Феилин ошибся лишь в одном — спать не пришлось лишь мне. Остальные, убаюканные заверениями анирана, всё же подремали до самого рассвета.
А затем этот пришедший рассвет донёс до нашего импровизированного лагеря звуки далёкой схватки. Где-то кричали. Раздавалось жалобное ржание лошадей, отрывистые команды, звуки ударов металла о металл и странный свист — то ли стрелы летали залпами, то ли жужжал рой пчёл.
Меня эти звуки застали врасплох не меньше, чем остальных. Первым вскочил Феилин и принялся озираться. Затем вскочили мои верные воины, ещё не до конца проснувшись, но уже извлекая из ножен мечи.
— Тихо! — резко скомандовал я, вращая ушами, как локаторами. — Заткнулись все!
Тишина помогла сориентироваться: звуки боя шли позади. Оттуда, где ещё вчера ступала наша нога.
— Солдаты короля? — предположил Сималион.
Мне хотелось верить, что воины десятника Теобальта ослушались приказа и пошли за нами следом. И теперь сражаются за анирана с настигающими врагами. Но с другой стороны я считал, что, путешествуя с тремя гражданскими в места, где те гражданские живут испокон веков, да ещё имея при себе отобранное у храмовников золото, вряд ли солдатам захочется понапрасну жертвовать жизнями. Солдат — существо, отчасти, верное. Но всё же прагматичное. Им нет никакого резона следовать за нами в отдалении, чтобы встретить неизбежную погоню.
Поэтому я уверенно отверг подобное предположение.
— Отступники? — предложил свой вариант Иберик.
Здесь я не знал как прокомментировать. Хотелось бы верить, конечно. Да не факт…
— Уходим. Немедленно!
За всех всё решил Феилин. Копыта лошадей вновь были обвязаны тряпьём, поклажа брошена на спины, а беглецы двинулись пешим ходом.
***
Звуки схватки преследовали нас недолго. Они уверенно отдалялись, как и мы от них. И чем светлее становилось в этом густом лесу, тем плотнее нас обволакивала тишина.
Целый день мы пробирались сквозь лес, ведя на поводу упирающихся и недовольных лошадей. Каждый из нас часто оглядывался, опасаясь наихудшего. Но преследователи не появлялись. Лишь шелест крон сопровождал наше движение. Да крики незнакомых птиц, заставлявшие Феилина — знатока природы — озадаченно хмуриться.
Единственный привал мы устроили, когда день переступил экватор. Да и то по уважительной причине, а не по прихоти уставших слабаков: Феилину потребовалось сориентироваться. И он полез на дерево.
В этом моменте он был так же ловок, как неуклюж в жизни за каменными стенами. В городе он чувствовал себя растерянным, а на природе ориентировался едва ли хуже Тарзана.
Но когда он сполз по стволу вниз, улыбка на его лице растянулась до ушей: как он сказал в последствии, мы на верном пути. То есть хоть и отклонились значительно, всё же он смог рассмотреть широкое русло реки. И это была совсем не та торопливая река, которую мы пересекли. Мы точно не сделали круг.
Так что мы немного сменили направление и до самого заката шли без устали. Шум схватки затих, в округе не было ни души, а настроение значительно поднялось.
На ночь мы расположились у огромного дуба. Демаскировать себя огнём нам было строжайше запрещено, а потому мы опять питались всухомятку. Да и это, в принципе, было неплохо. Ведь могло так статься, что и питаться нам бы пришлось сухостоем и листьями из-под ног, если бы мы не позаботились о еде заранее.
На страже опять стал я. Но в этот раз остальные мужики настаивали, чтобы я не брал на себя самое сложное, а разделил участь с ними. И я, через пару часов по моим прикидкам, разбудил Феилина. Расположился на его месте, и почти сразу почувствовал, как на грудь легла рука — Мириам, немного стесняясь, придвинулась ближе и опустила голову на моё плечо. Наверное, она чувствовала себя неловко. И даже ни слова не сказала, пока обустраивалась. Но взгляд в темноте я всё же рассмотрел. И этот взгляд был весьма красноречив.
