Толстые канаты пришли в движение и потянулись вверх, увлекая за собой деревянный настил. Подъёмник — единственный путь наружу из тёмных каменных туннелей, протянувшихся на многие километры под скалой. Некоторые ходы были так глубоки, что уходили под морскую толщу воды. Бывали случаи, когда неосмотрительные рудокопы приближались к морскому дну. Не выдержав напора, стены туннелей рушились, и вода бурными потоками врывалась в узкое пространство под землей, погребая под собой счастливчиков. В таких случаях шахта заваливалась горной породой, и тут же рылся новый проход с поправкой на глубину. Но эта смерть была гуманна.
Хуже, когда кто-то неосмотрительный отбивался от общей массы и терялся в тёмных лабиринтах, обрекая себя на мучительную, голодную смерть. Сколько так сгинуло народу, было невозможно подсчитать, да, и по правде, всем было плевать.
Не пройдёт много времени, как на место погибших встанут новые каторжники. Ведь жизнь за пределами острова была далеко не сахар. Бедность и несправедливость в обществе ставили человека перед трудным выбором. Совершить преступление и прокормить семью или лишить её возможности на выживание. И неудивительно, многие выбирали риск, но лишь единицам удавалось избежать последствий от выбранного ими пути. Поэтому живая сила была в избытке, а если так, то зачем вести подсчет мертвецов?
Джек пребывал в нетерпении. Тело и глаза изголодались по яркому солнечному свету, который не мог заменить собой тусклый свет факелов. Всю неделю он провёл под землей, в непрерывном надзоре за каторжниками, лишь изредка позволяя себе поесть и сомкнуть глаза.
Платформа зашаталась под ногами и тут же раздался скрежет от тормозного механизма. Приехали, понял Джек. Не став медлить и отворив дверцу, он с радостью ступил на твердую поверхность под ногами. Даже спустя столько времени он никак не мог привыкнуть к пустоте под собой. Одна мысль, что тросы могут лопнуть, и он сорвётся во тьму, заставляла его сердце сжиматься.
Пройдя немного вперёд, он услышал приближающиеся шаги. Вскоре в тоннеле показалась очередная смена караула. Идущего во главе колонны он сразу узнал. Уогнер — один из старейших и опытных надзирателей.
— Привет! — радостно поздоровался Уогнер.
— И тебе здравствовать, — Джек протянул руку.
— Давненько тебя не видел. Куда запропастился?
— Служба, — сухо ответил Джек, попутно приветствуя остальных.
— А я слышал, мол старик на тебя взъелся и нарядов надавал.
Стариком часто называли Гарри из-за его долгой службы на рудниках.
— Было такое, — улыбка на лице оказалась натянутой.
— Где же ты ему так насолил?
— Это уже в прошлом.
— Оно и верно. Ладно, пойду я своих догонять, а то ещё заблудятся там, — усмехнулся Уогнер.
— А ты куда направляешься? — поинтересовался Джек.
— Да в самый низ. Вчера новеньких привезли, и старик попросил меня последить за ними. Говорят, отборное отребье, здоровенные и злобные, словно дикие псы.
— Ничего, скоро они поймут куда попали и присмиреют. Но ты аккуратней с ними, мало ли что.
— А то. А потом, после смены, отправлюсь с первым кораблем на большую землю, косточки поразмять. Гарри лично мне обещал.
— Он держит слово.
— А то! — Уогнер на секунду задумался. — Ты про Фергуса слышал? В общем, вчера вечером в столовой этот недоумок решил обыграть в напёрстки Джозефа.
Все знали, что с Джо лучше не играть в азартные игры. Он либо фортовый, либо отличный жулик. Правда, ещё никто не смог поймать его за рукав.
— Ну, и результат был ожидаемый. Проигравшись подчистую, да ещё оставшись должным, Фергус попал в полную власть Джозефа. А тот отказался ждать свои монеты и решил проучить бедолагу. Короче. Вышли мы все из столовки и отправились к Кимболу…
Кимбол был ответственным за всю товарку в лагере. Была у него одна гордость. Самая жирная свиноматка, его любимица. Каждый сезон она рожала ему до тридцати поросят, а после он продавал их сам себе, на нужды каторги, оплачивая деньгами компании. Одним словом, золотая жила для ушлого Кимбола.
