Много позже, когда без задних ног спала не только Дейдра с малышом, но и Мелея, мы с принцем сидели в трапезной зале. Большой деревянный стол, накрытый скатертью, оккупировали бедолаги, ещё год назад спокойно жившие в лагере, не знавшие горя и не желавшие перемен. И хоть их осталось немного — бабы в основном — накинулись они на нехитрую еду, как голодные волки.
Заросшие Феилин, Дагнар и ещё один незнакомый, слегка испуганный мужик, прибившийся к ним по пути в Валензон, чавкали с таким аппетитом, будто мясо птицы употребляли в последний раз как раз год назад. Они жадно рвали хлеб и столь глубоко черпали ложками обычную кашу, что проливали часть на дорогую скатерть.
Но принц, сидевший рядом со мной и наблюдавший ту же картину, не кривился в брезгливости. Он хмуро морщился, слушая безрадостную историю.
— Я ж и говорю, аниран, — к бороде Дагнара прилипли овсяные кусочки, но бедолага вообще не парился. Судя по тому, как сильно он отощал, есть ему удавалось далеко не каждый день. Не говоря уже о трёхразовом питании. — Ранней весной ты ушёл. Затем знахарка с внучкой пропали. И следопыт. Братья тоже бросили нас. Ушли куда-то изменники… А потом старейшина решил уходить. Сказал, пора ему. Дела у него какие-то в столице появились. Не может оставаться… Ну а мы что? Что нам поделать? Хозяйство всё же… Вот и остались. Ждали мы тебя, ждали. Запасы проедали. Элотан за пятерых работал… Но следопыт ушёл — некому стало силки ставить и зверя выслеживать. Рыбалка разладилась. Поля распахивать некому, ведь мужиков почти не осталось. Лес без тебя валить не получалось. А без знахарки болячки ко многим пристали. Две бабы друг за другом отправились к Фласэзу, — держа в руке деревянную ложку, он начертил в воздухе знакомый знак. — В общем, Руадар решил, что не справимся мы. Не сможем подготовиться к зиме. Ни земли не распашем, ни запасов наготовим. А в лесу без запасов никак. Зимой без них смерть. Так что как лето силу набрало, порубили мы коз на мясо, спекли хлеба, сколько смогли, собрались в дорогу и направились в Валензон. Куда нам ещё было податься? — развёл он руками.
Мне уже в который раз стало неловко. Стыдно, я бы даже сказал. Ведь я реально бросил этих людей на произвол судьбы. И хоть я не планировал становиться их элотаном и тратить отведённое мне время на жизнь в лесу, чувствовал на себе груз ответственности. Не только моё появление, но и моё решение искать ответы, так или иначе, разрушило их жизнь.
— Нигде нас не принимали, — губы Дагнара обидчиво надулись. — Встретились пара хуторов по дороге. Близ реки которые. Да прогоняли нас. Говорили: зачем нам бабы? И так ртов много, а работящих рук мало… Представляешь, аниран? Меня бабой называли! Меня!
— Ближе к теме, Дагнар, — я усмехнулся, когда исхудавший здоровяк пытался трясти кулаками и демонстрировал исчезнувшую мощь.
— Ну, шли мы, шли. И вышли к тракту. А там почему-то жизни не оказалось совсем. Где-то постоялый двор разрушен. Где-то застава спалена…
Я бросил быстрый взгляд на внимательно прислушивающегося принца и сразу сообразил, что тот понятия не имеет о том, что творится за пределами города. Он как-то сразу покраснел. Глаза в сторону отводил. Тёр вспотевшие ладони и молчал.
— В общем, сбежали двое от нас, когда разъезд попался по пути. Сказали, в Обертоне рекруты нужны. Вот самые крепкие и сбежали. А потом… А потом, — Дагнар вздохнул. — Какие-то лиходеи под вечер повстречались, когда стоянку мы только обустроили. С десяток где-то. Как увидали, что мужиков мало, как увидали телегу со скарбом, как увидали парней, — он кивнул головой в сторону троих ребят, которые уплетали кашу наравне со взрослыми. — Будто взбесились. Ножи похватали, палицы. И накинулись… Бедный Руадар. Он единственный, кто военному ремеслу был обучен. Так они первым его… А Морванд… А Морванд как выхватил свой молот, как пошёл крушить… Но помер от ран на следующий рассвет. Лишь я остался да Фархат, — Дагнар покосил глазами на соседа. — Прибился к нам однажды. И в бою не спасовал. Помог лиходеев разогнать. Мы с десяток их положили. Двое-трое сбежали в страхе.