***
Утром я чувствовал себя выспавшимся и отдохнувшим. Отвратительное чувство недосыпания, с которым я постоянно боролся, покинуло меня. Мы быстро собрались, получив заверения стоявшего на страже Иберика, что ночь прошла тихо, и двинули вслед за Феилином. Тот утверждал, что сегодня к вечеру мы должны достигнуть реки. А там, если Фласэз будет добр, и деревня окажется.
Но выбранный им маршрут почему-то оказался совсем непростым: плотный кустарник блокировал путь, стоило лишь лечь на правильный курс. Приходилось петлять, смотреть на терявшееся в кронах солнце, и ориентироваться по крикам неизвестных птиц.
— Вода, наверное, близко, — говорил Феилин. — Иначе откуда в сухом лесу водолюбивые кусты. Словно высажены нарочно… Вон, туда. Левее. Вон тропинка. Там можем пройти.
— Нет, погоди, — его остановил именно я. Странное ощущение заставило меня сжать плечо следопыта. Мне казалось, что меня сейчас стошнит — ком в горле застрял, головокружение началось. И в груди как-то странно ёкнуло. — Постойте тут.
Я всучил Терезину вожжи, обошёл спешившихся Мириам и Феилина, успокаивающе похлопал лошадку по крупу и обогнал её. Тропинка впереди терялась среди густых деревьев. Кустарник по правую и левую руку был столь плотным, что если его весь вырубить, можно построить новое Чудо Астризии. И шёл он вдоль дороги, словно знаменитые французские живые изгороди.
Я ничего не услышал. Клянусь, я почувствовал.
Палец левой руки сам по себе прикоснулся к метке, отвечавшей за активацию энергетического щита. Но грамотно выставить перед собой руку я не успел: в левое плечо, практически у самой ключицы, что-то ударило. Укололо знакомо. Будто я вернулся к той проплешине на возвышенности, где двум братцам — Бриону и Имхаду — не повезло напасть на меня.
Не скажу, что боль была адской, но она была. Меня больше испугал шок неожиданности.
Но всё же щитом я успел вовремя прикрыться: последующие стрелы — штук пять, не меньше, — ударили в оранжевое силовое поле и брызнули оплавленным фейерверком.
— Засада! — услышал я вопль Феилина. И даже успел заметить, лишь немного покосив глазами, как он ныряет под защиту дерева и увлекает за собой Мириам, а его лошадка, издав предсмертный вопль, заваливается на бок.
Что дальше происходило за моей спиной, я не заметил.
Щит я выставил правильно. И выставил вовремя. Но всё же щит не закрывал аниранскую тушку полностью. Он оставлял для врага возможности. И незаметный враг этими возможностями воспользовался: одна из стрел следующего залпа нашла лазейку и пробила аниранское бедро.
В этот раз я на боль обратил внимание. Даже слишком.
— Су-ка-а-а-а! — заорал я, припав на одну ногу. И вопли эти — а может, и боль — разбудили спящего внутри зверя. — Кто посмел поднять руку на анирана!? — заорал я не своими голосом. Щит, отбивший рой стрел, плясал в моей руке, обезглавливая кусты и тонкие деревца. — Кто осмелился, рабы, напасть!? Кто хочет сгореть в огне небесного пламени!
Боль, неожиданность атаки, невидимость подлого противника разозлили меня. Кулаки вновь сжались сами по себе, активируя все метки сразу. И я, похожий на фантастическое чудовище из детских сказок, попёр напролом.
Я кружил на месте, я наскакивал на кусты, заглядывал за деревья. И рубил всё подряд. Тлеющие ветки и тлеющие листья окружали меня. Почерневшие стволы с жутким хрустом заваливались. А мгновенно появившийся дым и пламя, лизавшее древесину, окружало, словно самый верный союзник.
