И век и миг... [Стихотворения и поэмы] - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 1
Дорожная притча
А началось всё с войны.
Все наши молодые мужики, а вслед за нами и немолодые, ушли на фронт. Туда же ушли и все справные лошади и новые трактора. Остались на подмену только мы, деревенские мальчишки. И как-то заважничали сразу. Как же — теперь, дескать, и мы сила. Дома и в колхозе.
Помню, получил я наряд от Маруськи-бригадирки в поле за кормами ехать. Что ж, ехать так ехать. Запряг старую кобылу и — трюх, трюх — по мартовскому сырому снегу за околицу.
А погодка была — ах! Солнце высокое, тёплое, ручейки в санных колеях переблёскивают. Красота! А тут ещё вчера вечером от отца с фронта письмо пришло: жив, здоров, врага бьёт. Ну, как тут, скажите, не возликовать, не преисполниться, а?
И я преисполнился.
— Н-но! старая! — кричу и кнутиком, кнутиком её эту старую для порядка пошевеливаю. Кричу, а про то и знать, молодец, не знаю, что её уже дважды до меня в оглобли ставили. Первый раз ещё ночью — мальчишку в больницу отвезти, второй раз утром — за жмыхом съездить.
И вот в третий раз.
Подъехал я к омёту, гляжу, а он как не омёт совсем, без овершья стоит. Эге, думаю, да тут кто-то ещё осенью задолго до меня сильно набезобразничал: не с боков, как полагается, брал, а сверху, как полегче, скидывал. Вот он за зиму после дождей и промёрз насквозь, омёт-то. Бронзовая на вид просяная солома теперь и по весу стала бронзовая. Но это меня, весёлого, не очень-то смутило. Вместо полувоза-накопылка я постарался и навалил аж целый воз. А потом и сам на возу уселся.
— Н-но, старая, трогай!
И старая тронула. Не сразу, правда, с трудом, но тронула, а когда тронула, пошла ровно-ровно, в полный натяг пошла, как бы боясь потерять эту ровность, на самом пределе пошла. Был бы тогда на моём месте отец, он бы сразу с воза — долой. А я — нет. А я, а я, как Будда какой, сидел на возу и не без удовольствия смотрел на горизонт, а, точнее, на самого себя с горизонта: чем я, дескать, не мужик! И до того, видать, загляделся на себя верховного, что напрочь позабыл самое наипростое правило извозного дела.
А смысл этого правила был такой: сидишь ли ты на возу, рядом ли с ним идёшь — гляди в оба. Вперёд, вдоль дороги, гляди и гляди вниз — под ноги. И постарайся не впадать в край. Ни в тот, ни в другой. Стрежень в голове держи.
И вдруг лошадь стала.
Как бы, повторяю, в таком случае поступил бы мой отец? А очень просто: слез бы на землю и снизу обследовал бы: в чём задержка? А я — нет. Я сразу же за кнут и давай, давай тем кнутом ото всего плеча охлёстывать лошадку. Да хорошо ещё, что кнут умнее меня был — сам на неловком ударе из руки выпал. А так бы я, нет, не слез. А когда всё-таки слез, то от великого удивления рот свой шире дядиных ворот раззявил: воз-то не на снегу, а на голой земле стоит. Это меня, конечно, огорчило, но не очень уж чтоб. Опять же я с рывка начал: то правой вожжей — дёрг, то левой. Правой — левой, левой — правой… И до того издёргал, видать, безотказную животину, что она, казалось, уже всякую чувствительность потеряла: убей — шагу больше не сделает. И только тогда я наконец образумился, взял кобылу под уздцы и попросил. Да-да, именно попросил:
— Ну, милая, трогай!
Раз попросил, два попросил… И ещё раз, и ещё… И — представьте себе — тронула, пошла, милая. И не влево пошла и не вправо, а так, как спина и копыто ей подсказали — прямо. Вот ведь, оказывается, сила какая в слове. Так и в писательстве. А писательство, как я понимаю, это тоже своего рода извоз: дорога к слову, в слове, и дальше слова — к читателю. Дорога из жизни в жизнь. А раз так, то тут тоже, милок, гляди да гляди. В корень слова гляди: что везёшь и зачем? И в даль слова гляди: откуда везёшь и куда? И при этом не впадай в край ни в тот, ни в другой. А главное, стрежень в голове держи и нос почём зря высоко не задирай. Так-то.
Жизнь
А всему причиной — мамаИ всему основой — Русь.Я родился в поле прямо,Там возрос и тем горжусь.Потому за всё радею:Сеять жизнь — моя идея.И не надо мне иную —Продолжаю посевную.Стихотворения
I
«Жизнь моя — поэзия…»
Жизнь моя — поэзия!Ты, как боль — по лезвию,Ты — водой и посуху,На крылах и с посохом,Ты и днём и полночьюК людям скорой помощью…От любви нетрезвая,Торжествуй, поэзия!«Не по своей лишь только воле…»
Не по своей лишь только воле.Я к вам от памяти, от боли,От вдовьих слёз и материнских,От молчаливых обелисков,От куполов у небосклона…Я к вам по праву почтальонаИз этой бесконечной дали,Из этой необъятной шири.Они своё мне слово далиИ передать вам разрешили.«Есть дно у кружки, у стакана…»
Есть дно у кружки, у стакана,Есть дно у моря-океана.По дну течёт, бежит река…А есть ли дно у родника?Идут года, проходят дни.Родник, он вечности сродни.«„Пространство“. Не люблю я это слово…»
«Пространство». Не люблю я это слово,В нём нет лица, нет отзыва от зова,В нём сердца нет ни в радости, ни в боли.Пустой простор. Другое дело — поле.Дорога в лес, тропинка с огорода…Люблю, когда на вырост вся природа,В живых чертах и в родниковой силеПо имени и отчеству — Россия.РОДИНЕ
От Балтийска до КурилБудто кто мне дверь открылИ сказал всерьёз при этом:«В долг даю — оставишь детям,Будут внуки — им оставишь.Не сплошай, смотри, товарищ».РОДНОЙ ЯЗЫК
От неба над странойИ до тетрадки школьнойОн весь берестяной.И великоглагольный.Смысл без него немой.И безымянны вещи…Он с детства твой и мойИ всенародно вещий.«Язык наш — разумник: любые узлы…»
Язык наш — разумник: любые узлыРазвяжет умно и толково изложит.Вот гений при случае может быть злым,А разум при случае злым быть не может.Таков он по складу, по смыслу таков.Не зря ж он в почёте у всех языков.«С детства один у них сад-огород…»
С детства один у них сад-огород,Разница только в простом распорядке:Мысль без оглядки — вперёд и вперёд,Разум — вперёд, но с учётом оглядки.Дерзость приветствую, скорость люблю…Тормоз, он тоже товарищ рулю.«То, что доступно сердцу и уму…»
То, что доступно сердцу и уму,Всё от Него и всё Ему, Ему,Всевышнему. И звон колоколов,И горький смысл исповедальных слов…И лишь один вопрос от простоты:А почему мы с Господом на ты?И где ответ? Ответа нет пока.Он где-то там, в глубинах языка.«„В начале было Слово“. Было, да…»
«В начале было Слово». Было, да!Оно сильней и мимики, и жеста,Насущное, как хлеб и как вода,И яркое, как тот петух с насеста.Люблю слова, в которых смысл и вес,В которых чисто, но отнюдь не голо.Я сам словесник, но боюсь словес.Да здравствует пришествие глагола.«Всему свой ход, всему своя молва…»
Всему свой ход, всему своя молва,Всему свой слог в словесном обиходе.Да, ты права: я не ищу слова,Уж если что, они меня находят.Уж если что, они одним рывкомСрывают с нерва заспанную полночьИ в чём душа по снегу босикомЗа слогом слог бегут весне на помощь,За слогом слог, как благодатный ток.И день рожденья празднует цветок.«Всего себя безумно возлюбя…»
Всего себя безумно возлюбя,Учти, цветок цветёт не для себя,Не для себя красуется, живёт,А как весна — пчелу к себе зовёт:Сюда, сюда, любимая, сюда!И погружаясь в глубину плода,Весной опять встречает нас с куста.Да воцарится в мире красота.КРАСОТА
Взгляд весёлый, облик юный,Губ доверчивых уют,Ноги — звончатые струны —Не проходят, а поют.Всё в ней в радость, всё в ней в помощь,Всё в ней — ласка и привет.Вся таинственна, как полночь,Лучезарна, как рассвет.«Пустыня — вроссыпь, слитно — монолит…»
Пустыня — вроссыпь, слитно — монолит.Им радоваться сердце не велит.Вот почве — да. Какой-то там вершок,А из него — упрямый корешокС цветком в руке — уж так заведено —А там, глядишь, — янтарное вино,А там, глядишь, — румяный каравай:Ставь всё на стол и угощай давай.Вот это — да. Вот это — монолит.Простой народ и никаких элит.«Народ. А кто такой народ…»
Народ. А кто такой народ?Волна к волне из рода в род,Из поколенья в поколеньеНерасторжимое волненьеВезде: в Москве и на селе,Он — и мужик навеселе,Он — и артист в БелоколонномВ одном-единственном числеИ в многолюдно-миллионном.Народ — и звёзды, и кресты.Он поимённо я и ты.«Уж так сошлось, уж так сложилось в жизни…»
Уж так сошлось, уж так сложилось в жизни, —Весь наш восторг и слава афоризму.А поговорке что? А поговоркеДовольно всплеска солнышка в ведёркеИз глубины живого родника…Тем и красна хозяйка языка.МАМИНЫ СЛОВА
Говорила мама «летось», —К нам в окошко — Наша светлость.Говорила мама «знамо», —Куличок из печки прямо,Краснощёк и духовит:Ешь скорее — улетит.Всё, что мама говорила,Складно всё и сдобно было.«Добро — к добру — Мне мама говорила…»
— Добро — к добру. — Мне мама говорилаИ добрых всех добром благодарилаИ, величая всех, всех горячо любила,Всем находила место у огня.И лишь себя повеличать забылаЗа то, что в муках родила меня.«Ах, частушка, ах, частушка…»
Ах, частушка, ах, частушка,Ты нисколько не простушка.Расступись, углы и стены,Дайте небо вместо сцены,Дайте ноченьку без платьяДа любимого в объятья.Распалю его до края.Я такая-растакая!МОЛОДОСТЬ
Безудержно весенняяВ цветах и облакахИдёт, как потрясение,На звонких каблуках.В награду ей соловушка,А все преграды — прочь!Бедовая головушка,Сиреневая ночь.Идёт сама природа,Играет на волне…Приветствуйте, народы,И радуйтесь весне!«Поэзия всем возрастам покорна…»
Поэзия всем возрастам покорна:Блистательная спутница лучу,Она цветок нам преподносит с корняИ зажигает молнией свечу.Она — и гимн, и песенка простая.Она сквозь все железы прорастает.«А для меня оно не бремя…»
А для меня оно не бремя,Моё неласковое время,Моё — с подворья и с крыльца,Моё — в моих чертах лица,Моё — в чертах моей страныИ с той и с этой стороны.Оно — мой крест, мой ратный стяг,Зарёй восшедший на рейхстагИ отворивший дверь в зените…А что не так, уж извините.«Обнимает, а не ссорит…»
Обнимает, а не ссоритЮность с древностью седой.Речка Сороть — это ж сородь,Сродность берега с водой.У неё свои заветы.Даль своя, свои дела:Вон какого нам поэтаС берегов своих дала.ДОМ НАД СОРОТЬЮ
Прилетел ли ты, приехал,Заходи в его уют.В нём два Пимена, два Века,В добром здравии живут,Слово чествуют и шуткеПоиграть дают в усах.В нём и внучке их, Минутке,Не стоится на часах.Сутки складывает в годы,Поджидает третий Век.Ба! Да он уже у входаС шапки стряхивает снег.ЯЗЫК ПУШКИНА
Его язык — язык волненья:Волна к волне, к строке строка,Как просверк чудного мгновенья,Опередившего века.Он свет из тьмы, как дождь из тучи,Он лиры звон и блеск меча.В нём — зимний лес и сад цветущий.И на столе творца — свеча.«А он и вправду бесподобный гений…»
А он и вправду бесподобный гений,Неповторимый в просверках мгновенийИ незабвенный в памяти веков.Таков вердикт вселенских языков.И всё же, всё же, говоря по-русски,Он сам себе оценщик: «Ай да Пушкин!»И озорник на поприще амура.Он — весь душа и ум без перехмура.«Он прост и неизбывен…»
Он прост и неизбывенВ любые времена.Он и Боян, и Пимен,И солнце, и луна.Погода — непогода,В нём бьётся пульс огня.Он с нами до восходаИ до заката дня.«И впредь шуметь его глаголам…»
И впредь шуметь его глаголамПо городам по всем, по сёлам,По всем просторам кочеватьИ жечь сердца и врачевать.«Который год ещё раз и ещё…»
Юрию Лодкину
Который год ещё раз и ещёЯ в спор вхожу с изысканным поэтом.Он мне внушает: кудри — хорошо,Я соглашаюсь, но при всём при этомБеру подсказку у простой травы:— А как, скажи, кудрям без головы? —И пожелав коллеге наилучшего,Вручаю на прощанье томик Тютчева,Как самую наиблагую вестьВ простом, неоштампованном конверте.Там всё — и мысль, и образ мысли есть,И адрес есть доподлинный — бессмертье.«О молодом, о будущем радея…»
Главе Аннинского района Воронежской области
О молодом, о будущем радея,Со всех трибун от сердца своегоЧитает «Анну Снегину» Авдеев,И сам Есенин с голоса егоИдёт в поля — размашистый, красивый —И там себя возводит в мужики.И урожаи набирают силу,И на корню хиреют сорняки.Растут стога — зимой лафа коровам.Ведь надо ж так уметь работать словом.ЖЕЛЕЗНЫЕ ПЕШЕХОДЫ
Ведь надо ж так! Всё круче год от годаРакеты космос рвут, а эти пешеходыЖелезные в бетонных сапогахБез разных там попутных «ух» да «ах»,Как бурлаки, сквозь годы-перекатыК нам солнечные тянут киловатты.Вот к ним-то я, друзья мои, признаюсь,Водя пером, испытываю зависть.«Есенин!.. Как о нём сказать…»
Юрию Прокушеву
Есенин!.. Как о нём сказать?Весенним словом иль осенним?Сказать, как боль перевязать,Как по ножу пройти — Есенин.Есенин сам про всё сказалИ в смех, и в плач, и в посвист снега.Есенин горше, чем слеза,Родней родни и дальше эха.МАЯКОВСКИЙ
Для нас он был воистину огромнымВ ряду вершин на перекличке с громомВ простом общенье почвы и металлаЗадолго до цветов у пьедестала.Таким он был, таким и остаётсяВ рабочих буднях лозунга и солнца.БОКОВ
Я так о нём сказал в тот деньПо просьбе зала:По части слова он — кремень.Из-под кресала.Сказал и буду говоритьВсегда, как снова.Он даст ещё нам прикуритьВ ладонях слова.«Уж как ты ни старайся, друг ты мой…»