— Джо заставил бедолагу в счёт долга объездить эту жирную свинью. Деваться некуда. Долг — есть долг. Это надо было видеть! Фергус перемахнул через забор и, словно дикий зверь, стал красться на цыпочках к своей ничего не подозревающей жертве. Подошёл вплотную, значит, и одним рывком вскочил на неё. Ухватился за уши и вдарил в жирные бока сапогами. Та с диким визгом сорвалась с места и начала кружить по вольеру. Ну, и как ты догадался, немного погодя, на пороге своей лачуги показался голый Кимбол. Он так спешил на помощь своей подруге, что забыл про одежду. А Джозеф возьми, да открой вольер. Хрен знает, как это у него получилось. Боевая свинья сразу в проем и выскользнула, вместе с седоком на ней. Кимбол, как есть, кинулся ловить их по всему лагерю. От такой картины мы все животы понадрывали. Фергус свалился со свиньи и дал деру от разгневанного Кимбола. Правда, паренёк оказался прытким и все-таки успел удрать. Проклятий он наслушался в свой адрес — просто жуть.
— Вот умора!
— А то! — задыхаясь от смеха, заверил Уогнер.
— Ладно, пойду я, — вытирая проявившиеся от смеха слезы, сказал Джек.
— И я, пожалуй, а то ещё своих догонять. Береги себя, — попрощался Уогнер и скрылся за поворотом тоннеля.
Прикрыв глаза ладонью, Джек ступил за свод пещеры, защищённой металлической решёткой. Каждый выход из шахт ограждался такими преградами. Сделано это было для безопасности, на случай бунта. Ведь часть рабов нередко проводила в шахтах несколько дней. Особенно, это касалось тех работ, что велись в самых отдалённых уголках. В случае восстания решётки запирались на металлические цепи с замками, и к ним выставлялась стража. Пара лучников без труда могут удерживать выход из скалы, не давая возможности снести с петель тяжёлые врата. В конечном итоге, бунт сходил на нет. Голод, как главное оружие усмирения, работал безотказно.
Первое, что встретило Джека — шум от живущего полной жизнь лагеря. Раскинутый подле величественной горы, со свойственным ему укладом, лагерь существовал уже не одну сотню лет. На первый взгляд, поселение могло показаться совсем небольшим. Основным и массивным строением был дом Гарри. Построенный на скалистом выступе он возвышался над округой, давая прекрасную возможность наблюдать за всем происходящим. Незаменимая возможность для главного надзирателя. Вторым по значению зданием была столовая, в которой по вечерам собирались незадействованные в нарядах стражи, весело проводящие за кружкой поганого пойла свободное время. Две казармы расположились поодаль друг от друга, напротив основных туннелей ведущих на поверхность. "Разумное расположение" — в очередной раз подметил для себя Джек. Загоны для скотины и небольшая конюшня, в которой лошадей было куда меньше, чем рабочих мулов, медлительных и упертых, находились поодаль.
Но главной достопримечательностью считался воздвигнутый в далёкие времена обелиск, устремлённый своим острием в небосвод на многие метры. Сверху вниз тянулись имена здешних работников, покинувших этот грешный мир. Имена выбивались каменщиками, и их протяжённый список уже подходил к самому основанию стеллы. Места оставалось все меньше и меньше. “Не дождёшься! Не будет моего имени на твоём теле!” — словно расписав свою судьбу до самого занавеса, рассуждал Джек.