— Кто!? Кто!? Кто-о-о-о!? — орал я, вращаясь юлой. Я хотел лишь одного — найти ту тварь, которая осмелилась причинить вред посланнику небес.
Но я никого не находил. Я не слышал даже криков. Не слышал свиста стрел. Не слышал потому, что их больше не было: невидимый враг отправил навстречу два или три залпа. А потом всё прекратилось. И, скорее всего, прекратилось благодаря моему яркому сольному выступлению.
Я буянил до тех пор, пока боль не победила безумие. Я опять что-то почувствовал и, поморщившись, посмотрел на левую ногу. И заметил торчавшее из плеча оперение. Это действительно была стрела. Ровная и длинная.
— Р-р-р-р, — натурально прорычал я. Схватился за древко правой рукой и попытался переломить. Правда забыл, что не Господь Бог и что чувствую боль. — О-о-ох.
— Милих! — обеспокоенный голос Феилина пришёл сзади. А затем подскочил его обладатель. — Не прикасайся! Не трогай!
— Феилин, засада! Укройся! — я попытался его оттолкнуть.
Но тот вовремя отскочил, чтобы не напороться на энергетическое оружие.
— Нет никого. Никто не стреляет. Отошли, наверное… Не трогай! Не трогай стрелу!
Это он уже предупреждал, когда я, было, попытался переломать древко стрелы, торчавшей из бедра. Но я его не послушал, а затем скорчился на земле, ведь проиграл схватку с болью.
— Пробито. Пробито насквозь, — подскочил Сималион. — Убери! Убери… дар! Дай осмотреть.
Сознание я не терял, что меня немного печалило, конечно, а потому отчётливо слышал все советы. И понимал их. Вновь прикоснулся к меткам и завалился на правый бок, чтобы не было так больно.
Подскочили Иберик и Мириам. Офонаревший Терезин испуганно выглядывал из-за толстого ствола и не решался подойти.
— Ай, блин, — я сцепил зубы. Всё же я не свинья на бойне, чтобы так визжать. А непобедимый воин и образец для подражания. Уметь терпеть мне сам Бог велел. — Что там? Пробито, да? Пробито насквозь?
— Да, — Сималион прижимал меня к земле, чтоб не шевелился. — Кровит. Сильно.
— А плечо как?
— Сейчас осмотрю, — Феилин тыкал в меня пальцем, тоже причиняя боль. — Не сквозное. Застряло у кости.
— То-то мне кажется, что наконечник трётся обо что-то, — процедил я. — Болит капздец.
— Как-как?…
— Неважно. Что там? Что вообще произошло?
— Нас стрелами осыпали, — выдохнул Сималион. А затем бросил быстрый взгляд назад. — Двух кобылок положили. Мы все, к счастью, успели укрыться… Терезин. Терезин! Возьми под уздцы её! Сбежит же!
На сражение принца с клячей я не стал смотреть. Меня отвлёк взгляд Мириам. Столько неподдельного ужаса в глазах женщины я давно не видел. Она была бледна, а рот так и не смогла закрыть.
— Но это точно не храмовники, — быстрый вывод сделал Феилин. — Если бы это были они, сейчас бы выживших добивали мечами.
— Те самые "отступники"?
— Кто их знает, — пожал он плечами. — Но они действительно отступили. Отступили, узрев анирана во гневе.
Тут уже я поморщился: да уж, устроил истерику перед подчинёнными. Или то не я был вовсе. А та хрень, с комфортом устроившаяся внутри… Вырезать бы тебя оттуда падлу…
Я втянул ноздрями воздух и постарался успокоиться. Ведь ранения я получал намного более опасные. Мне лёгкое дырявили. Ядом травили. Но я справлялся.
Справлюсь и сейчас. Главное — в сотый раз напомню самому себе — перетерпеть.
