Амос, протирая ещё не успевшие открыться глаза, спешно ковылял к двери. До рассвета было далеко. Кто посмел вытащить его из кровати в столь поздний час?
— Иду, иду! — проворчал Амос.
На пороге стоял мальчишка-беспризорник, один из тех, что часто околачиваются подле заведений в надежде выпросить одну-две монеты. Своим звонким голосом он, словно сторожевой пёс, вырвал Амоса из объятий сна. Но из-за шепелявости, которая была неотъемлемой частью паренька, разобрать, что он сказал, было крайне трудно.
— Гошшшть, путник шдёт ваш! Быштрей! Быштрей! — тараторил юнец.
Из беглого рассказа стало понятно, что визит связан с письмом из Канцелярии. Через пару дней Амос должен был встретить в таверне нового послушника и помочь с переправой на Мерцающий остров. Причина, по которой сроки изменились, порождала вопросы.
Он спешно засобирался. Заставить неумолкающего гонца разговаривать потише было невозможно. От шума пробудилось всё семейство. Супруга с заспанным лицом и взъерошенными волосами выглянула из соседней комнаты.
— Что там, милый? Пожар? — голос супруги сливался с плачем детворы.
Глава семейства оставил жену без ответа и продолжил рыться в сундуке, хранящем в себе все ценности семейства. Спустя мгновение затерявшиеся письма были у него в руках. Стрелой он ринулся наружу, оттолкнув парнишку, преградившего ему дорогу.
— А деньги? — не получив оплату своих трудов, отчаянный малец метнул в спину убегающего небольшой камень. Снаряд просвистел рядом с ухом, лишив цель поближе познакомиться с обидой парнишки.
Амос обладал врождённым косолапием, вызывающем улыбку у прохожих. Когда он ускорялся и переходил на бег, улыбка на лицах становилась смехом. К счастью, ночь уже успела прогнать большинство обитателей рыбацкого городка в свои постели. Он бы и сам с большой охотой нежился сейчас под мешковидной тряпкой, которую гордо называл одеялом, но обязанности заставили его забыть о своих мечтах.
Прежде, чем пуститься на поиски, следовало спросить, в какой именно таверне состоится встреча. Как же можно быть таким рассеянным, корил себя Амос? Он оглянулся в надежде увидеть парнишку. Тщетно.
В небольшом городе было всего три таверны. Первой двери распахнула “Удача рыбака”. Самая приличная, по его мнению. Хотя дело было не в приличии. “Удача” просто находилась ближе всего. В любой забегаловке всегда бывали одни и те же люди: моряки, напившиеся от счастья при успешном улове, либо, наоборот, заливающие алкоголем своё разочарование от зря прожитого дня.
В “Родном береге” гостя тоже не оказалось.
— Да чтоб тебя! — выругался Амос. Изможденные мышцы были на грани возможностей и вот-вот готовились пронзить болью своего владельца.
Он ухватился за колющий бок и присел у выхода, чтобы восстановить дыхание. Пухленькая официантка окинула его игривым взглядом, предав отчаявшемуся свежих сил. Амос улыбнулся в ответ.
Последний рывок был самым трудным. К тому моменту, как он нашёл вход, сердце колотилось, как бешеное, грудную клетку при каждом вздохе пронизывала боль. “Каторжник” находился на окраине. Пристанище угрюмых душ, что топят самое ценное в жизни на глубине грязных стаканов с паршивым элем.
Амос старался избегать таких мест. Что может привлечь сюда хорошего семьянина? Если и захотелось расслабиться, лучшего места, чем дом, не найти. Там супруга и уложит, и приберёт за тобой. Карманы твои никто не обчистит. Да и пробуждение будет не под открытым небом. Единственное, что не стоит забывать — праздник хорош, если длится не более дня. Эти простые правила помогали сохранять семейный уют.
Свет из распахнувшейся двери иглой вонзился в привыкшие к сумраку глаза. Спустя несколько мгновений Амосу удалось разглядеть убранство таверны: просторная зала; по периметру расставлены столы с лавками; воняет рыбой и теми, кто её выловил. Несмотря на поздний час, посетителей было достаточно. Большинство из них были обычными работягами, но в дальнем углу, у лестницы на второй этаж, расположился не типичный для таких мест посетитель. Амос направился к его столу.
Одежда гостя была простой, но практичной и качественной. То, что нужно для дальних путешествий. Длинный плащ с капюшоном, накинутый поверх рубахи, защищал своего владельца от проливного дождя. На ногах — плотные штаны и сапоги с высокимголенищем. В отличие от остального убранства, их состояние было плачевным. Выцветшая от солнца кожа уже успела покрыться трещинами, образующими замысловатую паутину по всей поверхности.