Всё поселение окружал невысокий частокол, ограждавший скорее от ветреных потоков, гонимых с моря, нежели от нападения извне. Да и откуда тут взяться врагам? Окраина империи, на забытом всеми богами ничтожном клочке суши. Да, был ещё порт, дорога к которому начиналась за северными воротами. Построенный в самом глубоком месте, на прибрежной части острова, он без труда способствовал заходу больших кораблей. На них привозили осужденных — рабов. Обратно на материк доставляли добытые здесь металлы. В пользовании у стражи были лодки. Они использовались больше для рыбной ловли, но иногда на них добирались и до рыбацкого городка.
Внешняя часть лагеря не шла ни в какое сравнение с тем, что было скрыто в самой скале. Помимо постоянно разрастающихся тоннелей, старые отработанные шахты часто отводились под местные нужды. Так, в самой скале был главный склад. В нём хранилось не только добытое из недр, но и запасы еды, и весь остальной провиант. Несколько выдолбленных в самой горе комнат: оружейных и жилых — для местного гарнизона. Также для заключенных располагались огромных размеров залы, в каждом из которых могло находиться более трёхсот человек. Так что лагерь больше напоминал собой муравейник. Снаружи находилась небольшая часть колонии, а всё самое важное и необъятное жило под землей.
Протерев глаза и поняв, что свет больше не причиняет ему боли, Джек напрямую, через весь лагерь, отправился в столовую. У него было неотложное дело, требующее его присутствия. Правая створка входных дверей была приоткрыта, видимо, для проветривания душного помещения. Зайдя внутрь, Джек, вскинув руку, поприветствовал своих сослуживцев и без промедления двинулся к кабинету Винса.
Кругловатый мужчина с редкой бородой навис над своим столом и, раздувая щеки от умственного напряжения, пытался разобраться в отчетных бумагах.
— Здравствуй, Винс, — нерешительно прервал его Джек.
Маленькие карие глаза тут же перекочевали с листов бумаги на ворвавшегося наглеца. Но стоило Винсу собраться с мыслями и узнать гостя, он тут же скомандовал:
— Проходи и закрой за собой дверь. Ты опоздал, — он откинулся на спинку стула.
— Прости, были обстоятельства, — закрыв за собой дверь, Джек сел на свободный стул.
Из-за отсутствия окон в небольшой комнате всегда царил полумрак, а воздух пропитался запахом истлевших свечей. Вдоль стен тянулись старые и повидавшие жизнь шкафы, заваленные исписанными бумагами. Распоряжения и накладные хранили множество тайн, в которых и пропадал хозяин странной комнатушки. По центру маленького помещения располагался деревянный стол с приставленной к нему тумбочкой. Тумбочка — единственное место, где всегда был порядок — только наполненный вином графин да пара стаканов.
— Слышал и знаю. От того и не серчаю на тебя, — примирительно сказал Винс.
— Я, как освободился, сразу к тебе.
Джек заметил на себе уставший взгляд тучного собеседника.
— Пить хочешь?
— Не откажусь, — охотно согласился Джек.
— Вон, на тумбочке стоит графин. Наливай.
Зная изысканный вкус хозяина, глупо было отказываться от такого предложения. Винс никогда не держал паршивого пойла в своём кабинете.
— Так зачем пришел? — не став дожидаться пока Джек утолит свою жажду, поинтересовался Винс.
— Как зачем? У нас же с тобой дело, — залпом допив вино, не скрывая удивления, ответил Джек.
— Ты принес деньги?
— Ещё нет. Но деньги будут, как только Гарри рассчитает меня.
— Тогда почему ты сразу к нему не пошёл?
— Мне показалось, лучше сперва зайти к тебе и узнать не поменялось ли…
— Все в силе, — пресёк на корню необоснованные домыслы Винс. — Лучше поспеши, пока Гарри у себя, а то вдруг опять отправится в шахты и затеряется там на пару дней.
— Спасибо тебе, — повеселел Джек. — Тогда я пойду?
— Иди, — пожал плечами Винс.
Джек замер у входной двери и все никак не решался спросить.
— Ещё что-то?
— Да. Я хотел узнать, как он там?
— Всё хорошо. Тебе не стоит переживать. Я держу своё слово, пока ты держишь своё, — совершенно спокойным и деловым тоном пояснил Винс.