— Да-а-а, — протянул я, вспоминая смелого и сильного кузнеца Морванда и умелого и бесстрашного Руадара, который обучил меня азам фехтования. — Отличные были люди. Мир их праху… А что дальше с вами приключилось?
— Не помню уже когда точно, но пришли мы к вратам Валензона. А тут вонища, будто гниёт трава без воды. И ров пустой. И в город не пускают. Говорят, и так людей, как вшей. Говорят, слухи о появившемся в столице аниране пригнали к городу столько народу, сколько этот город никогда не видывал.
— Это верно, — кивнул головой оживший Тангвин. — У Храма собирались паломники. Требовали вестей из Обертона. Требовали подтверждений, что аниран действительно существует. Дары перед ступенями оставляли. Но святые отцы не спешили радовать чернь. Лишь когда пришло первое письмо, лишь когда я сам уверовал в анирана, первосвященник Валензона Эримид поделился этой вестью… Он стоял рядом, когда мы встречали тебя, аниран, — напомнил он.
— Я их всех нашёл, когда они пытались на ближней опушке лагерь собрать, — вступил в разговор Феилин. — Дичи в окрестностях давно не осталось, но я птицу высматривал. А тут они… А потом дальняя сестра Мелеи разрешила их у неё поселить. Дом у неё был большой, с двумя этажами… Но потом нас всех выгнали.
Принц Тангвин опять поёжился. У меня даже сложилось впечатление, что он действительно чувствует вину. Возможно, ему действительно не плевать на простолюдинов. Возможно, он действительно чувствует, что как правитель — очень слаб. Что немного странно, ведь, по рассказам короля, Тангвин — пьяница, гуляка и бабник — упивался своей властью и считал себя непогрешимым.
— Ну, вот так, — неопределённо развёл руками Дагнар. — Феилин привёл нас к Мелее и её внучке. И они нас не прогнали. А вскоре мы… я всё узнал. Но хранил в тайне, аниран, ты не подумай! Я умею держать язык за зубами.
Когда он пытался жарко доказывать свою верность, по бороде вниз сползали куски каши. То есть, как бы демонстрировали, что язык за зубами он держать не умеет. Даже когда жуёт… Но в том, что этот простоватый пахарь зубами будет рвать врагов анирана, нет никаких сомнений. Жаль только, компетенция его заканчивается распахиванием и засеванием полей. Ни на что большее он не способен.
— Его Высочество принц Тангвин обеспечит всем приют. И найдёт для всех занятие, — я говорил без сомнений и совершенно не собирался спрашивать разрешения. Я констатировал факт.
— Несомненно, — принц верно оценил мой выжидательный взгляд. — Каждому найдём работу по силам и крышу над головой обеспечим… Ребят я укрою в дальнем крыле дворца. Магистры ими займутся, если аниран будет не против. Возьмут в подмастерья.
— Совершенно не против. Здесь загребущие пальцы работорговцев до них точно не дотянутся. Хоть об этом можно не беспокоиться… А ты, Феилин? Что расскажешь ты? Признаюсь, за вас я переживал. Не было ни дня, чтобы не думал: как там вы? Идёте ли? Или кости ваши давно гниют на земле…
Феилин утёр рот рукавом и уставился на меня преданными глазами.
— Наш путь был на удивление лёгок и прост. Совсем не такой, как путь Дагнара… Из чащи я вывел женщин без всяких хлопот. Дейдра ещё была полна сил, а Мелея не желала от неё отставать. Только холодно всё время было. Мы менялись, чтобы за огнём следить по ночам. Я шалаши ставил. Но не всегда удавалось к закату соорудить… В дороге мы не встретили ни единой живой души, аниран. Я даже подивился слегка. А как подобрались ближе к городу, — по тракту шли не таясь и вышли к живой деревне — я сменял там несколько шкур на серебро. Серебром этим Мелея оплатила право войти в город. Устроила нас на постоялом двору, а затем некоторое время искала сестру, где мы потом жили какое-то время.
— Ты перстень скупщику отнёс?
— Ты знаешь об этом? — удивился он.
— Знаю. Слухи о перстне заставили меня собраться в путь. Благодаря им я понял, что вы живы, а значит, нельзя мешкать.