Уж как ты ни старайся, друг ты мой,Живая жизнь не хочет по прямой,Не хочет, чтоб какой-то там квадрат,Затмив рисунок, вышел на парадИ подменил собою божий дар.Ведь шар земной — он не бильярдный шар.СОЖАЛЕНИЕ
Модерн крепчал. Наивная душаСебя искала в рамках чертежаИ не нашла. Отвесная тоскаБетонных плит, не хуже тесака,С плеча многоэтажного высочестваСтесала образ вплоть до одиночества.«А я себя ничуть не умаляю…»
А я себя ничуть не умаляюДа и завысить тоже не спешу.Я просто говорю — не заявляюИ, как перу, служу карандашу.Я — эгоист, за что прошу прощеньяУ вас, друзья, в лихой и в добрый час.Они мои все ваши огорченьяИ для себя я радуюсь за вас.«Мои слова и есть мои дела…»
Мои слова и есть мои дела.Они и крылья мне, и удила.Кому-то трудно — подсобить спешу,Влюбился кто-то — про любовь пишу,Парнас — на запад, на восток — Парнас…Такой он сердобольный, мой Пегас.ПЕГАС
За ним — возы, возы, возы,Хоть кровь из носу, а везиВ простой и радужной оправеИ не робей на переправе.И так всю жизнь — дела, дела,Путь от копыта до крыла.А там, глядишь, и до ракеты.За то сенца б ему, поэты.ГРУСТЬ
Грусть, это плащ осенний на гвозде.Опавший лист в покинутом гнезде,Промозглый ветер из пустых полейИ небо без гусей и журавлей,Грусть за окном туманным и в избе…Ну что ж, бывает, — говорю себе —Пусть будет так, пусть погрустится, пусть.Я Пушкина читаю наизусть.«Догорает костёр, догорает. Не жди…»
Геннадию Макину
Догорает костёр, догорает. Не ждиЧьей-то воли чужой и совета.Сам пойми, человек: ночь стоит впереди,Осень с неба глядит, а не лето.Догорает костёр, сушняку собериИ подбрось — он опять засмеётся,Будет рядом с тобой от зари до зари,До того как поднимется солнце.А поднимется солнце — спасибо скажи,Поклонись, как ведётся от века.Догорает костёр. Не оставь. Поддержи.С человеком беда — поддержи человека.НОВОГОДНИЙ ВЕЧЕР
Обшарил всё и всё вокруг общупал,Но не нашёл ни валенок, ни шубы,Перелистал все листья, все пределы,Все те снега, где сам себя раздел онДо ниточки. И вот теперь, бедняжка,Гол как сокол: ни шапки, ни фуражки,Ни табачку в разорванном кисете,И ни-ко-го на всём на белом свете…И кто ж его согреет, вот вопрос.Ну разве что наш добрый Дед Мороз.«Ему неймётся средь людей…»
Ему неймётся средь людей:То он добряк, то он злодей,То льнёт к груди, то валит с ног.А потому что одинок.А потому, а потомуПойду к нему и обниму,Углажу с головы до пят:Угомонись, детишки спят.ПРОСЬБА МАТЕРИ
Ах, как она, взмятённая, просила,Чтоб жало пощадило — не скосилоЕё птенцов во глубине овса.И — день свидетель — чуткая коса,Рукой неосмотрительной ведома,Споткнулась вдруг у самой кромки дома.Не потому ль, как только встанет солнце,Пернатые ликуют колокольцы?«Золотые лучи…»
Золотые лучиАвгустовского утра,А сирена кричит, —Где-то больно кому-то,Где-то летом — зима,Чья-то жизнь под откосом.Расступитесь, дома,Дайте скорость колёсам,Чтоб совсем не померкЛучик слабого пульса.…Вот и встал человек.Человек улыбнулся.ЯВЛЕНИЕ ВРАЧА НАРОДУ
Не великан собой,В безоблачном халате,Чуть что случись с тобой,Как из других галактикОн явится к тебе,Взойдёт у изголовьяЗвездой в твоей судьбе,Не склонной к суесловью,Взойдёт на тяжкий вздох,Светло взойдёт и строго.Он — человек, не Бог.Но знак его от Бога.В ДЕТСКОЙ ОПЕРАЦИОННОЙ
Нескладно ходят ходикиПод крестиком в груди.А ей всего два годика.И что там, впереди?Ворона — кыш! — не каркай,Не догорай, свеча.Восстань, отважный скальпель,В святой руке врача.Молись, народ окрестный,Спасительным крестом.Дай Бог ей стать невестойИ матерью потом.СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ
Солнечная обликом,Как с вершины дня,Ангелом из облакаСмотрит на меня,Кружится над хворостью,Ласкова, быстра,Дочка мне по возрасту,По любви сестра.Боль уластит, скромница,Успокоит пульс…Пусть ей день поклонится,Ночь полюбит пусть.НАЕДИНЕ С ГОРИЗОНТОМ
Устал от шума — поищи топор,Дров наруби и разведи костёр,Присядь к нему поближе, помолчи,Послушай небо звёздное в ночи,Забудь себя, забудь свой жест и шаг.И вот тогда ты не заметишь, какОн сам к тебе покорно подойдёт,Твой вечно недоступный горизонт,Уйдёт в глаза, в сердечный уголокИ там себя завяжет в узелокНа радость встреч и на печаль разлук.И будет «Степь», и будет «Бежин луг»,И будет сказка — мудрости сестра.Общительность такая у костра.У БИБЛИОТЕКИ В. И. ЛЕНИНА
Невзрачная снаружи кубатура,А там, внутри, под парусом культурыБушуют океаны языковВ собраньях сочинений всех веков.Там слово царствует и правит документ…Пока есть жизнь, там скорой смерти нет.«Они нам всем, как музыка, в награду…»
Они нам всем, как музыка, в награду,На весь наш путь, на все материки, —Шумят леса, грохочут водопады…Прошу, не отмирайте, языки.УЧАСТЬ ПИСАТЕЛЯ
Александру Боброву
Ты за столом один и не один.Ты сам себе и раб, и господин.К тебе — душа и от тебя — душаПо робкой колее карандашаДо вспышки гнева на конце пера.Ты по природе труженик добра,Тебе от правды уклоняться грех.Бывает одиночество для всех.«Она к нам из далёка-далека…»
Она к нам из далёка-далека,Как свет с небес, как по земле река,Как зеркало с глубоким отраженьемВсего, что есть в покое и в движеньеОна и символ, и сама натура.Откройте дверь — идёт литература!ЗАНАВЕС
Чтоб мир души не озверел над бездной,Да, да, он был воистину железный,Тот занавес. И всё ж при всём при этомОн был открыт, как небо, для рассвета,Для классики любых племён и наций,Что в гости к нам, а то и в домочадцы.«Ворона каркает. Зима…»
Ворона каркает. Зима.И ты уже как не сама,И ты уже как вдалеке:Душа — в дорожном узелке…Не уходи, любовь моя.Давай дождёмся соловья.«Тебе, тебе! С грозой и соловьями…»
Тебе, тебе! С грозой и соловьямиВсей силой слов и тем, что за словами,Вот здесь, в груди, и в памяти моей,Тебе одной за наших сыновей,За наш сентябрь, за наш весёлый май,А что не так, прошу, не принимайТак близко к сердцу. Ты — моя отрада.Ну, подойди, ну, улыбнись, дружок.Я чёлн с волны, а ты мой бережокДлиною в жизнь, другой реки не надо.«Кто второй, кто первый…»
Кто второй, кто первый,Знать я не хочу.Где пером, где нервомЯ служу лучу,А бывает, веткойС памятью цветка…И при этом редкоПразднует строка.«Вы хотите справку…»
Вы хотите справку?Ну так что ж — добро.Карандаш в отставку,Побоку перо.Кто он там: премудрыйИли так — дебил?Объясняй, компьютер,Подтверждай, мобил.Что там, на экваторе?Много ль сфинксу лет?..А письмишко материНаписал, поэт?«Какое несмолкающее эхо…»
«Степь да степь кругам…»
Народная песняКакое несмолкающее эхо,Какая неисплаканная боль!Не обойти пешком и не объехать,Лишь в память взять и унести с собой.Всё степь да степь, сухой наждак мороза,Сугробов бесконечная тоска.А я пою, а я ищу сквозь слёзыВ глухой степи могилу ямщика.ЧЕСТЬ ИМЕЮ
Как человек, я не свалился с полюса.Имею право собственного голоса,Имею право собственного шёпота,Сдаюсь мечте и поклоняюсь опыту…А если что — иду с копьём на змея.Я — гражданин. Я с детства честь имею.II
«Всё снег да снег, а там, за этим снегом…»
Всё снег да снег, а там, за этим снегом,Как за туманом, как за белым эхом.Как за потухшим полотном в кино,Идёт та жизнь, что отошла давно.И что там, кто? — не сразу разберёшь:То ль военком идёт, как Дед Мороз,То ль Дед Мороз идёт, как военком:Повестки за ременным кушаком…Он шёл, тот снег, отвесно шёл и густо.Фронтовикам знакомо это чувство.НА ФРОНТ
Едем, песни распеваем,По-геройски грудь вперёд,И как знать про то не знаем,Что он есть такое, фронт.И как будто страху нету:Выполняй, солдат, приказ.А убьёт кого, так этоНе кого-нибудь из нас,А кого-то в промежуткеМежду нами, чью-то тень.Едем. Шутки-прибаутки,Но уже на третий деньГолоса всё глуше, тише,Вздох тревожней, строже взгляд…Фронт всё ближе, ближе, ближе.Руки ищут автомат.АТАКА
Европа впереди и позади Европа.Выбрасывай себя из глубины окопаНа гребень полосы, где два огня секутся,И боже упаси сробеть и оглянуться.Война, солдат, она и есть война:Чуть-чуть замешкался — хана.«Весна, весна! Лучей поток…»
Весна, весна! Лучей поток,Снега уже растаяли,И дует тёплый ветерокСо стороны ИталииВ лицо бойцам и в рядовомИ в генеральском чине.И всё по той же в основномЛирической причине:Весна идёт! Вблизи — вдалиСо стороны рассвета.Идут по небу журавли,А по земле Победа.«Неужто ошибся волшебник слепой…»
Неужто ошибся волшебник слепойИ юг поменял на север:Мечта обещала: Дунай голубой,А правда сказала: серый.Над берегом — город, над городом — крест,Латунный комарик над бездной.И город не город, а каменный лес,Один бурелом железный.«Небо без пожаров, рядом — горы…»
Небо без пожаров, рядом — горы,Переулков хитрый переплёт,Приальпийский, знаменитый город,Вальсом очарованный народ.Только ты рождён был под Ростовом,А вот я в Боброве был влюблён.Прилетал бы чаще к нам почтовыйГолубь наш, товарищ почтальон.«Дворец за оградой готическим шпилем…»
Дворец за оградой готическим шпилемВонзается в небо на сером рассвете.Здесь принцы когда-то австрийские жилиИ пенились шлейфы принцесс на паркете.Так было когда-то. И вот в сорок пятомСюда заглянул старшина с автоматом.Не очень парадный, не очень вельможный.— И нам здесь, пожалуй, устроиться можно, —Сказал. А как только про это сказал он,Простынные ветры промчались по залам…Патрульная служба не как боевая,А почта по-прежнему всё полевая.ГОЛОС ВО СНЕ
«А яблонька, Коля, уже зацвела,Что ты посадил на рассвете,Когда на войну я тебя собрала,Она доросла до повети.Как солнце закатится, станет темно,За выгоном ветер проснётся,Она подойдёт, постучится в окно.Не ты ли вернулся, сдаётся».«Снежинки кружатся доверчиво, мерно…»
Снежинки кружатся доверчиво, мерно,Должно быть, над Гжацком, над Курском, наверно.Над лесом, над полем — просторно и свейно.Кружатся, кружатся снежинки над Веной,Садятся на башни, на крыши, на плацы,На кепи французу, за ворот британцу,На плечи, на шляпы тирольцу и венцу,А русскому прямо — на память, на сердце.А в сердце солдатском, как солнце в оконце,Родная с ведёрком стоит у колодцаИ смотрит, и смотрит за горы Карпаты.И нет у любви материнской заката.«Под Веной лес. Там синь озёр…»
Под Веной лес. Там синь озёрИ тень, и солнце там.Он с давних пор сбегает с горК дунайским берегам.А по легенде, по молве,Бродил сам Штраус тутИ звуки брал в листве, в траве,Как ягоду берут.И щебет птиц, и всплески водЕго наполнили. И вот —Смычка полёт! Рассветный вальсДоносит звуки этиВ ладонях памяти до насИз прошлого столетья.«Уезжал с ребятами…»
Уезжал с ребятами,Выхожу один.Завершалась ратнаяСлужба, гражданин.Никого на станции,Редкие столбы.Десять вёрст — дистанцияДо родной избы.Вот я на пороге.Мамины уста.Тыщи вёрст дороги,Как одна верста.КОРШЕВО
Моё родное русское село.Я в нём родился всем чертям назлоИ в нём возрос. Оно всего превышеЯ из него пешком однажды вышел,А дальше подхватили поезда.Мой взгляд — оттуда, а душа — туда.«В нашей иль в другой какой округе…»
В нашей иль в другой какой округеМало стариков, одни старухи.В сумерки идут — идут, не жалуются.Так их вдовья жизнь и продолжается.Стариков не видеть им седыми,Старики погибли молодыми.«А девчата цветут. Ну да что им, девчатам…»
А девчата цветут. Ну да что им, девчатам.Их любовь не открыта еще, не почата,Их любовь, как река по весне, прибывает.— Тётя Катя, споём? — и она подпевает.— Тётя Катя, пойми… — и в смешном нетерпеньеВсе секреты свои отдают на храненье.Отдают. И совсем невдомёк озорницам,Что ей тоже, ей тоже ночами не спится.Ночи длинные, вдовьи, бессонные ночи.Их одной не согреть и не сделать короче.Даже годы бессильны, бессильна усталость.Ведь в душе ещё много улыбки осталосьИ тепла одинокого бабьего лета.Но кому это нужно? Не надо об этом.«Как с полей откочует последняя вьюга…»
Как с полей откочует последняя вьюга,Чернозём закипит, запарует под плугомИ проклюнутся первые, зябкие всходы.В эту пору как раз своенравна погода.В эту пору как раз зацветают веснушки,Ещё стайками ходят девчонки-подружкиИ ещё не расходятся в полночь попарно,Потому что ещё нерешительны парни.Но, глядишь, понемножку трёхрядка-гармошкаИх сведёт-разведёт по дорожкам, по стёжкам.И под утро уснёт, не снимая рубашки.А что будет потом, нагадают ромашки.«Не верю, что луна у нас одна…»
Не верю, что луна у нас одна.И всем открыто говорю про это.У всех влюблённых есть своя лунаВ ночном венке ромашкового лета.ПОЛЮБОВНЫЙ РАЗГОВОР
Стеснённо взгляду в темноте,Зато просторно уху.О чём, скажи, на бороздеЗемля шептала плугу?А чтоб не очень-то вздыхалИ не робел, как дурень,А дело знал своё — пахал,Пахал, а не халтурил.С того и ластилась к нему:Своя, мол, не чужая.И всё сводила к одному —К большому урожаю.РЕКА БИТЮГ