— Спасибо, — но видя, как собеседник уже успел вернуться к своим цифрам, Джек решил отложить этот разговор на потом.
Он застал Гарри на заднем дворе дома. Сидя на скамье тот устремил свой взор на морские волны, без устали накатывающие на золотистый берег и непрерывно омывающие песчаную гальку. Сам двор был окружен разнообразной растительностью. Небольшие кусты и цветы вырывали из серых и однообразных будней лагерной жизни, даруя возможность побыть наедине с самим собой. Никто из здешних даже не подозревал, что Гарри, старший смотритель, самый суровый из всех своих предшественников, лично, своими руками и вырастил этот чудесный сад. Странное хобби для такого как он. Джек уже не представлял своего наставника без данного уголка безмятежности.
— Не помешаю?
Сидевший доселе неподвижно Гарри лишь поднял вверх руку и жестом пригласил ученика подойти поближе. "Он знал что я приду", — промелькнуло в голове у Джека. Пройдя по узкой дорожке ведущей до самой скамьи, он присел подле учителя.
— Давно ты сюда не приходил, — словно укоряя гостя, начал Гарри.
— Так служба же, — решив не напоминать о своём наказании, абстрактно ответил Джек.
— Верно. Служба.
Интонация и скорость, с которой говорил учитель, насторожили Джека.
— У тебя все хорошо? — спросил он.
Словно придя в себя от вопроса, Гарри обернулся.
— Прости. Я просто размышлял и никак не мог прогнать свои мысли. Но твой приход помог мне справиться с их наваждением. — Кивнув в знак благодарности, подытожил наставник.
— Что за мысли?
— Да так, пустяк, — Гарри усмехнулся и отвёл свой взгляд. — Состарился я и даже не заметил, как это произошло.
Джек впервые слышал подобное откровение от учителя. Он всегда был несокрушимый и несгибаемый. Казалось, что и сам мир признавал его силу. А тут такое!
— Ты ведь несерьёзно? Главный надзиратель, гроза бандитов, каторжников и непререкаемый авторитет среди своих. Ты ни разу не прогибался под обстоятельствами и всегда находил выход, даже там, где многие предпочитали сдаться. Прости, но я не верю, что какие-то года способны сломить твою решимость.
— Скоро мне стукнет пятьдесят. Я чувствую, как с каждым прожитым днём мне всё трудней становится держать осанку. Просыпаясь по утрам, тело изнывает от ломоты, словно канатный трос под тяжестью поддона, поднимаемого с самых низов наших шахт. Что это, если не старость?
— Думаю, ты просто устал. Тебе бы сменить обстановку, развеяться. Может, в рыбацкий городок заглянешь, пощупаешь тамошних девок, и хмурые мысли покинут тебя. Вон, Уогнер от одной мысли о девках сразу приободрился.
— Уогнер? Дурень, что называет меня стариком?
— Разве? — растерявшись и поняв свою ошибку, смутился Джек. Не стоило упоминать о нём.
— Впрочем, не так уж он и неправ. Но я говорил о другом. Вот взять в пример тебя. Ты молод. Твой срок пребывания в этой тюрьме скоро подойдет к концу, и пред тобой будет открыт целый мир. Куда ты отправишься и чем займёшься? Ты думал об этом?
Джек опешил от заданного ему вопроса. Нет, он часто думал, что будет после его освобождения. Но Гарри впервые лично спросил его об этом.
— Не знаю, — искренне признался Джек.
— Тогда послушай мой главный совет. Не будь как я.
— Не понимаю…
— Не перебивай и выслушай. Будучи юнцом, под стать тебе, я прибыл на этот остров. Это был мой выбор, никто меня не заставлял его сделать. С самых первых дней все мои усилия были направлены на достижения цели — стать лучшим из стражей, а после — возглавить гарнизон. Так и вышло. Мне безумно нравилось, когда каторжники, завидев меня, опускали свой взор себе под ноги и молились богам, чтобы я прошёл мимо. Власть — страшное слово. Оно поглощает твою душу и наделяет сердце счастьем. Но всё это оказалось пустым. Лишь спустя прожитые годы, я понял это. Осознание, словно пущенная стрела, пробило мой разум. Я попросту утратил драгоценное время — свою жизнь. У меня нет самого главного, истинного счастья, — встав со скамьи Гарри подошёл к обрыву своего сада и не оборачиваясь к Джеку, задал вопрос. — Ты понимаешь о чем я?