— У менялы аж глаза загорелись, когда он его увидел, — вспомнил Феилин. — Золота сразу много предложил. Я схватил — и чуть ли не бежать бросился… Мелея меня даже потом похвалила.
Я горько улыбнулся: жаль, парень не понимает истинной ценности этого перстня. Для меня конкретно. Он со мной столько лет был. Я его носил, не снимая… А Феилин его за каких-то жалких пятьдесят монет… Э-эх…
— Он хоть помог вам продержаться?
— Золото за кольцо? Да. Но очень недолго. Мелея считала, что хватит на целую зиму и на всех. Но как-то ночью ворюги налетели на дом. Наверное, прознали как-то. Закололи в неразберихе некоторых. Что-то нашли, что-то похватали и убежали… Потом мы их на площади видели. Вешали их там… А затем в дом чинуши пришли какие-то. Спорили с Мелеей, ругались. Указы с печатями показывали. А потом привели стражу и выгнали всех.
Я вновь посмотрел на принца, но тот только плечами пожал. Наверное, столь мелкими делами он не занимается. Ни петлю не затягивает собственноручно, ни приставом судебным не работает, ни подати не взимает. О подобных ситуациях ему, скорее всего, даже не докладывают.
— Несколько последних декад очень тяжкие выдались, — продолжил Феилин. — Искали мы место, пытались за стенами города устроиться. Пытались в соседней деревеньке заброшенный дом подлатать. Да везде прогоняли. Лишь там, под землёй, смогли разместиться. А тут ещё Дейдра прихворала. Время ещё не подошло, Мелея говорила, а живот рос. Пугалась она этого… Но слухи об аниране помогали держаться. Мы с Дагнаром каждый день в город ходили, слухи слушали. А затем и по тракту на север. Всё ждали и высматривали. И вот, наконец, дождались.
Я благодарно посмотрел на Феилина, заросшего как обезьяна, и подумал, что парню не мешает состричь космы и смыть с себя всю грязь. Да и Дагнара неплохо бы привести в божеский вид. Оба похожи на бомжей. И воняет от них так же.
Но это мелочи. Главное, они смогли продержаться до моего прихода. Смогли защитить и спасти Дейдру. Хоть не до конца правильно исполнили миссию, а рты, которые привёл с собой Дагнар, даже этой миссии немного помешали, смогли справиться. Феилин сдержал обещание и, судя по всему, многим жертвовал ради этого. Ранней весной вывел из леса двух слабых баб, накормил и обогрел. Смог сберечь их жизни в этом диком мире. Что, мягко говоря, непросто.
— Я обещаю вам обоим — тебе в особенности, Феилин, — что аниран вас никогда не забудет. Никогда не бросит. Ни дня в жизни вы больше не будете голодать… Ты, Дагнар, и твои подопечные отныне под защитой Его Высочества. Он найдёт вам применение… А ты, следопыт, теперь со мной навсегда. Куда пойду я — туда пойдёшь и ты. Никогда сполна я не смогу расплатиться с тобой за то, что ты сохранил жизнь Дейдре и её бабушке. Но я хотя бы попытаюсь. Я позволю тебе своими глазами увидеть, чем закончится мой путь. Ты пройдёшь его вместе со мной.
Патлато-бородатое лицо исказило подобие улыбки, а глаза счастливо слезились.
— Большей награды мне и не надо, — шмыгнул носом Феилин. — Я стану последователем милиха. Разве может быть более достойная награда?
Слова неискушённого парня меня порадовали. Приблизительно таких слов я и ожидал. Ну, может быть, чуть менее пафосных… Главное, что в их искренности невозможно сомневаться.
Так что теперь на этой истории можно ставить точку. В меру своих скромных возможностей эти люди сделали, что должны. Теперь пора заняться другим человеком. Тем, который обладает совсем нескромными возможностями, но, судя по всему, делает крайне мало. Делает гораздо меньше, чем обязан делать сын короля огромной страны.
— Ваше Высочество, — я повернулся к принцу. — Распорядитесь, чтобы этих людей отмыли, остригли и дали выспаться. А мы с вами уединимся. Не станем покидать этот прекрасный дворец, чтобы порадовать встречающих своим появлением. А запрёмся в ваших личных покоях и обстоятельно поговорим. Как милих и принц.