Амос сделал вывод, что путник чаще ночевал под крышей, нежели на открытом воздухе, что и позволило сохранить верхнюю часть гардероба. Но путь он преодолел пешком, а не в седле, и вся тяжесть дорог пришлась именно на его обувь.
Подойдя ближе, Амос разглядел юношу, лет восемнадцати, высокого, худощавого. Лицо вытянутое с острыми скулами и пухлыми губами. Над карими глазами, словно тучи, нависали тяжёлые брови. Волосы, подстриженные под горшок, выдавали в нём младшего церковного служителя, что укрепило уверенность в том, что сидевший напротив именно тот, с кем Амос должен был встретиться.
— Позвольте? — не дождавшись ответа, Амос схватил кружку.
— Но… — оторопел юноша.
Жажда, так долго мучившая Амоса, исчезала вместе с содержимым. Громко выдохнув и утерев остатки эля с губ, он опустился за стол.
— Вы словно Спаситель, дарующий милость нуждающимся!
— Чего? — не в силах оправиться от такой наглости, негодовал собеседник.
— Я говорю, ваш эль стал для меня спасением.
— Но это был мой эль!
— Позвольте представиться. Амос.
— Какое мне дело до вашей жажды? — упустив последние сказанные ему слова, всё больше заводился гневом посетитель. — Либо вы пытаетесь исправить содеянное покупкой нового эля, либо стража узнает о вашей краже!
Амос не хотел привлекать лишнего внимания, поэтому нужно было смягчить ситуацию.
— Хорошо, хорошо, Торен. Я куплю вам лучшего эля в здешней таверне, только прошу, потише.
— Лучшего?! Так это и было… — оборвав себя на полуслове, вскочивший юноша стал медленно опускаться на скамью. — Откуда вы знаете моё имя?
— Ну, скажем так, жажда возникла не на пустом месте. Меня вытащили из кровати, и я изо всех ног кинулся сюда. Причиной этому были вы.
— Так вы тоже служитель Церкви?
— Что вы? Нет!. Я просто неравнодушный человек, искренне верующий в Спасителя. И да, я иногда выполняю нехитрые поручения во благо Его имени.
— С чего бы Церкви просить помощи у такого, как вы? Разве местный пастырь не в состоянии справиться с этим? — лицо Торена стало серьёзным от высказанных им домыслов. — Знаете, у меня нет ни единого повода вам верить. Думаю, наш разговор стоит считать оконченным.
— Ваша правда. Верить первому встречному без доказательств опрометчиво. — порыскав в карманах, Амос достал бумажный свёрток и протянул его Торену. — Надеюсь, это письмо развеет столь справедливое недоверие к моей персоне.
Письмо было нетронутым. Торен надломил печать и развернул пергамент. Глаза быстро забегали по написанным строкам.
— Знаете, письмо не вызывает сомнений в его подлинности. Но к чему эта скрытность в столь обыденном деле? — Торен нахмурился.
Амос не терпел лжи. Он предпочитал недоговаривать или умалчивать о чем-либо. Так и сейчас, предчувствуя неудобные для себя вопросы, он стал разыгрывать свой любимый трюк.
— Я отвечу на всё, что вас интересует, но потом. Нужно торопиться. Времени в дороге будет достаточно.
— Но как же мой ужин? И почему не дождаться рассвета?
— В иных обстоятельствах я, несомненно, бы с вами согласился. А сейчас я попрошу у Грена бурдюк лучшего пойла в дорогу. Уверен, он не откажет. Моя жена часто выручает его своими травами. Не знаю, зачем они ему, может, в стряпню добавляет.
Амос встал из-за стола.
— Встретимся у входа. И прошу, поторопитесь.
— Тогда оплатите ещё и мой ужин.
Амос удивился наглости юноши, но ничего не ответил и направился к бармену.
Звук шаркающих ног снова наполнил улочки спящего города. Спутник шёл чуть позади, и Амос готов был поклясться, что слышит его недовольное сопение.
— Так что насчёт ответов? — прервал молчание Торен.
— Тише! Говорите как можно тише! — вот и настало время расспросов. — Что именно вас интересует?
Торен приблизился вплотную.
— К чему такая спешка? От кого или чего мы скрываемся? Кто вы и как начали работать на Церковь?
Амос решил, что лучше начать с последнего вопроса.