— Нет, — изумился ученик.
— Семья, — выдохнув и немного ссутулившись, продолжил Гарри. — У меня нет никого, я одинок. Ты говорил про девок. Они могут утолить похоть, но не решить главного. Каждому сердцу нужна своя половина. Та, которая пройдёт с тобой по жизненному пути и подарит радость родственной близости. А после, если позволят боги, у вас появятся вездесущие и озорные малыши. Ты построишь дом, и дети наполнят его своим смехом. Сама возможность видеть, как они растут, сделает тебя самым счастливым человеком. Ты спросишь откуда мне это известно? Да глядя на тебя, я осознал всю глубину своих прошлых заблуждений. Ты словно кровный сын, которого никогда не было и уже не будет у меня. Сама мысль о скором твоем отъезде сделала из меня самого несчастного человека. Неизбежность, что я останусь один, открыла мне глаза, на то, кто я и чего добился. Одинокий старик, ни больше и ни меньше.
Джек замер в нерешительности. Он даже помыслить не мог о подобном в душе своего наставника. Услышанное стало откровением, застигшим его врасплох. Гарри прав. Скорая свобода пьянила и манила. Хотелось скорее сбежать с этого острова. Но теперь, как быть теперь?
— Я могу остаться, — как дико прозвучала эта фраза.
— Остаться? Что ты? Нет! Я буду первый, кто запретит тебе подобное и лично прогоню за шиворот с этой убогой земли.
— А я останусь! — неожиданно для себя стал упорствовать Джек.
— Глупец! Ты видимо не слушал меня, — обернувшись к нему, разгневался Гарри. — Пойми, я не позволю тебе сгинуть здесь. Ты должен. Нет, ты обязан быть свободным. Плыви, как можно дальше, найди свою единственную и не смей отпускать, построй для неё дом и заделай столько детей, сколько сможешь. Расти их и воспитывай. Не будь подобен мне, старому, одинокому ворчуну, — подойдя вплотную, уже шепотом добавил Гарри. — Только прошу, не смей делать глупостей. Уйти отсюда надо по закону, иначе не будет тебе той жизни, о которой я поведал.
Последняя фраза болью отозвалась в сердце Джека. Зачем он так сказал? Неужто знает о планах? Растерянный взгляд встретился с карими глазами Гарри. Он знает, понял Джек. Но откуда?
— Но как ты… — хотел было объясниться Джек, но Гарри его прервал.
— Тихо. Слышишь? Узнаю быстрые шаги Райли.
И правда, спустя пару секунд Джек тоже услышал быстро приближающегося человека.
— Гарри! Скорее, Гарри! — ещё находясь по ту сторону заднего дворика, уже кричал стукач.
Дверь резко распахнулась, и горбун буквально повис на ней от усталости.
— Ну, что молчишь? — рявкнул на него главарь.
— Бунт, — единственное, что смог вымолвить горбун.
— Кто?! — рассвирепел Гарри.
В этот момент Джек увидел, как переменился учитель. Ещё минуту назад старик роптал на свою судьбу, а сейчас пред ними стоял свирепый надзиратель, неведущий пощады.
— Не молчи, собака!
— Человек Уогнера поднялся из тоннелей весь в крови. Он сказал, что всю его группу перебили, а Уогнера порвали, словно соломенную куклу, надвое.
— Где он?
— В столовой. Но скоро сдохнет, — немного отдышавшись и придя в себя, чётче стал выговаривать слова Райли.
— Падаль! Так и знал, что с ними будут проблемы! — от души выругался Гарри.