Тебя ни с чем сравнить нельзя:Твоя слеза — моя слезаС тех безымянных лет и дней.Ты Волги-матушки родней,Роднее батюшки-Днепра.Ты мой до капельки пра-пра —Пра-пращур — чистая душа.Ты — синий взгляд из камыша,Ты — донный вздох и струйный звук…Живи и здравствуй, мой Битюг!Лови мой пульс на поплавкеИ не теряйся вдалеке.«Весь ты в радуге-дуге…»
Весь ты в радуге-дуге,Мой Бобров-на-Битюге.Ты роднее всех, роднойВ будний день и выходной,На рассвете, на закате,На большой и малой карте,В новом доме и в избе…Ты — во мне и я — в тебе.«Там, где с полем рядышком…»
Там, где с полем рядышкомРоща соловьиная,Ходит моя матушка,Свет Фёкла Ефимовна,Ходит рука об руку,След во след с работойПод высоким облакомСкорого полёта.Всё ещё проворнаяВ деле, как когда-то…Отодвинься, чёрноеЗеркало заката.«Лиски-город. Слава богу…»
Лиски-город. Слава богу,Полю брат и Дону друг.Рельсы к западу с востока,Рельсы с севера на юг.Эшелон за эшелоном,Нескончаемый поток…Помню кашу по талонам,Привокзальный кипяток,Помню памятью солдатаНары те и тот вагон,Из которого когда-тоНас, остриженных, — в огонь.Добрый ты и ты суровыйУ священного огня.Хорошо, что вы с Бобровом,Как два брата у меня.«Равнинный слева, справа крутосклонный…»
Равнинный слева, справа крутосклонный,Воронеж парусный, Воронеж окрылённый,Воронеж от станка до бороздыВ бойцах у подвига и с космосом на ты.Он — боль моя, мой свет, моя отрадаПод небом памяти и солнечного взгляда.«Московский Кремль. Какая красота…»
Московский Кремль. Какая красота,Какое бесподобное величьеЕго холма, его звезды, креста,Какая даль в лице и в заналичье!История. И сердцу, и умуЗдесь сокровенно всё и всё любимо.Я — пешеход случайный, а емуЗдесь велено стоять неколебимо.В МОСКОВСКОМ МЕТРО
Мысль, как молния-стрела,Ослепительно мгновенная:Каждое лицо — страна,Каждая душа — вселенная.Тут тебе и Русь, и Чудь,Необъятное в чуть-чуть.Чувство локтя — чувство крылОт Балтийска до Курил.«Со всех сторон от рубежей к столице…»
Со всех сторон от рубежей к столицеПошпально даль дорожная струится,Вбирает все окольные пути.Такое чувство: руку опустиВ её поток, и ты услышишь сердцем,Как жизнь из жизни движется по рельсам,Как океан, подобием колоссаС крутой волны ложится на колёса,А с неба наседают облака…Вези, давай, железная река!ТРАНССИБИРСКАЯ МАГИСТРАЛЬ
Скорая и веская —Ветры с колеса…Вся ты деревенская,Городская вся.Дальняя и близкая,Ты взяла в потокЗемли всероссийские,Запад и восток,Грузовые, спальные —Сверху, на стезе,А внизу, под шпалами —На кремень-слезе.Скольких ты сокликала,Знает только Бог.Самая великаяИзо всех дорог.ГУДОК
Он для меня не просто праздный звук,А в белой шапке сродственник и друг.Ну а точней — глашатай горизонта:Позвал на фронт, а после встретил с фронта.Он с детства мой покой и непокой.Чу! Это он — за лесом, за рекой.Чу! Это он — у сердца, под рубахой,Зовёт перо поговорить с бумагой.Свояк рожку и крёстный всем сиренам.Ему не время уходить с арены.ДОРОЖНАЯ МОЛИТВА
Игорю Владимировичу Зорину, ректору МРАТ
На каждом километре не сойдёшь,Всё не обнимешь, к сердцу не прижмёшь, —Ни ту берёзку, ни вон тот стожок,Ни тот с плакучей ивой бережок.Всё, всё бежит и всё зовёт: сойди,Подай нам руку, рядом посиди.Но поезд мчит, уходит в небо лайнер, —И вот уже под звёздными крыламиПроходит Волга из конца в конец,А с ней бок о бок ратник и кузнец.Урал в кольчуге — русский богатырь.А там, за ним, — уже сама Сибирь,До океана — океан таёжный…Обнять нельзя, а помолиться можно.СИБИРЬ
До конца невозможно представить себеЭту глушь, эту даль, эту ширь,Эту силу, что даже над картой, как ветром,Колеблет указку.Мало жизни одной, чтоб вместить в неё всюЭту трудную землю — Сибирь:Сколько гор, сколько рек,Сколько вздыбленных льдовНа уступах черты океанской!Сколько в недрах тепла,Сколько судеб с киркой и кайломПолегло по заимкам твоим,По твоим пересылкам и приискам!..До тебя колесом далеко-далеко,До тебя далеко-далеко и крылом,А вот каторжной песней и сердцем доходчивымБлизко.«К небу восходят твои берега…»
К небу восходят твои берега,Воды твои устремляются к верхнему полюсу.Лена великая, матерь-река,С гордым оленем и звёздным алмазом на поясе.Вся ты в трудах от зари до зари,Вся ты в легендах лесных и песцовых нарядах.Слышишь, как Волга тебе говоритВетром с Урала: я рядом, подруга, я рядом.С берегом берег давно и не вдругВаши просторы сомкнулись объятья в объятья.Сводом над вами и север и юг —Богом крещённые, вечные, кровные братья.ТЕЛЕГРАММА
Комсомольску-на-Амуре:Прилечу, давай покурим,Посидим к плечу плечо,Почалдоним — что да чо —Пригласим к себе Курилы,Чтобы тоже покурили,Позовём Владивосток.Уверяю: будет толк.А надвинется цунами,Вся Россия будет с нами.«Лечу над океаном…»
Лечу над океаном,Лечу, как не лечу.Пластмассовым стаканомСтучу, как не стучу.Двенадцать тысяч метровПо вертикали вниз.Вдруг капелькой поветнойС виска скатилась мысльИ, нарастая весом,Как снежный ком с луны,Одним концом отвесаКасается волныИ, ужаснувшись, с гребняОтчаянным броскомСтремглав уходит в небо,Стучится под виском.«„Ох ты, ноченька…“ Да кто ж там…»
«Ох ты, ноченька…» Да кто ж тамТак волнуется в тиши?Песня встала с горизонта,С очарованной души.И пошла, пошла босаяВерхним эхом, как в лесу,В небе звёздочки касаясь,В сердце трогая слезу.И какая ж это сила,И какая ж это власть!С неба звёздочка скатилась,На щеке слеза зажглась.«Послушай, небо, человек поёт…»
Послушай, небо, человек поёт,Поёт, как собирается в полётВ свою недомечтавшую мечту.Прошу, ты подари ему звездуИ никому про то не говори.Сними с платка зари и — подари.«Поёт, как будто за душу берёт…»
Поёт, как будто за душу берёт,А если поравней сказать, — пленяет.Вот так когда-то, помню, пел народ,Теперь, увы, эстрада исполняет.Но ничего, на пару с соловьём.Мы как-нибудь её перепоём.«Да, созерцали, ведали, мечтали…»
Да, созерцали, ведали, мечталиВо власти чувств высоких, а теперьВсё это вдрызг разбили, разболталиИ к тайнам спальни выломали дверь.Всё напоказ, навынос… ФонограммыБез мысли все, без музыки живой…Ах, как безумно думают ногами!Ах, как враздрай танцуют головой!«Да будет вам, уймитесь бога ради…»
Да будет вам, уймитесь бога ради.Всё звёзды, звёзды, звёзды на эстрадеИ среди них — ого! — сама легенда,Вся в поцелуях, в ласках комплимента.И у меня — я вспомнил — в огородеРосла звезда иль что-то в этом роде,Росла, блистала цветом помидораИ отблистала на краю раздора:С душой в застолье обнялась душа.И впрямь была закуска хороша!РИТМ-ДЕБИЛ
Он возносил её до самых ярких звёздИ там держал, как сваи держат мост,Берёг её, как самый верный друг,И вдруг беспечно выронил из рук,Разбил её у бездны на краю,Как чью-то жизнь, мелодию свою,Порвал мотив и расцепил слова…Какой дебил! Какой безумец, а?«Как месяц ясный, как зелёный колос…»
Как месяц ясный, как зелёный колос,Он поднимался, восходил тот голосИз сердца прямо в радости и грусти,А в нём летели «утки и два гуся»,Летели быстро-быстро дружной стайкойИз вечеров, что где-то близ Диканьки,А может быть, из певчей той страницыТургеневской? Летели эти птицыИ век, и миг… И вдруг, как чей-то выстрелИз-за угла, врубили в них транзистор!Врубили с ходу — рвано и хрипато.И началась реакция распада.«Очень грустно, друзья, так я всем вам скажу…»
Очень грустно, друзья, так я всем вам скажу:Мать свою из деревни в Москву увожу,Увожу от крыльца, от забитых ворот,От надворной тропинки в сарай, в огород,От могилы отца, от родного всего.Очень грустно, друзья. Ну а ей каково?«Луна торжествовала… Полночь. Тишь…»
Фёдору Абрамову
Луна торжествовала… Полночь. Тишь.Трава спала, спал берег, спал камыш,Волна спала в ногах у камыша,И лишь безмолвно плакала душа.О ком она? О чём? А всё о том,Что там, в ночи, стоит мой старый дом.Стоит один — ни звука, ни огня.Лишь тишина за дверью ждёт меня.«Там он стоит, сутулится…»
Там он стоит, сутулится,Весь как немой укор,Дом в два окна на улицу,Дом в два окна во двор.Там он живёт, родимый,Памятью старика.Почта проходит мимо,Мимо идут облака,Мимо — зимой и летом,Мимо — и тут и там…Вот соберусь и с ветромДому письмо передам.«Я всё отдал аплодисментам в зал…»
Я всё отдал аплодисментам в залИ лишь тебе одной недосказал,Недошептал, любимая, а надо быВсего себя отдать, а вот теперьЗачем слова? Кругом сугробы-надолбы:Ни подойти, ни постучаться в дверь.«Тебя уж нет давно, а я всё верю в чудо…»
Светлой памяти Исаевой Евгении Степановны
Тебя уж нет давно, а я всё верю в чудо,Что ты хоть раз один отпросишься оттуда.Придёшь, как свет из тьмы, с лица откинешь полночьИ вся себя сама живой волной наполнишь,Предстанешь предо мной, и на краю разлукиЯ в радостных своих твои согрею руки.И лишь потом, когда ты снова станешь тенью,Земле тебя отдам, но не отдам забвенью.«Было. Били соловьи…»
Было. Били соловьиСеребром по камушкам,Каблучки — тук! тук! — твоиОт подруг, от мамушкиЧерез поле — на крыльцо,В избу через сенцы,Запрокинуто лицо,Нараспашку сердце,Без луны и при луне,И зимой и летомВсё ко мне, ко мне, ко мне,Не ко мне, так к детям…Было. Пели соловьи,Наступили зимы.Каблучки, но не твои —Мимо, мимо, мимо.«У моря, как у неба на краю…»
У моря, как у неба на краю,Далёкое всем сердцем принимая,Я звал её, любимую свою,Под лунным серебром ночного мая.Я звал её. И наконец она,С потухшими прощаясь маяками,Из вечности пришла моя волна,Легла у ног… Но рядом были камни.«He смолкай, соловушка…»
He смолкай, соловушка,В тёмной тишине.Жаль ты моя, жёнушка,Поживи во мне.Всю тебя я помню,Всё тебя люблю.Жаворонку полдень,Полночь соловью.«Ещё темно, но где-то, где-то, где-то…»
Ещё темно, но где-то, где-то, где-тоВ кромешной тьме идёт рожденье света,А в тишине — произрастанье звука…И вот уж глаз в готовности и ухоНастороже у самой тонкой грани…Ещё чуть-чуть — и снизу солнце грянет,И ночь уйдет, в свою ужмётся тень.И над землёй восторжествует день.НОЧНОЙ ПЕЙЗАЖ
То ли поле, то ли роща,То ль в обнимку вечера, —Дали дальние на ощупь,Память — в завтра из вчера.Где-то плач, а где-то песня,Тёмный ветер — шу да ша…Ночь — сияющая бездна,Необъятная душа.«А взгляд ночной — он необычный взгляд…»
А взгляд ночной — он необычный взгляд:В нём даль на слух, на ощупь, наугад,В нём вдох и выдох — по лицу сиренью,В нём тропка к истине и фитилёк к прозренью.III
«Девчонкой босоногой…»
Девчонкой босоногойНа перетоке дняТропа сошла с дорогиИ позвала меняИз каменного домаВ просторные места,В зелёные хоромыВысокого листа,В берёзовые ситцы,В закатные лучи…А не она ль в зарницыИграется в ночи?«Всё города и города…»
Всё города и города. А между нимиЛежит всё то, чему простое имяЗемля земель, ну а точней, деревня —Мать городов, лугов, полей, деревьев…Всё от неё пошло — живое от живого:И корень злака от неё, и корень слова,Она всем нам — и воздух, и вода.Не каменейте сердцем, города.«Мы в городе живём, а в нас живёт деревня…»
Мы в городе живём, а в нас живёт деревня,Такой закон дошёл до нас издревлеВ изустном слове нашей мудрой сказкиИ для души и для большой огласки…Там запах мёда и ржаного хлеба.А что есть жизнь? — поди спроси у неба.А кто есть мать? — поди спроси у сына.Сначала корни, а потом вершина.«Не знаю, как там будет, а пока…»
Не знаю, как там будет, а покаНет никого главнее мужика:В любом краю и при любой погодеОн вместе с солнцем на земле восходит,Даёт нам хлеб и в лапу рубит срубы…Поберегите мужика, главпупы.ПАМЯТЬ ТОПОРА
Вопрос был так поставлен: или — или,Был выбор дан: топор или налог.Срубили сад, как деда схоронили.И с той поры топор наш как оглох.Уж как его, бывало, ни точили,Он не забыл, он помнил «или — или».ЗАКОН СОЧУВСТВИЯ
Движенье вниз и снизу вверх движенье —Таков закон взаимопритяженья.К горам — равнины и к равнинам — горы.Бесспорна теорема Пифагора.А где закон сочувствия? Простите,Но он — по слухам — на другой орбитеПока что зреет. А в какие срокиОн к нам сойдёт? Спросите у дороги.ЗАСУХА
Зной прямобойный с верхов, а с боков навеснойБьёт по дорогам, по избам согбенным и сонным.Кузня не спорит — в обнимку стоит с тишиной,Прячет под фартуком звоны свои перезвоны.Засуха… Засуха… Воздух, как серый камыш,Пыльно от Волги шуршит до Днестра и Дуная,Мечется в страхе, как в порохе ящерка, мысль, —Сверху огняная вся и вся изнутри ледяная.«Был чудный вид: в лугах узор ковровый…»
Был чудный вид: в лугах узор ковровый,А по коврам степенные коровы,Как в небе кучевые облака,Несли свои бидоны молока.Прошли года. Стою на той же горке,А там, в лугах, ни «Звёздочки», ни «Зорьки»,Одна коза до самой до Рязани.Неужто что-то у меня с глазами?«Цвели хлеба, вот здесь цвели и там…»
Памяти Марии Мордасовой, народной артистки СССР
Цвели хлеба, вот здесь цвели и там.Теперь и здесь и там цветёт бурьян.Давно ушла частушка с горизонтаИ за собою увела баян.И спел бы кто, да не поётся что-то,И горизонт лежит вокруг немой.Один лишь ветер, выйдя за ворота,Зовёт свою проказницу домой.«Из глубокого-глубокого…»
Из глубокого-глубокогоК нам восходит слово БоковаИ по-зыкински распевноВсе озябшие деревниСогревает. Мать есть мать.Как такому не внимать?ГДЕ ЭТА УЛИЦА?