— Что же, начну с начала. Как меня зовут, вы уже знаете — Амос. Говорить полное имя смысла не вижу, я не из знатного рода. Семья у нас обычная: отец, мать и пятеро братьев. Я старший. Но наперекор судьбе и обычаям стал самым бедовым. — усмехнулся от нахлынувших воспоминаний Амос. — Отец был главным плотником на лесопилке близ города Генлтор. Я совершенно не смыслил в этом деле. Все его старания попросту разбивались о меня, будто волны о камень. Но отец не мог изменить своим простым принципам — сын должен быть под стать отцу. Если родитель рубает топором, то и отпрыски должны делать то же самое. Понятно, что со временем ссоры из-за этого стали преобладать в нашем доме. Но моя мать, да дарует ей Спаситель здоровья и долгих лет, всегда меня оберегала.
Под неспешный рассказ они прошли главную площадь. Впереди должны были появиться городские ворота.
— Мама у меня очень верующая. Она брала меня на все службы. Хоть отец и не одобрял такую набожность, возражать жене не мог. Однажды она рассказала о своих тревогах пастырю. Через какое-то время Святая Церковь приняла надо мной покровительство. Тогда я гневался, но теперь я понимаю, почему мать так поступила и… в общем не важно.
Торен всё время молчал.
— Закончить обучение я так и не смог. — продолжил Амос. — Причиной тому стала любовь. Я не про любовь к Церкви, как вы понимаете, а про нашу, земную любовь к женщине. — улыбка украсила его лицо. — Вы были влюблены, Торен?
— Нет, моя любовь полностью принадлежит Спасителю.
— Звучит как заученный текст для ответа на школьном уроке. Знаете, а я вот всей душой желаю каждому испытать такие же высокие чувства, что вспыхнули между мной и Гремой. Она пленила, а скорее я сам пленился её красотой и обаянием. В тот самый день, впервые заметив её на рыночной площади, я понял, что моя свобода больше мне не принадлежит.
Наконец, они дошли до ворот. Одна из створок была приоткрыта.
— Сейчас мы будем проходить стражу. Прошу вас, Торен, просто помолчите. Разговаривать буду я.
Амос, надеясь на послушание своего спутника, выпрямился и деловито зашагал впёред.
— Кто идёт? Отзовись! — раздался голос утомившегося стражника.
— Ты разве не видишь? — отозвался Амос
— Тебя-то я всегда узнаю по твоей медвежьей походке. Я про него. Кто это?
— Рад, что ты меня узнал, правда, уточнять, как именно, было не обязательно.
Амос подошёл ближе. На посту стоял Шент — туповатый, но добродушный парень. Повезло.
— Я спросил, кто это? — повторил Шент.
— Это? Так брат же мой.
— Не знал, что у тебя есть брат.
— Неудивительно. Он здесь проездом. Заскочил, чтобы повидать меня.
Он обменялся со стражником ещё парой несвязанных между собой фраз. Когда беседа была закончена, Амос и Торен пошли дальше. Ворота остались позади.
— Так на чём я остановился? Ах да, Грема! Просто потряса…
— Ты обманул его. — бесцеремонно перебил Торен.
— Кого?
— Часового. Ты сказал ему, что я твой брат.
— Да, сказал. Но где же здесь обман?
— Ещё час назад я знать тебя не знал.
— Я не обманываю людей. — спокойно ответил Амос.
— Я не брат тебе!
— Брат. По вере.
— Это не одно и то же.
— А это так важно?
— Но он-то подумал о кровном родстве.
— Да и шут с ним. — парировал Амос. — Какое нам дело, о чём он подумал? Главное, что мы вышли из города, можем продолжить свой путь и перестать шептаться. — он достал бурдюк, сделал пару глотков и протянул Торену.
— Что это?
— О, чудесный напиток! Попробуйте.
— Нет, спасибо.
— Зря. Но дело ваше.
— Вы лучше расскажите, к чему такая скрытность?
— Но я ещё не закончил рассказ о себе.
— Опустим это. Услышанного мне вполне достаточно.
— Хорошо. Меры предосторожности вызваны историей этих мест. Зим так восемь назад тут случился пожар. Слава Спасителю, обошлось без жертв, но вот церковь сгорела полностью. Случай, стечение обстоятельств, чей-то злой умысел? Не важно. Храм отстроили. Он стал больше, богаче и красивее. Правда, с новым храмом случилось то же самое. Так ещё и после первой службы, проведённой в нём. К утру осталось лишь пепелище. Молва тут же разнесла по городу, что всему виной проклятье. Все беды потом ему приписывали. Болтали, что Спаситель покинул это место из-за грехов тех, кто нёс Его слово людям. Народ у нас простой, легко верят в россказни тех, кто умеет правильно говорить. Я их за это не виню. Нужные слова да в нужные уши. В итоге народ ополчился на служителей Церкви, а те, боясь за свои жизни, просто сбежали.