Не знаю, услышал ли принц в моём голосе угрозу или нет. Ведь я на самом деле планировал его пропесочить за пьянство, неумелое руководство и бездеятельность. И хоть он взялся за ум с появлением анирана в Обертоне, это не отменяло того факта, что к обязанностям своим долгое время относился спустя рукава. А значит, на подотчётной ему территории по-любому накопилось немало проблем. То есть проблемы эти придётся решать анирану, а не тому, кто проблемы эти решать обязан.
— Буду рад побеседовать с милихом, — всё же принц не уловил намёка. Радует хотя бы то, что уже считал меня спасителем. А не одним из. — Анатоян, — займись этими людьми, — делегировал он своему поверенному, который молча стоял чуть позади и недовольно кривился, разглядывая по-свински чавкающих простолюдинов. — Хикмат, сопроводи нас в мои покои.
Кроме чернокожего телохранителя нас сопровождали Сималион и Иберик. Сималион знал и помнил принца, а потому между ними в пути завязался диалог, где оба вспоминали обучение фехтованию и общих знакомых.
Покои принца, как оказалось, уже были оккупированы: не ожидая подвоха, Тангвин толкнул дверь и очень сильно удивился, увидев в своих покоях свою же жену. В другой ситуации я бы удивился удивлению принца. Ибо что может быть странного в том, что жена находится в покоях мужа? Где ей ещё находиться? Но я уже успел отметить, что и в этом — тоже не Датском — королевстве не всё в порядке. То, как презрительно Алара смотрела на Тангвина, и как он хихикал, когда её при всех поставили на место, говорило о многом. Говорило хотя бы о том, что люди эти до жути надоели друг другу.
— Что ты здесь забыла? — без прелюдий начал принц.
Алара встала с мягкого кресла. На столике пред ней стоял бокал вина, а свечи в подсвечниках только разгорались.
— Я была уверена, что анриан… милих то есть пожалует к тебе. И хотела его дождаться, чтобы присутствовать при более близком знакомстве, — тон её ярко контрастировал с тем тоном, с которым она врывалась в покои, выделенные анирану. Тогда она вела себя как хозяйка в доме. Сейчас же говорила, как кроткая просительница. Даже, привстав, голову слегка склонила в поклоне.
— Ещё недавно ты смеялась над письмами отца, — фыркнул Тангвин. — Что, увидела сама, и поменяла мнение?
— Очевидно же, — кротость из голоса испарилась. Вновь вернулась брезгливость. — В сказки я давно не верю. Сказка про благородного принца на белом коне на моих глаза превращалась в реальность… Но не в этом суть. Нормально не верить своим ушам. Но лишь глупец откажется верить своим глазам. А то, что видела я… Что видели мы все… Как можно сомневаться, что милих пришёл? Что он стоит напротив. И что отныне всё поменяется. Весь мир непременно изменится.
— Тебе-то что? Анираны — не диковинка. Ты сама столько усилий приложила, чтобы тебе позволили наведаться в Кондук и увидеть тамошнего анирана. Хоть тебе запретили, ты точно знала, что они существуют. Что удивляться?
— Наверное, дорогой супруг, — слова "дорогой супруг" она произнесла такими тоном, что свидетелям — мне, Хикмату, Иберику и Сималиону — пришлось неловко елозить ножками по полу и прятать глаза. Ибо столько презрения в голосе, наверное, ни один из нас не ожидал услышать. — Ты не понял того, что произошло в той комнате. В силу неспособности, очевидно… А я не только не слепая, но и голову ношу на плечах, а не в кармане штанов, как некоторые. Перед тобой стоит не просто аниран — а милих! Спаситель нашего мира. Совсем недавно он показал, на что способен. И это очевидный факт. Поэтому я пришла сюда. Я хочу послушать милиха. Хочу услышать его голос и узнать, что он собирается предпринять. Хочу знать, останется ли он в Валензоне, или… или заберёт с собой… м-м-м… деву и вернётся в столицу.
Слово "деву" тоже прозвучало как-то странно. Не только без всякого уважения к деве, как мне показалось, но и с лёгкой неприязнью. Словно одной из двух домохозяек, столкнувшихся на кухне в коммунальной квартире, не совсем приятно присутствие другой.
Но, к счастью или сожалению, такая незначительная величина, как симпатичная, но чересчур язвительная блондинка, меня мало беспокоили. До сего дня я мельком слышал о ней и даже не представлял, что барышня с характером. Противным таким. Зловредным. И, соответственно, её желания и хотения меня совершенно не трогали.