— В сон не клонит? — обеспокоенно поинтересовался Сималион.
— С чего бы это? — удивился я.
— Крови много… И бедро сильно кровоточит. Надо извлечь стрелу и прижечь. Притом немедленно.
— Прямо здесь? — бледная Мириам еле держалась на ногах.
— Именно. Огонь уже есть. Разводить не надо. Только клинок раскалить.
— Воу-воу, подождите, — я попытался возразить. Я верил в силу своей регенерации. Верил в силу иглы… Вот только, блин, не хотелось тратить её полезность по пустякам. Сколько там времени надо на восстановление невосполнимой энергии? Вдруг пригодится ещё?
— Ждать нельзя никак, — решительно заявил Сималион, и взял бразды управления в свои руки. — Мириам… Мириам, — он протянул ей кинжал. — Ветку быстро срежь. Милих зажмёт зубами… Иберик, вон бревно уже обугливается. Кинжал туда воткни и сухостоя подкинь. До красна чтоб… Феилин, начнём с бедра…
— Ало, лапотники, — опять попытался возмущаться я. И, скорее всего, возмущался потому, что боль нарастала. То ли кровь действительно быстро вытекала, то ли шок проходил. — Что значит "начнём с бедра"?
Сималион поморщился. Но всё же нашёл в себе силы продолжить.
— Наконечник вышел из бедра. Но не полностью. Его надо протолкнуть… Извини, милих, но стрелу надо проткнуть глубже и обрезать у наконечника. Затем вытащить и прижечь две раны — входящую и выходящую.
Я судорожно сглотнул. Мне почему-то показалось, что это ещё не конец.
— С плечом сложнее, — Сималион прикоснулся к окровавленной рубахе. — Наконечник застрял внутри. И его тоже надо протолкнуть. Но более осторожно и… — он помолчал. — Медленнее. А затем, как ты понимаешь, тоже прижечь… Металлом раскалённым.
Чувствовал я себя совсем скверно. Но не от боли, а от осознания сложности ран. И на секунду даже мелькнула мыслишка воспользоваться спасительной иглой.
Но затем я представил, что будет. Что будет, если стрелы останутся внутри, когда меня настигнет спасительное забытьё. Да, игла ударит туда, куда я прикажу. И, скорее всего, излечит. Но как это будет происходить? Стрелы сами по себе покинут аниранское тело, покуда обладатель этого тела будет счастливо лыбиться от дозы инопланетной анестезии? Выползут, словно черви из влажной земли? Нет, этого не может быть… Кровь, тогда, сама их вытолкнет? Или просто растворит, как кислота? Переварит и дерево и кусок хренового металла?
Я встряхнул головой: нет, так не пойдёт. Что-то чересчур уж жуткая картина вырисовывается. Пусть удаляют. Я выдержу. Всё же я аниран, а не кисейная барышня.
Сзади раздалось лошадиное ржание. Я повернул голову и увидел круглые глаза Терезина. Тот держал под уздцы лошадку и пялился на меня.
Судя по виду, пацан опять поплыл. Он крови боится, что ли? Тогда неудивительно, что всю свою сознательную жизнь провёл, как соплежуй. Не кремень, а тесто, реально. Его бы сейчас на моё место — в обмороке бы уже валялся.
Но, в принципе, моё положение может пойти на пользу: аниран — это образец мужественности для него. Абсолютная величина. Аниран не может умереть на его глазах. Не может визжать и корчиться от боли. Он всё стойко перенесёт, а потом ещё раз объяснит испуганному пацану, что значит быть мужчиной. И если это не поможет, тогда не поможет ничего.
— Ты знаешь, что делать, Сималион? — я принял решение.
— У меня за плечами столько сражений… Я не такое видел. И не такое проделывал.
— Тогда действуйте, — дал я добро. — Но не забывайте, что аниран — тоже человек. Не такой, как вы, но боль он чувствует.