Была. Горел огонь,Скворечни выше крыш,И где-то под гармоньХмельно «Шумел камыш»Кипел кадрилью клуб.Горелки — под луной.Был шёпот жарких губ:Иди ко мне, родной.Была. Скрипела дверь.Хозяин был и гость.А где она теперь?Ушла, брат, на погост.«Уймитесь вы, скоростники пера…»
Уймитесь вы, скоростники пера.Печаль полей — не «чёрная дыра».Она, как боль, у сердца, у виска, —В ней слёзы кулака и бедняка,В ней всё, в чём закалялась наша сталь:И даль — в глазах и за глазами — даль.Она и Кремль, и наши образа…Такое скоро пробегать нельзя.«Который год скворечники пусты…»
Который год скворечники пусты.Домой зовут, не закрывают рты.Их скорбный вид мне сердце рвёт на части,Как будто я в предчувствии несчастьяМучительно о чём-то вспоминаюИ медленно со дна реки всплываю,Поверхность рву! И вот на берегуДеревня мёртвая в нетронутом снегу…Ты понимаешь? Представляешь ты?!Который год скворечники пусты.«Всё, всё под нож! На срез, на слом, на сдвиг…»
Всё, всё под нож! На срез, на слом, на сдвиг,Всё на язык — хотите ль не хотите —Огня. И вдруг? И вдруг я слышу крик,Как из развалин детства: — Помогите!И я бегу, бегу, где по прямой,А где в обход, как суетливый грешник,На этот крик и вижу: бог ты мой,С родного неба сорванный скворечник.Тоска чернее чёрного во рту.Да он и сам какой-то весь нелепый.Я взял его, отнёс, как сироту,К себе домой и подсадил на небо:Семействуй, дорогой мой ротозей,И всем семейством окрыляй друзей.«По всей по России от края до края…»
По всей по России от края до краяСгорает деревня, сгорает, сгорает,В чаду самогонном безмолвствуют клубы,Погосты — на прибыль, детдомы — на убыль,На убыль — моторы, в раскройку гектары,Под нож под убойный — стада и отары…Молчит колокольня в подспудном накале.Одна телебашня вовсю зубоскалит.«Не знаю, сон ли это или бред…»
Не знаю, сон ли это или бред:На карте мира с помощью указкиИщу Россию, а России нет,Нет родины, кругом одни Аляски.Продали всё: и волжскую волну,И лес, и степь, и все четыре дали,Продали превеликую страну,Как без войны внахрап завоевали.«А вывод очень прост — чиновник вы…»
А вывод очень прост — чиновник вы иль витязь —Уж раз вошли во власть, для виду не клянитесьВ хоромах ли Кремля иль в небе, на орбите.Уж раз пришла любовь, то до конца любите,Мужайтесь под огнём злокаверзных вопросов…Ведь были же Джалиль и Александр Матросов.«Переживала вся страна…»
Юрию Полякову
Переживала вся странаЧП районного звенаИ полкового, билась в дверьСоветской власти и Генштаба.Скажи, а как же быть теперьС ЧП союзного масштаба?СТРАНЕ СССР
Салют тебе от всех твоих восходов,От зорь твоих на рубеже веков,Земля земель сомноженных народов,Соборный свод согласных языков.ИДЕЯ
Ушла от них, а надо бы их к чёртуПослать всех тех, кто клялся по любвиСлужить тебе, а сам в тени расчётаСвою карьеру строил на крови.Ушла сквозь боль в осенние рябиныЖивых костров, из уст ушла в устаВсё в ту же даль — туда, к неистребимымИ неподкупным истинам Христа.«О справедливости радея…»
О справедливости радея,Карабкаясь на пьедестал,Устал он, вижу, от идеи,А от карьеры не устал.«Всё тяжелей, всё горше год от года…»
Всё тяжелей, всё горше год от года:Закат ли там иль затяжной рассвет?А под пером слепая непогода:Искру даёт, а зажиганья нет.«Не утверждай, что суть, а что не суть…»
Не утверждай, что суть, а что не суть,И лишний раз не спрашивай у Бога,Какой он там повыгоднее путь,Какая поприятственней эпоха.Что хорошо, а что нехорошо,Сама суди, разъятая держава.Двадцатый век, он слева подошёл,А двадцать первый уклонился вправо.«В этой расхристанной роспути…»
В этой расхристанной роспути,В этой захмуренной мглеНебом войди в меня, Господи,И укрепи на земле.«Вы, господа, пожалуйста, не врите…»
Вы, господа, пожалуйста, не вритеНи на родном моём, ни на иврите.Ответствуйте, пожалуйста; не вы лиСвободно так Союз наш раздолбили:Одни куски и пыль от монолита.,А если вы, какая ж вы элита?ПЕРЕДОВИТЫЙ
Он авангард под сенью всех знамён,А на трибунах и того тем паче:И слева — он, и справа — тоже он,И со спины он вам не хвост собачий.Извивчивый при смене разных вех,Он там и тут, и в той и в этой свите.Со всех сторон он всесторонней всехИ всех передовых передовитей.«Как на ладони у моей руки…»
Как на ладони у моей руки,Есть линия своя и у реки.Так было, есть и будет так всегда:В едином створе берег и вода.Одна судьба, одна живая речь.Река сама решает, где ей течь.Лишь был бы смысл как азбука веков:Не пробежать бы мимо родников.«И есть канал. Там правит всем расчёт…»
И есть канал. Там правит всем расчёт.Там всё не просто странствует-течёт.Там всё по струнке, по линейке тамПо всем с листа указанным местам,Но не всегда по ходу родниковВдоль берегов из каменных оков.«И есть болото. Хмарь одна и тишь…»
И есть болото. Хмарь одна и тишь.Где берег, где вода — не различишь.Хоть ты не трус, побойся чёрта — стоп!Чуть оступился и — бездонный гроб.Гнилая топь. И сразу не поймешь:Где правда там, а где под правду ложь.ПЕРЕХМУР
Видный пост, да вот обидно,Как не начало светать, —За лицом лица не видно,Человека не видать.«Ему бы всласть и скорый всплеск успеха…»
Ему бы всласть и скорый всплеск успеха,А в остальном — он человек без эха.Ему народ и тот как не народ.Он только сейфу руку подаёт.«Я без лирического пыла…»
Я без лирического пылаС тоской смотрю на календарь:«Поэт и царь» когда-то было,Потом пошло — смутьян и царь.А дальше? Дальше, наконец,Установилось — царь и льстец.«Чародейка, с поволокой глаз…»
Чародейка, с поволокой глаз,Всё в ней, как с витрины, напоказ.Блеск на блеск — и серебро и злато.Ночь провёл — и где твоя зарплата?ВЛАСТОЛЮБЦУ
Себя во власти возлюбя,Под сенью флага,Не думай, власть лишь для тебяДана как благо.А если ты ещё не глуп,С того же местаНе возводи свой чинный пупВ пик Эвереста.«Невмоготу полям, невмоготу заводам…»
Невмоготу полям, невмоготу заводам.Ведь надо ж так расправиться с народом,Ведь надо ж так расправиться с Россией.Такое даже чёрту не под силу.Он слева шёл, а бил наотмашь справа.За что такая пьяная расправа?«Ты с честью распрощаться не спеши…»
Ты с честью распрощаться не спеши.Есть, есть он, благородный червь души.Чуть что не так, изъест тебя, источит,Отключит мозг и сердце обесточит.«Госаппарат. А совесть что? А совесть…»
Госаппарат. А совесть что? А совесть,Она и в невесомости весомость.Она тебе и тело, и душа,И прокурор на должности ежа.И ей при этом ни рубля по смете.Какая экономия в бюджете!ОЛИГАРХ
Где вкривь, где вкось, где поперёк, где впродоль.Он всё скупил и всё с наваром продал.Горазд шельмец! Да ещё как горазд:Раззявишь рот, он и тебя продастСо всей семьёй и даже с тёщей вкупеИ за бугром, в Ривьере, виллу купит.Причём не понарошку, а по факту.И угрызений никаких. Вот так-то.«То блеск витрин, то в дорогом уюте…»
То блеск витрин, то в дорогом уютеШампанское… Виват! А между темСаднит Чечня, страна в грязи и смуте,В крови на перекрёстках двух систем.Куда ни глянешь — горе, горе, горе:В обнимку поножовщина и спирт.Село в разоре, детство в беспризореИ мистер СПИД давно уже не спит.А ты всё дрыхнешь, сударь, не глаголешь,Угрелся на дарованной печи…Очнись, поэт, и вознеси свой голос,А голос сел — печёнкой промычи.ОГРАБЛЕНИЕ БОГА
На свете нет печальнее итога:Ограблен труд, но чтоб ограбить БогаИ без стыда присвоить тот огонь,Что греет всех, пластаясь, под ногой,Чудовищно! Такого грабежаНе знал ни ум и ни сама душа.«Ты от серпа ушёл от молота…»
Ты от серпа ушёл от молотаПод сень соборного креста.Скажи, зачем такое золото,Когда такая нищета?А сердцу хочется простогоДобра от подвига Христова.ТЕЛЕЭКРАНУ
На фоне зрелищных потех,На грани пошлого пределаНе раздевай, прошу, при всехЕё божественного тела.Стыдись, наглец! Она ж не тотРубеж Зееловских высот.«Болит? Да как ещё болит…»
Болит? Да как ещё болит!У стен кремлёвских инвалид,Перебинтованный тоской,Стоит с протянутой рукой.А мы бежим, бежим, бежим,Слегка пеняем на режим,Полушумим, полувздыхаем. А если честно — обегаемСамих себя… А он стоит,Как наша совесть, инвалид.«Друзья мои, я просто изнемог…»
Друзья мои, я просто изнемогОт слов таких, как «инаугурация».Живой язык, он в мире царь и Бог,А не предмет дежурной информации.Эй, как вы там, Берлин, Париж и Рим?..Айда в Москву! Давай поговорим.«Довольно клятв, довольно грудобойства…»
Довольно клятв, довольно грудобойства,Довольно слов несбыточного свойстваУже построить что-нибудь пора бы,А вы всё руководите, прорабы.«Всё алала да алала…»
Всё алала да алалаПо круглой линии стола,Срезая острые углы,Всё ал алы да ал алы.А почему так? — не поймуПора бы выйти на прямую.«От реки и до реки…»
От реки и до рекиСорняки идут в штыки.Ну а что бобы и злаки?Отступают бедолагиОт реки и до реки…Как же это, мужики?«Во мгле закоченевшие снега…»
Во мгле закоченевшие снега.А где в снегах омёты? Где стога?Где струнный звон парного молока?Не слышно ни пилы, ни молотка.Одна во мглу закутанная тишь.Но — чу! Неужто зашумел камыш?А может, это шевельнулась вьюга?Прислушался: да это же гадюка,Шипя, ползёт внутри змеевикаИ тихо убивает мужика.«Ну так что же, ну так что же…»
Ну так что же, ну так что же.Где там руль, а где там вожжи?Где проект, а где судьба?Неужель одна трубаИ последний хвост в обозе?Объясни хоть ты нам, Боже.«Ведь знал же, знал, что вор — сподручник вора…»
Ведь знал же, знал, что вор — сподручник вора.А голос свой отдал ему… Умора!А час назад нещадно проклинал.Неужто доканал телеканал,Раздвоил и на эдак и на так,И он, чудак, не сдвоится никак.УРОК ЯЗЫКА
И раз, и два, и много раз ещёЯ вывод делаю — уж такова эпоха —Оно, конечно, дума — хорошо,Но и совет — не так уж очень плохо.Язык — мудрец, он мысль ведёт к тому,Чтоб в жизни всё сложилось честь по чести.Ведь думу думать можно одному,Совет держать возможно только вместе.О СЛОВАХ
Всё слова, слова, слова…Год семьи — не год, не два,А года, года, года…Это то, что навсегда.Это — больше, чем награда:Агитировать не надо.Был бы смысл и было б делоНа волне души и тела.IV
«Есть книга звёзд на кафедре у Бога…»
Есть книга звёзд на кафедре у БогаВ ажурном перелёте облаков.Весь мир её читает понемногуВо мгле тысячелетий и веков.Читает глубоко и вдохновенно,Как лоцию ночного корабляИ где-то там, у краешка Вселенной,Рукой Творца прописано: Земля.«Снег над степью, полночь на часах…»
Снег над степью, полночь на часах.Тишина придерживает шаг.— Стой! — велит. — Послушай, как звенит он,Занебесный азимут зенита,И как там бессонно и бессменноХодит сердце — маятник Вселенной.Может, так, а может, и не так.Тишина придерживает шаг.«Из распахнутой Вселенной…»
Из распахнутой Вселенной,От миров без береговВеет вечностью, как сеномОт заснеженных стогов.Веет встречей и разлукой,Тайной звёздного окна…Протяну сквозь полночь руку,Бесконечность — вот она.СТРЕМИТЕЛЬНОМУ ДРУГУ
Ни удержу тебе, ни укороту нет.Даёшь, Земля, вселенский километр!Даёшь Луну! А там, с плеча Луны,Чумацкий путь немыслимой длины Даёшь!А я, а я вот, друг ты мой,Иду по ней на встречу с ней самой,Иду через пустыни и моряК живым корням живого букваря.И падаю лицом в её зарюИ, падая, за всё благодарю:За хлеб, за соль, за кровное родствоМатериков, за наше Рождество…И слышу материнское в ответ:Без пяди, сын мой, километра нет.«Всему есть край в податливой природе…»
Ивану Степановичу Алексееву
Всему есть край в податливой природе:Нефть в глубине и уголь на исходе,Нерв на пределе, на пределе сердце.Нет времени присесть и оглядеться.Всё скорость, скорость и ещё раз скорость,Сжигаем Землю, как сжигают хворост,В неутолимых топках эгоизма.И это всё мы называем жизнью?Скорей! Скорей! Чтоб всё с рывка и разом.Воистину заходит ум за разум.«Мне снился сон: из глубины веков…»
Мне снился сон: из глубины веков,Из-за холмов Великого забвеньяЛетит ко мне железный вихрь подковСквозь дождь и снег… И вдруг в одно мгновенье,В один рывок простор сменил простор,Ямская даль с другой сомкнулась далью, —И вот уже главенствует моторИ вот уже, осбруенные сталью,Встают потоки дерзкого огня,Вздымая к небу новую эпоху…«Куда ты, жизнь? Куда ты сквозь меня?» —«Как так куда? На переправу к Богу».АСЬ?!