В этот момент до слуха троицы донесся нарастающий звон колокола — сигнал тревоги.
— Это Томас, — рапортовал Горбун.
— Хорошо. Иди собирай людей и стройтесь у стеллы, а ты, Джек, за мной.
Следуя за учителем, Джек немного узнал, про кого именно говорил Гарри. Пару ночей назад к их порту пристал корабль. На борту был богатый "говнюк" с полусотней заключённых. Гарри они сразу не понравились, здоровые и агрессивные. Он сперва хотел послать богача куда подальше, но покусился на золото и принял этих верзил. Затем он перековал их в свои кандалы, велел спустить в самые дальние тоннели и заморить голодом, так как интуиция подсказывала, что будут проблемы. Именно поэтому он и отправил Уогнера с его ребятами вниз. Но как рабам удалось перебить целый отряд хорошо вооружённых стражников?
Облачившись в броню, Гарри вместе с Джеком отправились к остальным. Под стеллой собралось почти сто стражей, в кольчужных рубахах, с щитами и копьями.
— Слушайте меня! — начал свою речь командир к поднятому по тревоге гарнизону. — Там внизу сраные выродки убили наших друзей. Сейчас мы пойдём и вырежем каждую суку, что посмела пролить кровь наших ребят. Мы выпотрошим их никчёмные брюха, а после засыпем всю эту мертвую свору солью. И поверьте мне, ни одна долбаная тварь не сможет сожрать их плоть! Они будут гнить на солнце в знак назидания остальным ублюдкам, в чьих тупых головах может зародиться мысль о бунте! Тому, кто приведёт мне живьём отребье, убившее Уогнера, обещаю, я выкуплю всех шлюх в рыбацком городке на одну ночь, и пусть этот счастливчик молится всем богам, дабы они даровали ему сил на этих красоток! А если сил не хватит, то пусть берёт с собой троих друзей на эту оргию!
Последняя реплика Гарри пробудила радостный рёв. Он знал, как завести толпу. За пролитую кровь по его приказу он готов был заплатить по-царски, и людям это нравилось.
— Так идите к подъёмникам, спуститесь вниз и возьмите свое!
После этих слов толпа сорвалась с места и двинулась к двум главным ходам в шахты, подымая пыль от топота многочисленных ног.
— Джек, останься тут.
— Я пойду с тобой.
— Не время пререкаться. Ты нужен будешь здесь.
— Но почему?!
— Потому что я так решил. Я доверяю лишь тебе. Собери тех олухов, что опоздали, и держите подъёмники. Если рабы полезут наверх, срежьте канаты и уроните один подъемник, второй держите для нас. Главное — не забывай про решетки. Ты понял меня?
— Да, — расстроившись, согласился с ним Джек. — Но если я буду тут, кто тебя прикроет?
— Томас и Райли пойдут со мной.
В этот момент Джек заметил как из-за спины учителя вырос силуэт Томаса в полном облачении.
— Ты справишься, юнец, — подмигнув, по-отцовски обнял его на прощание Гарри.
С того момента, как карательная экспедиция спустилась во тьму, прошло уже немало времени. Солнце успело войти в зенит и уже стремилось к краю морской глади. В первые часы после начала бунта из тоннелей поднимались небольшие группы каторжников с несколькими охранниками, теми, что были ближе к выходу. Заперев рабов за решетками и расспросив немногих очевидцев, Джеку стало понятно, что где-то глубоко под землей кучка рабов восстала и перебила своих надзирателей, а после пошла по тоннелям и стала убивать всех на своем пути. Правда, все опрошенные не видели самих бунтовщиков, а лишь слышали предсмертные крики умирающих. Голоса, отражённые от стен коридоров, могли пролетать огромные расстояния, вселяя панику в сердца остальных. Были и те, кто видел отряд Гарри продвигающийся всё глубже под землю, следуя на крики обречённых. Но уже никто не видел их, идущих в обратном направлении.