— Тогда крепись, аниран, — лаконично посоветовал он.
Операционный стол в виде грязной земли быстро подготовили. Дрожащими руками Мириам передала деревяшку Сималиону. Тот приказал мне сжать её зубами, а Мириам — уложить мою голову к себе на колени и держать, чтобы не металась. Дама, абсолютно тихая и кроткая именно сейчас, без слов повиновалась.
— Металл раскалён, — сообщил Иберик. — Я готов.
— Отлично. Феилин, разрежь штанину. Иберик, когда скажу, прижигаешь входное место. Потом — выходное.
— Понял.
— Так, — Сималион вынул из ножен второй кинжал и примерился, чтобы нанести удар по древку. — Ударю эфесом, чтобы наконечник вышел полностью… Будет больно, милих.
— Фля меня это не фюлплиф, — я даже не стал выплёвывать деревяшку, чтобы ответить.
— Ясно… Ну, что ж, — Сималион ещё раз посмотрел в мои глаза, чтобы убедиться в готовности терпеть боль. — Триединый — с нами. Ибо нет в мире иного милиха.
Хоть я готовился, всё же не ожидал, что будет так больно. Короткий замах и отточенный удар. А затем деревяшка, зажатая между моих зубов, чуть не треснула. Я преодолел сопротивление слабых рук Мириам и посмотрел на бедро: наконечник выскочил полностью, а с ним и плотная струйка драгоценной аниранской крови.
Сзади раздался характерный звук: блевал Терезин. Несмотря на чудовищность ситуации, я чуть не захихикал, удивляясь, как он ещё остаётся в сознании.
— Есть! — победно воскликнул Сималион. — Феилин, теперь ногу держи крепко. Сейчас я быстро…
Сималион принялся пилить древко стрелы у наконечника. Но поскольку пилил кинжалом, а не пилой, быстро не получилось. Он измазался в крови, но всё же смог перепилить до половины. А потом просто переломил.
— Теперь вынимаю. Готовься, милих. Готовься, Иберик. Феилин, сразу тряпицу к ране, как вытащу.
— Держись, Иван. Держись, — всё ещё бледная Мириам впервые подала голос. Глаза были полны сочувствия.
Деревяшку я хоть не переломил, но выплюнул на хрен, когда друг за другом последовали два всплеска боли. А вонь от горелого мяса, собственного горелого мяса, проникла в ноздри моментально.
— Быстрее, быстрее, — командовал Сималион. — Теперь выходное место. Дай кинжал, Иберик. Тряпицу на входное положи. Сразу будем обматывать.
— Главное перетерпеть… Главное перетерпеть… — шептал я сам себе заклинание.
— Он выплюнул! Верни на место! Мириам!
— Простите, — Мириам, видимо, отвернулась в самый главный момент экзекуции и не уследила за пациентом. А теперь лихорадочно шарила по земле, выискивая палку. Затем нащупала, и вместе с землёй засунула между моих зубов.
Балда…
Когда бедро прижигали вторично, я почувствовал, что теряю сознание. Опять всплеск дикой боли, а затем вялость и расслабленность. Словно мне вообще пофиг, что будет дальше.
Но удар по щеке привёл в чувство.
— Живой? — задал риторический вопрос Сималион.
— Живее Триединого, — промямлил я.
Такой ответ вдохновил Сималиона на продолжение. Он даже улыбнулся.
А затем совсем не обрадовал меня.
— Самое лёгкое позади, — сказал этот юморист. — Ногу Феилин уже обвязывает. Теперь посмотрим внимательнее на плечо.
Орудуя ножом не хуже, чем хирург скальпелем, он срезал с меня половину рубахи. Внимательно осмотрел входное отверстие, за спину заглянул. И убедился в необходимости появления выходного отверстия. Ибо наконечнику в теле анирана делать нечего. С таким подарком рана начнёт гноиться уже на следующий рассвет. А что будет ещё через рассвет, даже предположить сложно.