Ты посмотри, как там и тутЖивую Землю жрут и пьютВзахлёб до капельки, до дна.А ведь она у нас одна,Одна в глазах и под ногой,И нет пока у нас другой.Раскоп — в раскоп, в дыру — дыра.До трещин в мантии ядра…Какая пагубная страсть.Скажи, земляк, не так ли? Ась?!«С трибун трубим, глобально колоколим…»
С трибун трубим, глобально колоколимО том, что мир, того гляди, расколемУрановым ядром, а то и водородным,Мир всех миров с народом всенародным,Мир океанов, мир земли и неба,Который был и вдруг сорвётся в небыль,В своё ничто: ни вашим и ни нашим.Как страшно то, что страх уже не страшен.ГОЛЬФСТРИМ
Нет, это вам не выдумка из книгИ не забавный поворот фантазии, — Гольфстрим, он самый тёплый проводникЭкватора к воротам Евроазии.Он круглый год обогревает насИ не грозит, как Северный альянс.«Всё круги, круги, круги…»
Всё круги, круги, круги…Морем ходят утюги,Окружают нашу сушу,Чёрной бездной смотрят в душу.Господа с чужой ноги,Где же наши утюги?Чем нам с теми утюгамиПоквитаться? Матюгами?ОКЕАН БЕССМЕРТЬЯ
Уж как хотите, верьте иль не верьте,Но почва — это океан бессмертья.Всего два метра в глубину, но — чудо! —Туда уходят, чтоб взойти оттудаЖивой травой… И лишь одно отнынеМеня тревожит: ядерной пустыниБезликий свёрток в цинковом конверте.Там только смерть и нет уже бессмертья.«А для того чтоб перерезать стадо…»
А для того чтоб перерезать стадо,Стратегам зла больших трудов не надо,Достаточно в косой тени грехаОтсечь от общей массы пастуха.Оно доходней так и безопасней:Не прямо в лоб, а косвенно, как в басне.ПАЛЕЦ
Ему все наши разговорыДо фени в тот и в этот век:На спусковой крючок затвораНажмёт — и где он, человек?Нажмёт на кнопку, и ракетаПо курсу кода своегоУйдёт на цель — и где-то, где-тоЖил-был народ и нет его.И всё точнее с каждым разом.А где же стопор? Где же разум?«Это раньше было: из-за леса…»
Это раньше было: из-за леса,Из-за моря… А теперь с плечаДемона кудрявого — отвесноДротиком убойного лучаСквозь лазурный купол небосводаПрямо в темя Минску и Москве,В ствол и корень каждого народа,В детский волосок на голове…Беспощадно! Как тут не молиться,Не кричать всей библией души:Бог ты мой! Да где ж она, границаЭтого безумства? Укажи!«Стоп, — говорю Америке с Европой…»
Стоп, — говорю Америке с Европой, —Не заноситесь, не срывайте стопорС дежурных стрел глобального огня!Чуть что — ни вас не будет, ни меняЗдесь, на Земле, а то и во Вселенной,Не будет никакого населеньяОт А, что называется, до Я:Не будет ни кита, ни муравья,Не будет даже «веста» и ни «оста».Зачем же вам такое превосходство?!«„Ура“ твоим ракетам…»
«Ура» твоим ракетамИ космосу «ура»!Тебе, моя планета,Одуматься пора.Не рисковать беспечноУчёной головой…Пусть Млечный будет Млечным,Ну а трава — травой.«Опять, опять сомноженные силы…»
Опять, опять сомноженные силыГромадой всей придвинулись к России,Грозятся с боевого рубежа…Опомнись, ум, осторожись, душа!ОДНОМУ АМЕРИКАНЦУ
Уже на старте ядерный огонь.И не пора ль, сосед мой дорогой,С лукавых уст рывком сорвать печатьИ с разных полушарий прокричать:«Остановись, мгновенье, ты ужасно!»Добро, чтоб это было не напрасно.СЫНУ АЛЕКСЕЮ
Всё, как и прежде, — эврика,Всё остаётся в силе:Далёкая Америка,Великая Россия.И верится — не верится,И знается — не знается…А всё ж планета вертится!А всё ж сердца сближаются!МОЛИТВА
Учти, мой друг: молитва — не молваИз праздных уст и не игра в слова.Она тебе — душа, она тебе и телоВ одной волне безбрежно и всецело.Она, как вдох и выдох, монолитна,И имя ей вселенское — молитва.V
ЖУРАВЛИНАЯ ПОЧТА
За клином клин у самых облаковОни летят и нам крылами машут.Как только что из памяти вековУпрямо в сердце, прямо в душу нашу.Ну что ж, ну что ж… Пришла, видать, пораЧитать письмо осеннего пера."Согласен, друг: клин вышибают клином…"
Согласен, друг: клин вышибают клиномИ не простым причём, а журавлиным.Такое тоже иногда бывает.Беспамятство тем клином вьшибаютВ пути от человека к человекуПод сводом времени от века и до века,От войска Невского у озера ЧудскогоДо сталинградской армии ЧуйковаУ волжских круч в окопах и руинах.Такой размах у крыльев журавлиных.СЕДОЙ АККОРДЕОН
За годом год идёт, идёт за вехой веха…И вдруг как будто я свернул за угол векаИ замер вдруг на переломе света:Передо мной она — сама Победа! —Сидит на стульчике у каменных ворот.Вокруг Москва торопится, снуёт, —Гудят машины, плещется неон…А он, солдат, седой аккордеон,Кричит во все лады и ордена:Не забывайте, что была война!"Моё седое поколенье…"
Михаилу Алексееву
Моё седое поколенье —Оно особого каленья,Особой выкладки и шагаОт Сталинграда до рейхстага.Мы — старики, но мы и дети,Мы и на том и этом свете,А духом все мы сталинградцы.Нам Богом велено: держаться!"Спороть со Знамени Победы…"
Спороть со Знамени ПобедыНаш серп и молот? Так ведь этоРавно приказу срыть могилыБойцов советской нашей силы.Позор вам, думские «вашбродь»!Пороть Сегуткина, пороть,Сняв генеральские штаны,На главной площади страны."То донимает боль в спине…"
Юрию Бондареву
То донимает боль в спине,То барахлит сердчишко…Держись! Ты дед — по седине,А по душе — мальчишка.Давно остыл последний бойВ развалинах рейхстага,А честь бойца всегда с тобой,С тобой твоя присяга,Живи, солдат, пока живой,Не остывай на марше.Салют тебе, наш рядовой!Ура тебе, наш маршал!ПРОСЬБА ВЕТЕРАНОВ
Площадь наша Красная, порадуйМолодым лицом своих парадов.Превеликой памятью повейС наших вечно фронтовых полейИ позволь нам встать, хоть мы и деды,В караул у Знамени Победы."Мне на минутку бы туда…"
Мне на минутку бы туда,В давно прошедшие года,В пожары вздыбленной Европы,В землянки те и в те окопы…Но врач сказал: — Нельзя туда.Туда уходят навсегда.ПЕРЕЧИТЫВАЯ «ТЁРКИНА»
Так скажу вам, судари,Сердцем с-под руки:Мы ребята с придурью,Но не дураки.Для добра открытые,На поклон — поклоном,Но… спросите ГитлераИ Наполеона.СМЕНА
По сути жизнь — огромная махина,Сам океан, который был и схлынул,Сошёл с земли и безвозвратно канул,Мир уступив другому океану.Так было, есть и будет неизменно.И ничего тут не поделать — смена."Вчера одна мне женщина сказала…"
Вчера одна мне женщина сказала:«Вас на земле осталось очень мало.Фронтовиков». А я ей так ответил:«Да, мало нас, но мы ещё посветимСвоими боевыми орденамиИ попоём, поплачем вместе с вами.А край придёт — посветим вам оттудаПрощальным светом звёздного салюта».ОТЦЫ — ДЕТЯМ
Садясь гурьбой в передовые сани,Не задавайтесь, сами, мол, с усами,Ведь молодость — не только ваше знамя.В оглобли, дети, и вперёд с отцами!"Не унывай! — мне мудрость говорит…"
Не унывай! — мне мудрость говорит.Ослабла воля — обопрись на ритм,На твёрдые основы положись,Как мост на сваи, по дороге в жизнь.Иди навстречу солнцу, а не вспять.За шагом шаг иди, за пядью пядь."Держись за молодость, пока…"
Держись за молодость, покаВ ходу ещё твоя строка.Живи и не сходи с поста.Смотри, какая красота Летит на звонких каблуках.Забудь «увы» и вспомни «ах»И у себя, у старика,Не будь в плену, живой пока."Ничего, что ты дед…"
Ничего, что ты дед:Поживи, подыши.Внук спросил — дай ответ,Что и как, расскажи,Растолкуй наперёд.До ума доведи.Внуки — главный народ,Весь он там, впереди.НА СТЫКЕ ПОКОЛЕНИЙ
Пустое дело, выйдя на большак,Тягаться в споре, кто из вас достойнее.Одно звено — один лишь только шаг,Один лишь миг на всём пути истории.А кто уж там ведомый, кто вожак?Жизнь разберётся, так или не так.БЛАГОДАРНОЕ СЛОВО
Фронтовики, незыблем ваш собор!Спасибо вам, отцы и деды наши.В огне боёв вы были круче гор,А многой кровью глубже, чем Ла-Манши.Не счесть героев тех суровых лет,Не счесть могил… И потому, поверьте,Вся наша жизнь, весь этот белый светВам, вам от нас — на купола бессмертья.МОЛОДОМУ ДРУГУ
Не будь пособником злокозненных наветов,Не требуй славы — вынь да и положь! —И с маху не руби былых авторитетов,Иначе, друг, ты сам себя убьёшь."Не выставляйся: я да я…"
Не выставляйся: я да я.Ты в жизнь пошёл от соловьяПо предсказанью той звезды,Что углядела с высотыДевчонку ту и паренькаПри соловье у родника…И лишь потом ты молодцомПошёл от матери с отцом."Для куража и просто так — не для…"
Для куража и просто так — не дляСегодня «бля» и завтра тоже «бля»,Сегодня «блин» и завтра тоже «блин»…Да ты восстань, язык наш исполин,И преподай им, что такое бляхаНа полный мах от шапки Мономаха.СИЛА СВЕТА
Сижу как пень, как плеть — рука,Застой в башке, в душе тоска…Пришла моя симпатияИ отошла апатия.И я в преклонном стажеВесь разветвился даже,Весь окунулся в лето,Вбирая силу света."Уже давно с полей, с лугов…"
Уже давно с полей, с луговУшла весна под власть снегов,Ушла в туман, в дожди, в пургу…А я ещё за ней бегу,Прошу: постой, не уходи,Перезимуй в моей груди!"Я в Москве, а мысли, мысли…"
Я в Москве, а мысли, мыслиВсё ещё в лесхозе Вислый.У родного Битюга —Золотые берега,Золотее, чем у моря…Как там Дашенька? Как Боря?Не сошёл ли язь с крючкаВозле яблоньки-дичка?Как там небо голубое,Что венчало нас с тобою,Невзирая на года?Молодой была вода."В зелёных облаках по берегам…"
В зелёных облаках по берегамРека родная ластится к ногам.Целует на глазах у красоты…И ты, моя желанная, и ты,Прошу: прими, впусти в свою волну,Дозволь побыть у юности в плену!"Молодёжь на то и молодёжь…"
Молодёжь на то и молодёжь.Было: не «подайте», а «даёшь».Было: Уралмаш и Днепрогэс.Горы дел, а времени в обрез.Было: балалайка и гармонь.Песня — в небо, под ноги — огонь,А потом с залёточкой вдвоём,Как сирень в обнимку с соловьём.Было. А теперь — ну что за цель?Дайте мне Америку в постель.ЧЕРНОМОРСКАЯ ВОЛНА
От голубого небосклона,Где собирается гроза,Она светло и благосклонноНесёт зелёные глаза.И рвёт и нежит, налетая,Любви отчаянной под стать, —И вся такая молодая,Что хочется дельфином стать."Позови меня, ночь, в тёмный сад позови…"
Позови меня, ночь, в тёмный сад позови,Где вздыхает листва, где поют соловьи.Нашепчи, надыши золотые слова,Молодую весну положи в голова,На волну подними, поцелуй горячо…Позови меня, ночь, я полдневный ещё."Кто из полей, а я в поля…"
Кто из полей, а я в поля.Дай мне весну свою, земля,Дай мне уйти за окоёмНе одному, а с ней вдвоём.Дай нам ликующее лето,Чтоб там допеть, что не допето.МЕЧТА
Кому дворцы, кому крутая мебельКурьерским ходом из Парижа аж…А мне бы, мне бы, чудаку, а мне быХоть на часок бы к юности в шалаш,В укромный тот, в котором по присловьюЛюбовь всю ночку любится с любовью.И ничего, что голова в снегу.Вот подсучу штаны и — побегу."Он чувств высоких не изведал…"
Он чувств высоких не изведал,Такой он зверски удалой:Поцеловал, как пообедал,Надел штаны — и с глаз долой.А между тем в народе бают:Такое ложкой не хлебают."Есть тайна женщины. И нам, друзья, об этом…"