— Прошу прощения, Ваше Высочество, но поговорить с принцем мне бы хотелось наедине. Планами я пока делиться не стану, но, будьте уверены, в своё время всё всем станет известно.
— Но можно ли…
— Вы правы в одном: всё поменяется. Всё поменяется не только в Астризии, но и во всём мире. Я начал и не собираюсь останавливаться. Прошу, — аккурат к последнему слову рукой я указал на дверь. Указал спокойно, без улыбки.
Красивые голубые глаза прищурились, горделивый подбородок вздёрнулся. Но никакой язвительной ремарки не последовало: придерживая платье, Алара неторопливо проследовала к двери. Проследовала так, что троица растерянных свидетелей поспешила убраться с дороги.
Принц захихикал, когда дверь захлопнулась.
— Давненько она не показывалась в моих покоях. Дорогу, поди, уже забыла… Слава Триединому, кроме неё хватает желающих протоптать сюда тропинку.
— Ваше Высочество, ваша насыщенная плотскими утехами жизнь меня мало интересует, — поморщился я. — Я наслышан о вас, уж не сердитесь. И слышал всякое, что совсем не красит особу королевской крови.
Тангвин не обиделся. Лишь улыбнулся горько.
— А как ещё спасаться от душевных мук, если не через ублажение тела? Если корабль идёт ко дну и удержать на плаву его невозможно, как сохранить желание бороться за живучесть? Гораздо проще отринуть всё и погрузиться на самое дно.
— Правитель не должен так говорить! — сердито нахмурился я. А затем обернулся. — Ну-как оставьте нас с принцем наедине. Иберик, принеси вина и перекусить чего-нибудь… А мы тут пока разберёмся что к чему.
— Хикмат, покажи стражам милиха, где можно раздобыть снедь, — разрешил принц, ведь чернокожий громила и не думал выходить за дверь. Похоже, подчиняться приказам анирана он совершено не собирался.
— Ваше Высочество, вы понабрались этой ереси от послов Эзарии, что ли? — проворчал я, когда все удалились. — Ублажаете тело ибо в этом смысл вашей жизни?
— Совсем нет, — принц устроился в кресле, из которого недавно выпорхнула его жена. — Не скрою, я перепробовал многое. Но истинного удовольствия мне вряд ли суждено испытать. Поэтому остаётся лишь дым, вино и женщины.
— Но вы же правите целым городом! На вас лежит ответственность за тысячи жизней! Как можно отворачиваться от своих обязанностей!?
— Можно, — уверенно кивнул головой Тангвин. — Если незачем. Зачем что-то делать, если всё бессмысленно? Если неизбежно. Через рассвет, через декаду, через зиму… Всё равно всё закончится лишь одним — смертью государства, смертью мира.
— Утрата мотивации мне понятна, — немного стравил пар я. Парень, видимо, совсем раскис. С тех пор, как в небе засияла яркая звезда, начал киснуть. А совсем раскис, когда смирился с неизбежностью. И с неспособностью хоть что-то изменить. — Но вы не простой обычный человек. В ваших жилах течёт королевская кровь, ваши регалии обязывают принимать решения, ответственность за чужие жизни не позволяет давать слабину. Как истинный сын короля, вы обязаны нести на себе эту ношу. Название этой ноши — долг! Никуда вы от долга не сбежите, никуда не скроетесь.
— Я пытался. Честно, — Тангвин занервничал. — Поверь, милих. Я готовился к моменту, когда отец решит, что птенец оперился, и отправит на смену наместнику. Я очень старался в первые зимы. Хотел, чтобы Валензон процветал. И хоть тогда я ещё был крайне молод, я вникал в детали и учился у лучших. Но всё очень быстро приходило в упадок. У людей опускались руки. Творились бесчинства. Грабежи и убийства. Даже попытки сохранить порядок ни к чему не приводили. Лишь реки крови текли. А затем у меня просто опустились руки. Не потому, что город быстро приходил в упадок. А потому, что приходил в упадок я. Я окончательно утратил веру. Веру в то, что смогу когда-либо испытать то самое истинное удовольствие — взять на руки наследника, — грустный принц даже руки свои приподнял на манер, как держал руки я, когда принял от Дейдры сына. — Я видел твоё лицо, милих. Я сам всегда хотел, чтобы такая улыбка появилась на моём лице. Я мечтал об этом. Но, к сожалению, это невозможно. И не по моей вине, — он зло стиснул зубы. Но я так и не понял: про себя он обвиняет супругу или кару, которую ниспослало безжалостное божество. — Поэтому я утратил всяческое желание стараться. Мне хотелось забыться. Забыться и никогда не выбираться из дымных облаков. Смысл исчез из моей жизни…
Я растерянно почесал головешку. Опять же: слова понятны, слова логичны. Со всем можно согласиться. Ведь даже те, кто обременены ответственностью, тоже люди. Им свойственны те же слабости, те же сомнения. А с учётом того, что до моего появления в конце местного тоннеля никаким светом не пахло, утрата веры в будущее — закономерность.