— Но вы решили остаться, так?
— Я? О, нет. Мы тут оказались куда позже тех событий. Народ уже подостыл, и нашу семью приняли без проблем. Признаюсь, мне самому стало страшно от всех этих россказней о высшей силе, ополчившейся на наших с вами братьев. Но я не смог найти злой умысел в событиях, что сподвигли Церковь к таким кардинальным решениям.
— Тогда к чему все эти ухищрения? Не понимаю.
— Эх. — выдохнул Амос. — Если вы позволите, я продолжу, и тогда, быть может, причины такого поведения станут для вас очевидны.
— Прошу. Продолжай.
Амос уловил нотки гнева в последних словах Торена. Да, молодость не терпит порицаний со стороны.
— Я считал те события случайностью, но вот Церковь относилась к ним совершенно иначе. Однажды в мой дом постучал ничем непривлекательный человек. Таких много можно встретить на трактах, бродячих от одного города к другому. Отец Грен, так он себя назвал в тот день. Соблюдая заповеди Спасителя, мы с женой тут же предложили разделить с нами трапезу. Паломник, подумали мы. И представьте наше удивление, когда мы узнали, что именно я стал причиной его странствия. Но стоило ему поведать цель своего визита и причины, по которым ваш скромный слуга понадобился делу Спасителя, как во мне пробудился тот самый страх, рожденный от крестьянской молвы о проклятии.
— Но кто решится пойти против Церкви столь богобоязненными делами?
Амос лишь пожал плечами и ненадолго погрузился в раздумья.
— Став глазами Церкви, смог заметить, что беды нашего городка были не единственными, что обрушились на графство. Где-то целыми полями гнил урожай, где-то падал скот, рыба, обильно водившаяся в здешних прудах, всплывала кверху пузом. Люд сразу начал винить в этом Церковь. Стоило ей уйти, как несчастья прекращались.
Но вот что было особенно интересно. Недалеко от нас есть деревушка. Там стояла часовня, в которой служил Экрот. Его паства всегда отличалась особо сильной верой. Несмотря на все беды вокруг, в их деревне всё было хорошо.
Я собрался навестить его лично и убедиться в силе этих слухов. По прибытию я узнал ужасную весть. Экрот лишился рассудка и перестал узнавать людей. Его безумные глаза словно лишились способности моргать, а уста изрекали лишённые всякого смысла бормотания. Как могло такое случиться с мудрейшим человеком?
— А что он говорил?
— Разобрать мне удалось не так много. Говорил Экрот о грядущем, и оно его пугало. Пугало так, что лишило беднягу рассудка. Мудрость и безумие, словно две сестры, идут рука об руку.
Молчание окутало бредущих по петляющей, натоптанной дороге. Амос резко остановился, отчего Торен чуть было не врезался носом в его мокрую от пота спину.
— Пришли!
— Куда?
Амос осмотрелся по сторонам и с опаской ответил:
— К моим старым знакомым. Они помогут тебе добраться до Острова. Но будь осторожней, братья нервные и не любят посторонних. — помедля немного, Амос добавил. — Хотя, лучше тебе остаться здесь.
— Может, лучше пойти вдвоём?
— Видишь ли, Нед, старший, как видит незнакомца, так сразу норовит выпустить в него арбалетный болт. Так что лучше спрячься в кусты и жди. А я пойду осмотрюсь.
Торен спорить не стал. Видимо, мысль о кончине отрезвляюще подействовала на него.
Неспешно Амос приблизился к ветхому забору, ограждающему двор. Интересно, на что они тратят деньги от своего промысла? Услуги контрабандистов стоят не мало, а дом выглядит так, словно того и гляди развалится.
Скрип петель открывающейся калитки прокатился по двору и потревожил лошадей.
— Чтоб тебя! — сорвалась с губ любимая фраза Амоса.
Поборов свою нерешительность, он направился к крыльцу. Первым делом он заглянул в оконный проём. Внутри было темно, увидеть что-то было невозможно. Амос подошёл к двери и постучал. Тишина. А что если их нет дома? Эта мысль ему не понравилась.
— Нед! Нел! Вы дома? — он дёрнул за ручку. Заперто.
— Прекрати! — в окне показался силуэт Неда. — Не двигайся!
— Нед, ты чего?
— Ничего. Просто мой арбалет смотрит на твоё сердце. — фраза звучала спокойно и даже отчуждённо.
— Но это же я, Амос.
— Тебя знаю. Второго — нет.
— Второго?
— Не играй со мной, служка церковная.