Есть тайна женщины. И нам, друзья, об этомНашёптывают сладко наши сны.За осенью седой, за отгоревшим летомВсегда горит в ней светлячок весны.Желанная, до родинки родная.Доступная для наших губ и глаз.Земная вся и вся, как не земная,Небесно удалённая от нас.Она — и плач, она и смех ребёнка.Он в нас живёт, восторг её души.Горит закат, а в нём бежит девчонкаС тропинки той от василька во ржи."Один лишь шаг — домой…"
Один лишь шаг — домой,А сто шагов — из дому…Должно быть, друг ты мой,Нельзя нам по-другому.Должно быть, наш итогДо основанья стогаСпрессует только БогИ подчеркнёт дорога."Туманный, серый окоём…"
Туманный, серый окоём.Сидим со старостью вдвоём,Ждём молодость свою. Да где там!Прошла весна, прошло и лето…Добро ещё, что мы вдвоём:Вот внук пришёл. Переживём!"А весь мой путь — простая телеграмма…"
А весь мой путь — простая телеграмма:Спасибо, родина, тебе спасибо, мама,Спасибо, жизнь, за то, что я живу,Спасибо всем во сне и наяву.А что не так, прошу, не обессудьте.Я отойду, а вы ещё побудьте."Взгляд горяч, язык остёр…"
Взгляд горяч, язык остёр,Песни до рассвета.Чем, скажите, не костёрНа пороге лета?Парни все — хоть на коня!.А девчата — прелесть.Подойду и у костраУ того погреюсь.ВНУКУ
Никитон ты мой, Никитонушка,Видишь, в небе идёт красно солнышкоНад сырой землёй и над каменнойВсем лицом к тебе лаской маминой.Так и ты по Руси — к жизни собранныйНе скупись — неси сердце доброе.А придёт зима — не спеши ко сну,С моего холма позови весну."Наконец-то! Наконец-то…"
Наконец-то! Наконец-то!Снегу радуется сердце.Разлеглась зима, расселась,С глаз долой смахнула серость…Хорошо! Охапки светаВ урожай весны и лета."Всё к перу, к перу, к перу…"
Всё к перу, к перу, к перу…Не пора ль к рубанку, к топору,Чтоб с утра до вечера — работаОт росы и до седьмого потаИ чтоб завтра снова, снова, снова.Вот тогда и прояснится слово,Солнечно пройдёт по верстакуИ само запросится в строку."Мы тут ещё, в кругу родных и близких…"
Мы тут ещё, в кругу родных и близких,И там уже в рядах у обелисков.Ещё чуть-чуть, ещё, ещё полшага, —Нам — вечный сон, а юношам — присяга."Не один стою у небосклона…"
Не один стою у небосклона,Не один, а с памятью вдвоём.Было мне когда-то окрылённо,По-пластунски было под огнём…Не спешу к последнему порогу,Не прошу отсрочки у Творца.Только вот пойду спрошу дорогу:Много ль мне осталось до конца?ВЕЧНЫЙ МИГ
И говорил и говорю вам вновь:Где нет любви, там есть игра в любовь,Там не горит над тамбуром звездаИ долго ждать не могут поезда…Об этом знал тот самый проводницКоторый поезд придержал на миг,Который знал, как мудрый человек:Есть миг любви, что длится целый век."Небо молю молитвой…"
Небо молю молитвой,Сердцем о колокол бьюсь —Будь ты вовек монолитнойИ нескончаемой, Русь.Ветра касаюсь губами,Плачу и радуюсь вновь.Журки летят — память.Утки летят — любовь.Баллады
ЖАЛОБА КРЕСТА
1
Гляжу: нигде и никого окрест.И вдруг, невольно оглянувшись, замер:Из плах дубовых сотворённый крестСошёл с холма и встал перед глазами.Клянусь, я разглядел лицо креста.И голос, голос — аж мороз по коже —Позвал меня:— Иди, иди сюдаИ прикоснись рукой ко мне, прохожий,И выслушай.2
Отсюда в двух верстахЖил-был народ —Страдал,Любил,РаботалИ песни пел,Да так, что в нас, крестах,И то, бывало, просыпалось что-тоОт песен техИ, как зелёный ток,Просилось в жизнь из мёртвой древесины.И нам хотелось развернуть листокИ прошуметь берёзой иль осинойХотя бы раз!И так из года в год:И жизнь — и смерть,И молодость — и старость…Но в чём-то разуверился народ,Ушёл с земли,А кладбище осталось.И стало дважды кладбищем.ПустырьВ беспамятстве дичал и разрастался.Уже давно попадали крестыИ пирамидки.Я один остался.И вот стою.Стою и в дождь, и в снег,И в час луны,И в час восхода солнца,И всё надеюсь: кто-нибудь из тех,Из деревенских,Всё-таки вернётся.Отстроится,Примнёт асфальтом грязь,Приложит руки к почве одичалой.Но только раз,Всего лишь только разПришёл один.И — бог ты мой! — сначалаОткрыл бутылку с помощью гвоздяИ выпил всю.И стал безумно весел —Пел, как рыдал…А после, уходя,Свою фуражку на меня повесил.О, как я был фуражке этой рад.Какая-никакая, а забота.Шёл от сукна не запах — аромат,Да, ароматЖилья,Подворья,Пота…Казалось, дым над смятым козырькомОт папиросы всё ещё дымился.Его к траве сносило ветерком…Мне даже, помню, сон потом приснился.Как будто я из этих скорбных местУшёл тайком,Как из дому уходят,Что я уже не надмогильный крест,А пугало в июльском огороде.Подсолнухи кругом, а не репьи.Стою, ни перед кем не понижаюсь,И вижу, как воришки-воробьиГеройских из себя изображают,Чирикают, разбойники…Но котУже, я вижу,Хитро к ним крадётся…А вот к ним девка вышла в огород,Весёлая,Похожая на солнце,И щиплет нежно сельдерей и лук,В пучки их вяжет ниткой-перевязкой,Кладёт в корзинку белую…И вдругХолодный ветерСбил с меня фуражку.И сон погас —Отпраздновал.Отцвёл.И я опять, как видишь, на погостеСтою один.Спасибо, что пришёл.И приходиХозяином, не гостем.3
И крест умолк,Замшелый, старый крест,И, показалось, отошёл к закату.Гляжу: нигде и никого окрест.А здесь моя любовь жила когда-то.СОВЕСТЬ НА ДОРОГЕ
1
Нам не по курсу камерность и косность,Нам ни к чему трибунный гром и спесь,Есть километр, который прямо в космосОтважно устремляется,А есть…Есть и такой, который тут, под небом,Под этим синим,Рядом с бороздой,Из века в векХодил к земле за хлебомИ прозывался сыздавна верстой.Стожильный наш!Ходил и недалече,И далеко —По всей,По всей,По всей…Ох, сколько ж он тягла перекалечил!Ох, сколько ж он пообломал осейПо всей стране!..Треклятый на ухабахИ бранно крытый посреди дождей…А было, помню, было:Наши бабыВходили в упряжь вместо лошадейИ хлеб везли на станциюДля фронта,Для мужиков, что бились на войне…Я эту память прямо с горизонтаГлазами взял.И до сих пор во мнеОна болит,Не закрывает двериВ живую даль неотболевших лет.2
И вот стою,Стою — ногам не верю:Да тот ли это твёрдый километр,Который так везде и всюду ждали —И долгий век,И год,И каждый день —Вот эти все соломенные дали,Вся эта глушь российских деревень?И — дождались!Сквозь летний зной,Сквозь осень,Сквозь белые пустыни февраляПролёг асфальт,Как праздник всем колёсам, —Газуй, шофёр, аж до ворот Кремля!Рули давай, полями и лугамиЧерез леса,С моста лети на мост!..3
И вдруг я вздрогнул —Космос под ногами:Хлеб на шоссе, как миллионы звёзд!Хлеб на шоссе,Как золото на чёрном,И не с каких-то высших там орбит,А из КамАЗов —Зёрна…Зёрна…Зёрна…Такое чувство, будто кто убит.Хлеб на шоссе!Овёс…Ячмень…Пшеница…Ну как такой разор остановить?!Течёт зерно!..Чубы мелькают…Лица…И я кричу, чтоб волком не завыть:— Да это ж хлеб, товарищи!НегожеС ним так безбожно поступать в пути!А те чубы:— Ты кто такой хороший?— Я человек.— Тогда иди, иди…А я-то думал, поп какой в берете.Садись давай!..Подброшу за трояк. —И с места — вжик!Один.Второй.И третий…А я?..А я, как вопиющий знак,Чуть не дымлюсь от лекторского пыла,Машу руками возле полотна…4
О, если б вдруг…О, если б можно былоДостать дорогу с ладожского дна!Достать всю ту,Что по льду шла, как в гору,Как солнце сквозь блокадное ушко,Вся в пятнах крови —Курсом на «Аврору» —Где днём с огнём,А где и с посошкомНа ощупь шла, не изменяя курсу,В голодный прорываясь Ленинград.Одно зерноВ цене равнялось пульсуИ капле крови в тысячу карат.Одно зерно!А тут их — миллионыТечёт и под колёсами хрустит…О, если б можно было,Если б можно —Да пусть милиция меня простит! —Я б ту дорогу накрутил, как вожжи,И, вознеся молитву небесам,По тем чубам,По лицам, как по рожам,По их пустым,Беспамятным глазам —Вот так и так!..— Да где же ваша совесть?В каком таком застряла далеке?! —Витийствую.5
А малость успокоясь,Гляжу:Старушка в пёстреньком платкеСметает зёрна веничком в совочекС дороги, —Как с артельского стола.Зовёт меня:— Иди сюда, сыночек, —И край мешка мне в две руки дала.— Не упускай, держи вот —Палец в палец. —И я,Как новобранец на плацу,Во фрунт стою.Стою и улыбаюсьЕё рукам,Её глазам,Лицу.Стою и улыбаюсь…И она мнеДаёт свой свет и ласковый уют.— Как вас зовут?— Марией Николавной. —А я подумал: совестью зовут.СЛОВО ТЕЛЕГРАФНОМУ СТОЛБУ
Сосна, она, конечно — кто же спорит, —Сама себе собор в лесном соборе.Красавица!Топор и тот, бывало,В размашистом пылу лесоповалаВпадал пред ней в лирическую робость:Срубить её — себя же кинуть в пропасть.А столб есть столб.В кругу таких же сосенСосной он рос, но… срублен был,ОтёсанИ стал столбом.Причём столбом не просто,А телеграфным — заданного роста.И вот стоитБез варежек,Без шапки,Без ничего,Лишь провода в охапке.Весь на виду,Но для души,Для взглядаУж вот как прост, что и глядеть не надо.Всем ясно: столб!И всё же, всё же, всё же,Прошу, ты подойди к нему, прохожий.А есть минута — обними, как друга,И приложи доверчивое ухоК его прямолинейной древесине.И ты услышишь — батюшки! — Россия,А то и вся — прибавь воображенья! —СтранаВблизи и в дальнем окруженьеС огромным миром говорит о мире.— Да, я люблю тебя. Ты слышишь, милый?Люблю… Люблю…И тут же медным басомМеталлургия на ухо Донбассу:— Угля давай!.. —А тот басовой медьюВ дорожный центр:— Вагонов мне немедля! —Как божий глас, не громыхнул, а грянул.А вот —Звезда полей звезду экранаБлагодарит за яркое соседство.А вот —Как тонкий стебелёк из детства,Сквозь уголь,Сквозь металл,Сквозь сердце прямо —Ребячий голос:— Позовите маму…— Мам, это я, Серёжка, из Артека!Меня ты слышишь?..И почти везде так:Несёт он слов огромное теченьеПо проводам обычного сеченья.Несёт Гольфстрим,Несёт и Куросио…А так, на глаз, не очень-то красивый,Обычный столб.Обтёсан.Обкорнован.Зато каким он смыслом коронован!Короткие поэмы
МОИ ОСЕННИЕ ПОЛЯ
1
Мои осенние поля…Как пусто в них! Ни журавля,Ни аиста в холодном небе,Ни даже вздоха в них о хлебе,Давно сошедшем в закрома.И где-то там уже зимаГотовит белую угрозу,И дни одной щекой к морозуИдут, снижая облака…И вот уж с вешалки рукаСнимает плащ, и чья-то воляИз одного в другое полеВедёт меня.Зачем?Куда?Какая странная звездаСокрыта там, в седом тумане?И не видать её, а манит,Как донный вздох из камыша…У вот уже щемит душаВот здесь, в груди, и там во поле,Как боль сама, как эхо боли,Чужая чья-то и своя —Зовёт,И я иду в поля.2
Иду в осенние поля,Не рву рывком с плеча ружья,Не целюсь в бедного зайчишку:Пускай себе живёт, трусишка,Пускай бежит за горизонтИ всё, что поле даст, грызёт.А я,Где пахотой, где пожней,ИдуИ в полдний час,И позднийВ литых отцовских сапогах,Не тороплю усталый шаг,Души своей не тороплюИ говорю себе: люблю.До слёз люблю я эту пору,Когда я сам под стать простору,Раскидан весь и окрылён,Как взрыв,И тут же взят в полонТоской полей остро и хваткоДо узелка…Но вот загадка: куда иду?И почему?Пожал бы руку — но кому?Сказал бы слово — но о чём?Плечо бы чьё своим плечомДоукрепил… Да только жаль,Во все концы немая дальКрестом лежит сквозно и мглисто,И никого — ни тракториста,Ни конюха, ни овчара,Лишь я один, как и вчера.Один.Но мне не одиноко —Во мне самом идёт дорогаОсобой меты и длины —Дорога в память той войныИ в сторону того омёта,Что словно кто открыл воротаИз августа в предзимний день,Стоит и отрицает тень.3