Джек не находил себе места и по десятому разу проверял, как выполняются его распоряжения. Заслоны выставлены у каждого подъёмника. Подле них стоят по пятнадцать воинов, вооруженных арбалетами и луками, готовые стать непреодолимой стеной на пути к свободе бунтовщиков. Также он приказал снести носилки к самому подъёмнику и организовать перевалочный госпиталь у стеллы на случай появления раненых. Он не сомневался, они будут.
Но время шло, и из кромешной тьмы перестали подниматься люди, будь то каторжники или его сослуживцы. Ожидание стало нестерпимым и ежесекундно изводило душу в неведении. Решив, что медлить больше нельзя, и ему нужны ответы на мучавшие вопросы, Джек собрал небольшой отряд смельчаков и стал готовиться к спуску вниз. Вдруг раздался крик.
— Поднимаются!
По двум тоннелям зашумели канаты. Самих подъёмников ещё долго не было видно. Но натяжение канатов лучше всяких слов говорило, что те переполнены. Чем выше поднимались поддоны, тем отчётливей доносились голоса тех, кто находился на них. Крики и мольбы о помощи, проклятия и истерический плач вперемешку со стонами умирающих. Не такого возвращения ожидал Джек.
Когда оставалось не более ста метров до поверхности, какой-то из стоявших рядом стражников сбросил вниз горящий факел. Пламя скользнуло во тьму, даруя тусклое освещение для ожидавших наверху людей. Вскоре факел упал на сам подъёмник. В его тусклом свете виднелись люди, взвалившиеся друг на друга и корчившиеся от боли. "Да они как черви в ведре", — промелькнуло в голове у Джека. С трудом на подъёмниках могли разместиться до двадцати человек, а сейчас, даже по очень предварительным подсчетам, там находились около пятидесяти.
Скрежет от дерева разнёсся по помещению, и подъёмник застыл. От представшей картины нескольких стражей сразу вырвало. Кровавые тела иногда подавали признаки жизни, ворочая конечностями. Одна сплошная кровавая масса, перемешанная с внутренностями и дерьмом умирающих людей. Тёмные потоки крови стекали сквозь деревянные щели во тьму, будто бы бездна пыталась вернуть сбежавшую от неё добычу.
— Вытаскивайте их! — совладав с собой, скомандовал Джек.
Он первым подскочил к раненым, пытаясь спасти тех, кому ещё можно было помочь. Люди мелькали с носилками, вытаскивая полуживых на свежий воздух, а Джек ворочил окровавленые тела. Он всё время выкрикивал имя своего учителя. Но тщетно, поддон опустел, а вместе с ним и надежда найти Гарри. Словно не свои ноги несли его по залитой кровью тропе туда, куда сносили всех раненых. "Может я проморгал его? Ведь не мог же он остаться там, внизу?” На улице, подле стеллы, где ещё днем стояла сотня солдат, теперь лежали тела и те, кто вот-вот готовился отправиться к Спасителю. "Как такое возможно? Кучка рабов перебила опытных и вооруженных солдат?" Разум отказывался верить во всё происходящее в этот момент.
— Руби канаты! — знакомый голос выкрикнул из толпы.
Джек сразу узнал его. Райли. Если этот выжил, значит и Гарри жив! Кинувшись со всех ног, он, словно буря, налетел на окровавленного и обезумевшего горбуна, схватил его за плечи и закричал:
— Где Гарри? Где? Говори!
Тот лишь указал рукой в сторону столовой, где, оперевшись спиной о стену, одиноко сидел человек.
— Отпусти! — отмахнувшись, горбун схватил топор и направился к тоннелю, зазывая остальных рубить канаты.
Нерешительно и с опаской Джек подошёл к раненому. Не было сомнений, что это Гарри. Но жив ли он?
— Гарри?
— Скорее, то, что от него осталось, — съязвил учитель.
— Ты как?
— Могло быть и лучше.
— Что произошло? — Джек принялся осматривать его раны.
— Нас перебили, как щенят. Но это были не люди, — Гарри закашлялся и сплюнул кровью.