— Но, услышав про анирана в Обертоне, узнав от отца, как сильно этот аниран на него повлиял, я задумался. Я читал письма и улыбался — так мне хотелось верить, что это правда. Я с энтузиазмом выполнял твои указания, милих. И хоть я так и не смог их выполнить, думаю, мои попытки подтолкнули события. Благодаря им, мне кажется, тебе удалось так быстро отыскать настолько важную для тебя деву. А сегодня… А сегодня, увидев своими глазами произошедшее, впервые в жизни увидев чудо, я больше не испытываю сомнений. Моя жизнь вновь наполнилась смыслом. Смысл этот — помощь тебе, милих. Помощь всегда и во всём. Я верю, что ты способен творить чудеса. И обязательно помогу. Скажи только, что я должен делать.
— Ваше Высочество, я понятия не имею, что вы должны делать, ведь не знаю, как обстоят дела. Перенаселение — это я понял… Ну, в смысле, ртов в Валензоне чересчур много. Но пока не пришла зима, пока плодородное лето и тёплая осень, перенаселение не критично. Меня больше волнует самый главный вопрос — вы всё ещё держите город крепкой рукой? Или, как писали в письмах, Валензон разделён на сферы влияния?
— Давно уже ничего не держу крепкой рукой. Боюсь даже, никогда она не была настолько крепка, как должна, — честно признался принц. — Доходы в казну поступать хоть как-то стали, когда весть об аниране укрепилась в сердцах черни. До этого сборщиков податей чаще камнями встречали, чем монетой. Солдаты покидали казармы по своему хотению. Тысячник Хокум оставил свою должность, собрал желающих и удалился в восточные земли грехи замаливать. Сотник Вальтер сейчас у меня за главного. Но он больше щёголь, чем военный… Но главная беда — вода.
— Вода?
— С некоторых пор с ней большие проблемы.
— В каком смысле? Валензон, судя по картам, между двух рек зажат. Наш обоз в течение декады шёл вдоль одной из них. Кормился из неё и поился.
— В Валензон эта вода не попадает, — заявил принц. — Акведук разобран, а реку Лоран отвели чуть севернее города. Ров выкопали, соорудили плотину и обороняют. Дважды в день спускают воду, чтобы город не умер от жажды.
— Кто? Разбойники? Работорговцы? Может, служители церкви?
Тангвин замялся.
— Не совсем. В каком-то смысле — мои родичи. Примо Каллам — двоюродный брат отца принцессы Алары — возомнил себя вершителем судеб. Верховным правителем Восточного Валензона, которого, замечу, никогда не существовало. Воды всегда было в избытке, но он решил исправить эту оплошность. И теперь его дамба опирается на сотню мечей, если вдруг кто-то решит оспорить его претензии на выдуманное правление.
— Ну а вы? — воздел я бровь. — Так и не решились оспорить его претензии?
— Никто бы не пошёл на мечи по моему приказу. Никто бы не взял в руки оружие. Примо Каллам и примо Таллас — отец Алары — тесно связаны между собой. Один — богатый землевладелец. У него полей на несколько лиг… У второго — живительная влага. И у обоих массах союзников. Та же Алара никогда меня не поддержит, если я пойду войной на её родичей. Может даже нож всадить под ребро, не постесняется. А может, притравит… К тому же… К тому же я должен им обоим. Должен много. Зимы разгула истощили казну. Я даже отцу не признавался в этом. Думаю, он понятия не имеет, как плачевны дела.
— Поимеет понятие, — скривился я. — Обязательно поимеет… Из столицы сборщики податей приехали. И чиновники какие-то с хитрыми лицами. Они быстро обнаружат, насколько дорого обходились казне ваши развлечения.
Принц озадачено потёр лоб и без сил опустился в кресло.