И я иду в его зарюИ, подойдя, благодарюЗа приглашенье в летний полдень,За свет, которым он наполнен,За то, что он живой такой…И я прилёг, прильнул щекойК нему,Как к печке русской дома…И слышу вдруг, как через дрёмуСовет мне кто-то подаёт:— Ты встань и постучись в омёт.И я не пренебрёг советом.Встаю,Стучусь,Как будто этоИ в самом деле чей-то дом.А раз есть дом,То в доме томДолжны же быть и домочадцы.Чего бы к ним не постучаться?Стучусь.И сам себе не верю:Передо мной раскрылись двери.Мол, раз уж надо — заходиИ всё, что сможешь, огляди.4
И я вошёл в омёт. Да толькоГде тут хоромы? Где светёлка?Таких тут и в помине нет.Тут не хоромы — целый свет.Но свет не то чтобы всевышний,Как белый наш, а летописный,Бестеневой,Упавший ниц,Как тот, с пергаментных страниц.И не такой уж чтобы светлый.В нём что-то есть не то от пепла,Не то от праха что-то есть, —Такой он запредельный весь.5
Зато вокруг всё то же поле,Но в нём — другое время, что ли? —Не те косилки,Трактора…В разгаре страдная пораКосьбы и сенозаготовки, —Там грабли вон, а тут литовкиВонзились в жаркие валки…А бабы где? Где мужики?И сразу стало сердцу трудно:Покос в степи, а так безлюдно.Такого тут не может быть.Кому-то ж надо подсобить.И я, невольно озираясь,Тревожным взглядом упираюсьТо вон в ходки, то в хомуты,То в ту вон, полную воды,Дубовую сырую кадку…Ну что за чёрт — и тут загадка,Хоть самого себя кляни!..И вдруг — ах, вон где все они! —В лесопосадке всей бригадой —Увидел их, и сердце радо —Сидят косцы-здоровяки:Швытковы,Шпаки,Рудяки,Чинилины и Ивановы,Кондрашины и Острецовы…Безусые, но не юнцы,Плечом и статью — молодцы,И все едят сливную кашу,И все молчат. А что тут скажешь?Обед, брат, он и есть обед.Но почему здесь женщин нет,Красавиц, в ком души не чаю?Меня такое удручает.Ни кротких нет, ни озорных.Ну а какой покос без них?Без них покоса не бывает,Без них охота убываетВалки валить до той межи.А целоваться с кем, скажи?Но факт есть факт.А в чём причина? —Об этом лучше знать мужчинам.Но те сидят себе, молчатПро жён своих и про девчат.Вдруг обожгла меня забота:В их лицах что-то есть от фотоТех давних, довоенных лет…Какой-то запредельный свет.Но я беспечным быть стараюсь,К ним подхожу и улыбаюсьБезмолвным землякам своим,И — здрасте! — говорю всем им.А Рудяку поклон особый:— Как поживаешь, дядя Стёпа? —И отдаю ему поклон,Как старшему из всех, а он…А он, как эхо из окопа:— Какой тебе я дядя Стёпа?По возрасту — ты дядя мне,А по своей по сединеНам всем сойдёшь и за папашу.Ты лет на сорок всех нас старше.Не веришь? Зеркало бы дал,Да бабой я ещё не стал.Так и сказал, как подытожил.А у меня мороз по кожеОт слов, не ясных мне вполне.— А что сказать твоей жене,Такой хорошей тёте Нюре?— А то скажи, что вот покурим,Докосим клевер и — придём.6
В лицо ударило дождём, —И я открыл глаза, опомнясь:Была уже сырая полночь,Шёл туч растрёпанный свинец.И только тут я наконецПришёл в себяИ сердцем понял:Какой же верой я наполненВ то, что они ещё живут, —Докосят клевер и придут.Придут в конце моей строкиВсем похоронкам вопреки.ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ ЧАС
1
Есть, есть он, двадцать пятый час,Не в круглых сутках есть, а в нас,Есть в нашей памяти о тех,Кто под траву ушёл,Под снег,Ушёл за свой последний следТуда, где даже тени нет.И всё ж, я уверяю вас,Он в междучасье есть, тот час,Есть в промежутке том, куда —Что сутки! — целые годаВмещаются, как смысл в слова,И где особенно жива,И где особенно однаЗемля от высших сфер до дна,Одна с утра и до утра,От общей массы до ядраМельчайших атомов-частиц,От скорбных до весёлых лицОдна на миллиарды нас.2
И вот как раз в тот самый час —Не знаю, явь ли это, сон, —Но с пьедестала сходит он,Тот вечной памяти солдат,Из бронзы с головы до пят,И верность подвигу храня,Девчонку ту, что из огняОн вынес много лет назад,Баюкая, несёт в детсадСквозь Трептов-парк…И там,В саду,Укладывает спать в рядуДругих ребят — о том и речь —А рядом с ней кладёт свой меч,Тот самый, коим искромсалГромаду свастики, а самТем часом — всё по форме чтоб —Пилотку уголком на лобХотел подправить, да забыл,Пилотку ту осколок сбилЕщё тогда, тогда, тогда…Года — как за грядой гряда.Уж скоро вечность будет, какСюда пришёл он, в Трептов-парк,Из тех обугленных равнин.В одном лице — отец и сын,В одном лице — жених и муж,В одном родстве на весь Союз.Оплакан всеми и любим,Пришёл и встал, неколебим,На самый высший в мире постЛицом и подвигом — до звёзд.3
И вдруг… В горах ли что стряслось.Земная отклонилась ось,Подвижку сделал континент?А может, просто в тот моментОн сам — что тоже может быть —Такой телесной жаждой житьПроникся с головы до ног.Что, хоть и бронзовый, не могОн не пойти домой к себе,Чтоб там размяться на косьбе,Чтоб там во сне, как наяву,Обнять жену свою — вдову,Детей, внучат своих обнять,А если мать жива,И матьОбнятьИ далее идти,Чтоб службу памяти нести,Везде — мосты ли, не мосты —Узнать:На месте ли посты, —И каково стоится им,Друзьям-товарищам своим,В граните,В бронзе,Здесь и там,По деревням, по городам?..И не забыть зайти притомИ в дальний тот, и в ближний дом,Зайти на боль от старых ранИ — с ветераном ветеран —Побыть,Горюючи, любя.И взять отчасти на себя,На свой на бронзовый магнит,Ту боль, что столько лет болит,Взять, как берёт громоотвод.4
Что ж, и такой вот поворотВозможен здесь.Но в этот разОн от берлинских новых штрасс,Стараясь больше по прямой,Не на восток идёт, домой,А на заход — в ту сторону,Откуда ох как он в войну,На том пожаре мировом,Подмоги ждал в сорок втором.Ждал:«Да когда ж он, второй фронт?!»Ждал год,Ждал два,Ждал третий год.А если кровью мерить — век.Зато когда второй ДюнкеркНазрел в Арденнах, он не ждалИ миру мир принёс не в дар,А в память, чтоб его сберечь.Об этом, собственно, и речь.И в этом смысл всего того,Что так встревожило егоТеперь.И он к Па-де-КалеИдёт не как скала к скале,А к человеку человек.Всё тем же курсом — на Дюнкерк,Всё с тем же чувством, как тогда…Года — как за грядой гряда,Шаги — как за волной волна.Поводырём ему лунаИ голос всех отважных, тех,Кто под траву ушёл, под снегТам, на второй передовой.5
И вот уж голос их травойВосходит у его сапог:«Спасибо, что тогда помогИ что пришёл сюда сейчас.Остановись, послушай нас,У наших надмогильных плит.Не всем же бронза и гранит,Не всем же память во весь рост,Лицом на зюйд, на вест, на ост.Не всем, поскольку знаем: всемВ пределах наших двух системНе хватит камня и литья,Чтоб нас поднять из забытья,А хватит — тесно будет имОт нас, загубленных — живым,Так много здесь погибших нас,Парней, шагнувших за Ла-Манш,Но трижды больше вашихТам —По всем дорогам на Потсдам.Да что там трижды — во сто крат.Спасибо вам за Сталинград,За Курск, за Днепр,За встречный тотУдар с привисленских высот.Когда б не вы — нам всем — каюк!Вот почему ты вправе, друг,Стоять, как ты сейчас стоишь,Чтоб Лондон видел и Париж,Чтоб запад зналИ знал восток,Какой ты памятью высок,И что тебе ещё расти.Пусть будет так.Но ты учти,Нам тоже не одни холмы.Мы — прах не просто,Почва — мы.Ты — у вершин,Мы — у корней.Тебе — видней,А нам — больнейИ тяжелей день ото дня.Кто там сказал: „В тени огня“.Кто там сказал: „В тени ракет“.Да будь он трижды президент,Безумец он.Иди к немуИ подскажи его уму:В такой тени,В огне таком,Чуть что, всё небо кувырком,И вся Земля, как головня.В предчувствии того огняБолят все кладбища — скажи —Окопы все и рубежи,Болят на весь двадцатый век,Как перед бурей у калекБолят обрубки ног и рук…Нельзя, скажи, на третий круг,За крайний край, за РубиконНельзя!И это — как закон,Как просьба всех корней и губ.Квадрат огня, теперь он — куб,Теперь он больше, чем самаЗемля,И больше, чем с умаСойти — сойти за ту черту,Где бездна ловит пустоту,Где шар земной — как не земной,Не шар — а череп под луной.Летит — безбров, безглаз, безнос.И — не червя… Такой прогнозПрими как SOS, как наш набат,Опереди крылатый адИ упреди как наш посол.А явь ли это или сон? —Не так уж важно. Важен мир,Как первый твой ориентир,Держись его по ходу звёзд.Тебе опорой — лунный мостС материка на материк,Иди давай, иди, старик,И твёрдо знай: не подведёт…»6
И — представляете — идёт!В одном лице — отец и сын,Всем исполинам исполин,В одном лице — жених и муж,В одном родстве на весь Союз.Идёт над бездной,Под луной.Четыре ветра за спинойВ порыве парусных веков —Походка легче облаков,И ход стремительней луча,А сбоку правого плеча,На удаленье небольшомЗвезда полярная с ковшомПо ходу вечности на вестПерстом указывает: есть,Есть, есть он, двадцать пятый час!Уже давно фонарь погасНа башне Эйфеля, давноБиг-Бен дозорное окноНе поднимал из-за спиныИ сам давно сошёл с волны…И вот уж, вот — левей, правей —Под своды бронзовых бровейВплывает мощно берег тот…Солдат честь флагу отдаётПо форме всей и лишь потомСпокойным шагом входит в дом,Опередив на шаг рассвет:«Прошу прощенья, президент,Что рано потревожил вас.Такой уж, извините, час —Час памяти. А кто я есть,Как видите, из бронзы весь,И никаких таких камнейВот здесь, за пазухой моей.Я — чрезвычайней всех пословИ с вами говорю со словНе только наших — ваших всех,Кто под траву ушёл, под снег,Ушёл за всех живущих вас.Я двадцать миллионов разТам, в полосе военных лет,Убит.А это, президент,Не просто цифра в семь нулей.Представьте в памяти своей —За миллионом миллион —Всех тех, кто был испепелён,Расстрелян иль ушёл ко дну…Представьте всех по одному,Не в общем свете бытия,А как своё в момент бритьяЛицо,И где-то за лицомСебя представьте мертвецомВсе двадцать миллионов раз.Представьте: землю рвёт фугас.Не чью-то там, а вашу,Здесь,И кровь течёт фронтально, взрезь.Ни чья-то там, ни где-то там,А тут, по этим вот цветам,Течёт и вдоль и поперёк…Представьте: Хьюстон и Нью-ЙоркЛежат в руинах, как тогдаЛежали наши города,Не два — а сотни городов.Представьте: миллионы вдов,Как муж,Как детям их — отец…И перестаньте ж наконецПеред лицом моей страныМахать во имя СатаныРакетно-ядерным крестом…Я не один прошу о том.То — просьба всех корней и губ:Квадрат огня, теперь он — куб,Теперь он больше, чем самаЗемля,И больше, чем с умаСойти — сойти за ту черту,Где бездна ловит пустоту,Где шар земной как не земной,Не шар, а череп под луной,Как с плеч, летит сквозь чёрный ад.То просьба ваших же солдат,Тех, что в Европе полеглиОт родины своей вдали.Внемлите им как президент.А сон ли это или нет? —Судите сами. Мне пора».7
