто слабее, а не глумился и насмехался над ними. Никогда мне не была свойственна та черта, присущая местным храмовникам. Я ни раз видел, как они смеялись и издевались над слабыми.
Я поддерживал Терезина, подбадривал и старался пафосно вещать прямо ему в ухо. Не позволял утратить мотивацию не только словосочетанием "богоугодное дело", но и заверениями, что аниран ни за что не сдастся. Обязательно найдёт способ спасти чужой для него мир, уже ставший родным. И что анирану всегда будут нужны те, кто готов сражаться за него до конца.
Возможно, именно мои слова помогли Терезину выдержать очень сложный путь. Ведь Феилин дал "добро" на отдых, только когда долгое летнее солнце уже скрылось за кронами деревьев, спеша уступить место быстрым лунам.
Сималион, Терезин и Мириам упали прямо там, где стояли. Мириам, как я, слегка испугавшись, выяснил, потеряла сознание. Терезин стонал, а мастер Сималион бурчал, что слишком стар для таких переходов.
— Здесь заночуем, — обрадовал всех Феилин. — С лигу где-то до конца болот. Дальше около четверти лиги по открытой траве до реки. А сам мост, если я не ошибся в расчётах, по левую руку, — он даже левой рукой указал направление, указывая на одиннадцать часов по циферблату.
Но сейчас мне было не до этого. Я занялся Мириам.
Переутомление оказалось не критическим. Сердце и мышцы выдержали. Хоть потом она, когда я привёл её в чувство с помощью воды, жаловалась на мышечные спазмы в ногах, я быстро её успокоил. В мышечных судорогах я разбирался — ни раз за профессиональную карьеру хватался за чужие бутсы и напрягал ступни. Меня этим было не удивить.
Так что присматривал я за Мириам до самого момента, когда она вновь потеряла сознание. Правда в этот раз просто заснула.
Я тоже чувствовал нехватку энергии в организме. И, в принципе, мог восстановить её с помощью пищи. А то и иглы.
Но тратить драгоценный ресурс иглы, способный, практически, вытаскивать людей с того света, я не собирался. А еды у нас и так кот наплакал. Пригодится ещё… Если следующий день переживём.
Так что вместо сытного ужина я стоял на страже половину ночи. Феилин просил разбудить его раньше, да я пожалел парня. Он ведь тоже не двужильный.