— Действуй, целитель, — я хотел продемонстрировать окружению, что бодр и полон сил. И что полностью доверяю им. Но получилось как-то неуверенно: даже Сималион после этих слов не улыбнулся, а озабоченно поморщился.
Но действовать всё же стал.
Этот момент я помню плохо. Наверное, всё же потерял сознание. Может, даже не один раз. Я помню, как на боку меня удерживали все вместе, а Сималион прикидывал, как будет наносить удар.
И ему удалось ударить так, чтобы повторный удар не понадобился. Но чиркнувший по кости острый наконечник избавил меня от необходимости видеть последующее извлечение своими глазами.
Следующее, что я помню, окромя ну просто чудовищной боли, оперение и древко, измазанное в крови и брезгливо отброшенное в сторону.
Прижигание ран вновь отправило меня в небытие, из которого я выбрался, уже когда началась перевязка.
Обеспокоенность попутчиков достигла апогея. Больше никто не шутил и не подбадривал анирана. Не совал ему в рот грязных палок и не подносил к его ранам раскалённый металл. Иберик и Феилин были мрачны. Терезин отсиживался где-то на галёрке. Лицо Мириам вновь словно окунулось в мел. А Сималион повторял, как заведённый: "Кровопотеря… Кровопотеря…". Во всей этой перепуганной компании он один выглядел не до конца перепуганным.
— Листья с дерева Юма есть? — Иберик первым вспомнил о важном лекарственном средстве. И обратился за этим к Феилину.
Но и тот, и Сималион никогда не были заядлыми наркоманами. А Иберик, к счастью, смог избавиться от пагубной и весьма опасной привычки.
Так что несколько секунд я молча лежал на земле и прыгал взглядом с одного на другого.
— Давно не осталось ничего, — как бы извиняясь, пожал плечами Феилин. — А в храмовые сады у Чуда Астризии мы не удосужились заглянуть.
— Тогда нам остаётся надеяться только на…
— Чудо? — успел переспросить я.
— На милость Триединого, — договорил Иберик.
Но я лишь фыркнул. В милость бессердечного божества, наказавшего этих непонятно каким образом провинившихся людей, я не верил. Я верил в себя, верил в силу регенерации, верил в то, что уже успел испытать на себе. Мне не нужны были никакие чудеса. Я сам по себе чудо.
Хоть мною руководили лишь инстинкты и желание жить, я сделал то, что сделал, и по причине того, что не желал терпеть боль. Лежать на твёрдой земле, стонать и терпеть мне совершенно не нравилось. Да, блин, перетерпеть, конечно, можно. Но что-то не хочется. Страдать, страдать и ещё раз страдать — это не по мне. Страдают пусть те, кто не находит в себе сил сопротивляться. А у меня не только есть силы, но и возможности.
— Разойдитесь, — тихо попросил я. Сейчас я был способен лишь шептать.
А затем активировал спасительную иглу.
"Состояние не критическое"
"Поражение мягких тканей"
"Множественная потеря крови"
"Предложение о моментальной инъекции на личное усмотрение симбионта"
Даже игла не считала, что мои раны требуют вмешательства. Ишь, ты! Ещё и предоставила мне — какому-то ничтожному симбионту — возможность самому принять решение. Может, уже считает, что я стал взрослым мальчиком и готов относится к такому подарку со всей ответственностью?
Впрочем, этот вопрос я задал самому себе. Ведь игла всё равно не умела отвечать.
А затем, силой воли побеждая головную боль, приказал игле нанести удар в искорёженное бедро. Похрен, сколько там времени займёт накопление энергии. Главное, я забудусь счастливым сном.
"Инъекция произведена"
"Использованы блокираторы кровопотери"
"Использован анальгетик, синтезированный из окружающей среды"
"Использованы репаранты, синтезированные из окружающей среды"
"Полное восстановление гарантировано"…