Вид у него был плачевный. Левая рука лежала поверх брюха, прикрывая распоротый живот. Кольчуга не спасла, её разорвали словно тряпичную рубаху, распоров плетение.
— Чем это тебя так?
— Когтями, — сухо ответил учитель.
— Когтями?
— У этих тварей безумно острые когти и хвост.
— Что ещё за твари?
— Да я и сам толком не понял. Сперва мы натолкнулись на обезумевших рабов. Они кидались на нас голые с кирками и камнями. Разобрались с ними быстро. Потом начался ад. Из-за спин рабов по потолку и стенам поползли отродья. Тела похожи на человеческие. Вместо лиц вытянутая морда и пасть, набитая клыками. Длинные лапы, а когти с лезвие ножа. Опасней всего оказался хвост. Зависая на потолке, они словно копьём орудовали по нашим людям, пронзая их в один удар. Мы подняли щиты и стали отходить. Томас ударил по деревянным опорам и обрушил тоннель. Твари и часть наших ребят остались под грудой породы.
Гарри снова закашлял и скорчился от боли, но вскоре продолжил:
— Мы бросили щиты и кинулись обратно к подъёмнику. Но упыри поодиночке нагонялим нас. Эти крики! Они до сих пор не смолкают у меня в ушах. У подъёмника, когда мы уже поверили в спасение, на нас напали. Мы бились и падали замертво, пока не заработал механизм. Один уродец спрыгнул на меня и ударил. Единственным касанием распорол мне кольчугу. Он бы прикончил меня, но Томас размозжил ему башку своей дубиной и помог мне залезть на поддон. На той гадине были такие же татуировки, как на одном из рабов, которых доставил торгаш, — Гарри склонил голову. — Томас выбраться не успел. На него сразу накинулись твари. Но видит Спаситель, даже тогда он не произнес ни слова. Как жил молчуном, так и умер.
Грохот раздался из пещер, и столб пыли ринулся наружу. Канаты срублены. Подъёмник рухнул во тьму. Теперь-то им сюда не подняться.
— Это их не остановит, тебе нужно бежать Джек, — словно прочитав мысли, сказал Гарри.
— А как же ты?
— Со мной кончено, а вот у тебя ещё есть шанс.
— Я не брошу тебя!
— Ещё как бросишь! Ты мне уже ничем не поможешь, — очередной приступ кашля, — а вот своему брату, да.
От услышанного у Джека отвисла челюсть.
— Но как?
— Да вот так! Я же старший надзиратель.
— Но почему ты мне раньше не сказал, что знаешь?
— Неважно. Бери братца, и валите отсюда. Но только не в порт, там будет резня. Весь этот бунт очень похож на спланированное нападение. "Золотые" рабы, восстание, твари — в такие совпадения я не верю. Ещё мне вчера сообщили, что корабль богатого ублюдка стоит рейдом неподалёку от острова. Думаю, он мчится к пристани или уже причалил. Значит вторая волна атаки будет с моря, и порт окажется ловушкой.
— Но куда тогда бежать?
— На маяк, к пастырю. Через два дня туда причалят контрабандисты с ними и отплывёте. И ещё одно. Помнишь в моем саду куст с белыми большими цветами?
— Да.
— Под его корневищем я зарыл все свои деньги. Как всё здесь устаканится, наведайся и забери. Это мой тебе подарок, — с улыбкой на лице проговорил Гарри, но вдруг замер и устремил свой взор на гору. — Они уже здесь.
Силы покидали Гарри, и говорить становилось всё труднее.
— Беги.
— Но я не оставлю тебя им!
— Оставишь! — Гарри оттолкнул от себя Джека.
— Но ты же мне как отец! — откровением для обоих прозвучали эти слова.
— Знаешь, малец, ты только что сделал меня самым счастливым из всех. Теперь даже умирать не страшно. Ведь я знаю, моя жизнь прожита не зря. — слёзы потекли по лицу Гарри. — А, проваливай уже, сын.
Поднявшись, Джек обнял старика и прошептал:
— Спасибо, отец.