— Да постой ты. Он со мной.
— А может, это ты с ним, а не он с тобой?
— Прошу, опусти арбалет и дай всё объяснить.
— Пусть покажется, а потом я решу, что делать.
— Хорошо. Только не стреляй. — Амос обернулся и громко крикнул своему спутнику. — Торен иди сюда. Только медленно.
Дважды просить не пришлось. Торен исполнил указание и неспеша направился к крыльцу. Вслед за ним из кустов показалась ещё одна фигура. Это был Нел.
— Нед, послушай. — справиться в волнением Амосу оказалось непросто. — Его прислала Церковь, и если с ним что-то случится, то нам с тобой не сыскать потом своих голов.
— Чихать я хотел!
— Но ты обязан. Забыл, кто вытащил вас из петли?
— Я уже сполна выплатил долг. — сухо ответит контрабандист.
— Выслушай меня, прошу.
— Выкладывай. И не пытайся солгать. Моя тетива дрожит и вот-вот сорвётся.
Амос полностью рассказал свою историю, начиная с паршивца, разбудившего его сегодня. Ответа не было. Лишь через несколько минут скрежет от спадающего засова прервал тревожное ожидание. Дверь распахнулась и перед ними оказался мужчина, средних лет, жилистого телосложения. Суровый взгляд упёрся в незванных гостей. Арбалет был опущен.
— Будем считать, что ты говоришь правду.
— Конечно…
— Но это не означает, что мы будем помогать.
— Ты не посмеешь.
— Иначе что? — словно грозовая туча повис над Амосом контрабандист.
— Послушай, ты же умный человек. — робко попытался возразить Амос. — Разве последствия твоего отказа от такой пустяковой просьбы будут соизмеримы с теми последствиями, когда Церковь и сам Спаситель отвернутся от нас? Разве мы не сможем договориться прямо сейчас?
Долго они стояли на пороге старого покосившегося дома, обсуждая цену предстоящей услуги. Нед не хотел уступать, но Амос своим природным умением сглаживать острые углы смог-таки добиться от него согласия. Цена оказалась на пару монет больше, чем ему обычно платили за каждую переправу до острова, чтобы доставить настоятелю почту и припасы.
После недолгих приготовлений все четверо уже стояли на песчаном берегу. Братья спустили лодку на воду. Нел мастерски запрыгнул в неё, расположился на корме, проверил вёсла и начал готовиться к дальней дороге по морской глади. Амос стоял напротив Торена, провожая его в путь.
— Рад был познакомится, Торен. — протянул он руку для рукопожатия.
— Спасибо за помощь. Жаль знакомство было столь скоротечным. У меня осталось ещё столько вопросов. — пожав руку, с горечью ответил Торен.
— Боюсь, времени на них уже нет.
— Нужно торопиться. Прыгай в лодку, юнец. — вмешался Нед.
Образ вздымающейся лодки быстро удалялся от берега, становясь всё меньше и меньше, пока пока не растворился в тумане.
Силы покидали Амоса, и ноги, словно, заколдованные несли его обратно к семье. Одна мысль не давала ему покоя. Он знал, что выполняя поручение, обрекал молодого послушника на страдания. А как иначе? Быть пастырем своего прихода — это большая честь для любого служителя. Но только не здесь, не на этом острове. Да что там остров? Во всех здешних землях творится не пойми что. Совпадение или закономерность? Раньше он думал, что всё это случайности, и события не были связанны между собой. Но после долгой дороги слова, сказанные Торену, заиграли в его душе новыми красками. Нет, тут явно что-то происходит.
— Милый, с тобой всё в порядке? — знакомый голос Гремы пробудил его от мороки раздумий.
— И да, и нет. — сухо ответил Амос.
Он уже дома. Сидит за семейным столом. За окном слышатся счастливые голоса ребятишек, играющих во дворе.
— Ты какой-то мрачный. — супруга запрокинула полотенце на плечо и села за стол.
Как он оказался дома, растерялся Амос? Попытка вспомнить принесла лишь боль в его голове. Видимо, усталость так сильно навалилась на него, что восприятие прожитых часов исказилось.
— Меня не покидает чувство вины и страха. Страха от грядущего. — последние слова пробудили образ Экрота. Тело похолодело и покрылось мурашками.
— Ты просто устал, дорогой. — Грема обняла его и нежно поцеловала в щёку. — Иди ложись. Сон лечит не только тело, но и душу.
— Ты права, любовь моя.
Поцеловав её, Амос вернулся в свою кровать. Веки медленно опускались, погружая его во тьму, что так нежно обволакивала его сознание и растворяла в самом себе.