— Но и это далеко не всё
— Да ладно!? — наигранно воскликнул я.
— Северо-западную часть города я вообще не контролирую. Там ватага разбойников бесчинствует. Даже часть стены разрушили, чтобы иметь открытый выход из города. Ров-то ведь пустой… Стражи не только парами, но и десятками туда не заходят. А на северо-западе как раз крытые рынки. Там всегда по весне и осени ярмарки проводили. Люди свозят товары и хотят торговать. Но я пока не могу дать дозволение. Ибо крайне велик шанс кровавой поножовщины там, где нет законной власти. Думаю провести ярмарку у стен города. Всяко будет безопаснее.
— Понятно, — сделал я зарубку в своей голове. Опять придётся вычищать. И, скорее всего, вычищать не с помощью доброго слова, а с помощью револьвера. — Значит, крепостной ров пустует. Вот почему все ходят грязные и вонючие. С помощью дамбы вас лишили элементарного доступа к воде. Почему-то считают, что имеют на это право… Что ж, разберёмся.
— У Алары влиятельная и крайне опасная семейка, — напомнил Тангвин.
— Я это учту. Пойду с пряником сначала. Не захотят услышать анирана, увидят, как в его руке стегает кнут… А с разбойниками никаких переговоров не будет. Кто там у них главный? Знаете, Ваше Высочество?
— Там выборные. Самый смелый и сильный тан предлагает себя ватаге. Те оценивают и решают. Они пока не лезут на рожон, но северо-западную часть города держат в кулаке. Ремесленники там каждый день платят отступ. Не знаю конкретного того, кто сейчас за главного. Я — стыдно признаться — не рискую почём зря покидать стены дворца. Даже на площади давно не показывался.
Я потёр брови: Тангвин — крепкий парень, внешне совсем не похож на труса. Но ведёт себя не так, как в моих глазах должен себя вести отпрыск короля. Какой-то он чересчур нерешительный. Сомневающийся и опасливый.
Значит, всё придётся взять в свои руки. Он будет лишь указы подписывать и ставить печати. А казнить или миловать придётся мне. К счастью, я наделён этой властью. И моя рука не дрогнет.
— Ты уже что-то решил, милих? — прищурившись, Тангвин изучал меня.
— Да, Ваше Высочество, — я ответил без запинки. — Как минимум, я останусь в Валензоне до конца зимы. Не только потому, что Дейдре надо восстанавливаться и набираться сил. Не только потому, что дитю анирана необходим самый тщательный уход. А потому, что тщательный уход нужен самому Валензону. Вместе с вами я всё досконально изучу. Узнаю имена всех виноватых. И накажу всех, кто станет противиться воле анирана. Моя задача — вернуть Валензону статус второго города Астризии. Вычистить его от грязи, вернуть воду — в прямом смысле слова — и укрепить вашу власть.
— А хватит ли у анирана сил? — озадаченно хмыкнул Тангвин.
— Одной сотни гессеров, возможно, будет недостаточно, — согласился я. — К тому же, перед ними я планирую поставить более важную задачу — охранять дитя анирана. Защищать от любой опасности и от чужого глаза. Чтобы весть о нём не вышла за пределы дворца до тех пор, пока я не решу… Но, к счастью, я побеспокоился заранее, чтобы количество мечей, верных короне, возросло: к концу осени, как в письме сообщил Его Величество, к Валензону подойдут три сотни умелых солдат. С их помощью, если придётся, мы поставим на место любого зазнавшегося примо, любого обычного разбойника, решившего самого себя усадить на трон.
— Достойно, — уважительно кивнул головой принц. — Но есть ещё одна проблема. Хоть земли наши южные, всегда дававшие неплохой урожай, зимой голод не обойдёт стороной. Надо уже сейчас заготавливать дрова и забивать амбары. И хоть пока всё идёт неплохо, я не уверен, что такое количество ртов удастся прокормить. Чернь надо как-то размещать. Действительно вычистить северо-западные окраины или вокруг города возвести новую деревню. Но хватит ли на всё это рабочих рук? И успеем ли до наступления первых холодов?
— Будем решать вопросы по порядку, Ваше Высочество. Давайте-ка прямо сейчас и начнём. Для начала: принесите карту города. Возьмите перо. Будем отмечать опасные районы. А с завтрашнего дня аниран возьмётся за дело. И первым делом — он покажет себя народу. Тогда и узнаем, появятся ли у нас новые рабочие руки.