Играет в парке детвора.Шумит листвой зелёный вал,А он стоит, как и стоял,Тот славной памяти солдатИз бронзы с головы до пят,В деснице — молния меча,Девчонка та же — у плеча,И небо вечности у глаз.Есть, есть он, двадцать пятый час.УБИЛ ОХОТНИК ЖУРАВЛЯ
1
Как эхо выстрела — в поля,За кругом круг:— Убил охотник журавля! —Разнёсся слух.— Убил!.. Убил!.. — весь небосводКричал о том.А как убил, охотник тотУже потомВсё рассказал.Он говорилНе как всегда,А всё курил, курил, курил,Как ждал суда.В дыму повинные слова —Картуз, пиджак…— Ведь надо ж так, Лексаныч, а?Ведь надо ж так.Убил!За что, не знаю сам,Сорвал с крыла,А он и сердцу и глазамРодней орлаИ ближе памятью своей.Не прав — поправь.Артист, конечно, соловей,А он, журавль,Трубач!Окликнет с высоты,С макушки дня —И вдруг почудится, что тыСвояк, родняВсему, что есть. И эта грустьНе потому ль,Что ты однажды пал за РусьОт стрел, от пульИ вот опять поднялся вдругК труду, к добру…Ведь вот какая сила, друг,В его «кру-кру».2
А я ударил по нему.Ведь надо ж так,Себе ж, выходит, самомуПервейший враг.Навскид ударил, не с плеча,А так — с руки,Не понарошку, сгоряча —И всё ж таки…И всё ж таки вот где-то тутБолит с тех пор,Как будто сам себя на суд,Под приговорВеду по совести своейОдин,Молчком,Веду…А он, зелёный змей,Бочком-бочком, ко мнеИ так вот на ушко:«Мужчиной будь.Нашёл кого жалеть, Сашко.Заспи, забудь.А коль заклинило — расклиньТут, у стола —Налей давай и опрокинь.И все дела.А гроши есть — по новой вжарь:Дымись, косей!Ты царь, скажи, или не царьПрироды всей?А раз уж царь, тогда являйСебя всего.Ну, снял, ну, срезал журавля,И что с того?Так есть, так было испокон:Я в корень зрю.Закон? А что тебе закон!Тебе!Царю!Счихнуть — и боле ничего.Всем задом сесть…Была б жратва и ряшка — во!А совесть, честьТебе, царю, зачем, скажи?На кой?На что?Ты лучше встань и закажиЕщё по сто…»И так — ты веришь — день за днёмВ нутро мне лез,Гноил меня гнилым огнём,Как хворью лес.Чуть оклемаешься:«Пошли, —Опять он тут, —Жена? Да ты её пошлиТуда, в закут,Как подобает мужику,Тебе, главе,Пошли, а сам кути, шикуй,Ночуй в траве.А с ночи встал — опять налей.Не всклень, так взрезь…»И вот уж, чую, на нулеИ сам я весь,Шагнул в болото — и не всплыл.Завяз на дне.3
А знал бы ты, каким я былТам, на войне.Из «дегтяря», из пушки мог,Из ПТР.Жёг «фердинандов», «тигров» жёг,Жёг и «пантер».Мог по долинам, по горамПолзком — броском…А так за что бы нам сто граммДавал нарком?Давал — солдат ли,Офицер,С наградой — без.С одним условьем: был бы целИ чтоб в обрез,Ни грамма лишку — всем по сто,На фронт, на цепь…Приказ — гроза!Ну, разве чтоКакой рецептПо слову доктора… Но чтобКак дурь велит?Тут старшина осадит: стоп!И замполитЗаглянет в душу, как отецРодной тебе:«Ты ж Красной армии боец…»И — нет ЧП,Нет образины — образ естьТвойИ страны,Есть гнев святой — не злая месть.А с тем с войныМы и пришли в простом хэбэ,В рябой кирзе.Пришли не сами по себе,С победой все.Пришли от всех военных вех,Столиц и сёл,Великой памятью о тех,Кто не пришёл.И не за тем, чтоб на мируПохвастать, нет.Пришли с добром служить добру.Вот наш завет:Мир всем,Не только нам и — вамНа жизнь, на труд…И кто постарше — по домам,В Союз.А тут…4
А тут, с какой ты стороныНе глянь с колёс,Сплошной ожог на полстраныДотла, до слёз.Бетон в разлом,В размол — стекло,Пустырь нагой…Куда-то золото текло,А к нам — огонь,Огонь с ноги,С колёс,С крыла —Из-за креста,Чтоб ни двора и ни кола,Чтоб ни куста…Огонь с ремня,С пупка,С плеча,Сквозь грохот — свист…Его со всей Европы, чай,Сгорнул фашист,Сгорнул и клиньями — марш, марш! —За танком танк —На нас!А тут уж встал и нашОгонь. И такИз боя в бой,День изо дняИз года в год —Сходились, бились два огня:Чья чью возьмёт?!Огонь в огонь, пролом в пролом,Зола к золе…И всё на нашей в основномЖивой земле.Сплошной ожог на полстраны!Эх, кабы знать,Кого позвать со стороныПомочь поднять,Отстроить, сладить эту жизнь?Где взять взаймы?У них?Да мы за их ленд-лиз —Опять же мы! —Платили кровью фронтовойВ жару, в пургу.А им — ничто, им сверх тогоГони деньгу,Гони в стальную их мошну,Из трюма — в сейф…Вот так и кончили войнуС победой — все.5
— Да-а… — он помедлил чуть,ВздохнулИ снова: — Да-а…Ты, я слыхал, в Москву махнул,А я сюда.Сюда — на дедовский порог,К местам родным.Один пришёл из четырёхЖив, невредим.Один, за вычетом калекИ кто в земле.Так что пришлось тянуть за всех,И в том числе…И в том числе — ты уж простиЗа прямоту —И за тебя пластал пласты,Вёл борозду,Пахал и сеял, хлеб возилОт всей души.А на какие сам я жилШиши-гроши? —Молчу.А тут ещё — налог:Терпи, село.Теперь-то что! А было охКак тяжело.А было — ты уж извини,Скажу, как есть, —Был голый хворост — трудодни,Корзинки плесть.А что в корзинки класть?К тому ж — соображай —Два года кряду опаль, сушь,Неурожай.А в пятьдесят уже седьмомКачнулась весть:Мы там, на самом на самомКоньке небес.Мы там, мы там —Вокруг землиНаш спутник пел.Один в неезженной далиИ — не робел.Ходил-звенел по небесам,Высокий наш.А вслед за ним Гагарин самНа тот этажВзошёл — весь радостный такой,Весь мировойОт нашей силы заводской,От полевой.Взошёл, как всходит колос ржиСквозь тлен и прах…6
Где сердце дерева, скажи?В его корнях.И это нет, не ах-стихи,Не гром-оркестр.Мотор, он тоже от сохи,От сельских мест,От этих вот борозд в поту,От скотных баз…Ведь кто, скажи, Караганду,Второй ДонбассПоднял? А кто Кузнецк возвёл?Магнитогорск?Конечно, город, комсомол…Но вот вопрос:Откуда ж он такой большой,Рабочий класс?А всё от нас, где суп с лапшой,Где щи да квас.От нас — от этих вот полейНа тот большак, —Кто по душе — мечте своей,А кто и такПо спискам тем — в Караганду,На Уралмаш…Так что металл в своём родуОн тоже — наш.В длину — стальной ли, не стальной —И в ширину,А в общем-целом — земляной…А взять войну…7
Кто всем числом ушёл на фронт,Как тот райком?А наш мужской, колхозный род —Весь целиком.В семнадцать лет и пятьдесят,Минуя бронь.Мужик — солдат,Мужик — сержантТуда,В огонь.Туда.И там — в огне с огнём —Скажи, не так?Он — и пехота в основном,И он же — танк.Везде по всей передовой,За рядом ряд.Чья пуля первая?Его.А чей снаряд?!Его.У Волги ль, под Москвой,Везде, где фронт, —Он вполовину лёг, мужской,Колхозный род.Лёг — и уже не отпросить В обратный ход.А тут нам атомом грозитьСтал берег тот.И базы, базы — по кольцу,Чтоб нас достать.8
И снова городу-отцуДеревня-матьСвой уступила интерес —В который раз —Подрост, какой он ни на есть —В рабочий класс,В науку, в спорт… Нельзя поврозьСреди людей.Колхоз без города, что возБез лошадей.Плуги, цемент, машины там,Товары все —Как ток живой по проводам,К нам — по шоссе,По большаку — на общий круг.И — наконец! —Пришёл и к нам он, ситный друг,Рубль-молодец!Пришёл и сразу же сместил,Снял трудодень.«Ещё, — как лектор известил, —Одна ступеньВперёд…» Ну, то есть на подъём.И нет, не врал.Ты погляди, какой я домСрубил-сыграл.Поднял! И чуть ли не с нуля.Ступень? Ступень.Рубль, он — силач!Но у рубляЕсть тоже тень.А в той тени, хоть путь и прям, —Остерегись! —Там их, родимых, дыр и ям —Что нор от крысВ подспуд, где с той ещё порыДух тех времён…Вот из одной такой норыИ выполз он,Тот самый змей, ему бы в пастьХо-ороший кляп.А он — зигзагом — в барду шастьИ — кап да кап!И — бульк да бульк! — как из онуч,В змеевики,Ну а потом — ох и вонюч! —За кадыки.Из стаканов, а иногдаТак — из горла.Когда б не он, я б никогдаНе снял с крылаТакую птицу. Что я — зверьИль злобный враг?Вот и казню себя теперь.А было как?9
Всё расскажу про ту беду,Лексаныч, друг.Но только дай переведуНемного дух,Дай, как малому, по складамСобраться мне.Уж год, а я всё в мыслях там,В том самом дне,Стою на вырубке — продрог —И впрямь, как пень.Добыча — тьфу! — один чирокЗа целый день.Один чирок на целый лесЕщё с утра —А день уже считай, что весь,Домой пора.Закат в дожде всё гас и гас —Светил едва…Я флягу с пояса — и разГлотнул и два…И телом слышу: потеплел,Ожил казак.И только это я успел,Гляжу: косякУгломИ прямо на меня:Куда?!Назад!Да где там. Лес тому судья:Хмельной азартОпередил рассудок мойПутём стволаИ кучной дробью по прямойВ излом угла,В грудь головного журавляУдарил — ах! —И словно с мачты корабляВысокий флагСорвал!..И стал я самому себе не свой.Двустволку бросил — и к нему,Гляжу: живой.Живой!Поднял его к плечу,И так вот, с рук,Туда,Назад отдать хочу:Лети, мол, друг.Такое, нет, не позабыть,Дышу пока.Хочу, как на печь, подсадитьНа облака.«Ну, милый, ну… — и так и сяк. —Ну, серый, ну…»И вот уж вижу, сам косякСкрал вышинуИ каруселью по кольцуТо вверх, то вниз, —И ветром крыльев по лицуХлобысть,Хлобысть.За кругом круг всё «кру» да «кру»,Труба к трубе…И стало мне уж вот как, друг,Не по себе.Все трубы в крик один слились,В крик всей родни, —Так жалковать умеют лишьОдни они.«Кру-кру!.. Кру-кру!..» — над головой.Мороз в душе.И я застыл, как сам не свой.А ночь уже.Уже не видно птиц самихСквозь морок-мрак…И тут — представь! — он с рук моих,Он, их вожак,Раз протрубил,Два протрубил.И третий раз.И до меня дошло: то былСигнал,Приказ:Лететь, держать всё тот же курсПо той звездеИ землю нашу, нашу Русь,Всегда,ВездеЛюбить — в гостях ты, не в гостях —И век, и миг…И не ослушался косяк —Ушёл, затих,Истаял ветром вдалеке,В дожде, в ночи…И вдруг я слышу: на рукеОно стучит,Сердечко пленное его:Туда-сюда,Как у внучонка моего,Когда беда,Когда ударит над избойНежданный гром.И я где чащей, где травой, —Бегом, бегом,Как из огня, с передовой,Быстрей, быстрей,И Нюрке на руки его,Как медсестре,А сам — была, мол, не была —Ни врач, ни Бог,Обломок правого крылаВ обжим, в лубок,И на денник подранка, тамХоть — небосвод.Насыпал проса к воротам:Вдруг поклюёт.И лишь потом уткнулся в сон,Как в синь-туман.10
А из тумана, вижу, онМой брат ИванИдёт. В петлицах — кубариНа голубом,Идёт, касается зариВысоким лбом,Как будто с неба, где был сбит,Из-за Днепра,И прямо в сердце мне глядит:«Ты что же, брат,В своих-то бьёшь? Нехорошо.Ты что, фашист?..»И отодвинулся, ушёл —Высок, плечист,Ушёл посмертно молодой,Во цвете лет…А я — за ним,Кричу: постой!Во двор, в рассвет.Он — на денник, и я за ним,Рад и не рад.Гляжу, а он уж не живой,Мой журка-брат.Лежит — крылами на восток —Как в пепле весь…Вот с той поры я не ходокВ тот самый лес.— Там суд идёт. — Он глянул вверх,В пустую синь.— Не царь природы человек,Не царь, а сын.Краткая библиография
Суд памяти: Поэма. М.: Молодая гвардия, 1967.
Ладонь на плече: Книга стихов. М.: Молодая гвардия, 1974.
Две поэмы. — М.: Молодая гвардия, 1974, 1979.
Вершины: Книга стихов. М., 1981.
Жизнь прожить…: Поэмы. М., 1984.
Миг вечности: Книга стихов. М., 1986.
Забвенью не подлежит…: Книга стихов. М., 1986.
Поговорим как современники: Книга публицистики. М.: Молодая гвардия, 1987.
Стихотворения и поэмы. М., 1989.
Избранные произведения. В 2 т. М., 1990.